***
Полевой командир НОАК с позывным «Павлин», начальник одной из военных баз в Бирме, выглядел невероятно озадаченным. Накануне из Пекина было получено секретное письмо, содержание которого поставило нашего героя перед труднейшим в его жизни выбором. Сидя в полном одиночестве в командном центре, он несколько раз перечитывал пространный текст письма, словно пытался убедиться в том, что всё увиденное им не приснилось и не померещилось. Иероглифы буквально плыли перед глазами, чёрточки то собирались в знаки, то снова расплывались, и Павлин то и дело протирал глаза и очки. К письму был приложен портрет некоего военачальника в военной форме малахитового цвета. Когда Павлин всматривался в это до боли знакомое лицо, ему хотелось плакать от несправедливости, которая, казалось, обрушивалась на него со всех сторон. С этим замечательным человеком он только начинал тесно сотрудничать, невзирая на тягу того к независимости и недоверие к представителям НОАК. Кажется, где-то в подсознании мешалась мысль: «А может, к чёрту все эти политические интриги? Может, всё-таки закопаем штык в землю — и по домам?» Но ничего не поделаешь — приказ есть приказ! И, с трудом подавляя внутренний протест, наш инкогнито захлопнул папку с письмом и с силой бросил её на стол. Ведь неспроста Генштаб назначил именно его исполнителем будущей операции! Будучи протеже генерала Лю Эра — «злого гения» НОАК, Павлин широко использовал продвинутые вооружения вроде огнемётов, электромагнитного, сейсмического оружия и др., а накопленный опыт войны в джунглях придавал его тактике партизанский налёт. Более того, в досье было прямо сказано, что наш герой в полной мере разделяет стремление своей страны к гегемонии в Юго-Восточной Азии и ради этого готов на любые жертвы — хоть среди своих, хоть среди чужих. Среди недостатков Павлина отмечалась некоторая беспринципность в выборе друзей и врагов, но в рамках будущей миссии она однозначно превращалась в достоинство. И, когда из Пекина пришёл приказ о начале новой операции, Павлин без колебаний и с большой энергией взялся за порученное дело. Но что же это был за трудный шаг? И какое отношение ко всему этому имел человек на фото? Этим человеком был вьетнамский генерал Май Нят Хынг — высококлассный специалист в области партизанской войны, ветеран обеих Индокитайских войн и участник вооружённого конфликта с полпотовской Кампучией. Когда-то он одним из первых вошёл в освобождённый Пномпень, а в 80-е гг. курировал строительство оборонительных сооружений в Лаосе и Камбодже. Этот человек обладал безупречной репутацией среди солдат и мирного населения, а его авторитет не подвергался сомнению. А в сию секунду Хынг находился с рабочим визитом в штате Качин — местным вооружённым силам понадобилась его теоретическая помощь в вопросах строительства фортификаций. Наш герой только начинал совместную работу с ним… Но, к сожалению, даже в его прекрасной боевой биографии было одно «но», которое подрывало ценность Хынга в глазах китайского руководства. Именно это «но» перевешивало все душевные страдания Павлина и заставляло его идти до конца: «Более непримиримого противника союза с Китаем, чем Май Нят Хынг, во всём Вьетнаме не сыскать. Этот человек — осколок ушедшей «просоветской» эпохи, который мешается под ногами не только у Поднебесной, но и у всего азиатского коминтерна. За годы мирного времени он превратился из боевого офицера в паркетного шаркуна, но вьетнамский генштаб не даёт ему расслабляться и периодически посылает в разные горячие точки. Нам очень жаль, но придётся его убрать». После рефлексии наш герой немедленно созвал нижестоящий комсостав НОАК. Представители Тамадо — вооружённых сил Бирмы — также были приглашены на собрание. У них имелись свои причины не любить Хынга, которого они терпели только потому, что никто другой