I let it fall, my heart And as it fell you rose to claim it It was dark and I was over Until you kissed my lips and you saved me
Софья не помнила, как это произошло. Просто в один день, когда прусский посол стоял в тронном зале, Елизавета Петровна дала понять, что всё изменится. Никогда не доводилось видеть объявления войны, но, по ощущениям, в тот момент она не могла дышать вовсе. Многие перешептывались, другие даже не понижали голос. Звуки перемешались, воздух наполнился каким-то ядом и ликованием единичных людей, желающих гибели Пруссии. Только вот не все были этому рады. Светское общество всегда считало войну чем-то отдаленным, практически не связанным с этим. Ну да, где-то стреляют, где-то умирают. Им какое дело? Забеспокоятся лишь тогда, когда кошельки начнут опустевать при затяжении боевых действий. Другие, юные офицеры, чувствовали в себе горячую кровь, желание выслужиться и подняться по карьерной лестнице, получить военную доблесть и славу. Соня обернулась, чувствуя на себе взгляд. Ледяной взор императрицы обдал её такой неприветливостью, что можно было задохнуться. Софья не смогла долго играть в гляделки, поспешила уйти. Неприятное предвестие поселилось в её душе.***
— Отец! — Софья быстро поднялась из кресла. Они приветственно обнялись, генерал сдержанно поздоровался с Петром, который также находился в гостиной. Воцарилось некоторое напряжение, которое бывает, когда незваный гость заходит на чужую территорию. — Почему ты приехал? — с затаившейся тревогой спросила она. — Совет, — кратко ответил Георг, — скоро уеду. — В поместье? Софья взглянула на него с какой-то надеждой, клубившейся в душе. Пускай он ответит утвердительно, и всё будет хорошо. — Нет, — сухо сказал он. Она оторопела, смотря на него. Разумеется. Конечно. Он же военный, он не может иначе. Софья поджала губы, хотела что-то сказать, но замотала головой. Княгиня нервно провела по своим волосам, несколько раз поморгала, пытаясь собраться с мыслями. Пётр встревоженно наблюдал за метаниями жены. — Ты же всего лишь кригскомиссар, — хрипло прошептала Софья, — ты можешь остаться. Я уверена… — Это приказ императрицы. Разумеется. Это не приказ, а наказание для Софьи. Она вцепилась в мундир отца, как безумная, будто не собиралась отпускать вовсе. Георг смутился, прижимая дочь к себе и проводя по белокурым волосам рукой. — Воины не бегут от войны. Она взглянула на него с таким шоком, испугом и неприязнью к сказанному, что это могло заставить усомниться в её здравомыслии. Софья горячо зашептала: — Всё не так! Она делает это, чтобы наказать меня. Слышишь? Поверь мне! Тебя не должны отсылать. Многих не отослали… Ты же не стратег, у тебя другое предназначение… Императрица сделает всё, чтобы ты умер! Генерал оторвал её от себя. Бэрроу не был глупцом, конечно же, он знал, почему его отправляют. Он положил ладони на её щеки и по-отцовски поцеловал в лоб. Софья разрыдалась. Единственное, что ему оставалось сделать в такой ситуации, это передать её Петру. Супруг мягко потянул её. Бэрроу развернулся, открывая перед собой дверь. Великая княгиня закричала, это было что-то на грани истерики. — Ты не можешь меня оставить! — распылённо взывала к отцу она, — неправильно… Ты её ненавидишь! Ослушайся приказа! Я её ненавижу. Совет был очевидно глупым, но эмоции полностью захлестнули её. Первым её инстинктом было подбежать к нему. Да только хватка супруга усилилась. — Отпусти меня! — практически в лицо крикнула Софья, — папа! Прошу, не оставляй меня! Георг поспешно отвернулся. Хлопок двери образовал мимолётную тишину, после чего Софья ещё более усиленно зарыдала. Пётр что-то говорил, она даже не пыталась слушать. Утешения, утешения, утешения… Ей не нужна его жалость! — Я тебя ненавижу! — попыталась вырваться из его рук Софья, — из-за тебя я упустила его. Ты позволил ему просто уйти! Было очевидно, что мыслила она довольно скверно. Цесаревича, разумеется, обидели её острые слова, но он понимал причину и ничего не ответил. Софья прекратила сопротивляться, прижалась к нему. Плач стал более приглушённым. Она не сразу осознала, что муж держит её. Софье стало настолько плохо, что она начала оседать. Голова кружилась. Кто теперь её защитит?My hands, they're strong But my knees were far too weak To stand in your arms Without falling to your feet
