You love the Hell out of me And Heaven's where we could be I've stood on the edge of love But never took the leap And you took my armor off And did it delicately And I let my guard down To show you what's underneath
Софья покрутила в руках жёлтый цветок, щурясь от солнечного света. Приближался конец августа, но погода стояла особенно приятная, совершенно не предвещающая осеннюю серость. Георг покосился на свою дочь, а затем, как это было и день назад, и два, поинтересовался: — Не жалеешь? Она улыбнулась, повернулась к отцу и покачала головой. Генерал вздохнул, взял её за руки и оценивающе посмотрел в глаза, будто думая, что в них могла быть сокрыта другая правда. Софья непонимающе уставилась на Бэрроу, тот лениво обвёл взглядом сад, прекращая игру в гляделки. — Что такое? — Безмятежность. Георг никогда не желал такой судьбы для дочери, ему было дурно думать о грядущих событиях. Отчего-то это ещё больше претило генералу: невозможность принять происходящее. — Я счастлива, — ободряюще подмигнула Софья, — думаю, он тоже! Бэрроу помедлил, размышляя. Его не волновали чувства великого князя, все мысли были об императрице, отношение которой было совершенно непредсказуемо. Да, она дала добро на венчание, но где-то тут могло быть спрятано огромное количество подводных камней. Кригскомиссар покачал головой. — Я не сомневаюсь. — Меня заждались, — с плохо скрываемым предвкушением объяснила Софья, — мне нужно идти. Она играючи воткнула в отцовскую седину лютик и сбежала. Георг в замешательстве смотрел ей вслед. Он ощущал противоречивые чувства: радость и затаённую печаль одновременно. Софье было всего лишь шестнадцать, но завтра ей предстояло обвенчаться. Всё выглядело совершенно не так, как он представлял. Жених казался ему настоящим дураком, брак сулил больше неприятностей, и надежды на что-то лучшее были призрачны. Но всё-таки дочь любила этого идиота. Генерал покачал головой, после чего ему со всей силы прилетел хлопок по спине. — Словил контузию? — вместо приветствий радостно рассмеялся Михаил, — я звал тебя несколько раз! — Думал, — устало вздохнул Георг, — ты с ума сошёл? — Сколько нытья-то! — с усмешкой поддел брат, — не хоронят кого-то же! Хватит стоять с таким постным выражением лица, будто тебя призывают к капитуляции. Бэрроу поднял голову вверх, вызывающе смотря на своего младшего брата. Со стороны, конечно, это выглядело совершенно иначе. Михаил как-то даже потупился, получив настолько серьёзный взгляд. — Не волнуйся, — он обнадёживающе похлопал лапищей по плечу Георга, — если что, останутся от её неприятелей одни рожки да ножки. Генерал покачал головой, думая о том, в какой момент жизни его брат потерял инстинкт самосохранения и чувство самообладания. Всего десять лет разница, а пылкости столько, будто Михаилу всего двадцать лет стукнуло! — Тащи свою седую задницу, мы должны выпить за это! — Я не пью. — Да-да, я тоже, пошли-пошли, — уволок за собой Георга он.***
Наталья шугнула служанку к Софье, чтобы она известила госпожу о прибытии фрейлины. Подождала услужливо пару минут и ворвалась в покои самостоятельно. За окном уже царила ночь. Её подруга сидела на кровати, облачённая лишь в одну сорочку, где-то на фоне служанка пыталась найти Софье шлафрок. — Иди уже, — закатила глаза Наталья, — я ж не мужчина. Прислуга хлопнула глазами и исчезла из комнаты. Фрейлина совершенно по-хозяйски рухнула на кровать около Софьи. Подруга отставила книгу, смотря на прибывшую. — Чем мы заслужили такой поздний визит? — Пришла взглянуть на последний оплот твоей свободы, — саркастично произнесла Наталья, беря яблоко с блюдца, — ты волнуешься? Софья смутилась. Разумеется, грядущее событие отдавалось покалыванием в кончиках пальцев, а где-то на дне живота селилось неприятное ощущение, навевающее панику. Хотя, казалось бы, чего беспокоиться? — Немного, я боюсь, что забуду какую-нибудь фразу. Наталья откусила кусок фрукта, неверяще взглянула на Софью и серьезно кивнула головой, будто соглашаясь с ней. Соня наморщилась. — Тяжело верится в это! — насмешливо сказала Наташа, — у тебя такие хорошие покои. Подруга