не научил бы их окапываться так же виртуозно. Их беспокоила не только просоветская позиция генерала, которую тот не стеснялся открыто навязывать, но и авторитарный стиль управления, даже на родине Хынга подвергавшийся справедливой критике. Когда все были в сборе, наш инкогнито выступил со следующим заявлением: — Товарищи, несколько часов назад было получено секретное письмо из Генштаба. Нам предписано избавиться от очень опасного типа, который был полезным до поры до времени, но теперь его активность угрожает нашим геополитическим планам… — и передал подробное содержание секретного письма. Услышанное повергло часть присутствующих в лёгкий шок. В самом деле, как можно просто так взять и устранить человека, который принёс огромную пользу Вьетнаму и другим союзникам КНР? Но ввиду тех причин, что мы описали выше, большинство восприняло новую директиву абсолютно спокойно. — Наша задача — добиться устранения Май Нят Хынга, не прибегая к прямому насилию, — таким же отстранённым тоном подытожил командир. — Эта миссия преисполнена различных тонкостей, каждый из вас просто обязан быть актёром. Мы должны бить «синих» так же, как и любого врага, но в то же время следить за тем, чтобы Хынг не чувствовал себя в безопасности. И не стоит забывать, что это наш союзник, хотя и склонный к независимым действиям, и в любой момент он может попросить о помощи. Тут же ему задали ряд встречных вопросов: — Виноват, товарищ командир, но есть ли конкретная методика борьбы с ним? — А как же общественное мнение Вьетнама? Что скажут ваши соотечественники, узнав об этом? — Чем чревата гибель генерала в ближайшей перспективе? Кто будет его преемником? У нашего героя сразу нашлись готовые ответы: — Товарищи, в нашем арсенале есть полный набор партизанских тактик, но мы также знаем, как им противодействовать, в том числе с помощью технических средств. Что касается общественного мнения, то официальная пресса распишет всё как положено: вьетнамцы-де геройски погибли, исполняя священный долг. В конце концов, мы не русские, чтобы ложиться костьми за чужие народы! Наконец, он дал ответ на последний вопрос: — У Май Нят Хынга есть множество замечательных учеников, и любой из них достоин стать его преемником. Что касается возможной потери Качина, то она маловероятна… Но самое главное — Вьетнам будет наш! Устранив лидера просоветской фракции, мы склоним чашу весов на сторону наших поклонников в Ханое. А что до русских, в которых так влюблён товарищ Хынг, то они уже утвердились в трёх частях света. Без Вьетнама они точно не умрут, как и без Северной Кореи. Вскоре ни у кого из присутствующих не осталось сомнений в верности плана. Оставалось только приготовиться к бою и спрятать все чувства и мысли, как за железной дверью. Скоро всё поле боя должно было превратиться в одну большую театральную сцену…***
Вверенная Павлину военная база представляла собой большой прямоугольник, поделённый на два сектора — китайский и бирманский. Первый сектор — китайский — в полтора раза превосходил второй по площади. Оно и логично: местным войскам НОАК очевидно требовалось больше места для нормальной жизнедеятельности. Второй сектор — бирманский — выглядел гораздо скромнее: четыре казармы и две электростанции составляли всё «хозяйство» Тамадо в этой зоне. На этом клочке земли не было места только Май Нят Хынгу и его войскам: гордые вьетнамцы занимали отдельный участок в 800 метрах к западу от главной базы. Бедность «младших братьев» бросалась в глаза на каждом шагу. Зависимость Бирмы от поставок оружия из-за границы была налицо, и даже небогатые вьетнамцы и корейцы стали её кредиторами на долгие годы. На периметре топталось сорок человек, вооружённых чем попало — от китайских карабинов и ручных безоткатных пушек до АДК-45 и РПГ, а у одного из них Павлин увидел противотанковое