***
Полевой командир по прозвищу «Цукуёми» возвращался из посёлка Чернышевский в ставку генерала Мурасаки. Всю дорогу он испытывал небывалые смятения, несмотря на громкий успех последнего предприятия. Его не покидала мысль о том, что всё случившееся с ним накануне — это какой-то сюрреалистичный сон, перед которым меркнут творения Пикассо и Дали. Однажды дело дошло до того, что он захотел попросить у штабника таблетки от головы, но быстро передумал. Чтобы вдохнуть свежего воздуха, командир прямо на ходу открывал дверь отсека «Сэнтая» и, держась за стенку, высовывался наружу и смотрел на покрытый шрамами и вмятинами корпус командной машины. — Да, значит, я не брежу, — говорил он себе. — Значит, сражение удалось на ура. То-то обзавидуются в Голливуде, узнав про эту битву! Его мысли вслух долетали до членов экипажа, и они спешили поддержать командира: — Они скажут: это плагиат, бессовестные! Того и гляди потребуют через суд авторские отчисления плюс компенсацию морального вреда. — Думаю, наш господин без колебаний приедет в Америку, если получит повестку в суд. Конечно, при условии, если адмирал Фукуда одолжит ему «Мусаси». Но шутки лишь маскировали истинное настроение Цукуёми. То, что он убеждался в реальности последних событий, не избавляло от лишних вопросов. Поверит ли генерал Мурасаки рассказу подчинённого? И главное — как он отнесётся ко всему этому? Ведь эта битва состоялась без его ведома. А если учесть бескомпромиссное отношение генерала ко всему советскому, исключающее любые контакты с «красными», кроме огневых, то что получится в итоге? А вот и она, ставка командующего Дальневосточным фронтом! С каждым шагом сердце нашего героя билось всё быстрее. Мозг разрывался от роящихся внутри оправданий, которые он мог бы высказать шефу. Возможно, между этими объяснениями Цукуёми мысленно набрасывал строки завещания — он не понаслышке знал, каким бывает его босс в разгневанном состоянии. В его стане много кто сделал добровольно-принудительное сеппуку, и даже такой замечательный командир, как наш герой, не был застрахован от аналогичного приказа. «Ну, ни пуха, ни пера!» — вздохнул генерал, выходя из отсека шагохода. Следом за ним неотступно шли члены экипажа — единственные живые свидетели удивительного происшествия. Все вместе они проследовали через железную дверь бункера и скрылись в длинном тёмном коридоре… Но что же такого экстраординарного случилось с нашим героем? Буквально несколько дней назад Цукуёми довелось участвовать в одной очень необычной битве, которой, увы было суждено остаться в тени крупных баталий Третьей мировой. Но пусть же историки не спешат списывать в архив события в Чернышевском! История мировых войн никогда не знала битв, подобных той, что разыгралась в этом неприметном посёлке на юго-западе Якутии. Сражение словно было срежиссировано по образцу культовых американских боевиков и компьютерных игр, каждая его деталь как будто была списана с легендарного сценария. Отдельные знатоки истории проследили бы аналогию с поединком между японским самураем и черногорским офицером на русской службе Александром Саичичем, который имел место во время русско-японской войны. Впрочем, историческая параллель носила чисто условный характер, ибо недавняя схватка во сто крат превосходила вышеупомянутую дуэль по всем параметрам. Это был беспрецедентный случай, на фоне которого бледнели все, подчёркиваем — ВСЕ заграничные блокбастеры…***
