***
Генерал Николай Крюков не спал вторую ночь подряд. Начиная с 1 февраля здание Генштаба служило ему не только командным пунктом и рабочим кабинетом, но и домом. Всё время, пока в Москве действовало чрезвычайное положение, Крюков, как и подобает настоящему капитану корабля, не покидал рабочего места и держал под контролем ситуацию. Наравне с ним функционировал в режиме осаждённой крепости весь Генштаб, вся московская милиция, все органы госбезопасности… Текущая обстановка в столице, а также предчувствие скорого глобального шухера держали Крюкова в непрерывном тонусе, а он, в свою очередь, держал в напряжении всех остальных. Порой доставалось даже родным и близким: однажды, когда на служебный телефон Крюкова позвонила его жена, он в грубой форме отшил её и сказал, чтобы отставила все «амурные дела» и не ждала его ещё две ночи. Конечно, позднее генерал извинился бы перед супругой и подарил бы букет роз в знак примирения, но этот трогательный жест он откладывал до лучших времён… То, что происходило сейчас в первопрестольной, а впоследствии может произойти в других уголках СССР, представлялось Крюкову последним шагом к третьей мировой войне, угроза которой и так нависала над всем миром. Казалось бы, последние новости обнадёживали: силы спецназа и КГБ освободили от мятежных подразделений большинство главных зданий, в том числе ГУВД Москвы и телецентр, и взяли в кольцо палаточный лагерь на площади Революции, где уже третьи сутки скрывались смутьяны, подлейшим образом выставившие вперёд себя обманутых и просто случайных людей. Однако приближающаяся победа правительственных сил не снимала кучи вопросов, на которые пока что никто не мог ответить публично. Как так получилось, что какие-то прыщавые студенты смогли взбаламутить саму столицу? Откуда они и их ведомые получили боевое оружие? Какова связь между массовыми беспорядками и мятежом высших офицеров? И, наконец, не сам ли Мишель де Кольбер, начальник разведуправления Миротворческих Сил Альянса, дотянулся своей поганой лапой? Прямых доказательств тому не было, но, учитывая его «заслуги» в сфере тайных операций против неугодных Вашингтону и Брюсселю правительств, генерал не считал эту версию фантастической. Полтора года назад по похожему сценарию разразилось восстание на Тяньаньмэнь; в одной из приватных бесед Крюков заметил, что империалисты так стремились раскачать СССР изнутри, что забыли поменять методички. Ненависть к мятежникам подогревалась различными слухами, которые тем не менее выглядели правдоподобно. Так, поговаривали, будто бы из-за нарушения дорожного движения на площади Революции «скорая» не довезла инсультника до больницы; несчастный умер прямо в машине. На Театральном проезде обезумевшие бунтари якобы разгромили помещение, которое арендовала одна техническая артель, а одного из кооператоров забили насмерть… Телефоны в кабинете генерала не умолкали ни на секунду. Временами он выходил в другую комнату и включал телевизор, хотя знал, что ничего нового там не покажут. В последний раз Крюков почти сразу попал на леденящий душу социальный ролик, который в эти дни советские люди видели не реже раза в сутки. Он был посвящён бывшим соцстранам Африки и Южной Америки, павшим жертвами прозападных переворотов. Сначала показывали кадр «просоветского» периода из той или страны, иллюстрирующий счастливую жизнь народа, а за ним следовала прогнанная через чёрно-белый негатив картинка, поверх которой отображался краткий текст о печальных последствиях «дружбы» с Западом — иностранных интервенциях, гражданских войнах, репрессиях против прогрессивных сил, обнищании населения и т.