ружьё корейского образца. Трофейные «Рамы» и БМП «Хануман», а также одинокий «Джаггернаут» сиротливо стояли в дальнем углу и выглядели неухоженными. На броне машин бирманцы небрежно нарисовали поверх символики Индийского Сообщества белые звёзды, а на «Джаггернауте» один особо креативный экипаж намалевал павлина. Глядя на всю эту пёструю массу, наш герой вновь и вновь испытывал смешанные чувства: «Странные всё-таки эти ребята! Похвально, конечно, что они хотят построить светлое будущее по собственным рецептам, но тут и ребёнок поймёт, что всё делается не по науке, оттого и все их проблемы. Рано или поздно бирманцам придётся подстроиться под нас…» Естественно, Бирма выглядела немного странно в стройном ряду управляемых марксистскими партиями стран-партнёров. Бирманцы строили социализм с 1962 года, но, не получая никакой поддержки извне, не кооперируясь с компартиями других стран, они пошли своим, особым путём. Утвердившаяся в этой стране социально-экономическая модель была весьма далека от научного социализма, но даже советские авторы отмечали стремление бирманцев к справедливому обществу и общее неприятие западного капитализма. Страна под руководством Партии бирманской социалистической программы не примыкала ни к одному из военно-политических блоков и сохраняла стабильность на протяжении десятилетий. Дальнейший путь Бирмы в чём-то напоминал путь Югославии, которая также по-своему пробивалась в светлое будущее, и только под давлением внешних и внутренних угроз примкнула к Московскому пакту. Обострившиеся экономические проблемы, военные провокации Альянса и Индийского Сообщества, угроза местечкового сепаратизма вынудили Янгон искать крепкое плечо на стороне, на которое можно было опереться в случае глобального конфликта. И таковое нашлось — в лице Китайской Народной Республики… Но вернёмся в зону операции. Перед началом операции «красные» по-братски обменялись рукопожатиями и вышли на позиции. Вьетнамцы так и не соизволили присоединиться к ним, но их и не ждали. Офицер Хуа Минъю, командир пехотного взвода НОАК, посмотрел на запад и сказал: — Эх, нельзя так относиться к своим же союзникам, товарищ Хынг! Скоро доиграетесь до того, что придётся научить вас хорошим манерам. Но я боюсь, вы слишком поздно поймёте свою неправоту… Кхун Найн, командир трофейной БМП «Хануман», произнёс: — Чего он так упорно продвигает всё русское? Русским всегда было плевать на нас, от них мы не получали ни добра, ни зла. Стало быть, нам тоже плевать на русских. Нафига так упрямо навязывать товар, который никогда не будет популярен на рынке? — Хынгу с его упрямством только на базаре торговать, а не капканы рыть, — добавил Хуа Минъю. — Глядишь, был бы жив-здоров ещё много лет. Сослуживцы ответили китайцу дружным смехом. А в это время издалека раздавался рокот вражеских гусениц. С минуты на минуту противник мог появиться на горизонте и навязать тяжёлый бой…***
В 11 часов по местному времени войска Индийского Сообщества при поддержке небольшого отряда Миротворческих Сил первыми пошли в атаку на позиции «красных». Пожалуй, труднее всего приходилось именно китайцам. Никогда ещё в истории НОАК не было таких необычных спецопераций, как эта. Аморальная, но приносящая выгоду миссия стала серьёзным испытанием как для китайского командующего, так и для рядовых участников. Смогут ли они переступить через себя и отдать на растерзание вчерашних боевых друзей? — Чёрт, рука как будто онемевает, — как-то раз пожаловался молодой офицер Ван Ци, участвовавший в этой миссии. — Стоит только вспомнить, что Хынг — наш друг и помощник… — Заткнись! — грубо оборвал его Хуа Минъю. — Посмотри на мою руку на эфесе. Сечёшь намёк? Рядовых это тоже касается. Облегчало совесть только то, что для достижения цели не требовалось прямое насилие. «Красные» должны были провернуть