А вот как это было. В ту пору наш герой проводил испытательный заезд «Сэнтая» в окрестностях Чернышевского. Поскольку русским удалось переломить ситуацию на данном участке фронта, то присутствие вражеской КШМ было более чем вероятным. Однажды Цугуёми услышал от разведчиков следующее: — Господин, в шести километрах отсюда замечен сверхтяжёлый «Слон». Что прикажете делать? И тут Цукуёми пришла в голову захватывающая идея на грани безумия — устроить настоящую «битву титанов»! Конечно, нельзя сказать, что наш герой был страстным фанатом западного кинематографа, но он видел влияние оного на все сферы жизни. Даже генерал Мурасаки, как бы он ни презирал американщину, не может не понимать, что его любимые шагоходы суть плод косвенного воздействия разных «Звёздных войн». Да и время сейчас такое, что грань между нормой и аномалией стала невероятно тонка; в частности, кровавые бои на потеху плебса обрели новые формы и перестали быть чем-то из ряда вон выходящим. Так почему бы не продемонстрировать техническое превосходство Империи в персональном бою, а заодно и перещеголять американских режиссёров, ткнуть их носом в бесполезные траты на костюмы, декорации, спецэффекты? Последнее слово нашего героя стало законом для всех: — Персональной дуэли — быть! Я начинаю переговоры с советской стороной. Только никому не слова, а то генерал Мурасаки не поймёт. После долгих попыток Цугуёми сумел выйти на связь с командиром «Слона». Изначально последний отвергал предложения в категоричной форме и даже произнёс по-японски пару грязных ругательств в адрес нашего героя. Но тот был непреклонен: идея померяться силами настолько захватила его разум, что Цугуёми пустил в ход весь арсенал манипуляций. Так, он надавил на традиционную русскую храбрость, а также пристыдил советского «коллегу» намерением спрятаться за толстой бронёй танка. Наш герой даже обратился к русской истории — вспомнил про поединок Пересвета и Челубея во время Куликовской битвы! Видимо, глубокие познания Цугуёми так покорили соперника, что у того стали постепенно иссякать аргументы в свою защиту. Сторонам удалось-таки договориться о поединке, а заодно и о прекращении огня — и всё это без ведома верховного командования. Боевой ареной было избран посёлок Чернышевский. К сожалению, «красные» эвакуировали гражданское население в Бурятию, поэтому бой проходил без зрителей. Однополчане Цугуёми просились к нему в качестве группы поддержки, но он грубо отказал им, ибо таково обязательное условие битвы — никаких секретных протоколов, никаких «тузов в рукаве» быть не должно. Морозным утром 21 декабря командирские машины остановились на противоположных концах главной улицы. Командиры не спеша вышли навстречу друг другу. При встрече наш герой отвесил оппоненту глубокий поклон и протянул руку. Советский командующий нехотя подал руку в ответ; по его глазам Цугуёми видел, что оппонент с трудом верил в происходящее и словно хотел спросить — вы там что, кина американского насмотрелись? Но общая деморализация на фронте и давление имперской стороны сыграли свою роль, и теперь японцы всерьёз рассчитывали на эпичнейшую битву. После рукопожатия соперник с силой отдёрнул руку — неужто вообразил себе, как он отрывает её с мясом? С другой стороны, Цугуёми радовался тому, что приветственная часть прошла интеллигентно, как и положено. Так же «вежливо» они разошлись, не оглядываясь друг на друга, и расселись по своим машинам. Ровно в 10 часов утра поединок был начат. Несмотря на внешние различия, наступательные возможности сторон были равны. Тонкую в сравнении с «Слоном» броню шагохода компенсировал богатый выбор огневых систем — плазменное орудие, два скорострельных 100-мм орудия «Ёритомо», протонная пушка и и три кинетических пулемёта. «Слон», в свою очередь, мог похвастать 200-мм пушкой, бортовыми катушками Теслы и персональным «Железным занавесом». Таким образом, на арене наблюдался относительный баланс брони и оружия, который уравнивал шансы на победу. Имперцы открыли огонь самыми первыми. Они дразнили «красных» выстрелами из протонного орудия и что есть сил провоцировали на ответные действия. Русские невозмутимо шли вперёд; толстая броня танка определяла смелость их перемещений, они не остановились ни на шаг перед лицом врага. Первый ответный выстрел