***
— Ты выглядишь бледной, — ласково провела по спине великой княгини Елизавета, — неужели заболела? Насмешка была более, чем очевидна. Притворная забота и радушность скрывали в себе хищное ликование. Как мало надо, чтобы напомнить своё истинное положение при дворе. Софья горько улыбнулась в ответ. Она правда выглядела не очень хорошо: под глазами залегли тени, в волосах проблескивал седой локон, от тревоги она ужасно осунулась и похудела. — Всё в порядке, ваше Величество, — безразлично отвечает Софья. — Ну-ну, — довольно изрекает императрица, — погода сегодня ужасно скверная. Не правда ли? Великая княгиня покосилась в окно, серые облака затянули небо. Скоро должен был начаться дождь. Она даже как-то неосознанно поёжилась. Никакой ответ не приходил ей в голову, хотя следовало ответить что-то самодержице. Впрочем, от неё ничего и не ждали. Когда Софья обернулась, императрицы уже не было. Прошло три года. Трудно было представить, что можно пережить такой долгий срок, не тронувшись умом. Жить от одного письма к другому приходилось тяжело. При дворе её положение усугубилось, иногда ей казалось, что вот-вот произойдёт то, чего она опасалась: у неё отнимут сыновей. Но по какой-то причине этого все ещё не происходило. — Ваше Высочество, — окликает её голос, Софья морщится, но натягивает привычную бледную улыбку. Александр Шувалов. Да, кажется, именно из-за братьев Шуваловых всё остаётся на своих местах. Их последняя значимая поддержка при дворе. Она снимает с себя маску. Смотрит на него по-настоящему, затравленно и побежденно. Последние полгода ни одной весточки от отца. — Пришли с известием? — Да. Софья сжимает руку, ногти впиваются в кожу. Какими бы они не были, ей нужно сохранять самообладание настолько долго, насколько это вообще возможно. Граф колеблется, будто думает, есть ли выгода от того, чтобы делиться с ней информацией. Он медлит, его глаз нервно дергается. — Письма генерала Бэрроу вам умышленно не предоставляли. Камень с души, единственная новость, которую она так ужасно жаждала услышать. Как может быть иначе? Он не мог погибнуть. Это все лишь злобная уловка, все в порядке… — Он прибыл, — абстрактно закончил откровенничать Шувалов, — временно, для восстановления. — Где он сейчас? — У вас могут быть неприятности. Ему всё равно вскоре придётся возвращаться… Стоит ли игра свеч? — Где он? — более вкрадчиво повторила Софья. Александр Шувалов смотрит на неё, сдаётся. Сумасбродность великой княгини приведет всех к краху, но быстрее всего — саму её. Тем не менее, отступает под напором, говорит его место пребывания.But there's a side to you That I never knew, never knew All the things you'd say They were never true, never true And the games you play You would always win, always win
***
— Софья Георгиевна! Граф Разумовский смотрит на неё, облачённую в плащ. Как-то даже снисходительно, с затаённой грустью. Понимает, что именно происходит на его глазах. И как глупо, вероятно, это всё выглядит. — Алексей Григорьевич, — легко кланяется княгиня. Софья нервно застыла, думая о том, что произойдёт. Расскажет ли он Елизавете о том, что она пытается сделать? Разумовский молчит, оглядывает приготовленную карету. Неприметная, пытающаяся слиться с окружением. — Вы же понимаете, что императрица всё узнает, — совершенно по-доброму упрекает он. — Узнает, но будет уже поздно меня остановить, — кивает Софья, — если вы не предупредите. Алексей Григорьевич молчит. Потом грустно качает головой. Сердечные узы хоть и связывают его с грозной самодержицей, но сострадание и чувствительность всегда были его слабостями. Он взмахивает рукой, мол, поезжай. И Софья с благодарностью провожает его взглядом прежде, чем кучер тронул поводья. Часы будто ускорили свой темп. Софью мутило от мысли, что она опаздывает. Она даже не знала, с чего начать встречу, о чём говорить! Так поздно преподнесли ей это откровение… В лучшем случае, когда она прибудет, у неё будет всего лишь пара часов на встречу с отцом. Великая княгиня бессильно ссутулилась. Почему всё так ужасно выходит? Почему все против неё? А вдруг он ранен? Сможет ли он вообще сказать ей что-то в ответ? Но больше всего её страшило то, что он не будет рад её появлению. Софья была его дочерью, но воспоминания их прощания всплывали снова и снова. Она не могла его винить и понимала, что если бы в тот день прощание затянулось, то было бы ещё хуже. Может быть хуже? Дождь стал постукивать по крыше кареты. Только сейчас вся авантюра показалось ей столь опасной и острой. Она же совершенно никого не предупредила! Вероятно, пропажа уже замечена. Что же подумает её супруг? Степан и Наталья? Софье оставалось лишь надеяться на их понимание. Маленькое накрапывание превратилось в настоящий ливень. И, как назло, именно в этот момент карета остановилась. Они прибыли к постоялому двору. По ощущениям, прошло не так много времени, но уже смеркалось. «Часа четыре, не меньше». Софья приподняла подол своего платья, стараясь не возить ткань по лужам. Беспомощно огляделась. Было сложно сориентироваться в этой темноте, а находиться одной совершенно опасно. Слышались пьяные крики, прерывающие гул дождя. Знакомиться с владельцами голосов не хотелось. Она поспешила подняться по деревянным ступеням внутрь здания. На первом этаже было огромное количество