сложную многоходовку, чтобы заставить вьетнамцев геройски погибнуть и при этом самим остаться вне подозрений. Они чётко следили за перемещениями вьетнамцев, которые были отмечены на радаре как дружественные объекты, и старались поймать момент, когда те растеряют бдительность. Но не забывали они и бороться с настоящим противником. Китайцы и бирманцы приняли на себя основной удар Союзников. Практически сходу индийцы попытались завалить их трупами, пустив в ход целую роту «сипаев» и «сикхов», а роль инструкторов играли полевые офицеры Альянса. Огневую поддержку оказывали САУ «Лакшмана». Гигантское облако тошнотворного газа воспарило над позициями «красных», которых уже в первые секунды начали теснить силы Сообщества. Но наш герой был готов к любому повороту событий, в том числе и к таким вот «тошнотикам». На всякий случай он подготовил бригаду полевых инженеров, которые помимо рабочих инструментов носили запас антидотов для борьбы с любыми вредоносными эффектами — от токсинов до ядерного загрязнения. Под градом пуль и снарядов они поддерживали «здоровую» атмосферу на переднем крае, дабы пехота вела огонь в обычном режиме, не отвлекаясь на рвотные позывы. Ван Ци грудью встал на защиту одного из них, по которому враги вели интенсивный огонь. — Спасибо за помощь! — сказал инженер Ма Цзинь, которого едва не убили в сию секунду. — Офицеры — наши главные враги! — кричал Хуа Минъю. — Мочите их первых! Тем, кто был вооружён на вьетнамский манер, было куда проще сделать это. Осколочными гранатами они метили прямо туда, где в сию секунду были офицеры Альянса. Но нельзя отказать в храбрости и тем, кто носил китайские винтовки со штыками. Преодолевая нестерпимый смрад, «красные» уверенно шли в рукопашную. Хуа Минъю, как самый фанатичный член китайского отряда, не мог не подать личный пример. Он лично зарубил шестерых солдат противника, в том числе одного офицера, но был легко ранен в руку и ногу. Кроме того, товарищ Павлин нашёл достойное применение трофейным танкам, которым, казалось, никогда не будет суждено прославиться. Так, командир «Ханумана» Кхун Найн сделал лёгкое укрытие на обочине дороги, за которым спрятались несколько бирманских стрелков. А во время фланговой атаки Кхун Найн втемяшился прямо в толпу и заставил задние ряды индийцев разбежаться. Экипаж «Рамы» под управлением Хтун Тхета совершил умелый манёвр во фланг и уничтожил одну самоходку. Затем, нарвавшись на прикрытие «Освободителей», танкисты ответили им фланговым огнём из ракетниц и вели бой до тех пор, пока не прибыла подмога. Оставшуюся в строю артиллерию пришлось отвести назад. Итак, первая атака была успешно отражена, и во многом благодаря верным тактическим решениям нашего героя. Это не могло не получить высоких оценок рядовых солдат. Бирманский автоматчик Турейн Кьяу с гордостью заявил: — При таком командире, как Павлин, расцветаешь на глазах. Вот бы ещё он поучил нас правильно обращаться с огнемётами. — Я очень расстроюсь, если он не останется здесь надолго, — сказал Кхун Найн. — Наша армия застряла в средневековье, а Павлин помог бы ей подняться. А что же вьетнамцы? Стоит отдать должное этим мастерам партизанской войны в джунглях. Под руководством генерала Хынга они демонстрировали полную самодостаточность, а «старшие братья» из Пекина воспринимались ими скорее нейтрально, чем враждебно. В бирманских джунглях они чувствовали себя как рыбы в воде, а расставленные ими ловушки не давали врагу расслабляться ни на секунду. Постепенно генерал Хынг становился главным объектом ненависти неприятеля и тем самым переманивал силы противника на себя. В этом-то и заключался огромный «плюс» для китайцев, которые только и ждали, когда они смогут технично слить этого любителя «совка». Со стороны складывалось ощущение, будто Хынг чувствовал намерения союзников и старался опередить их на шаг. В самом начале операции ему удалось первым заставить врага замолчать и установить временное затишье. А может, зная присущее китайцам высокомерие, вьетнамец просто отплачивал им той же монетой, мол, я «сам с усам»? — Как говорится, ничто не вечно под луной, — наставлял солдат Хуа Минъю. — Так же и высокомерию Хынга придёт конец, когда «синие» поприжмут его.***