зависла, осматривая помещение. К чему был этот странный акцент от фрейлины? — Неплохие, — подтвердила она. — Запомни свою последнюю ночь здесь, — трагично вещала Наталья, — совсем скоро ты будешь спать, вероятно, в каком-то более ужасном месте, где пахнет собаками. Я уверена, у него вся комната в этих скулящих… — Так, — ткнула локтем в бок фрейлину Софья, — тебе-то откуда знать? — А мне рассказали. Соня подозрительно уставилась на нее. Кто мог ей рассказать? Слуги? Или… Наталья посмотрела на чересчур задумчивую Софью и попыталась вернуть разговор в нужное русло, сдаваясь под этим моральным напором: — Я шучу, расслабься. Но я более чем уверена, что мои слова правдивы! Фрейлина встала с кровати, полюбопытствовала, что и где лежит, а после повернулась к подруге. — Мне уже начать пересказывать те возможности, которые ты упустишь? — Я думала, ты пришла сюда меня поддерживать! Софья кинула в Наташу подушку, она её перехватила. Взяла под мышку и насторожилась, ожидая чего-то ещё. Ничего больше для швыряния не было, поэтому фрейлина подрасслабилась и выдала ультиматум: — Я считаю, что после того, как ты станешь императрицей, то должна будешь присмотреться к кандидатурам на статс-даму. — Ого, такие правда есть? — Конечно, я знаю одну прекрасную фрейлину, у которой есть подходящие качества, — протирая кончиком пальца столешницу на наличие пыли, проконсультировала Наталья, — у неё ещё фамилия красивая. Получше, чем у тебя будет. — Мне кажется, что ты слишком сильно расхваливаешь её! — хихикнула Софья, — но хорошо, я обязательно подумаю. Фрейлина опустилась снова к подруге, таинственно посидела и предложила выпить чаю. — Ты остаёшься? — А ты сможешь заснуть? — вопросом на вопрос поинтересовалась Наталья. — Не думаю. — Вот и я об этом, — приосанилась Демезон, — прослежу за тобой, чтобы ты не сбежала из-под венца. Софья засмеялась. Стрелка часов застыла на двенадцати. Целую ночь они с Натальей пили чай и общались, фрейлина раз за разом отшучивалась про свадьбу Софьи, иногда даже задевала такую тему, от которой Соня неосознанно краснела и не скупилась на больные тычки. По ощущениям, они просидели часов пять, не меньше. Такой вывод был сделан, поскольку в покои залетели двое служанок. Они пришли в ужас от двух растрёпанных фрейлин, одну из которых еще нужно привести в нормальное состояние для венчания, которое должно было состояться через три часа. Наталья командующим взглядом обвела пришедших девушек и через пару минут совершенно серьезно отдавала приказы о приготовлениях. Если не императрицей, то как минимум главной фрейлиной ощутила она себя в такой момент. Хотя Софье больше казалось, что ей просто нужен был повод остаться. Наташа дорвалась до винограда. Она придирчиво оглядела платье, уловила не особо радостный взгляд Сони и поинтересовалась: — Не знала, что это платье предназначено для… — Для столь важного события? Наталья сдавленно закашляла от неожиданно влетевшей косточки в горло, повернулась, сдерживая слезы, и неловко поклонилась перед императрицей. Приняв бесстрастное выражение лица, она кивнула более уверенно, пытаясь отвлечь Елизавету Петровну от замешательства Софьи. — Именно. Выглядит очень… роскошным. Софья, впрочем, тоже не особо разделяла вкуса самодержицы, но подругам хватало ума делать достаточно правдоподобное выражение лица, означающее счастье от такого негаданного подарка судьбы. Фрейлина неуверенно взглянула на Соню, чувствуя, как её буквально выпроваживают отсюда. Делать было нечего, поэтому, прощально поклонившись, она предпочла убраться подальше от императрицы. — Подите вон. Служанки покорно исчезли из покоев, оставляя Софью наедине с императрицей. Она напряглась, словно заяц, услышавший треск веток. Вроде хищник рядом, но непонятно, с какой стороны будет нападение и куда метаться. — Милая моя, — со свойственной ей манерой начала Елизавета Петровна, — не забыла ли ты свою цель? Софью ужалила эта формулировка. Звучало так, будто у неё какая-то задолженность перед императрицей, что она обязана соблюдать все её глупые указы. Но, впрочем, терять голову не хотелось. — Родить