* * *
Холодные руки сжались у бледной шеи парня, пальцы давили с наслаждением. Сан хрипел, царапая ногтями спину мужчины, чтобы прекратил. Только Ли Джуён его словно и не слышал, будто и не чувствовал, как хрупкое тело под ним отчаянно сопротивлялось. Глотка горела, глаза щипало от слёз, что затапливали вид, размывали лицо Джуёна, искажённое злостью, дьявольскими ощущениями, нижнюю челюсть сводило, это чувство затапливало и нос необъяснимым обручем боли, кожа начала синеть от нехватки кислорода. Джуён не собирался останавливаться, он давил и давил, мучительно кроша Сана на мелкие осколки. — Кто это был? — шипел мужчина в самое ухо, обжигая его своим горячим дыханием, заставляя Сана зажмуриться, лишь бы не слышать голос. Мерзкий. В лёгких все бабочки гибли, размазав свои ошмётки по стенкам органов. Сан старался оттолкнуть, ударял по спине кулаками, только бесполезно. От осознания своей бесполезности хотелось орать, разорвать все подушки и простынь, на которой он лежал, уничтожить всё вокруг, но больше всего изуродовать лицо Джуёна, чтобы тот больше не мог произносить губительные речи своими гадкими устами. — Кто посмел тронуть тебя? — он рычал в приоткрытые губы, грубо дёрнув за смолистые волосы и заставляя смотреть на себя расфокусированным взглядом. У Сана становилась ниже частота сокращений, жгло тело, он топил Джуёна взглядом, полным слёз, представлял в голове, как Ли задыхался, как становилось меньше кислорода, как страдало бы тело. Сил всё меньше. Ему даже начало казаться, что ещё совсем немного и смерть потянет свои руки, обнимет крепко и наконец заберёт к себе, на небеса. Чтобы жить среди звёзд. — То время, когда тебя каждый трахал, прошло, — выплюнул со всей мерзостью. Сан потянулся к пальцам, сцепленным на его шее, пытаясь убрать их от себя. — Ты мой, Сан-и, — парень его даже не слушал, прикрывая глаза, затапливая собственные уши. — Теперь я тебя больше никому не дам. Почувствовав, как начало размякать тело перед ним, Ли отпустил руки, давая Сану хватать губами недостающий воздух. Сан привык. Настолько привык к тому, как извивались змеями руки возле шеи, жестоко брали тело, надавливали на гортань, били, оскорбляли, лишали всякого светлого и трахали до такого состояния, пока парень не отключится, но всё равно надрывно плакал. От него вновь оставляли одни ошмётки на добро падальщикам, нашедшим в нём сорт высококачественного, экзотического, потому что зомби. Душа привыкла. Так почему же тело отзывалось болью? Почему продолжал стирать руками горькие слёзы с лица, тело било мелкой дрожью. — Как же я тебя ненавижу, — сипло шептал, бесконечно повторял, сплёвывая в отвратительное лицо Джуёна. — Ненавижу. — Я тебя от себя не отпущу, Сан, — оскалился он, проводя ладонью по мягкой щеке парня, а затем резко дёрнул за подбородок, заставляя смотреть на себя и не отворачиваться. Джуён наслаждался тем, как слёзы застыли в глазах Чхве. — Даже не пытайся от меня сбежать. Злость в груди всё ещё пылала живописным пламенем, не потухала, не замолкала, вопила всем своим проявлением, стоило только воспроизвести в памяти руки незнакомца, что жадно хватались Сана, не желали отпускать от себя. Джуён смотрел на это, крепко сжимая в руках бокал с янтарной жидкостью, что стекло в руках чуть не раскрошилось от эмоций. Не выдержав, спустился из номера, чтобы о себе напомнить зомби, чтобы тот не мог думать о том, как покинет Ли. Чтобы всегда жил в том мире, который создал для него Джуён и не выбирался в свой собственный. Сану это не нужно. Сану это принесёт даже большую боль, чем та, что мужчина давал ему все эти годы. Джуёну сейчас необходимо вылить всю агрессию, успокоить, затушить. Она пережимала ему горло, захватывала всю сущность, беря под свой контроль. Ли не в силах ей сопротивляться. Он зло удовлетворялся видом парня, покрасневшими следами на его бледном теле. Сан пытался отползти назад, почувствовав, как Ли начал избавляться от одежды на его теле, только тот грубо потянул на себя, схватив за щиколотки и рывком