поразил своей убедительностью. От точного попадания на «лбу» меха образовалась заметная вмятина, в которую русские вколотили ещё снаряд. Наконец, «Слон» подобрался на достаточно близкое расстояние и дал залп из бортовых электрокатушек. Терпение понцев было на исходе. И тогда молчавший до сей поры Цугуёми приказал: — Из всех орудий — пли! Все огневые системы «Сэнтая» дружно заработали по танку. В лобовой части «Слона» образовалась хорошо заметная дырка. Но синхронный залп привёл к кратковременному отключению шагохода, который сам стал манекеном для битья. — Зато всё по-честному! Можно же обойтись без этого вашего «заванеса», не так ли? — рассудил наш герой. Но он заблуждался. Едва «Сэнтай» вернулся в строй, как на советском танке заработала защитная система. У русских появилось немного времени для того, чтобы власть поиздеваться над заклятыми врагами. Видя, что ситуация слишком быстро приближается к критической, имперцы решили отступить. Они резко развернулись в сторону коридора между жилыми постройками, где было достаточно пространства для свободного прохода. Повернувшись к врагу кормой, рискуя проиграть гонку преследования, Цугуёми завернул за пятиэтажной дом и остановился, чтобы зализать раны и перевести дух. «Красные», в свою очередь, тоже замерли в выжидающей позе — когда и где снова вынырнут эти негодяи? Но так можно было простоять целую вечность и проиграть войну, поэтому имперцы решили действовать дальше. Русские ориентировались по топоту механических ног; соперники вновь встретились на развороте из-за угла здания. Наш герой не стал скупиться на мощь японского оружия и потому снова пошёл ва-банк, сделав новый синхронный залп. Он позаботился о максимально точном попадании в левый борт, к тому же защитное покрытие уже исчезло, что делало «Слон» уязвимее обычного. После такого залпа вражеский танк неожиданно замер на месте. «Должно быть, сломался движок или слетела гусеница, — решил Цугуёми. — Поскольку наш поединок предполагает абсолютную прозрачность и рыцарское поведение каждого из нас, то мы подождём. Но вновь увидимся уже в другом месте». Имперцы оставили соперников в одиночестве и взяли курс в другую точку города. Продолжить противостояние они планировали уже там…***
По истечении первых четырёх часов начался второй раунд. «Спарринг-партнёры» вновь сцепились на улице Гидростроителей. По традиции, русские рулили на открытой местности. В первые же минуты они вколотили четыре снаряда в «Сэнтай», прежде чем тот нашёл укрытие за домом. Приборы сигнализировали о среднем проценте прочности, тогда как «Слон», чей экипаж оперативно управился со всеми повреждениями, выглядел не таким разбитым. — Чёрт побери, это же нечестно! — картинно жаловался Цугуёми. Тогда имперцы во второй раз ударили из всех стволов. К счастью, в этот раз русские не угадали этот момент и недосчитались ещё броневых листов. Правда, опять пришлось немного побыть боксёрской грушей, пока системы на шагоходе восстанавливали работоспособность. Кажется, именно в этот момент наш герой понял, насколько опасна для него честная игра по-самурайски. С тех пор он старался как можно реже попадаться на глаза русским и по возможности стрелять из-за угла. Правда, ему часто приходилось поворачиваться задом и повышать риск самоуничтожения. К чести русских, они не трогали гражданские здания, за которыми прятались имперцы. Видимо, «красные» по-прежнему фантазировали, что сумеют удержать посёлок, а простые люди вновь заживут мирно на долгие годы. Мы забыли упомянуть ещё одно преимущество «красных», неочевидное для большинства. Дело в том, что «Сэнтай» обладал тем же недостатком, что и абсолютно все японские мехи — он не умел давать задний ход, чего не скажешь о сверхтяжёлом танке. При отступлении шагоход должен был сделать полукруг для разворота на 180 градусов, а его габариты мешали быстрому