До самой полночи «красные» успешно держали оборону. Неприятель ещё дважды наведывался на подконтрольную им территорию. В первый раз «оранжевые» — войска Индийского Сообщества — опять попытались «завалить трупами» защитников базы, но уже с более весомой воздушной поддержкой Миротворческих Сил. Они отказались от «Лакшмана» в пользу более маневренных и лёгких САУ «Горизонт». Артиллеристы постоянно меняли позиции и расстреливали «красных» с разных точек, так что кровавого месива было значительно больше, чем в предыдущий раз. В этом бою заметно выделился стрелок Турейн Кьяу. Он нашёл удобной хлипкую насыпь, что сделал ранее экипаж Кхун Найна, и не вылезал оттуда второй бой подряд. Лишь когда вражеские ряды заметно поредели, а у бирманца закончились гранаты, он встал в полный рост и ринулся в штыковую атаку. Он заколол двоих, но после ответного огня его еле живым оттащили от места событий. Хтун Тхет приноровился нападать с флангов. Ему удалось уничтожить три самоходки и внести хаос в арьергард противника. Увы, но экипаж был бессилен против воздушных атак, и вскоре «Рама» разлетелся на куски под градом ракет. Союзники полностью контролировали воздушное пространство, но даже там на них находилась управа. Особенно преуспели в противовоздушной обороне вьетнамцы: зенитчики повадились стрелять без ограничительных болтов, из-за чего «синие» были вынуждены отказаться от низколетящих вертолётов и перейти на более крепкие «Центурионы». Тогда-то и настали нелёгкие времена для генерала Хынга… В ночь на 16 декабря тяжёлые бомбардировщики совершили авианалёт на позиции Вьетнамской народной армии. Они отвлекли внимание от летящих вслед за ними «Буранами», и пока ЗСУ «Хамелеон» вели огонь, на них обрушились мощные потоки криогенов. А затем в небе вновь появились вражеские «Мстители», которые в два счёта оставили вьетнамцев без мощной ПВО. Поведение неприятеля намекало только на одно: Союзники ничуть не изменились спустя тридцать лет, и даже применение «гуманного» жидкого азота вместо напалма не сделало их лучше. Как и предсказывали китайцы, Май Нят Хынг был вынужден просить о помощи. По его запросу Павлин выслал небольшой военный отряд, в составе которого значились два бульдозера и трое инженеров. На вопрос Хынга, почему так мало строительных машин было выделено в помощь, он ответил: — Больше мне не положено по званию! Приходится довольствоваться тем, что есть. Но, сколько бы китайцы ни получили ресурсов, они не собирались ничего делать. Они претворяли в жизнь секретное указание из Пекина — всячески саботировать пассивную оборону Хынга, чтобы позволить противнику относительно легко добраться до него. Тем временем, пока он чешет в недоумении затылок, остальные группировки «красных» поднакопят сил и врежут империалистам как следует. «Работа» закипела в первые же минуты визита. На переднем крае вьетнамцы расставили огромное количество капканов-пунджи и взрывчаток. Китайский командующий задумал, как выразился инженер Ма Цзин, «постелить красную дорожку» к воротам штаба Май Нят Хынга. Но ради приличия он планировал не полностью расчистить местность, а только оставить несколько участков нетронутыми, чтобы исключить игру в поддавки. Под покровом темноты «красные» выстроились на переднем крае в полукруг, который надёжно скрыл инженеров от посторонних глаз. Командиры лёгких танков «Кузнечик» высматривали через бинокли скрытые ловушки и передавали точные