наследника престола. Она удержалась от того, чтобы закатить глаза. Не рановато ли начинать пропаганду своих ценностей до свадьбы? Или это такой знак, что теперь Софья не сможет сбежать? Отчего-то последний вариант выглядел наиболее правдоподобным. Внутреннее фрейлина напряглась, когда императрица довольно улыбнулась. — Не каждому выпадает такое счастье, — произнесла самодержица, прежде чем оставить Софью страдать среди приготовлений снова. Казалось бы, как такое возможно, чтобы легко портилось настроение от одного-единственного человека, но нет, русская правительница всегда могла доказать обратное. Софья устало моргнула, думая о том, сколько же она ещё проживёт…***
Thank God that you were man enough to come Answer my mamma's prayers You asked the question, I said, «Yes» But I'm scared
В церкви сильно пахло ладаном. Дышать было, мягко говоря, тяжело. Неприятная темень находилась в этом месте. Казалось, что весь смысл нахождения здесь — это убедить в неминуемых будущих страданиях. Усугублялось это тем, что Софье так сильно и неприятно затянули корсет, что каждый вздох был мучением. Она практически не слушала трель церковников, тупо смотря в одну точку. Мутило. Степан перехватил её взгляд, пытаясь привести в чувство. Он что-то активно пытался донести, пытаясь не привлечь внимания императрицы. — Что? — одними губами произнесла Софья. Помощник медикуса стал аккуратно приближаться к ней, боясь, что вот-вот его заметят и разгневаются. Оказался настолько близко, насколько смог. К сожалению, вместе с этим и в поле зрения Елизаветы Петровны. Она стояла ровно за спиной Софьи. — Свеча! — попытавшись донести лишь до своей подруги, шепнул он. Брокдорф скосил глаза. Последние двадцать минут, хоть и не являясь религиозным человеком, он, очевидно, молился, чтобы Пётр не наделал глупостей в этих многочисленных обрядах, а теперь очередь дошла и до Софьи. — Другая рука, — также кратко произнёс Кристиан, — в левую. На этот раз тихо не получилось, Пётр посмотрел на Софью, Елизавета одарила грозным взглядом Брокдорфа. Оставалось надеяться, что пока назревали проблемы у камергера, никто не заметил, как свеча перекочевала из одной ладони в другую. Воск капнул в опасной близости от нежной кожи фрейлины. Поднесли корону, заставили поцеловать. Церковник кратко перекрестил их. Ну, на этот раз Софья понимала, что нужно делать дальше. Перекрестилась. Краем глаза взглянула на Петра. Какого чёрта. Они перекрестились по-разному. Софья и Пётр нервно переглянулись. Она серьёзно сейчас сделала это неправильно? Со спины послышался предсмертный вздох Степана. Новоиспечённая жена посмотрела на церковника, на Брокдорфа, даже на Журавлёва. Нет, дело не в ней. Это Пётр неправильно перекрестился. — Дурак, — послышался презрительный голос Елизаветы. Пётр посмотрел на Софью так, будто спрашивал, есть ли смысл перекрещиваться. Но ей-то откуда знать? Она была в церкви в последний раз тогда, когда её крестили в младенчестве! Впрочем, духовные лица сделали вид, что совершенно не заметили такого вопиющего нарушения. Дискомфорт был столь силён, что, казалось, материализуется, повис в воздухе. Было отрадно выйти из церкви и вздохнуть свежего воздуха. Мимо неё, нарочито не обращая внимания, прошла Елизавета Петровна, очень недовольно беседуя с графом Разумовским. Всего через каких-то пару мгновений около них образовались Брокдорф и Журавлёв. Они молчали. Затем, не выдержав тактичного поведения, Степан поинтересовался: — Как думаете, есть какая-то ужасная примета после неправильного крещения? Кристиан осуждающе посмотрел на помощника медикуса. Интересно, хоть кто-то из их компании является действительно верующим человеком? Очевидно, нет. — Это бред, — закатила глаза Софья, — наверняка скоро все забудут. Ну или будут забавные слухи. Она щёлкнула перед лицом Петра, чтобы вывести из задумчивости и притянула к себе, целуя. Степан скривился. Видеть их лобызания и хихиканье вызывало у него расстройство желудка. — Может, нам отойти? — язвительно поинтересовался он, — мы ж мешаем. Брокдорф усмехнулся, но они и взаправду оставили их двоих. Камергер закурил трубку, они со Степаном облокотились на каменные стены церкви, поражаясь тому, насколько же солнечная погода стоит сегодня. Или это они так привыкли к полумраку церкви?***
