Vinculum

      Уже в уютных сумерках, после шумного торжественного открытия подарков, после обеденного чаепития, после того, как Брофловски навестили родителей Айка, живущих на соседней улице, дети семьи Такер засобирались по домам, в который раз увозя с собой частички родительских сердец, что безустанно скучали по ним, все так же помня их очаровательными шкодливыми малышами. Белый кроссовер Айка и чёрный седан Крэйга уже с мягким рокотом разогревали двигатели на подъездной дорожке. Супруги Такер, не насытившиеся присутствием своих дорогих детей и внуков, затянули всех гостей в долгое трогательное прощание. Сначала потискали драгоценного мужа дочери, которого с того дня, как он сделал Трише предложение, считали не менее, чем подарком судьбы. После заобнимали внуков, а затем перешли на детей.       — Триша, милая, обязательно сходи на УЗИ, не откладывай, — с нескрываемым волнением убеждала её Лаура. — Айк, будь добр проследи за ней!       — Конечно, миссис Такер, — мужчина ярко улыбнулся; он все ещё был под впечатлением от того, в самый последний момент получил маленький свёрток праздничной упаковочной бумаги, в котором оказался тест на беременность с положительным результатом.       — Будет забавно, если у вас родится ещё одна двойня, — ехидно заметил Крэйг, пожимая на прощание руку Айку.       — Вот даже не думай об этом! — Воскликнула Триша, тыча в брата пальцем. — Я в таком случае подарю тебе и Твику по одному!       — Боже! Что за глупости ты говоришь! — Возмутилась миссис Такер, напоследок обнимая дочь. — Крэйг, иди сюда, милый, — женщина прижалась к старшему ребёнку и понизила голос. — Пожалуйста, подумай над нашими с папой словами. Мы тебя любим и желаем тебе только счастья.       — Да, мам, я знаю. До встречи, пап, — Такер прощался с родителями, бережно обнимая каждого.       Твик скромно стоял в стороне, наблюдая за этой замечательной семьёй, вот снова подошла Триша и, коварно хихикая, со спины прыгнула на не ожидавшего такого поворота событий Крэйга. К ним поспешил Айк и принялся разнимать брата и сестру, которые сцепились с шуточной потасовке под весёлое недоумение родителей. Твик чувствовал себя лишним, он не мог почему-то позволить себе подойти и вклиниться в эту атмосферу, представляя себя каплей чернил, упавшей в молоко. Но вдруг супруги Такер стали оглядываться по сторонам, словно ища кого-то ещё, пока взгляды не остановились на Твике — нашли. Лаура и Том подошли к парню и с обеих сторон обхватили руками, заключая в теплое родительское объятие.       — Твик, солнышко, на тебя одна надежда, — устало вздохнула миссис Такер, взъерошив дыханием его светлые волосы на виске. — Присмотри за этим оболтусом, хорошо? И помни, что ты наш любимый младшенький. Ты всегда можешь обратиться к нам с любыми проблемами. Запомни, мы всегда рядом.       — Верно, приятель, — многозначительно добавил мистер Такер.       — Спасибо вам, — шёпотом выдавил из себя Твик, чувствуя забравшийся в горло щекочущий комок и горячую влагу на ресницах. И за что только его так любят?       — Мам, пап, ну, хватит его тискать, нам всем ехать пора, — раздалось со стороны недовольное гундение Крэйга, уже открывшего дверь Ауди со стороны водителя.       Супруги, посмеиваясь, отпустили Твика, он, махнув рукой на прощание, направился к машине. Однако в этот момент его внезапно перехватила Триша, вцепившись изо всех сил в локоть, и оттащила в сторонку.       — Слушай… у вас всё хорошо? — Осторожно спросила она, не глядя на парня.       — О чем ты?       Взгляд миссис Брофловски — взгляд человека, которого гложут подозрения, но неуверенного в своих догадках — метнулся от парня в сторону Крэйга, затем вернулся обратно, впиваясь в Твика до мелких мурашек, прокатившихся где-то по пищеводу. Может… могла ли она понять?       — Да, просто… — хмурая напряжённая Триша выглядела гораздо старше своих двадцати восьми, юноше даже стало неуютно в ее присутствии. — Если вдруг тебе, неважно по какой причине, станет… некомфортно, — она поморщилась, произнося это слово, — ты всегда можешь пожить у меня.       — Я не понимаю тебя, тётя Триша, — парень попытался улыбнуться в попытке разрядить странную неловкую ауру вокруг них, но миссис Брофловски лишь одарила его долгим ровным взглядом и тоном, от которого точно ледяные шипы вонзились в основание черепа, произнесла:       — Я тоже не понимаю. Пока не понимаю.       Затем Триша, коротко погладив Твика по плечу, слабо улыбнулась и направилась в сторону кроссовера, который, только она села внутрь, с прощальным гудком выехал на дорогу, набирая скорость, направился в сторону выезда из города. Все это время юноша будто в трансе пялился в пространство, снова и снова воспроизводя в памяти этот короткий диалог, сегодняшний день, вчерашний вечер, пытаясь уловить момент, где он мог проколоться, либо момент, когда Триша могла что-то заметить. Он будто сумасшедший видеомонтажер маниакально резал незримую плёнку киноленты на кусочки и с болезненной внимательностью рассматривал каждый в поисках огрехов.       — …Твик! Твик, черт возьми! — Это же голос Крэйга его зовёт? — Чего ты там повис? Садись уже в машину!       Парень, наконец, зябко ежась, очнулся и, снова взмахом руки попрощавшись с Такерами, забрался в автомобиль, расслабляясь в волне механического тепла, исходящей из обогревателя.       — Что тебе сказала Триша? — Поинтересовался Крэйг, выруливая на дорогу.       В боковое зеркало Твик наблюдал, как удаляются стоящие на пороге силуэты дяди Тома и тёти Лауры, подъездная дорожка, лужайка с топиарными фигурами, как стремительно уменьшается дом его детства, пока очертания совсем не исчезли из вида.       — Я думаю, она первая догадается, — бесцветно объяснил Твик. — Ну, о нас.       Ничего Крэйг не ответил, лишь крепче сжал руль и гулко сглотнул, сверля взглядом дорожное полотно. Минут двадцать они ехали в полном молчании, хрипящий голос Оли Сайкса вновь и вновь резал тишину — «пожалуйста, сохраняйте спокойствие, конец приближается»¹. О, да, точно, приближается конец, конец их недолгого умиротворения и равновесия, скоро, вот уже совсем скоро случится то, что непременно пошатнет хрупкий баланс, Твик отчётливо ощущает приближение этого. Возможно Крэйг тоже чувствует? Да, вероятно. Ведь не просто так его мучает бессонница последние несколько ночей. Да, Твик и это заметил. Они оба не в силах остановить приближение неизбежного, остаётся только встретиться с этим лицом к лицу, и будь что будет.       Волшебство Рождества, такое мимолетное и зыбкое, рассеялось, скидывая обратно в серую реальность, полную тревог и нерешенных проблем. Твик медленно обернулся на Такера, рассматривая его напряжённый, будто топором рубленый профиль. Он несмело протянул руку и осторожно сжал лежащую на рычаге переключения передач ладонь Крэйга, тот в ответ стиснул холодные пальцы Твика гораздо крепче, затем поднес к губам, согревая дыханием. «Мы не можем вас спасти»¹. Конечно, никто не спасёт их, утопающих в горькой патоке этой неправильной любви, на которую, кажется, оба были обречены изначально.       — Точно, этот твой вопрос, — вдруг озадаченно заговорил Крэйг, продолжая сжимать руку парня. — Я и сам мало что знаю, Твик.       Тем временем они уже выехали на главное шоссе в направлении Денвера.       Там, в подвале Такер ограничился короткими «давай, потом», и юноша терпеливо ждал. Он успел, хоть ему и было за это дико стыдно, незаметно обыскать комнату супругов Такер, просмотреть комод, в котором хранятся всякие документы, но он нашел лишь несколько писем своего отца, адресованных дяде Тому, копию завещания и заметку из газеты двенадцатилетней давности о той страшной аварии, в которой погибли его родители. К слову, это единственное событие в его жизни, которое он совсем не помнит. Как говорил его психолог, так работает мозг, защищая от травмирующих воспоминаний.       — Хоть что-то, Крэйг, — просил он. — Я имею право знать, я уже не маленький.       — Ну, ладно, — откликнулся тот после долгой паузы. — Нам всегда было мало известно о делах дяди Рича. Он вел ресторанный бизнес словно играючи, у него вообще проблем не было, либо он особо тщательно их скрывал. Мы догадывались, что у него есть сильные связи, но мы считали, что это просто состоятельные люди, а потом дядя Рич как-то обмолвился, что… как он сказал… «подружился с серьёзными людьми в особых кругах Токио», — Крэйг коротко глянул на притихшего в задумчивости Твика. — Только потом выяснилось, что это якудза — японская мафия. Ты, вообще-то, дважды был в Японии. Помнишь? Может это тебе есть что мне рассказать?       — Я помню, но очень смутно. Есть что-то ещё?       — С момента похорон твоих родителей мы стали чувствовать чье-то незримое присутствие. Кто-то будто следил за нами. Даже не следили, а будто присматривал. Только после того дня, как нам огласили завещание дяди Рича, я понял, что присматривают именно за тобой, — Такер немного помолчал, стеклянными глазами упираясь в дорогу в сгустившихся сумерках. Уже включилось освещение по обе стороны трассы, фары встречных машин невольно заставляли щуриться. — Так странно, тот день ознакомления с завещанием, наверное, единственный, который я помню в мельчайших подробностях. А ты?       — Ммм, Крэйг… Когда я говорил, что за мной следят, это было именно… ну… следят, как хищник, выслеживающий добычу, — тихо проговорил Твик. — Но несколько раз я чувствовал, меня кто-то защищает, мне было комфортно от его присутствия, будто невидимый телохранитель. Я хорошо чувствовал эту разницу, клянусь.       — Я верю тебе.       — А… а деньги на моем счёте?       — Они приходят стабильно раз в год — в твой день рождения. В этот раз почему-то и на Рождество, — мрачно пояснил Крэйг. — Счёт засекречен, Токен сколько не пытался определить отправителя, все бесполезно, известно только, что переводы поступают откуда-то из-за границы. Я раньше думал, что это что-то вроде аванса за твоё содержание. Я боялся, что в один день эти люди явятся и заберут тебя, они бы это с лёгкостью провернули, никто бы и возразить не смог. Я понятия не имею, твой отец так распорядился или это их инициатива, но деньги, причём не маленькие, приходят ежегодно семнадцатого августа ровно в половине восьмого утра — это время твоего рождения. Подозреваю, что этот аттракцион невиданной щедрости будет продолжаться до твоего восемнадцатилетия, в день которого я должен отдать тебе письмо от твоего отца. И не смотри на меня так, Твик, — даже боковым зрением Крэйг заметил, что обращенные к нему глаза юноши буквально кричат «Отдай сейчас!», — ни секундой раньше положенного срока ты его не увидишь.       — А что там может быть написано? Ещё что-то более странное, чем само завещание? — Невесело хмыкнул парень.       — Не имею ни малейшего представления. Может какие-то договорённости между твоим отцом и этими людьми, исполнение которых уже ляжет на твои плечи. Я не знаю, Твик.       Удивительно, все эти годы он хранит это дурацкое письмо, даже не пытаясь узнать, что в нем написано. Что ещё ожидать от строгого и честного Крэйга Такера? Твик бы уже давно умер от любопытства и нетерпения.       — Знаешь, сегодня я понял, что примерно с Хэллоуина произошли несколько событий, как я думал, не связанных между собой, — глядя на блестящую в свете фар белую разделительную полосу на асфальте, осторожно заговорил Твик. — Однажды после тренировки, когда я шел домой, ко мне подошел невысокий стильный парень, азиат, на шее татуировка в виде полоски змеиной кожи, осветленные волосы. Я шёл по побочной улице, через детскую площадку, а он свернул с главной оживленной улицы и подошёл ко мне. Он стрельнул сигарету. Мне показалось, что он намеренно заговорил со мной. А ещё этот человек сказал, что мы может ещё увидимся, просто так уверенно это прозвучало, будто он не сомневается в этой новой встрече.       — Невысокий стильный азиат, осветленные волосы, татуировка кожи змеи на шее? — Задумчиво повторил Крэйг, ощутив противное копошение воспоминаний внутри. Мальчишник Клайда, туалет душного клуба, затем номер отеля, эта лампа с противным жёлтым светом и тонкая бледная спина с выбитой линией змеиной кожи по всему позвоночнику…       — Да, — коротко отозвался Твик. — Знаешь его?       «Да быть таких совпадений, блять, не может!» — мысленно прокричал Крэйг, но сам покрылся ледяными мурашками от осознания. Неужели? Неужели, мать вашу?       Если он расскажет Твику, при каких обстоятельствах он познакомился с тем самым азиатом, парню это точно не понравится, ещё распсихуется. Чёрт! Столько всего за это время произошло, что кажется будто не два месяца пролетели, а пара-тройка лет. Кстати, если так вспомнить, с того раза у Такера не было секса. Постыдная дрочка под мысли о пацане с ледяными глазами и растрепанными волосами цвета падающий звезды не в счёт.       — Нет, не знаю, — вау, Крэйг соврал, да ещё так легко и открыто, сам от себя не ожидал. А с другой стороны, мало ли таких азиатов в Америке? Это может быть кто угодно. — Ты что-то ещё хотел рассказать?       — Да. Я же говорил тебе, что у нас в школе новенькая? Её зовут Тэ Минджи, её папа японец, а мама из Южной Кореи. В первую же встречу она попросила меня быть осторожным по пути домой. Странно, да? Но я списал это на разницу культур. Потом мы со Стэном видели, как Минджи стреляет из снайперской винтовки в школьном тире. На Рождество она подарила мне оберег от неприятностей… А сегодня после новостей о стрельбе в Южном Парке я её встретил в аптеке, — Твик подробно пересказал утренний инцидент. — Её второе имя, оказывается, Мисаки. Я помню маленькую девочку по имени Мисаки Такахаси, и ещё Мисаки Т. из завещания… буква Т. на кастете, мистер Т… мистер Такахаси… отец звал так того большого человека, Такахаси-сан… — парень чувствовал, что не может дышать, горло схватывает продолжительными спазмами, которые блокируют доступ кислорода, тёмные пятна мазута перед глазами, тело не то в огне, не то во льду, руки сжимают, непроизвольно царапают кожу на шее — паническая атака.       — Твик! Твик, дыши, — Крэйг резко кинул руль вправо, съезжая на обочину. Отстегнув ремень безопасности, он развернулся к хрипящему Твику и, обхватив его голову руками, заглянул в потерянные светло-голубые глаза. — Смотри на меня, слышишь? И дыши глубоко. Давай, вдох, — Такер сам втянул в себя воздух, — и выдох, — а затем протяжно освободил лёгкие. — Ещё раз, вдох и выдох.       Юноша постепенно пришёл в себя, задышав равномерно, во взгляд вернулась осмысленность, Твик лицом вжался в лицо Крэйга, слегка потеревшись, как кот, только мурчания не хватало. Тихо приговаривая «все хорошо», Такер осыпал короткими лёгкими поцелуями лоб, брови, веки, ресницы, нос и щеки Твика, будто намеренно избегая касаться губ, а затем прижал к себе, опутывая теплом и ощущением безопасности. Оба подскочили, отлипая друг от друга, когда раздался пронзительный сигнал патрульной машины — Крэйг и не заметил, что припарковался в неположенном месте.       Через полчаса они уже были дома, сбросив верхнюю одежду, растерянно бродя по гостиной, как два неспокойных призрака.       — Я расскажу Токену все, что услышал от тебя, — произнес Такер. Он стоял у кухонной тумбы спиной к Твику, включив чайник, руками упёрся в столешницу. — А ты… я тебя знаю, не вздумай в это ввязываться.       Блин, кажется его спалили заранее, до того, как он успел хоть что-то предпринять. Такер его насквозь видит.       — Твик? Пообещай мне.       — Но…       — Никаких «но»! Пообещай, что не будешь намеренно подвергать себя опасности в попытках что-то разузнать, — потребовал мужчина.       — Обещаю.       От фигуры Крэйга веяло накопленными напряжением и усталостью. Бесшумно парень приблизился к опекуну и обхватил торс руками, сложив ладони на уровне нижних рёбер, а лицом вжался в ткань кашемирового свитера между лопаток. Такер настороженно замер, но ничего не сказал, а спустя пару секунду его широкие горячие ладони накрыли руки Твика. Ощутив внезапное наполнение решимостью, юноша привстал на носочки и поцелуем прижался к выглядывающей из-под ворота шее, губами собирая прокатившуюся по коже дрожь.       — Твик, что ты делаешь? — Тихо выдохнул Крэйг.       Но парень уже не слушал, будто внутри сломался какой-то барьер, выстроенный им же. Руки Твика, освободившись, скользнули ниже, подцепили край ткани и забрались под неё, пальцы плавно огладили кожу живота, улавливая сокращение мышц пресса. Такер удивлённо охнул и шумно втянул воздух, а шкодливые пальцы уже добрались до пояса брюк и ловко нырнули под жёсткую ткань.       — Блять! — Глухо рыкнул Крэйг и, обхватив левой рукой оба запястья Твика, резко развернулся лицом к нему, запуская правую в светлые волосы, жёстко оттягивая голову назад.       Такер стремительно смял его губы поцелуем, лишенного всякой нежности и деликатности. Он слабо прикусил нижнюю губу Твика, от чего тот крупно вздрогнул с застрявшим в горле криком. Вот, это то, о чем он грезил, об этой страсти, в которой нет вообще ничего святого. Твик просто с упоением подчинялся, позволяя Крэйгу делать все, что тот пожелает, и мысленно умоляя не останавливаться, он лишь обвил руками шею Такера, чтобы вдруг не упасть, так как ноги, снова и снова пробиваемые сладостным трепетном, уже не смогут удержать. Крэйг жадничал, целуя глубоко и напористо, будто сквозь толщу воды он слышал голодные причмокивания и ощущал влагу смешавшейся слюны в уголках губ. Это только распаляло. Ладони Такер опустил на обтянутые джинсами ягодицы Твика и грубо сжал, пахом притягивая парня к своему возбуждению. От такого острого взаимодействия Твик приглушенно чувственно взвыл ему в рот, и это резко отрезвило Крэйга — он буквально отодрал от себя парня на расстояние вытянутой руки.       — Быстро иди в свою комнату, — надсадно прохрипел мужчина.       — Крэйг… — почти беззвучно просипел Твик. Он смотрел на лицо Такера, которое заметно заострилось, на пламенеющих скулах подрагивали желваки, жадно горящие глаза потемнели до горького шоколада. Он возбужден, с теплым трепетом догадался Твик, причём сильно. Он сдерживается.       — Я сказал, иди в свою комнату, — хлестко рявкнул Крэйг и отнял от плеч юноши сжимающие их руки. — И позаботься о себе.       На ватных ногах Твик доковылял к себе, задыхаясь от желания, а, закрыв дверь, сполз на пол. Он сказал «и позаботься о себе». Блять, неужели Крэйг имел в виду дрочку?! Может он и сам будет мастурбировать? Твик бы хотел это увидеть. И сразу в разум услужливо поступило ведение, как Такер, сидя в гостиной на диване, откинув голову, самозабвенно водит рукой по стоящему члену, причём равномерными фрикциями, строго в одном ритме. Он хмурится и тихо постанывает прикусив губу. Слишком ярко. Слишком горячо. Твик заскулил от мучительного вожделения и засунул пальцы за пояс джинсов. Стоило ему только обхватить горячую голову, как огненный спазм в паху взорвался, давая телу желанную разрядку, а руку орошая вязким семенем. Бездумно Твик прикоснулся ладонью к щеке, оставляя на лице следы спермы. «А как бы на его коже ощущалась сперма Крэйга?» Какой же ты гребаный извращенец, ругал себя парень, чувствуя новую сотрясщую тело волну возбуждения.       Ещё полгода, даже чуть больше, всего полгода и два с половиной месяца осталось до его дня рождения. И как ему выжить в эти восемь месяцев и двадцать три дня?!