д. В самом конце демонстрировались кадры с московской площади Революции, «украшенные» надписью «СОВЕТСКИЙ СОЮЗ?». Это был своеобразный месседж телезрителям: дескать, Страна Советов рискует стать следующей в этом скорбном списке, если даст слабину и поведётся на сладкие речи капиталистов. Шипение телевизора вкупе с полным отсутствием голоса и музыки придавало ролику зловещести и леденило кровь. Наконец, в 9 часов вечера генералу позвонили из Лубянки. Председатель КГБ Константин Пашковский (кстати говоря, преемник Лосева в этой должности) наконец-то озвучил Крюкову то, что тот хотел услышать: — Товарищ генерал, агенты КГБ обнаружили офицеров-ренегатов на подмосковной авиабазе «Красный Яр». Они захватили в плен троих солдат, нёсших службу на этой базе, и получили от них все необходимые сведения. Как выяснилось, заговорщики предвидели собственный провал. Теперь они намерены сбежать в Сибирь, залечь там и подготовить новый заговор против законного правительства! Сомнений у Крюкова больше не оставалось. Крупнейшая военно-воздушная база в СССР оставалась последним объектом, с которым была разорвана всякая связь. Ещё 1 февраля телефоны базы упорно молчали в ответ на звонки генерала, но лишь теперь стало ясно: «Красный Яр» открыто встал в оппозицию к правящему режиму. — Тоже мне, патриоты! — возмущался Крюков. — Думают, что если они не избрали конечной остановкой Америку, то это меняет дело? А есть ли на «Красном Яру» хоть один сознательный человек? — Мы пытались найти хотя бы одного, но безуспешно. Мы были глубоко убеждены, что кого-то из них всё же заставили под дулом ствола предать Родину. Не будь там генерал-полковника Файнштейна, возможно, нашёлся бы хоть один процент тех, кого можно было бы понять и простить. Но вы ведь знаете его потенциал? Продайся он американцам, он бы зарядил их пропагандой так, что дрались бы прямо как мы — беспощадно, бесстрашно, не прячась за свои любимые самолёты. Мы солидарны с мнением товарища Лосева о необходимости совместной операции. — Товарищ Пашковский, соответствующий приказ по моей части уже подписан, — гордо отрапортовал Крюков, чью манеру издавать распоряжения без ведома подчинённых знали все. — Отряд спецназа и группировка Экспериментальных войск выдвигаются через час, ни минутой позже… Крюков не терял ни минуты. В первый раз за этот день он надел шинель и отправился на один из военных полигонов Экспериментальных войск. Там он принимал личное командование не только боевыми зондами, но и отрядом спецназа в составе трёх танков «Медвежонок» и двенадцати бойцов спецназа. Туда же товарищ Пашковский направил «делегатов» от Комитета. Ровно в 10 вечера объединённая мобильная группа отправилась в путь. Правительство приняло решение любой ценой задержать офицеров и доставить их живыми в Москву. Публичный суд над этими негодяями являлся конечной целью грядущей миссии…***
Аэродром «Красный Яр» под Волоколамском — крупнейшая в СССР военно-воздушная база — был последней цитаделью мятежников. Гигантский квадрат площадью в 144 квадратных километра мог бы составить достойную конкуренцию ведущим авиабазам Альянса. Кроме посадочных полос для боевых и транспортных самолётов «Красный Яр» располагал вертолётными площадками и ангарами для дирижаблей. Работоспособность аэродрома обеспечивалась за счёт АЭС и многочисленных трансформаторов Теслы, которые в совокупности как нельзя лучше демонстрировали образцовость базы. Уровень защищённости «Красного Яра» был соответствующий. Наличие АЭС позволяло провести апгрейд стационарных зениток, которых было много на периметре, и по этой причине прямой штурм с воздуха был исключён. А вот на земле база была гораздо уязвимее: несмотря на пулемёты-часовые и катушки Теслы, расставленные вдоль кирпичных стен, отмечался очевидный пробел между радиусами выстрела. В условиях мирного времени никому не приходило в голову усиливать оборону, и это служило бонусом к наступательным действиям «красных». За стенами западного и южного секторов мирно протекала река Руза, которая могла стать дополнительным препятствием при ловле беглецов. Гарнизон базы также выглядел весьма внушительно. Генерал-майор Александр Варенников, командующий 2-й армией Экспериментальных войск, дислоцировал на «Красном Яру» часть «солдат будущего». Тесланосцы, танки «Перун» и боевые дроны составляли львиную долю местной охраны. В общем и целом обстановка на базе всецело отражала страх мятежников перед неизбежным возмездием… Армейцы и чекисты стартовали с двух разных точек. Группа спецназа и боевые дроны начинали свой путь севернее авиабазы; особняком в этой группе стояли двое инженеров, взрывотехник и снайпер. Группа комитетчиков, представленная взводом солдат с оперативниками, двумя танками «Компас», двумя БТР «Серп» и танком «Перун-II», прибывала с востока; этой группе был придан свой инженер. Генерал Крюков