координаты каждой из них. Там, где были капканы-пунджи, инженеры аккуратно снимали отравленные штыри со дна ямы и переворачивали остриём вниз, а затем снова прикрывали яму травой. Однажды, когда мимо случайно проходила девушка-подрывница, они замерли и плотно прижались к траве, чтобы не привлекать внимания, но вьетнамка даже не повернула головы. Инженер Ма Цзинь осторожно подглядел из-за кормы «Кузнечика» и сказал: — Всё, она ушла! Продолжаем работать. Водители бульдозеров не скрывали своей радости. Нет, вовсе не из благородных чувств они стремились попасть в гости к вьетнамцам. Следуя инструкциям командования, строители откровенно халтурили — возводили в большом количестве наблюдательные вышки, которые всё время пустовали, а на опушке леса поставили одну огнемётную башню. На недоумённые замечания «коллег» из ВНА они отвечали просто: денег нет, все ресурсы уходят на восток Китая, а заграничным гарнизонам достаётся шиш с маслом. Справедливости ради отметим, что в этих отговорках была доля истины. Но хитрые китайцы заранее всё просчитали и решили, что излишков средств хватит ещё на три «гатлинга». Таким образом они стремились облегчить собственное выполнение задания: в условиях воздушного доминирования Союзников нужны были крепкие штуковины вроде стационарных зенитных пушек. Но на «гатлингах» помощь вьетнамцам и закончилась. «Красные» заверили их, что всё под контролем, а наличных сил достаточно для отражения следующей атаки. Когда работы были завершены, солдаты выстроились плечом к плечу с вьетнамцами. — Довольно выяснять отношения, товарищи! — с простодушным видом произнёс офицер Ван Ци. — Какая к чёрту разница, просоветские мы или прокитайские? Поссориться на этой почве мы всегда успеем, а сейчас самое время вспомнить об общем враге… Вьетнамцы не реагировали. «Да, хорошо вам мозги прополоскали, — подумал про себя офицер. — Но ничего! Как говорится, худую траву из поля — вон!» — Товарищ Ван, зачем вы тратите слова впустую? — обратился к нему на плохом китайском Турейн Кьяу, стоявший всего в трёх шагах от него. — Это зомби, просто зомби. Над полем брани всё ярче сияла луна. Кладбищенская тишина повисла над землёй, и все как будто застыли в предчувствии худшего…***
Наконец, настал ключевой момент миссии. Союзники предприняли массированную атаку на новые позиции «красных». Китайцы предвидели то, что следующий удар придётся по вьетнамцам — никто так не бесил противника, как генерал Май Нят Хынг. Спутниковое наблюдение показало все перемещения войск на его участке и навело Союзников на мысль, что сначала стоит ударить по обновлённым позициям «красных», а уж затем разбивать разрозненные группировки поодиночке. Судя по численности ударной группы, «синие» поставили на кон всё, что имели. Разумеется, они вряд ли бы обошлись без поддержки с воздуха. Целая эскадрилья «Апачей» при поддержке «Буранов» прилетела устанавливать буржуазные порядки в зоне операции. С первых же секунд на поле боя воцарился настоящий хаос. Всё время «красные» откровенно симулировали. Пользуясь тем, что экзальтированные вьетнамцы, как правило, в пылу битвы не замечают ничего вокруг, китайцы «вежливо» пропускали их вперёд себя под вражеские танки. Они не стреляли товарищам в спины, но следили за тем, чтобы Союзники сделали эту работу за них, чтобы потом самим включиться в бой. Кто-то ради приличия стрелял поверх голов, но большинство просто подпускало врага ближе, затаившись в зелёной листве. Лишь когда опасность угрожала непосредственно китайцам, те без колебаний вступали в бой и, как правило, не без результатов. Инженеры поработали на славу, разминируя передний край. «Синие» понесли умеренные потери при прорыве к командному пункту ВНА. Целая рота танков «Рама» при поддержке «Освободителей» пробилась через бетонные ограждения и устроила погром на