'Cause I've never worn white But I wanna get it right Yeah, I really wanna try with you No, I've never worn white But I'm standin' here tonight 'Cause I really wanna say, «I do»
Каким бы неловким ни был обряд венчания, он быстро исчез из их памяти. Софью захлестнуло приятное ощущение триумфа. Теперь она — жена. Такое необычное на вкус слово. Лилась какая-то музыка, императрица обожала танцы. По обычаю, они должны были быть первыми. И как бы Пётр ненавидел всю эту грандиозную чушь, сейчас он не сказал ни слова насчёт неуместности менуэта. Соня почувствовала мурашки по коже: мимолётные прикосновения рук, взгляды и изящные повороты. Но только сейчас она ощутила, что ей этого мало. Хотелось большего, никаких редких касаний и пересечений глаз. Невозможно было поверить, что танец мог так раззадорить её. И почему французы со всей их раскрепощённостью придумали такие движения, будто танцует пара любовников, которая никогда не сможет быть вместе? Степан недоумевающе смотрел на отошедшую в сторону Софью, которая не сводила глаз с Петра. Пробрался вновь к ней поближе. — Не волнуйся, императрица его не съест. Сейчас отпляшут тоже эти поминальные пляски и сможешь утащить его в любой момент, — с лёгкой насмешкой успокоил её Журавлёв. — И как я общаюсь с тобой? — С улыбкой на лице! — ответил совершенно не так, как она рассчитывала, — вон, тебя кукушки заждались. Иди к фрейлинам, а я займусь необходимостями. Софья смотрела вслед уходящему Степану, совершенно не понимая, что же он имеет ввиду. Журавлёв присоединился к компании Салтыкова и Брокдорфа. До сего момента с ними находился также Алексей Григорьевич. По всей видимости, бедный граф не выдержал конкуренции в лице цесаревича и слонялся без дела, ожидая освобождения императрицы. Так думал острый на язык Степан. — А-а, Салтыков! — молниеносно выхватывая бутылку с вином, поприветствовал Журавлёв. Нужно было действовать быстро, чтобы ему самому хоть что-то осталось. Брокдорф снисходительно оглядел троицу. Если вскоре к ним подключится и Пётр, то винные запасы дворца значительно понизятся. — Я прошу прощения, — откланялся Разумовский. Степан посмотрел ему вслед и поинтересовался: — О чём вы с ним разговаривали? Салтыков, явно не желая откровенничать с Журавлёвым, таинственно пожал плечами. Помощник медикуса фыркнул. Пусть хранит свои секреты. Наверняка хвастался очередной подхваченной гонореей перед графом. — Прекрасное событие, — выдал князь, — редко можно увидеть браки по любви. Или, по крайне мере, заинтересованности. — Хранишь себя для одной-единственной? — скептически спросил Журавлёв. Слушать от такого человека, как Салтыков, какие-то размышления о любви было нелепо, — я думал, ты заразил половину двора. — Мои пассии всегда приятны и прекрасны, а всё остальное — клевета и сплетни! — Я – помощник медикуса, какие сплетни? — Напомни-ка, как тебя выбрали? — перешёл в наступательные подколки Салтыков, — ты костьми лёг перед императрицей, чтобы донести про кучу стыдливых болезней? Брокдорф, очевидно понимая намёк на происходящее, нахмурился. Ему не были известны такие нюансы. — Вот оно что, — глубокомысленно выдал он, — болезнь не нашли случайно. На неё указали. Они напряжённо посмотрели друг на друга, Журавлёв пожал плечами, отпивая вино. — Да, всё верно! — признался он, — я рассказал про фимоз. Мне что, всю жизнь ютиться, как слуга? Я действую в своих интересах и в интересах Софьи. Ты вообще должен быть мне благодарен, Салтыков, что я развеял мифы. — Какие мифы? — О том, что ты травмировал цесаревича своими показательными обжиманиями с фрейлинами. — Мне платила сама императрица за эти уроки! — поморщился Сергей Васильевич, — и уж поверь мне, с тобой я обсуждать этого точно не намерен. — Боишься, что я запишусь на эти курсы? Брокдорф не успел влезть в их перепалку, поскольку перед ними неожиданно вырос Пётр. Степан перевел взгляд на наследника. — Так быстро намиловались? — намекнул