снимая всё ненужное. Он не обращал внимания на попытки сопротивления, на просьбы прекратить, только сильнее разжигая внутри себя желание заткнуть Сана. — Отпусти! — тот старался вырваться, сжимая руки в кулаки, глухо ударяя ими в грудь, а Джуёну глубоко плевать. Он подмял под себя тело, раздвигая ноги грубым движением, сжал запястье почти до хруста, не давая больше возможности бороться за себя. В нём всё меньше оставалось сил, вновь разрушалась явь, погружая в свой кошмар, что Сан зажмурил глаза, лишь бы не видеть Джуёна, рассыпал слёзы из глаз дорожками в смолистые волосы. — Тише, Сан-и, — тихо проговорил мужчина, путаясь пальцами в мягких волосах, наклонился к нему ближе, вгрызаясь в губы, терзая их, терзая плоть парня, спускаясь руками к груди. Сан почувствовал кончиком языка неприятный привкус собственной крови, которую Ли тут же слизнул, углубляя поцелуй. Сан отвернул голову, чтобы избежать ядовитых уст, только его возвратили в исходное положение. Не насытившись, Джуён протолкнул пальцы в полость рта Чхве, доставляя ему дискомфорт. — Обсоси, Сан. Будь хорошим мальчиком, — криво ухмыльнулся он, давя подушечкой пальца на язык и чувствуя вязкую слюну. Сан отрицательно покачал головой, продолжал смотреть заплаканными глазами, с покрасневшими уголками на своё чудовище. Тяжёлый вздох сорвался с него, когда Ли толкнул руку глубже в рот, вызывая болезненные ощущения. — Как пожелаешь, — ухмыльнулся Джуён. С этими словами он убрал руку изо рта, сплюнул на свою ладонь, размазывая слюну по твёрдому члену, и протолкнул его внутрь Сана. Чхве громко вскрикнул, в его глазах вспыхнула неизмеримая боль, распространившаяся по всему телу. Он мысленно уговаривал себя больше не плакать, но солоноватая жидкость продолжала сверкать драгоценными камнями из глаз, обжигать суховатую, раздражившуюся ещё больше кожу. А Джуён этот вид вкушал с наслаждением, подпитывал жажду голода от соблазнительного тела, лицезрел с восхищением настоящее искусство пред собой. — Больно. Отпусти… — просил дрожащим голосом зомби, заглядывая в чёрные, мрачные глаза. — Отпусти меня, пожалуйста. Отпусти, — он срывал голос в плаче, ёрзал по простыням, пытаясь слезть с члена мужчины, но тот крепко удерживал за бёдра, насаживая на всю длину. Оставлял на тазовых косточках сиреневые бутоны синяков, сдерживая со всей силой сопротивляющегося Сана. Он не нежен, не осторожен. Каждое его движение было грубым, быстрым. Он блуждал большими ладонями по груди, цепляя за соски и оттягивая их, припадая губами, чтобы оставить свои укусы. Пометить тело, сохранить свои знаки, как на животном. Чтобы другие больше не пробовали, не наслаждали грязные желания, подпитываемые порочными слухами об особенном зомби. — Да, Сан-и, ты особенный, — соглашаясь со своими мыслями, произносил Джуён, не останавливая фрикций и с губ Сана сдирая крики. — То, как твоё тело отзывается, в отличие от других зомби… — он провёл рукой по члену парня, ловя пальцами капли предэякулята и размазывая их по всему органу, — возбуждает не на шутку. С каждым новым проникновением в податливое тело, постепенно бросающее своё жалкое сопротивление, Джуён ощущал себя лучше. Торжество боли возвышало всякие аморальности в нём, он хотел его кусочек урвать больше, чтобы Сан через себя переступил, ластился к ногам, прогибался, пресмыкался, довольствуя мужчину своим разрушенным видом. Он его сожрёт, заставит захлёбываться, чтобы сдавливали кости рёбер плоть, тонуть в неспокойном море слёз и страданий. Будет измываться над ним, вторя дьяволу, заберёт себе всего. Чтобы тянулся. Только к нему. Не думал о других, о том, как сбежать поскорее, сплетаться с другим телом, ловить поцелуи устами и выстанывать чужое имя. Джуён оставлял на нежной коже свои укусы, заставляя того кричать и жмуриться до боли в глазах. — Остановись, пожалуйста… — руки больше не отталкивали от себя плечи, обессиленно опали на кровать, но Сан всё ещё старался находить в себе силы, говорить сквозь всхлипы и надрывные крики. Ли пропустил просьбу