базе. Лишь подождав с пару минут, китайцы кинулись защищать генерала, но со стороны это больше походило на симуляцию, нежели на реальный бой. Тем временем с востока подходила основная группа. Товарищ Павлин лишь частично ослабил её, но до поры до времени скрывал её среди джунглей. И вот теперь он выждал момент, когда сможет удивить империалистов заходом с тыла. Наконец, в предрассветном небе замелькали силуэты «Центурионов». — Прячься! Прячься, кому говорю! — раздались разноязыкие возгласы солдатни. Тяжёлые бомберы величественно пролетели прямо над вьетнамским лагерем. «Красным» оставалось только наблюдать, как бомбы с неприятным свистом обрушиваются на жалкие остатки базы, который руководил некогда авторитетный полководец. Можно себе лишь представить, как негодовал Май Нят Хынг. Но приходило ли ему в голову, что «симуляция» со стороны китайцев была лишь частью большой интриги? Понимал ли он, что отдельные недоброжелатели растолкуют всё произошедшее как кару свыше за прегрешения перед Поднебесной? Успел ли он подать сигнал бедствия в Ханой и пожаловаться на плохое поведение союзников? Ответы на эти вопросы генерал навечно унёс с собой в могилу… Союзники потерпели поражение в этой битве. «Красные» также понесли тяжёлые потери, но смогли сделать сразу две вещи — отстоять наступление Союзников на Качин, а также виртуозно слить военачальника, который изначально саботировал планы Пекина по господству на юго-востоке азиатского континента. Поле боя было так плотно усеяно остовами техники и трупами погибших солдат, что на огромной площади не проглядывало ни одной травинки. Офицер Хуа Минъю и Ван Ци, осмотрев каждый уголок зоны боевых действий, констатировали: — Выживших вьетнамцев нет, все погибли. После этого Ван Ци, который всё ещё был склонен жалеть вьетнамцев, грустно вздохнул. А вот Хуа Минъю довольно потёр руки: — Мне очень жаль, но держать рот на замке тоже надо уметь. Ваша любовь к «льенсо» давно стала никому не нужна. Усвойте это. Турейн Кьяу, который и в этой стычке не прятался в толпе, добавил: — Вы знаете, когда мне было 11 лет, я видел советский мультик по сказке одного классика. Там говорилось про рыбу, которая всего боялась и прожила всю жизнь в страхе. Там есть такой ужасный финал: рыба входит в большие часы, которые под жуткую музыку плавятся и уходят в песок. — Это хорошо, но причём тут это? — не понял Хуа Минъю. — Лично мне представилось, что так же бесследно и бесполезно канули в пустоту вьетнамские симпатии к СССР. И так же жалко генерал Хынг смотрелся в последние часы жизни, хоть он и был полной противоположностью рыбке из мультика… Убедившись, что операция проведена блестяще, наш герой поспешил отчитаться по секретному каналу в Пекин. А что делать с остальными свидетелями, он знал заранее — послать всех на передовую и перемолоть их в мясорубке горячей фазы противостояния в Индокитае… Официальная пресса сработала именно так, как и задумывали в Пекине. Журналисты трёх стран — КНР, Вьетнама и Бирмы дежурно оплакивали трагически погибшего Май Нят Хынга. Вьетнамская газета «Нян зан» публично обвинила китайское командование в некомпетентности, но уже на следующий день по требованию правительства отозвала гневную статью и уволила главного редактора, пропустившего её. В то же время журналистам хватило ума не критиковать огульно всю китайскую армию, а уж тем более не опуститься до конспирологических теорий — именно этого больше всего опасались китайцы. Товарищ Павлин — главный исполнитель этой миссии — триумфально возвратился на родину за новыми наградами и повышением. Но теперь, чтобы правда никогда не всплыла наружу, Павлину предстояло сменить настоящее имя, оперативный псевдоним и, возможно, даже внешность. Как ему впоследствии жилось с грузом на душе от операции в Качине — это уже совсем другая история.