исполнению оного. Этот недостаток имперцы компенсировали тем, что попеременно вели огонь из всех орудий. «Красные» вновь привели в действие «железный занавес». Но имперцы не дались им в руки — они ушли за здание сельпо и проследовали через задний двор. Сухие деревья громко трещали от лобового удара «Сэнтая». — А корпус-то ещё ничего, — подумал вслух Цугуёми. — Если деревья так хрустят под ним, значит, есть ещё надежда. — А ведь я знаю, как отрубить их любимый щит! — восторженно заявил оператор протонной пушки, словно ошарашенный неким озарением. Командир вдруг занервничал: — Да как же, как?! — А вот смотрите. Пусть водитель выглянет из-за угла этой школы, а мы всей командой покажем им, где раки зимуют. Сказано — сделано. Миновав здание школы, что в 300 метрах от сельпо, шагоход обогнул его и вновь выглянул стволами пушек на большую улицу. Как раз намечалась новая стычка лоб в лоб, но стрелки с вожделением смотрели на вражеский танк, словно только и ждали повода пострелять. — Есть у них одна херовина рядом с кормой, — говорил вслух стрелок протонного орудия. — Выпячивает довольно сильно, но не все догадываются, для чего она служит. Новый синхронный залп серьёзно повысил шансы имперцев на выживание. «Херовина», о которой только что зашла речь, ярко заискрила. И тут до командующего наконец-то дошло: «Эврика! Вспоминается, что рассказывали плазмомётчики про охоте на лихачёвский танк. В кормовой части «Слона» расположен весь механизм «железного занавеса», причём отдельные его детали из-за нехватки места выведены на внешнюю сторону! Ну всё, теперь молитесь, коммуняки». Отдадим должное «красным» — вывод из строя энергетического щита не заставил их капитулировать. Они продолжали обмениваться снарядами с имперцами, которые продолжали маневрировать, насколько им позволял характер местности. — Парни, сколько у вас там снарядов? — спрашивал подчинённых наш герой. — Протонная и плазменная башни, проверьте аккумуляторы — не скоро ли они сядут? — Осталась треть боезапаса, — ответили стрелки главного калибра. — Аккумуляторы в порядке, — почти синхронно ответили на плазменной и протонной башнях. Радость от услышанного «убил» водитель-механик: — Оружие-то в норме, но посмотрите на ходовую часть, господин! Мы жестоко хромаем на одну ногу… — Кажется, я понял, на что вы намекаете, — ответил командир. — Но уговор дороже денег: никаких ремонтов до окончания поединка! Если уж погибать, так погибать! Мы умрём, но на наше место придут другие.***
К вечеру оба дуэлянта сражались на последнем издохе. «Сэнтай» очень близко напоминал беспомощного инвалида. Мех едва перебирал ногами по заснеженному асфальту, а индикатор живучести на приборной панели мигал красным цветом, что означало критическое состояние. Наш герой почти в духе Мурасаки наезжал на членов экипажа: — Глаза открыли, прицелы протёрли! Спать охота? В гробу отоспитесь, болваны слепошарые! Водитель, почему ногу машины не выправили? Это человеку ногу нельзя обратно пришить, а машине — раз плюнуть! Но, как известно, ничто не вечно под луной, в том числе и доминирование «Слона» в открытом поле. Судя по всему, на «Слоне» окончательно испортилась ходовая часть из-за постоянных обстрелов, что превратило его в практически неподвижную мишень. Пользуясь моментом, «Сэнтай» подобрался вплотную к танку для контрольного выстрела. На свой любимый щит неприятель уже не рассчитывал — из кормы торчали, словно щупальца монстра, безобразные обрывки проводов, от которых совсем недавно питалась защитная система. Главный калибр и вспомогательные катушки Теслы по-прежнему работали, но даже это не останавливало молодцев нашего героя. — Если уж погибать, так погибать, — не уставал повторять командующий. — Мы умрём, но другие отомстят за нас. Итак, истерзанный мех остановился всего в десяти шагах от несчастной жертвы. Сложилась любопытная картина: «Сэнтай» сделал последний шаг прямо в упор танковой пушке, в которую прямо сейчас загоняли очередной снаряд. Особо впечатлительным могло бы показаться, будто бы уставший от жизни человек подставил лоб убийце под пистолет — дескать, я больше не могу, убивай! Но в этот раз роли убийцы и жертвы перепутались. Все крупные орудия «Сэнтая» нацелились на башню командирского танка. Последний синхронный выстрел — и боевой отсек меха содрогнулся от возбуждённых криков: — Да! Да!!! Наконец-то! Горит!!! Члены экипажа одновременно повскакали с мест и взвыли, как восторженные болельщики на трибуне стадиона. Весь обзор им перекрыло зарево от гигантского пожара, который угрожал прямо сейчас перекинуться на шагоход — настолько мощным оказался взрыв танка вместе с неизрасходованным топливом и боеприпасами. Но это было ещё не всё. Победители на полном серьёзе ожидали возмездия со стороны «красных». Торжествующий Цугуёми кое-как нащупал кнопку на блоке радиосвязи и проговорил в микрофон: — База, поединок выигран, но мы опасаемся мести со стороны побеждённых. «Сэнтай» ещё пригодится нашим войскам, поэтому умоляем о помощи. Между тем японцы уже спешили застолбить обезлюдевший посёлок. Ещё не поступил сигнал об успешном завершении поединка, как оттуда последовал большой караван нано-основ построек и оборонительных сооружений. Превратились в прах мечты «красных» о повторном заселении посёлка, который теперь становился ещё одним уголком в военной империи Сил самообороны. Среди прочего, на новоиспечённой военной базе функционировал военный завод. Наш герой и его команда терпеливо дождались, когда постройка заработает на полную мощь, и подставились под ремонтных зондов. Русские, обескураженные обидным поражением своего начальника, так и не изволили совершить акт возмездия. — Это была увлекательная, сложная и главное — честная борьба, — подытожил Цугуёми. — Совсем скоро американские киноделы заплачут от зависти. Вот увидите…***
Вот какой багаж воспоминаний привозил с собой наш герой в ставку Мурасаки. Но как на него отреагировал сам генерал? Когда ему доложили о поединке, тот не знал, что и думать. Он не мог поверить в то, что эта битва вообще имела место быть, не говоря о том, что Цугуёми не попросил у него ни разрешения, ни благословения. Он заставил своего протеже публично дать присягу в верности и потребовал предоставить записи с бортовых камер и фонограммы, что наш герой и сделал не раздумывая. Целых девять часов генерал просматривал и прослушивал бесценные записи, позабыв даже о приёме пищи. Он проследил весь ход поединка, начиная от приветствия соперника и кончая контрольным выстрелом. Но даже после этого Мурасаки терзали смутные сомнения. В конце концов, он отрапортовал о происшествии в Токио, чтобы уже основываясь на рекомендациях из столицы, решить судьбу своего «оригинального» подопечного. Ещё сутки Цугуёми пребывал в подвешенном состоянии. Но, вопреки его опасениям, конца света не случилось: Мурасаки передумал подвергать командующего остракизму и даже похвалил за нестандартный подход к решению фронтовых проблем. Естественно, вряд ли бы он сделал это без подсказки начальника Генштаба и самого императора. — Мой вам совет, Цугуёми-сан — бросайте эксперименты с сюжетами гайдзинской киноиндустрии! — говорил нашему герою Мурасаки. — Жизнь вокруг вас — реальная, больших гонораров вам никогда не видать, а актёров ждёт мрак братской могилы вместо лучей софитов. Возвращайтесь в настоящий мир, и будет вам счастье. Но, тем не менее, на следующее утро командующий имел все основания проснуться знаменитым. Отныне этот поединок был у всех на устах во всём мире, а у зарубежных мэтров кинематографа появился повод для размышлений: во благо или же во вред пошли их старания для публики? Впрочем, до ответа на сей вопрос было ещё далеко, несмотря на большие успехи имперцев на всех фронтах…