людей, преимущественно и правда солдат: они имели какое-то отличное ото всех поведение, то ли говорили, то ли выглядели совершенно иначе, нежели местные. Прикрывая лицо накидкой, Софья подошла к мужчине, который до сего момента переругивался с недовольным постояльцем. Было очевидно, что если он и не главный тут, то хотя бы может дать ей достоверную информацию. — Я слышала, что здесь размещено много солдат, — как можно невиннее произнесла Софья, завязывая разговор. Мужчина оглядел её придирчиво, и мимолётное удивление сменилось подозрительностью. Как часто вы можете встретить незнакомку, интересующуюся на ночь глядя такими вещами? — Да, очень много, — прищурился он, — что-то нужно? — Я хочу увидеть одного из прибывших. — Зачем? Сердце учащенно забилось. Об этом она не подумала. Что ей стоит сделать? Заплатить за молчание? Но это будет гораздо подозрительнее. Нет-нет, нужно сказать что-то такое, что могло бы сойти за правду. — Меня пригласили, — неловко поправляя локон, потупила взгляд Софья. Вряд ли у неё хватит сил сделать вид, будто она кокетливая простушка, но принять маску невинной особы, которая ведет интрижку с генералом, было довольно легко. Собеседник потупился на пару минут, почесал затылок и всё же кивнул, принимая данное объяснение. — Кого ищите? — Бэрроу. Он задумался, но лишь для того, чтобы дать ей точное направление. И вот, спустя пару минут, Софья едва ли дыша, пыталась найти нужную комнату. Какое, должно быть, это унижение! Её отец — генерал, он не должен ютиться в этом бараке, а его письма – перехватываться, будто он предатель Родины. «Его вообще не должно быть здесь». Софья тихо отворила дверь, переступая порог комнаты. Было темно. Осторожно, даже как-то крадучась, она прошла вглубь, пытаясь привыкнуть к полумраку. Неожиданно её схватили за руку, в спину ткнули пистоль. Послышался щелчок. — Откинь капюшон. Этот голос перепутать было сложно. Свободной рукой откинув плащ, Софья посмотрела на того, кто удерживал её. Она встретилась со своим отцом. Видела ли она когда-то такое удивление на лице генерала Бэрроу? Вряд ли. Он моментально расслабился, убирая пистолет. Софья сделала практически неосознанный порыв в его объятия, и Георг так сильно и тепло её обнял, что всё встало на свои места. — Я скучала, — чувствуя, что снова вот-вот расплачется, прошептала Софья. Хладнокровный и нелюдимый кригскомиссар выглядел совершенно иначе: редко его можно было увидеть столь счастливым, он резко стал целовать щёки и лоб дочери, будто не мог поверить в правдивость их встречи. Софья взглянула на него, замечая слёзы. Его взгляд... Она замерла. На одном из глаз было бельмо. — Что произошло? — княгиня попыталась дотронуться до лица отца, но тот отдёрнулся. — Инфекция, — просто ответил он. Они опустились на узкую кровать в каком-то молчании. Георг ободряюще взял её за руку. Что ж, оба подверглись изменениям. Плохой вид дочери заставлял ещё больше сомнений селиться в душе, но напущенное равнодушие не выказывало общим счетом ничего. — Как Михаил? — разбавила паузу Софья. — Живой. Медленно, мало-помалу у них завязывался диалог. Каждый рассказывал о последних новостях, сначала осторожно, не уточняя детали, боясь потерять много времени, потом всё больше и больше. У них оставалась пара часов до наступления утра. Софья очень много говорила про детей, мужа, опуская гнёт в её сторону, но Георг и без этого прекрасно видел ситуацию, тактично молчал. Каждый из них был на своём поле сражения. Робкая улыбка наконец-то тронула их лица, Софья, совершенно голодная по отцовской ласке, перекочевала вновь в его объятия. Суровый генерал, не любивший никаких нежностей, сейчас был готов дать столько, сколько мог. Светало. Софья прикрыла глаза. Всего на пару минут. Но когда открыла их вновь, комната пустовала. Ночь и день едва ли были различимы, ливень перекочевал в дождь, но было всё также некомфортно на улице. На маленьком деревянном столе покоилось письмо. Даже скорее записка, столь малым был клочок бумаги. Она спустилась вниз, спрятав письмо в карман дорожнего платья. Пряча лицо тканью и продолжая играть роль глупой барышни, Софья вылетела на улицу, неловко поправляя свой плащ. Дождь захлестнул её моментально. Вероятно, императрице уже всё известно. Покосилась на вчерашнего кучера, проверила, не стащили ли у неё деньги. Остановилась. Софья тупо стояла под дождём, смотря на опустевший постоялый двор. Сейчас не было практически никаких звуков. Ничего не удавалось различить за этой пеленой дождя. Промозглый ветер окружил её. Единственное, что грело — это письмо с мелким прямым почерком. — Ты опять не попрощался со мной лично. Она развернулась, возвращаясь к кучеру.When laying with you I could stay there, close my eyes Feel you here forever You and me, together, nothing gets better