на Софью. — Ещё буду перед тобой отчитываться! — нахохлился Пётр, очевидно тая в себе сильную обиду, — что ты здесь забыл? — Своё желание видеть… Кристиан очень громко кашлянул, примирительно наливая в фужер наследника вино чуть ли не до краёв. Меньше всего ему хотелось слушать пререкания весь вечер. — Я предлагаю произнести тост, — отметил камергер, — например… — Ты нас спаиваешь? — перебил Степан, — кто потом собаковладельца тащить на своём горбу будет? Тебе Софья голову откусит. Все три пары глаз уставились на Журавлёва. Такой палитры эмоций было трудно увидеть когда-либо ещё. У Кристиана настоящее недоумение происходящего, у Петра — смущение и неловкость. Один Салтыков как был уже наполовину празднующий, так и остался. Он даже не обижался, просто вошёл в ту стадию попойки, когда любая фраза от собутыльника звучит как агрессивный флирт. Помощник медикуса оглянулся, пытаясь понять, где же находится Софья. Поблизости её не было, поэтому заговорщически понизив голос, вещал: — Эй, Высочество, ты же знаешь, о чём говорили медикусы? Пётр скептически посмотрел на него. — Тут будет какая-то уничижительная шутка? — Да сдались мне твои болячки! — гаркнул Степан, — я про другое. Он наигранно равнодушно повертел бокал в руках, осмотрел присутствующих, которые сбились в какой-то тесный полукружок, почти даже склонились, чтобы их разговоров никто не слышал. Степан произнес. — Я надеюсь, вы уверены в своих силах, — чересчур торжественно и формально произнёс Степан, обращаясь к Петру, — знаете, первая брачная ночь… Множество прекрасных дам после этого не любят своих кавалеров. Понимаете, ошибки не прощаются. Очень недвусмысленный намёк цесаревич уловил. Он как-то побледнел, так и не отпив вина. Салтыков, ощущая откровенную издёвку, посмотрел в пол, пытаясь не засмеяться. Брокдорф посмотрел на этих двоих, вздохнул, начал собираться с мыслями для переубеждения Петра. — Знаете, просто мужчинам крайне повезло, что Синод не одобряет развод по такой причине, — со скучающим видом заключил Степан, — но любви в таком браке, по правде говоря, совсем не остаётся. Будет очень обидно, если ты что-то сделаешь не так. И, отвернувшись, чтобы не выдать свою усмешку, Журавлёв оставил перепуганного новобрачного и двух его камергеров. Софья скользнула по Степану взглядом, когда он прибыл к ней. Она находилась в компании Натальи. Остальные фрейлины, по всей видимости, скупо поздравили и испарились где-то в атмосфере торжества. — Стоите, как заговорщицы, — украв и их бутылочку вина, продекламировал Степан, — мне даже неловко, неужели я один тут боюсь остаться трезвым и голодным? — Если я что-то съем, то умру, — злобно проворчала Софья, — это платье неудобное. В нём вообще возможно сидеть? Я просто хочу уйти. — Потом уединитесь, — отрезала Наталья, — сами знаете, пока императрица команды не даст, будем сидеть, как собаки на привязи твоего мужа. — Он не контролирует своих собак. Фрейлина одарила Софью снисходительным взглядом, внутренне разочаровалась в Петре и выхватила у Степана бокал. — Достаточно хлебать, — отпила вместо него, — надеюсь, ты зубы чистил. — Я слежу за своим здоровьем, — пожал плечами Журавлёв, Демезон критикующе посмотрела на него, — вино — это другое. С вами на трезвую голову нельзя нормально взаимодействовать. — О чём ты говорил с Петром? — влезла Софья. — Ты следила? — Степан цокнул, тяжело вздыхая, — давал рекомендации, которые ему следует соблюдать. — Какие рекомендации? — Ты что-нибудь слышала о том, что мы должны хранить тайну своих тяжелобольных? — осекся Степан, — никаких компрометирующих вопросов! Поверь, это настолько мерзко, что тебе знать об этом не следует… Подруги переглянулись. Софья пожала плечами, брезгливость внутри неё заскреблась. Что же может быть у Петра такого? Долго находиться в зале Софье не позволили. Императрица отправила ей такой прямолинейный взгляд, который не сулил ничего хорошего. Она растерянно поискала взглядом Петра. Цесаревич отвлёкся от разговора с Кристианом, взглянул на неё, потом на тётушку. Неловко впарил едва отпитый один-единственный бокал вина