Чхве мимо ушей и только грубее проник, взглядом цепляя капли крови на промежности. По просторному номеру разнеслось смачное хлюпанье, которое для Сана так мерзко, так отвратительно, что он желал бы заткнуть уши, словно ракушками. Или больше: утопиться. Лишь бы больше не видеть Ли Джуёна, не слышать, не ощущать. — Нет, Сан, даже не надейся, — шептал Джуён, оставляя поцелуй на шее, что минутами ранее душил, оставляя на ней всю злобу. Сан выгнулся в спине, прошлись волнами мурашки от губ мужчины, он отвернул голову в сторону, не желая смотреть на него. А после вновь застонал, когда тот, сменив угол, грубо и резко ворвался в него. — Я буду трахать тебя долго, — продолжил Ли, опаляя кожу. — Я люблю тебя настолько сильно, что каждую секунду этой ночи с тобой проведу, не отпущу, насыщусь до последней капли. Не нужна Сану такая любовь. — Дай мне уйти, — у него пересохло горло, пустота разъела грудь. — Нет, детка, — Джуён провёл рукой по его влажным волосам, а после зацепил зубами нижнюю губу, чуть оттягивая в грубом поцелуе, — я тебя ни за что не собираюсь отпускать. — Мне больно. Очень больно. Прекрати это, — всхлипнул Сан, мотая головой и пробуя новые попытки отстраниться. Джуён кончил в него и вынул из растраханной покрасневшей дырочки член, стирая капли спермы. Он поднялся с постели, оглаживая взглядом тускнеющее лицо парня, его тело, что влажное и липкое, с тёплой спермой на бёдрах. Прекрасный. — Пошли в душ. Сан отрицательно помотал головой, а глаза стали вновь полны слёз. — Не плачь, — голос мужчины сдавил грудную клетку больше, лишил лёгкие всякого кислорода. Закончилось терпение весь вечер слушать рыдания, он грубо схватил за руки, потащил с кровати в ванную комнату. — Пока ты противишься этому, лучше не будет, — не сдержавшись, прорычал он, сдавил пальцами сильнее запястье. От злости, от желания разломать. Сан еле волок ноги, не поспевая за Джуёном, ведь всё тело до безумности болело, потому тот его и тащил по холодному полу, не церемонясь. Капли спермы оставались на паркете. Он завёл его в комнату, толкая в душевую кабинку и заходя следом. Включил кран, что полились холодные струи воды на разгорячённую кожу, заставляя Чхве всем телом вздрогнуть от контрастности температур. Джуён настроил воду, и она разбивалась о кафель уже тёплой, стекала по плечам и спине, обводя изгибы их тел. Он не мог насмотреться на Сана, очерчивая взглядом, полным вожделения, его ключицы, бёдра, тазовые кости, руки. Только Сан его желания не разделял. Он стоял, опустив голову, прикрыв веки, лишь бы не видеть. И плевать, если соскользнёт и упадёт, ударится о что-то твёрдое. Сан ожидал своей смерти в это мгновение и до безумия жалел, что избавился от ханахаки. Лучше бы болезнь, безответная любовь в человека, о котором парень уже не помнил, сгубила. Лучше бы он задохнулся в кровавых лепестках, чем ощущал, как ладони Ли оглаживали бёдра, поднимаясь выше к ягодицам. Джуён затолкнул в него пальцы, чувствуя сперму и растягивал плавными движениями стенки, покрывал поцелуями плечи Сана поверх синяков, что оставил этим сиреневым вечером. Он заставил его опереться о стену, обхватил другой рукой за талию, сильнее прижимая к себе разгорячённого парня. Шум воды заглушал ощущения внутри Чхве, он словно растворился в этих звуках, больше не обращая внимания на мужчину возле, больше не плакал. Или слёзы просто смывали струи воды, что нельзя было распознать. Джуён уткнулся в тёплую шею с россыпью погибших планет, вдыхая запах Сана. А тот судорожно содрогнулся всем телом, когда почувствовал, как головка сочащегося смазкой члена упёрлась в него. — Я не хочу, — прошептал Сан, еле шевеля губами от усталости. — Прошу, дай мне отдохнуть. — Нет, Сан-и, — в самое сердце змеиным ядом. — Я не могу насытиться тобой, — он проник в Сана, со всей силой шлёпая по заднице, оставляя на ней свой алый след пальцев. Он смял их до новых рубиновых отметин и подтянул за бёдра ближе к себе, грубо насаживая на всю длину своего члена. — Расслабься, Чхве