***

      И все-таки Твик никак не мог понять, за каким хером Крэйг потащил его на свадьбу своего долбанутого друга. Во время последнего и единственного опыта парня участия в таком мероприятии человек, которого он любил больше самой жизни, женился на другой. Да, Твик сотни раз сам себе напоминал, что это чистая бутафория, но, как ни крути, факт остаётся фактом — этот союз официально зарегистрирован и имеет юридическую силу. В общем, скептическое, если не сказать хуже, отношение юноши к свадьбам вполне объяснимо.       А ещё Твик чувствовал себя страшно некомфортно в строгом костюме песочного цвета, белоснежная сатиновая рубашка под пиджаком неприятно холодила тело. Кожа головы чесалась от чрезмерного количества геля для укладки волос, которые невероятными усилиями удалось привести в порядок, зачесав назад, открыв при этом лоб. Парню, после лицезрения себя в зеркале, казалось, что выглядит он крайне нелепо и смехотворно.       — И как я не замечал, что у тебя лицо в форме сердечка? — с умилением удивился Крэйг, когда увидел полностью готового Твика, вышедшего из своей комнаты. Мужчина будто под действием наваждения провел контур кончиком указательного пальца от центра верхней части лба, где начиналась линия роста волос, по виску, скуле, линии челюсти, и остановился на подбороде. — Такое же, как у твоей мамы.       В качестве ответа Твик только недовольно фыркнул, как маленький ёжик, и увернулся от руки. И вообще, он никак не мог справиться с каким-то склизким беспокойством, ощущением дурного предчувствия, которое разрасталось как снежный ком.       В небольшой католической церкви уже собирались гости, причём сразу было видно, кто со стороны невесты — чопорные и сдержанные, в строгих нарядах, а кто со стороны жениха — шумные, весёлые и слегка взволнованные. Подружки невесты в одинаковых лиловых платьях звонко щебетали, неустанно фотографируясь то по одной, то по несколько девушек. Друзья жениха с улюлюканием обступили Крэйга, среди них Твик узнал привычно развеселого Кенни и сдержанного Токена. Сам он неуверенно мялся у входа в главный зал с белыми мраморными колоннами, который был украшен букетами красных роз и перевязанными алыми лентами еловыми венками, отголосками недавнего Рождества, после которого уже прошло почти две недели, скамьи из красного дерева были декорированы белыми лентами. За алтарем возвышалось бронзовое распятие Иисуса, у подножия стояли плетеные корзины с цветами.       — О, какой очарованный мальчик, — вдруг к нему подлетела одна из подружек невесты, миловидная загорелая брюнетка. — Сфоткайся с нами, милый, — и настойчиво поволокла растерянного Твика к остальным пяти девушкам, которые кокетливо захихикали в его присутствии. Парня обнимали, передавали из рук в руки, приговаривая какой он хорошенький, прижимались к щекам накрашенными губами, Твик только и успевал смотреть в сторону, где то и дело сверкала вспышка.       — Милые дамы, вы так на клочки порвёте парнишку, — девушки одновременно обернулись на насмешливый голос и восторженно ахнули.       Его неожиданным спасителем стал Кенни, одетый в простой чёрный пиджак, накинутый поверх белой рубашки с тремя небрежно расстегнутыми пуговицами сверху. Он, как обычно, своей притягательной харизмой забрал на себя все женское внимание. Маккормик задорно подмигнул Твику, когда тот вынужденно кивком поблагодарил его за свое спасение.       Боже, у него расстегнулся манжет пиджака! Юноша суетливо принялся возвращать маленькую пуговку на место, но все безуспешно, мелкая дрянь не хотела подчиняться его трясущимся пальцам левой руки.       — Все в порядке? — Рядом с Твиком выросла статная фигура Крэйга, который, наконец, отбрехался от приставучих пожилых женщин, которые с какого-то хрена сильно заинтересовались его личной жизнью. — О, давай, я помогу.       Мужчина бережно вдел пуговицу в дырочку, слегка разгладил ткань и тепло улыбнулся Твику. Рядом раздалось восхищенное «Ох!» — подружки невесты переключили внимание на Такера.       — Господи, у Амелии и жених красавец, и все его друзья нереальные красавчики, — воскликнула одна из них, взглянув на Крэйга из-под опущенных искусственных ресниц.       — Леди, эти двое, — Кенни, возникнув между Твиком и Крэйгом, закинул руки им на плечи, — уже заняты. А вот я совершенно свободен, поэтому покорно готов перейти в полное ваше распоряжение.       Девушки, однако, ничуть не расстроились и снова обступили Кенни, завороженно ловя каждое его слово.       — Напугали они тебя? — Весело спросил Такер, когда они с Твиком отошли в сторону.       — Конечно, нет, просто их слишком много.       — Как раз для Кенни, — хмыкнул Крэйг и пристально посмотрел на юношу. — Ты прекрасно выглядишь.       Твик смущённо зарделся, когда опекун любовно поправил ворот его рубашки и разгладил лацканы пиджака.       Вот Крэйг сегодня действительно выглядел великолепно в своем строгом чёрном костюме с белой сорочкой, им можно было бесконечно любоваться, чем Твик, собственно, и был занят.       Гостей пригласили занять свои места — скоро начнётся церемония. Твик присел на второй ряд со стороны гостей жениха, на первом сидел нарядный отец Клайда со своей новой женой и семилетней дочкой от второго брака. Донован невзлюбил мачеху, он до сих пор тяжело переживал смерть родной мамы, которая умерла, когда он учился в средней школе, поэтому особо не общался с новой семьей отца. Забавный факт, но вторая жена мистера Донована, ровесница его сына, это первая бывшая жена Кенни. Об этом знают только сам Маккормик и Крэйг. Ну, и Твик, который как-то давно подслушал их разговор. Со слов Кеннета эту молодую женщину во времена студенчества звали лихачкой Кэти, она была той ещё оторвой, а сейчас такая скромная и правильная восседает рядом с супругом и дочерью. Да уж, эта жизнь удивительна и полна сюрпризов.       Началась церемония. По ковровой дорожке прошёл под бурные овации Клайд в парадном чёрном смокинге и встал рядом с линией друзей жениха, среди которых был и Крэйг. Донован выглядел расслабленным и счастливым. Затем заиграла торжественная, но в то же время трогательная мелодия свадебного марша, меж рядов шла девочка лет шести в белом пышном платье и раскидывала из плетёной корзины белые лепестки роз. Следом прошла колонна подружек невесты, которые выстроились с противоположной стороны от жениха и его друзей. Все присутствующие гости встали, приветствуя невесту, идущую в сопровождении отца, который чуть ли не на каждом шагу промакивал глаза платочком. Амелия выглядела прелестно в довольно скромном прямом белом платье в пол с рукавами из белого кружева. Белокурые локоны собраны в аккуратную прическу. Она отказалась от длинной фаты, только прикрыла лицо прозрачной вуалью, которая все же не могла скрыть её счастливую улыбку. Невеста напоминала ангела — чистого и скромного.       Крэйг украдкой посмотрел на Клайда, тот влюбленно смотрел на приближающуюся Амелию и едва слышно шмыгал носом. Такер довольно улыбнулся. Кажется, все пройдёт хорошо.       Отец передал дочь Клайду и занял свое место. Жених и невеста опустились на колени, священник в белоснежном одеянии принялся монотонно читать молитву. Затем святой отец традиционно спросил, является ли желание их вступить в брак добровольным и искренним.       В этот самый миг массивные двери часовни со скрипом открылись, все гости до единого, шурша костюмами и платьями, обернулись в сторону входа — на пороге появилась она. Ну, конечно, Твику, у которого от неконтролируемого ужаса будто тягучим воском забило дыхательные пути, хватило беглого полувзгляда, чтобы понять, кто удосужился почтить церемонию своим присутствием. Чертовски эффектна и сногсшибательна, как и всегда, чего ещё ожидать от красавицы Барбары Стивенс-Такер? Она была в чёрном — чёрный пиджак на крупных золотистых пуговицах поверх чёрного кружевного кроп-топа, чёрная шёлковая юбка чуть ниже колена, которая плотно облегала бедра, чёрные чулки и в тон образу туфли-лодочки на убийственно высокой шпильке. Белокурые локоны — единственное светлое пятно в ее образе — ровными фигурными волнами струились по плечам, а венчала их чёрная шляпа с широченными полям.        