основал временный штаб в селе К., что северо-восточнее зоны операции. Самое первое, что должны были сделать «красные» — это захватить РЛС, расположенные на западе и юге базы, и сделать ренегатов слепыми и глухими. Две вышки с гигантскими радарными тарелками, стоявшие поодаль от главного аэродрома, казались беззащитными по сравнению с ним. Прилегающие территории, обрамлённые кирпичными стенами, были защищены только двумя пулемётами-часовыми. Вокруг них туда-сюда ходили простые призывники, ведомые оператором ПК «Тесла», который, должно быть, играл роль надзирателя. Казалось бы, нет ничего проще, чем разорвать такую хилую оборону, но «красные» знали о параноидном состоянии оппонентов. Если хоть один выстрел прогремит раньше времени, мятежники решат, что за ними пришли, и покинут базу быстрее, чем «красные» доберутся до них. Требовалось синхронное создание отвлекающих моментов в районе РЛС. Но перед этим обеим группам пришлось совершить обходные манёвры на каждом участке. Особенно осторожно действовали армейцы: боевые зонды семенили лапками по сугробам, чтобы не выдать своё присутствие характерными щелчками. Спецназовцы осторожно, не выпуская глайдеры, семенили по льду Рузы в обход главной базы. Чекисты предприняли свои меры предосторожности: под покровом ночи их танки двигались на низкой скорости, чтобы рёвом моторов и скрипом гусениц не спугнуть врага. Слава Богу, местность не патрулировалась «Карателями», иначе операцию даже не пришлось бы начинать… Наконец, обе группы добрались до мест назначения. Армейцы остановились на высоком лесистом холме и установили наблюдение за врагом. Снайпер увидел через прицел, как простые солдаты в сопровождении тесла-воина ходили взад-вперёд. «Ей-богу, они как зэки в тюрьме! Но, как ни странно, они не выглядят подневольными. Порхают взад-вперёд, как бабочки». Снайпер без раздумий пустил в тесланосца первую пулю, которую тот пережил. Ходьба из стороны в сторону тут же прекратилась, а солдаты замерли в оцепенении, глядя на загнувшегося вожака. Стрелок выпустил ещё две пули: одну — в лицевую маску, а вторую — в правый бок. Тесланосец и крикнуть не успел, как пал замертво. «Мне жаль, но придётся с ними кончать» — подумал снайпер, глядя на надвигающихся врагов. Теперь в дело вступали боевые зонды. Когда охранники побежали в сторону холма, откуда были произведены выстрелы, прямо из сугроба на них выскочили «Ужасы». Ставка на внезапность оправдала себя полностью: ошеломлённые «чёрные» не издали и звука. Почему мы назвали солдат противника «чёрными»? Нет, вовсе не за чёрную душу, а совсем по другой причине. Чтобы отличать друг друга от верных Кремлю войск, сторонники мятежных офицеров надели чёрные повязки и пометили свою технику такими же чёрными полосками. «Красные» не питали никаких иллюзий по поводу их возможного прозрения. Генерал-лейтенант Семён Файнштейн, начальник Главного политуправления Советской Армии, применил против Кремля свой потенциал пропагандиста, который в сочетании со склонностью к «переобуванию на лету» превратил его в злейшего врага Родины. Прав был председатель КГБ: он превратит в армию зомби кого угодно — хоть своих, хоть чужих! Только этим объяснялась бескомпромиссность действий «красных», которые не щадили своих бывших однополчан. Дальше — больше. К опустевшему аванпосту армейцы двигались всем отрядом. Зонды «Пчела» применили магнитный луч, который вывел из строя электропроводку пулемётов-часовых. Спецназовцы проложили путь на РЛС инженеру, который наполовину лишил базу связи с внешним миром. Тем временем комитетчики за неимением снайпера пошли другим путём. «Компасы» дали залп световыми снарядами в 600 метрах от аванпоста. Одна за другой загорелись яркие вспышки, на которые нельзя было не обратить внимания. Внешняя охрана РЛС клюнула на эту уловку и тронулась с места. Неизвестно, безответственность или простая самонадеянность толкнула «чёрных» на нарушение дисциплины, но факт есть факт — они были обречены. — Сработало! — торжествующе заявил оперативник Кирилл Худяков. — Сейчас мы им натопим сауну с электричеством! Вскоре завязался короткий бой, который очевидно завершился в пользу чекистов. Худяков сразился один на один с тесланосцем, который в оглушенном состоянии стал лёгкой мишенью для автоматчиков. Судьба солдат рангом ниже была куда менее завидной: их всех расстреляли «усмирители», а разряд с «Перуна» убил последних. Комитетчики стремительно продвинулись в сторону РЛС. Командир «Перуна» Иван Адарченко приказал выпустить электрический разряд прямо между пулемётами, которые тут же замерли вместе с «Перуном». Пользуясь моментом, комитетчики проникли во двор РЛС и провели туда инженера. — Всё, теперь можно штурмовать в лоб, — заключил генерал Крюков по итогам первого этапа миссии.***