Сан, — утонули в шуме воды звуки шлепков влажных тел и тихие всхлипы. В шуме воды в очередной раз утонул Сан, утыкаясь лбом в стеклянную поверхность. Он вслушивался в симфонию капель, представлял их дождём в весеннее время и больше не плакал. Старался заглушить всю боль, ускользнув в места, где всегда хорошо было. Домой, где мама крепко обнимала и говорила нежности, на репетиции в сыром помещении, где неуютно, но с новыми-старыми друзьями становилось как-то приятно, на солнечную поляну или море с бушующими волнами, запахом бриза, впитывающимся в каждую клеточку кожи. И хоть не был в последних двух местах, очень бы желал. Один или с кем-то. Неважно. Главное, что не рядом с Джуёном, не с теми, кто в первое время, прознав, что Сан зомби, зажимали на тёмных переулках или вовсе безвольно уводили. Они заставляли Чхве исполнять их грешные желания, измывались над телом, насилуя, смакуя, выплёвывая, и так по кругу. Они о нём распространялись, созывая всех к торжеству похоти, чтобы испить диковинку. Зомби. Особенный. Почти как человек. Как гадко, как мерзко, как больно и печально, как обидно, что у Сана за себя рвалось сердце на лепестки, разрезались кровеносные сосуды стеблями, разрастались лёгкие корнями страданий. Он получил столько кошмаров в яви за возможность чувствовать больше, чем все, избавившиеся от цветочной лихорадки. Осознание этого душило хуже, чем руки Джуёна, сплетённые у шеи, убивало острее, чем те, кто снимал на видео его раздавленный вид, изнасилованное тело. Сан бы отдал каждую свою эмоцию другому прямо в руки, вручил бы свою душу, крохотную, подобную младенцу, кому угодно, лишь бы остаться оболочкой. Лишь бы остаться только телом, лишённым всего. — Зачем ты забрал меня у тех людей? — спросил Сан совсем тихо, только Ли услышал, почувствовал, что терзало душу. — Ты ничем от них не отличаешься. — По-твоему, лучше, когда больше двадцати, а не один? — усмехнулся он, прикусывая зубами плечо парня. — Брось, Сан, этих ублюдков было даже больше. Они тебя держали в комнате с приглушённым светом, трахали до невозможного все вместе или по очереди, кто-то смотрел на диване на живое порно прямо перед глазами, дрочил, что сперма брызгала, пачкала твоё лицо, снимали на видео, чтобы продавать другим ублюдкам. Ведь сидеть в той комнате была возможность только для божеств, да? Только богатеньким засранцам можно было делить с тобой грязь, — от его слов у Сана вновь слёзы покатились по щекам, он закусил губу, чтобы не вырвался прямо из глубин всхлип от воспоминаний. — Ты не помог мне после операции, бросил прямо в их руки. — Ох, нет, Сан-и, — он оттянул того за волосы, принуждая на себя посмотреть. — Я за тебя выплатил огромную сумму, я говорил тебе уже. Ты таких денег даже не видел, — он поцеловал с чуждой нежностью уголок губ, — не говоря уже о том, что оплатил твою операцию. — Не стоило, — он опустил голову, роняя слёзы кристаллами на пальцы рук. — Я, наверное, любил того человека настолько сильно, что подцепил ханахаки. И лучше бы с мыслями о нём и умер, чем… — Джуён не дал ему договорить, вновь врываясь в тело своим членом. — Думать о нём не смей, — прорычал он, сдавливая руками талию, оставляя синяки окраса гиацинтов. — Он тебя бросил. — Почему? — Сан зажмурил глаза от боли, но всё же зацепился за слова старшего, чтобы хоть немного урвать из прошлого, сохранить для себя. — Ты был настолько противен для него, что он даже смотреть на тебя не мог, — Джуён выговорил с желчью, обманул, не желая вспоминать о прошлом, где сердце Сана принадлежало другому, тянулось к чужому, плакало из-за него и сплёвывало цветки кровавые. Он ни за что не даст Сану узнать правду. — Понятно. Теперь понятно, — парень сморгнул влагу с глаз, ощущая неприятность слёз на ресницах, закусил губы до крови, упорно старался игнорировать сердце, что сжалось во множество раз после слов Джуёна и пытался не допускать мыслей, порхающих в голове, вопящих о том, что был противен и в прошлом. А они всё кружили в нём. Хотелось плакать, уткнувшись в мамино плечо, крепко обнять её и почувствовать тёплые ладони на спине, поймать утешение в её беспокойстве, заснуть под тихую колыбельную и больше никогда не просыпаться. Только все мечты крошились, он тут с Джуёном, в раскалённом месте собственного Ада. Сердце у Сана теперь покоцано ещё больше.* * *