камергеру. — Софья Георгиевна, — произнесла самодержица, подходя к ней с графом Разумовским, — вы, должно быть, очень устали. Подите. Наш шум вас утомляет. Звучало очень заботливо, если не брать контекст, где это было крайне настойчивое выпроваживание её. Наталья быстро выкрутилась из ситуации. — Я провожу. Императрица кивнула. Фрейлина утащила Софью под локоть, оставляя Степана наедине с вином. Пётр взволнованно покосился на Брокдорфа, Салтыков стоял с таким видом, будто сейчас начнёт раздавать советы. Софья вышла в коридор с Натальей. Подруга устало вздохнула. — Волнуешься? — как-то буднично спросила она. — Конечно, — призналась Софья. — Я думаю, Елизавета Петровна сейчас быстро сгонит всех фрейлин тебе на помощь. Соня недоумевающе уставилась на Наташу. Последняя терпеливо пояснила, в чём же заключается их нужность. Почему-то перспектива того, что к ней сгонят целый штаб фрейлин ради того, чтобы они подготовили Софью к брачной ночи, заставило сомневаться в здравомыслии императрицы. — Пойдём, хотя бы найдём покои цесаревича, — игнорируя лёгкое смущение Софьи, Наталья без пререканий повела её за собой. Шла она так, будто знала, куда именно идти. Свою крайнюю осведомлённость фрейлина объяснила тем, что довольно часто ошибалась по приезду во дворец, куда идти, и прознала так все закоулки, куда только можно залезть. Кроме, разве что, личных покоев императрицы. — …но ничего, если напортачишь, то и это потом узнается, — заключила Наташа. Их встретила Матрёна, одна из служанок. По крайне мере это придало уверенность тому, что они правда пришли туда, куда нужно. Наталья, не церемонясь, взяла Софью за руку и втащила сначала в гостиную, а потом в покои. Соня вертела головой, пытаясь разглядеть убранство. — Ну и ужасные обои. — Здесь всё ужасное! — Наталья перешагнула невесть откуда разлёгшуюся собаку, — слушай, если ты передумала — а осуждать тебя в таком я не могу, — то… — Нет-нет, всё в порядке. Я в порядке. Подруга устроилась в кресле, согнав одну из борзых, оценивающе оглядела Софью в кремово-золотистом платье. Решила, что слишком подшофе для того, чтобы помогать подруге в одиночку. — Подождём.***
See us in 60 years with a full family tree Give my blood, sweat, and tears to reach our destiny 'Cause love is a minefield, let's take this war, baby 'Cause at the end of it all, I choose you and you choose me
Степан, очевидно скучающий, подловил Брокдорфа и Петра на выходе из зала. Навязавшись в их компанию, он вытеснил оттуда Салтыкова, который подрезал стайку фрейлин. Они куда-то спешили, но, завидев Салтыкова, приостановились. Журавлёв не имел понятия, для чего вся эта процессия. — Пойдёмте отсюда, — выполз в коридор Степан, на вопросительный взгляд Кристиана пояснил, — там закончилось вино. Брокдорф и Журавлёв переглянулись. Завязали какой-то глупый, несуразный разговор, чтобы утащить цесаревича в нужное для них направление. По всей видимости, абсурдность диалога была столь выразительной, что где-то под конец их пути Пётр почувствовал неладное. — Мне кажется, мы собирались задержаться. — Уже одиннадцать, — взглянул на стену Журавлёв, на которой не было часов вовсе, — к сожалению, мы с Брокдорфом должны идти. У нас важные камергерско-медикусовые дела. Это была глупая отговорка, но так они успешно дотащили Петра практически до покоев. На их пути встретилась лишь одна препятствующая служанка, которую Журавлёв поспешно заткнул, чтобы она не привлекла много внимания. — Я не дурак, — парировал Пётр, — ещё не поздно. Было очевидно, что цесаревич попросту боялся. Степан и Кристиан переглянулись. Брокдорф вздохнул. — Поверьте мне, Пётр Фёдорович, ничего дурного случится не может, — рассудительно заявил камергер, одарив Степана злобным взглядом, — вас просто запугали. Пётр сложил руки на груди, покачав головой и прислонившись к двери. — Вовсе нет, я не боюсь. — А я бы боялся развода, рад, что ты такой бесстрашный! — юлил Степан, — мне бы такой храбости. — Она правда может?.. Теперь всё было гораздо более ясно. Пётр нервно закашлялся. Брокдорф закатил глаза. Каким образом после этой фразы они должны