Настало время прямой атаки последней цитадели смутьянов. Армейцы оказались в наиболее выгодном положении. Прямо перед ними простиралась обширная электросеть, питавшая целую базу. Расставленные большим прямоугольником тесла-реакторы буквально зазывали их яркими искрами, словно неоновая реклама в ночи — дескать, возьмите нас целиком в свои добрые руки! — Прямо как ночной клуб в буржуазной стране, — сказал взрывотехник Сергей Дианов. — Жаль, но ради спокойствия всей страны придётся подпортить эту красоту. Увы, это было правдой. Чтобы погрузить «Красный Яр» во мрак и лишить его работоспособности, требовалось немало динамитных шашек. Но совесть не мучила ни Дианова, ни его соратников — на стадии инструктажа генерал Крюков объяснил, что одна навороченная электростанция не стоит безопасности огромной страны. Если у военного ведомства есть деньги на новые сверхтяжёлые танки и ядерные ракеты, то чего уж говорить о новых трансформаторах! Погода была крайне благосклонна к «красным», особенно к спецуре. В сию минуту на улице стоял полный штиль, и бойцы безопасно выпустили глайдеры над крепостной стеной. Они приземлились между энергостанциями и боевой лабораторией. Лишь однажды за спиной угрожающе зашипела тесла-башня, но быстро замолкла, когда последний боец выпал из радиуса обстрела. Взрывотехник проследовал к стене тем же маршрутом и разнёс её с помощью динамита. Вскоре в образовавшийся пролом, как жидкость через резиновую трубку, просочилась вся армейская группа. Миниатюрные дроны сразу же приступили к делу: «Пчелы» начали обесточивать ближайшие здания и готовились переключиться на технику, если таковая подъедет слишком близко, пока «Кризисы» искали танки для отключения огневых систем. Десантным танкам «Медвежонок» пришлось пожертвовать запасом прочности ради скорейшего пресечения реки, а затем и ухода от рокового удара тесла-башен. Инженер Александр Шубин и снайпер Владимир Осипенков вошли самыми последними. Элита Советской Армии проявила себя во всей своей красе. Менее чем за минуту мятежная авиабаза заглохла; вся стационарная оборона, все системы связи остались без питания. Товарищ Дианов под прикрытием спецназа последовательно взорвал четыре электростанции, тогда как зонды «Пчела» держали на прицеле несколько станций в другом крыле энергоблока. Один раз им пришлось отвлечься на борьбу с «Перунами» противника, вследствие чего на базе индикаторы энергоснабжения вновь показали норму. А в другом эпизоде армейцы подверглись атаке «Голема», принадлежавшего «чёрным». Невосприимчивый к ЭМИ-импульсам тяжёлый танк перестал быть опасным, только когда дрон «Кризис» дотронулся до него своими проводками. Пулемёты танка ещё работали, но главный калибр молчал. «Медвежата» и чекистские «Компасы» жарили по нему со всех сторон. Когда «Пчёлы» вернулись к электростанциям, база замолчала опять. В то же время инженер Шубин захватил дронный цех, откуда велось управление боевыми беспилотниками. По дороге туда ему пришлось попутно отстреливаться от стаи собак, которая бежала наперерез ему. Одну лайку Шубин благополучно пристрелил, а от остальных его защитила стальная дверь постройки. Он оперативно перевёл одну половину местных беспилотников в пассивный режим, а другой половине задал цели в виде своих же «хозяев». Именно с этого момента на поле воцарился полный хаос, который постепенно стал началом конца мятежников. Среди отличившихся в этом бою, кроме снайпера Осипенкова, был спецназовец по имени Екабс Страутиньш, известный под позывным «Яша». В своё время генерал Крюков любил говорить, что в современном советском спецназе есть продолжатели дела латышских стрелков, и Страутиньш — один из них. Зная слабые места экзоскелета тесланосца