Сонхва держал в ладонях фотографию, оглаживал большим пальцем лицо маленького Сана. Такое улыбающееся, милое и до невозможного очаровательное. У него глубокие ямочки, розоватый румянец, пухлые щёки и бесконечная любовь к старшему, на которого он с восхищением смотрел на этом снимке. Рядом с ним сам Сонхва, в клетчатой рубашке, с учебником по математике и такими же неизмеримыми чувствами к Чхве. Они друг другу улыбались. Они были рядом счастливы до бабочек. Он сохранил это воспоминание, не забыв положить его в свой чемодан, когда уезжал за границу. И таких снимков у него лежало больше сотни в квартире, в отдельной полке, куда заглядывал только он. Чтобы дать себе надежду, маленькую веру, необычайных размеров силу идти дальше, взбираться вверх по скалам успеха. Оставив эту фотографию в офисе, он периодически смотрел на неё, когда особенно уставал. А в последнее время, после встречи с Саном, стал ещё чаще. Он скучал. Сонхва и сейчас тосковал, хотел найти Сана среди мириад улиц, обойти каждую квартиру, каждое заведение, лишь бы наткнуться на него, не важно уже, какого. Потускневшего, увядшего, хмурого, как небо, или мерцающего, как звёзды. Уже не важно. Он скучал по Сану, как небо по солнцу. Его бы сжать в объятиях, зарыться носом в пушистые волосы, оглаживать пальцами каждый миллиметр и вдыхать любимый медовый запах, смешанный с фруктовым чаем. Такой запах имел Сан. Такой запах имел его дом, когда Сонхва приходил к нему в гости, чтобы вместе сделать уроки. И не важно, что была разница в шесть классов. Мужчина отложил кусочек своего прошлого в дальний ящик, услышав приближающиеся шаги. В кабинет, как и всегда, постучав перед этим, вошёл господин Чон. Он держал в руках папку, информацию, которую искал, проверял и готовил для директора. Знал, что значимо, что Сонхва расстроится, если тот не сможет найти. Потому и возвёл все силы на то, чтобы раздобыть документы, сложить в один лист всё добытое. — Прошу прощения за задержку, — проговорил Хёнсон, поправляя свой галстук. Солнечные лучи блеснули на его очках, отражаясь зайчиком на стол Сонхва. Виднелись маленькие пылинки от их света, кружили в воздухе и были чем-то похожи на снежинки в зимнюю ночь под светом фонарей. Небо за окном здания компании было ясным, светлым, в отличие от ночи, что бушевала грозами, лила дождями и разрывала молнией, сверкала. — Всё в порядке, — улыбнулся Пак. — Прежде, хочу спросить, назначили ли вы встречу в пятницу? — Да, — он кивнул, — их представитель согласился. — Хорошо, — Сонхва подписал другие документы, ещё раз пройдясь по строчкам, чтобы не упустить, не ошибиться и после уже передать через секретаря в отдел продаж. — Принести вам кофе? — спросил мужчина, заботясь о желаниях Пака. — Не стоит. Вы лучше сами сходите на перерыв. Я вас в последнее время совсем завалил работой. Можете даже воспользоваться картой компании, — улыбнулся ему Сонхва, пропитывал благодарностью за ценный труд каждый звук, слетевший из розовых уст. — Спасибо большое, — с этим предложением, от которого трудно было отказаться, у господина Чона словно потеплело лицо, он улыбнулся, не скрывая восхищения характером молодого директора. Хёнсон, положив папку фиолетового оттенка на стол, забрал другую из рук директора, поклонился и вышел из комнаты. Сонхва потянулся к ней рукой, раскрывая. Сердце начало быстрее биться в груди, ладони потеть от волнения того, что окажется там о Сане. Он быстро пробежался глазами по буквам, видя там уже то, что знал о нём: образование, место проживания, родителей, но брови нахмурились при виде медицинских отчётов, а стоило только остановиться на последнем, как горечь, подобная цветочной, осела на языке, пробила лёгкие. Чхве Сан. Зомби.