Бебе приковала к себе всеобщее внимание, пока неспешно, грациозно шла по устланной белыми лепестками дорожке, безжалостно топча их узкими подошвами туфель и звонко стуча каблуками. Твику, который так же как и все завороженно наблюдал за Барбарой, казалось, будто она ступает прямо по нему, каждым шагом пронзая тело острой шпилькой, разрывая кожу и мышцы, задевая внутренние органы.       Невольные приглушенные восторженные возгласы прокатились по рядам — ещё бы, она несомненно прекрасна, но красота её губительна и ядовита. Хоть наряд Бебе больше подходил к похоронам, но даже так она затмила собой невесту. Бедная скромная Амелия и сама это поняла, когда заметила, с каким бесконечным восхищением её все ещё жених смотрит на внезапно появившуюся гостью, это любование читалось в глазах и его друзей, и даже подружки невесты не смогли скрыть восторга, смешанного с завистью. Твик все это видел более чем отчётливо. Он, глядя прямо перед собой, слышал как неумолимо приближается стук каблуков — Бебе остановилось возле ряда, где сидел он. Женщина грациозно опустилась рядом с ним, окатив парня и всех по близости тяжелым шлейфом своих терпких духов.       — Прошу прощения за опоздание, — вежливо прощебетала Барбара, закинув ногу на ногу, и обворожительно улыбнулась священнику.       Святой отец, будто очнувшись ото сна, принялся суетливо перелистывать страницы Библии (или чем он там так активно шелестит) в поиске места, где он остановился — церемония продолжилась.       Твика пробрало холодом до самого костного мозга, когда он ощутил, как тонкие пальцы с неестественно длинными острыми ногтями прошлись по краю ворота его рубашки и задели нежную кожу на линии роста волос.       — Здравствуй, малыш, — низко прошептала Бебе, склонившись к самому уху парня, которого мгновенно прошило волной противных мурашек от макушки до самых ступней.       Тем временем священник спросил Клайда, согласен ли тот взять в жены Амелию. Донован с трудом выдавил из себя вымученное «да» с короткой, но хорошо заметной задержкой. Сидящая рядом Бебе едва слышно весело хмыкнула. Наконец, Твик нашёл в себе силы посмотреть на «мачеху» и медленно обернулся в её сторону — красивая, ничуть не изменилась за это время, наоборот, похорошела. Такие же пронзительные фиалковые глаза в обрамлении черных ресниц, такая же фарфоровая, будто подсвеченная изнутри кожа, та же яркая улыбка, одновременно ласковая и лукавая, окантованная её любимой алой помадой. Твику стало до тошноты, до асфиксии плохо, он чувствовал себя на грани панической атаки, и все из-за её присутствия, из-за этой дьявольской красоты, из-за этой женщины, которая снова точно притащила за собой хаос и разлад.       Юноша беспомощно зацепился глазами за Крэйга, но тот… тот выжигал невозмутимую Барбару пристальным, но совершенно нечитаемым взглядом.       Жених и невеста обменялись подготовленными заранее брачными клятвами, в после — кольцами.       — Властью, данной мне Богом и правительством штата Колорадо, объявляю вас мужем и женой! — Торжественно объявил священник, и супруги обменялись поцелуем в знак любви и верности под всеобщее ликование.       — Что ж, распрекрасно, — пробормотала Бебе и вслед за всеми гостями поднялась, чтобы приветствовать аплодисментами новобрачных, которые покидали зал. За ними шли друзья жениха и подружки невесты. Постепенно стали выходить гости.       И только Твик так и сидел неподвижно на месте не в силах даже пошевелиться. Он пробежался взглядом по бронзовому распятию Христа. Когда глаза его добрались до коричнево-ржавого лица, парню почему-то показалось, что Иисус смотрит на него с ехидной ухмылкой.