и то, что они до сих пор не были «доработаны» конструкторами, «Яша» вывел из строя троих таких солдат. Второй боец Николай Нефёдов сосредоточился на комиссарах, командовавших простыми призывниками, а затем разнёс гранатами помеченный чёрной полосой «Перун», пока тот был обращён к нему правым боком. Комитетчики наступали с юга. Танковым огнём они разрушили стену и ринулись на периметр, где их поджидали боевые беспилотники. Товарищ Адарченко подал личный пример соратникам, вклинившись в рассыпной строй зондов-подрывников и отрубив их; «усмирителям» ничего не стоило разнести их в щепки автоматным огнём. «Компасы» устроили настоящее ралли в попытке обойти ренегатов с флангов. Увы, не обошлось и без горьких потерь. Во время прорыва к аэродромам мятежники уничтожили половину зондов и заживо поджарили Страутиньша и Нефёдова. Оперативник КГБ Худяков устроил «сауну» не только с электричеством, но и с фейерверком, когда закладывал взрывчатку на вражеском танке, но был смертельно ранен перекрёстным огнём. Троих автоматчиков из его отряда насмерть убило электрическим разрядом. Командир «Перуна» Иван Адарченко неоднократно разрывал танковый строй врага, но его танк был вскрыт враждебным зондом-подрывником. Поскольку поблизости не было ремонтников, судьба экипажа была предопределена. А чтобы зонд не выкарабкался из танка целым, он направил машину прямо под выстрел тесла-башни. «Ужас» так и остался тлеть в боевом отсеке «Перуна» и перестал быть опасным для окружающих… Тогда же едва не обернулось всеобщей трагедией «восстание машин», устроенное инженером Шубиным. Под занавес перестрелки генерал Крюков вышел на связь с ним и строго сказал: — Шубин, вырубай! Стоп машина! Вырубай, кому говорю! Тем временем, пока шёл бой, из Москвы было прислано подкрепление в виде четырёх «Магнетронов». Сразу же отметим, что это были не простые машины, а элитные модификации, снабжённые дополнительной катушкой для воздушных целей. На случай, если преступники попытаются сбежать на вертолётах, правительственные силы избрали необычный способ задержания преступников. Машины были расставлены четырёхугольником по разные стороны «Красного Яра».***
Вскоре подвернулся повод применить их в деле, а заодно продемонстрировать мощь советского оружия на весь мир. Рано утром 4 февраля «красные» взяли в кольцо командный бункер, в котором предположительно скрывались мятежные офицеры. Однако им сразу же не пришлось терять драгоценное время на «поиски суслика»: ещё во время перестрелки снайпер Осипенков и спецназовец Вадим Балакин одновременно друг с другом засекли офицеров, бегущих окольными путями на вертолётную площадку. — Они бегут к вертолёту! — нарушая законы конспирации, прокричал в рацию Оспиенков. Впрочем, бежать этим ублюдкам было уже некуда. Командиры чекистских танков сделали несколько выстрелов по улетающему вертолёту. Последний серьёзно качнулся и слегка задымил, но «красные» не стали его добивать, так как это не входило в их планы. Повреждённый «Сокол» серьёзно замедлил ход. Теперь последнее слово оставалось за Экспериментальными войсками. Командиры «Магнетронов» Георгий Путилин и Алексей Ерусланов взяли на прицел вертолёт, который брал курс на юго-восток. Плавно снижая амплитуду, танкисты заставили беглецов против своей воли так же плавно снизить высоту. Наконец, «Сокол» принудительно сел прямо у опушки леса, почти уткнувшись носом в дерево. Ещё до того, как всё это случилось, атакующие бросили всё и ринулись туда, где должен был сесть вертолёт. К месту посадки, среди прочих, прибыли два зонда «Пчела». Они поравнялись с вертолётом на опасном расстоянии и с двух сторон обдали его ЭМИ-импульсами.