уговорить его пойти куда-то? Степан медленно моргнул, слушая, как распыляется наследник. — Вдруг она прогонит меня? — глупо заволновался цесаревич, — я уверен, меня даже видеть… Последнюю фразу Кристиан не расслышал. Дверь за спиной Петра открылась, и он чуть не ввалился внутрь. Софья и Наталья посмотрели на него. Степан, державшийся за ручку, посмотрел на Брокдорфа. — Я его нытья не выдержал. Наталья поспешно сообразила, что это не пришедшие фрейлины, обогнула донельзя растерянного Петра и вылетела к Степану и Брокдорфу. Журавлёв закрыл за ней дверь. Закатив глаза, фрейлина ушла отчитываться перед императрицей. — Странная ситуация, — пожал плечами Степан, — пошли выпьем. Кристиан посмотрел на дверь, покачал головой. — Хорошая ли это идея? — Предлагаешь остаться подслушивать? Общество Салтыкова так пагубно влияет? Брокдорф усмехнулся, а после всё-таки удалился с Журавлёвым прочь. Софья повернулась к Петру, ощущая радость. Только вот вид её супруга был удручающим. Он выглядел очень нервным и взволнованным. Неужели он реагирует так на неё? — Всё в порядке? — аккуратно поинтересовалась Соня, — ты не рад? Пётр посмотрел на неё, собирая всю храбрость, которая у него была. С каких пор он вообще слушает бредни Степана? Только вот самоубеждение не его сильная сторона. Впрочем, терпения у Софьи никогда не было. Она подошла к мужу, истолковав его истуканство как боязливость, и поцеловала. Пётр коснулся её щек, встрепенулся и отмел всю неприятно прилипшую робость. Соня чуть приподняла голову, ощущая прикосновения губ к шее. Это было такое аккуратное движение, едва осязаемое, но имеющее потрясающий эффект, отличавшийся от обычных поцелуев. Софья прикрыла глаза. Неловкие, неопытные, но пылкие касания сводили её с ума. Софья ощущала себя пружинкой, которая расправляется. Все её желания и помыслы теперь могли легко реализоваться. Она хрипло вздохнула, чувствуя, как руки Петра легли на её спину. Он нашёл узлы её корсета и аккуратно распутывал их, будто боясь спугнуть резкими движениями. Софья целовала его лицо, дышала на ухо, хватаясь цепкими пальцами за пуговицы камзола. Петр зажмурился, пытаясь сфокусироваться на узлах. Дыхание отвлекало, кружило голову. Шнуровка платья была тяжелейшим испытанием. Пётр помог Софье избавиться от панье. Она небрежно скинула туфли, переключилась на мужа и стащила камзол, проводя рукой по его рубашке. Софья оставалась в одной сорочке с чулками. Он мягко уложил её на кровать. Провёл рукой по ноге жены, нащупывая ленту на бедре, поддерживающую чулок. Избавил её от ненужных элементов одежды. Софья коснулась рукой своего лица, проводя по волосам. Откровенные прикосновения заставили её воспылать, промедления лишь мучили. У неё перехватило дыхание, когда лишилась и сорочки тоже. Пётр склонился над ней, целуя шею, и вдруг… замер. Он неловко посмотрел на неё, Софья буквально почувствовала волнение на своей коже. Ну уж нет! Никаких отступлений. Не позволяя ни себе, ни супругу поддаться этой эмоции, она крайне напористо его поцеловала, проникая своими ладонями ему под рубашку. Он прерывисто выдохнул от этих действий, и Софья стянула с него одежду. Коснулась кудрявых волос, откинулась головой на простыни, когда его поцелуи коснулись груди. В горле пересохло. Цесаревич действовал нежно, практически невесомо. Некоторые движения были щекотливыми, заставляли Софью напрягаться сильнее, другие, более смелые и долгие, расслабляли её. Пётр облизнул её сосок, и Соня неожиданно пискнула, робко прикрывая рот пальцами. Он мимолётно поднял на неё взгляд, только чтобы убедиться, что действует верно. Пальцами он провёл по её ребрам, линии живота. Должно быть, ему что-то наверняка советовали, но Пётр осознавал, что не может ничего сообразить. — У тебя потные ладошки. Он непонимающе уставился на неё. Серьезно? Софья засмеялась, способы отвлечь от долгих раздумий у неё были крайне неординарные. Она притянула к себе, целуя. Пётр опустил руку ещё ниже, касаясь промежности. Аккуратно провёл пальцами, чувствуя скопившуюся смазку. Медленно ввёл один. Софья охнула, кладя руку ему на плечо, а второй всё