«Сокол» встал как вкопанный; через стекло кабины стало видно, как задёргался офигевший от внезапного поворота событий экипаж. Тогда-то и началось самое интересное. Спецура разбила прикладами стекло кабины и прямо оттуда выдернула пилота и штурмана. Другая часть спецназовцев в компании «усмирителей» КГБ ворвалась в грузовой отсек, где находились мятежные офицеры, и захватили всех до одного. Всё это сопровождалось отборными матами и криками: — Всем лежать! Руки за голову! — Лежать, суки! Лежать, я сказал! — Смерть предателям! Весь этот процесс проходил под прицелом видеокамер — таково было предложение самого Лосева, пожелавшего продемонстрировать жалкость мятежников, а заодно и дать советским гражданам повод для гордости за профессионализм спецслужб. Действительно, вчерашние смельчаки, открыто бросавшие вызов самому генсеку, этим утром выглядели как нельзя более убого. Командующий ВВС Московского военного округа Александр Костомаров — главный в этой гоп-компании — так и не смог проявить себя во всей красе. Благодаря слаженным действиям «красных» он не успел отдать приказ авиации к боевому вылету. Кто-то из комитетчиков снял его лицо крупным планом и спросил: — Тебе сейчас не стыдно людям в глаза смотреть, предатель? Костомаров молчал. С пару секунд он тупо посмотрел в объектив, а затем и вовсе отвёл глаза. Таким же макаром чекисты «засветили» остальных преступников. Но те не сказали ни слова; судя по всему, все оправдания они припасли для следствия и суда, где им дадут возможность в виде свободного рассказа изложить все свои мотивы. У Файнштейна и Варенникова отобрали служебные пистолеты. Спецназовец Балакин, державший теперь уже бывшего командующего Экспериментальными войсками, наставил тому в затылок его же «мушкин» помимо автомата БАК-58. Одним словом, «красные» устраивали шоу на весь Союз, призванное внушить мысль о том, что конституционный строй вне опасности и находится под надёжной защитой. Николай Остапчук, заместитель Варенникова, не вызвал особого интереса у операторов, снимавших для потомков процесс задержания. Он и в прошлом был не слишком заметен на фоне своего шефа и не страдал избытком инициативности. Камера поснимала его долю секунды, а затем резко переключилась на окружающую местность. Каков был дальнейший путь офицерской четвёрки — читатели могут догадаться сами. Судьбу других мятежников вверяли военным трибуналам Московского военного округа и нижестоящих подразделений… Вскоре победители вновь собрались на «Красном Яру», куда вовсю прибывали партии верных присяге войск. «Вишенкой на торте» стало персональное появление генерала Крюкова. Осматривая поле брани, которое аккуратно очищали от трупов и металлолома, он сделал неутешительный, но справедливый вывод: — С другой стороны, как я уже не раз говорил, кучка дорогого металлолома не стоит спокойствия и стабильности целой страны. Что касается нижестоящих, которые сейчас сидят, сложив оружие и поджав хвост, то они не заслуживают никакого снисхождения. Вслед за этими подлецами, — в это время камеры вновь нацелились на офицеров, — они пошли не только против советской власти, но и против народа, который доверял им и давал всё, что они хотели и заслуживали. Они плюнули в колодец, из которого всю жизнь пили и который в ответ не даст ничего, кроме мутной воды. Не имеет значения, что их толкнуло на это — угрозы, легкомыслие или внутренняя гниль, которая в этот день вылезла наружу… Мятежную четвёрку пересадили в другой вертолёт и перевезли в Бутырскую тюрьму. Остальных смутьянов переправили на гауптвахты их родных подразделений. На «Красном Яру» вновь восстанавливались прежние порядки, царившие там до захвата «чёрными». Теперь торжествующим «красным» предстояла другая, не менее кропотливая работа — обыскать каждый уголок базы и найти любое мало-мальски ценное доказательство грязных намерений ренегатов. Ничто не должно было укрыться от всевидящего ока спецназа и КГБ…***
С тех пор прошло два месяца. 16-17 апреля 1991 года Москва, казалось бы, ни на йоту не напоминала себя в том состоянии, в котором она пребывала в первые февральские дни. Некогда мятежные площади и улицы столицы жили по-прежнему, словно там никогда не было ни палаточных лагерей, ни баррикад, ни горящих танков, ни окровавленных тел. Дорожное движение функционировало в обычном режиме; как и прежде, люди спокойно шли на работу и обратно, а машины исправно ездили по улицам. Одним словом, Москва вновь обрела прежний парадный вид, которым гордились советские люди и восхищались иностранные туристы. Между тем нельзя было сказать того же самого о средствах массовой информации. ТАСС держал в тонусе весь советский народ, одновременно подогревая любопытство и даже гордость. Больше двух месяцев люди «наслаждались» признательными показаниями ренегатов — сначала на стадии предварительного следствия, а затем и в рамках открытого судебного процесса. Виталий Чернецов, председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР, известный по ряду громких шпионских дел конца 80-х гг., становился национальным героем. 16 апреля во всех телевизорах Страны Советов транслировали оглашение приговора. Нередко прямо на работе люди отставляли все дела и бросались к радиоприёмникам и телевизорам, чтобы посмотреть и послушать, как «самый гуманный в мире» суд наносит сокрушительный удар по надеждам внутренних врагов Союза. От вступительных слов товарища Чернецова буквально захватывало дух: — Именем Союза Советских Социалистических Республик… Военная коллегия Верховного Суда СССР в составе председательствующего Чернецова, народных заседателей Урбанского и Иринархова при участии государственных обвинителей Абашидзе, Никитченко, защитников Жевнеровского, Расторгуева, Инякина, Ядринцева, при секретарях Дементьеве, Климуке, рассмотрев в открытом судебном заседании уголовное дело по обвинению… Далее перечислялись имена обвиняемых, даты рождения, национальности, образование, семейное положение, партийный статус и номера инкриминируемых статей УК РСФСР. Ввиду необычайной сложности дела, которая определяла длину текста приговора, Чернецов зачитывал его шесть часов. Разумеется, не всё попало в телеэфир, но и этого было достаточно, чтобы в полной мере отобразить чёрную натуру подсудимых. Наконец, 17 апреля товарищ Чернецов огласил резолютивную часть приговора. Когда он впервые произнёс слова «к смертной казни через расстрел» в отношении Костомарова, весь зал утонул в овациях. Но не только зал судебного заседания, но и вся страна сотряслась от аплодисментов граждан. Аналогичную реакцию народа вызвала судьба Варенникова, Остапчука и Файнштейна. Семеро их соратников, в меньшей мере запятнанных участием в неудачном перевороте, получили от 8 до 15 лет строгого режима с конфискацией имущества… «Кровавый февраль» вышел боком не только тем, кто был непосредственно в нём завязан. Генерал-майор Павел Лихачёв, который проходил по «офицерскому делу» как свидетель, утратил былое доверие в глазах Крюкова. Переписка с преступными офицерами, какой бы нейтральной она ни была, стоила ему тёплого места в Генштабе. Под формальным предлогом производственной необходимости Лихачёв отправился на Дальний Восток курировать тамошние танковые войска, и вплоть до начала войны его преследовали слухи о готовящемся новом заговоре против Крюкова. В то же время подходил к финишной прямой процесс по делу о массовых беспорядках в Москве. Параллельно с этим в центре внимания находились Рига и Вильнюс, также всколыхнутые волнениями. Верховные суды Латвии и Литвы стали излюбленным местом для паломничеств правозащитных организаций. Впрочем, советские власти открывали перед ними двери залов не столько из великодушия, сколько ради стремления вывести их на чистую воду, показать двойные стандарты «полузащитников прав человека», как охарактеризовал их один депутат Верховного Совета СССР. Так, в одной из документальных лент журналист «развёл» одного такого правозащитника на откровенный разговор. Тот сетовал на горькую судьбу погибших в феврале 91-го рижан и обвинял Москву в геноциде латышского народа, но вопрос репортёра быстро поставил его в тупик: — Среди сотрудников милиции и внутренних войск, погибших при исполнении профессионального долга, было немало латышей. Их родственников вы могли видеть прямо в этом зале. Один из спецназовцев, погибших при взятии «Красного Яра», тоже был латышом. Как вы относитесь к ТАКИМ потерям? Вместо ответа правозащитник нервно засуетился. Не найдясь, что сказать, он резко встал со скамейки и поспешил покинуть зал судебного заседания. И это был лишь один из ряда эпизодов, из которых советские телезрители узнавали об истинной сущности этих «заступников оккупированных народов»… Однако, как бы ни изгалялись ведущие таблоиды западных стран, социалистическая законность восторжествовала. Пусть и жестокими методами, но стабильность страны удалось сохранить. Впрочем, военные и правоохранительные органы продолжали держать руку на пульсе — надолго ли сохранится подобное положение вещей? Где и как скоро следует ожидать нового удара изнутри?