также касаясь лица. Она несколько соскользнула вниз, целуя его ровно под подбородком. Наследник ввёл ещё один палец, Софья подалась вперёд. Провела пальцами по скуле. Сердцебиение было таким сильным, будто ей пришлось много бежать. Огромного количества усилий стоило ей, чтобы не начать торопить супруга. Она прерывисто вздохнула, желая вновь коснуться губ Петра. Супруг ввёл третий палец, и, не ожидая такого, Софья неожиданно прикусила ему нижнюю губу. Она подняла на него взгляд, чувствуя металлический привкус крови. Какой кошмар! Софья замешкалась. Пётр посмотрел с какой-то растерянностью на неё, и на этот раз пришлось отвлечь уже её. Он незначительно усилил напор, но этого было достаточно, чтобы Соня уткнулась в его шею, обдавая горячим дыханием. Наконец-то он мог убедить себя в том, что она готова. Она смотрела на него практически возмущённо, чувствуя, что терпение на исходе. Софья была возбуждена, ожидания, хоть и столь нежные и ласковые, превращались больше в какую-то томную пытку. Пётр ввёл головку. Соня откинулась назад. Стояла ужасная духота. Казалось невозможным, что может быть так жарко. Она убрала рукой взмокшую прядь своих белокурых волос. На грани сознания где-то билась мысль, что ждут её действий. Софья привыкла к такому положению, дискомфорта не было совсем. И она подалась бёдрами. Муж проникся сильнее, и Соня смогла свободно обхватить ногами его талию. Софья не ощущала ничего болезненного. Быть может, ей было совершенно не до этого, но убеждения фрейлин о неприятном первом разе показались для неё каким-то обманом. Она целовала его ключицы, иногда чуть прикусывая кожу. Фрикции стали более частыми. В какой-то момент Соня осознала, что издала стон. Ей показалось это чьим-то чужим звуком, будто со стороны. Голова приятно кружилась. Вновь она заметила пальцы мужа на своей груди. Чувство горячего внутри заполнило её, и Пётр напряжённо выдохнул. Рукой она убрала кудри с его лица. Каким-то привкусом горечи отдало это действие. Она осталась в напряжённом состоянии. Софья не успела привести дыхание в норму, как супруг коснулся её. Он заметил её. Соня расцепила ноги, и Пётр отвел её бедро в сторону. Он коснулся лобка, опустился ниже и очертил вокруг головки клитора окружность. Софья сжала свободной рукой покрывало кровати. Пётр коснулся непосредственно самого клитора. Ещё раз. И ещё. С разным интервалом и усилием прикосновения. Она прикусила себе губу, после чего, особенно настойчивое движение заставило её кончить. Софья почувствовала дрожь, словно её тряхнуло. Краем ладони она провела по своему лицу, пытаясь убрать проступившую влагу. Грудь часто вздымалась, из-за чего ей пришлось осознанно притормозить дыхание. Она свободно легла на спину. Пётр смотрел на неё. — Ты так нервничал, — отметила Софья, — я имею ввиду, это нормально, не подумай, но… Он моргнул, не отводя взгляда. Не говорить же, что его напугал Степан. За кого она его примет? Софья скептично хмыкнула. Пётр сдался. Пока супруг объяснял ситуацию, она не меняла выражение лица, хотя под конец еле сдерживалась. — Это… ладно, — засмеялась Соня, — не подумай! Мне приятно думать, что ты хотел для меня лучшего. Пётр потянулся поцеловать её, но она мягко коснулась его губ пальцем, останавливая напор. Вызывающе посмотрела и совершенно серьезно произнесла: — Надо позвать слуг набрать ванну. И, всё-таки, чмокнула его в губы. Опустилась, чтобы нашарить брошенную сорочку. Кинула ему одежду. Прежде, чем он поднялся, неожиданно остановила. — Мы должны сжечь простынь. — Что? — Либо… Я не знаю. У тебя есть нож? Он ещё более непонимающе уставился. Софья смущённо объяснила, что у неё нет крови. Это волновало и её саму. Это показатель непорочности девицы, но что-то пошло не так. Пётр взглянул на жену. Софья посмотрела на него, опасаясь, что он примет её за неверную, но тот просто пожал плечами. — Не волнуйся, я всё равно не люблю кровь, — отшутился он. Она взяла с подноса с фруктами нож, покрутила в руках. Прикоснулась к холодной стали. Что ж, раз Софья единственная, кто не боится делать грязную работу, то ей не составит труда порезать руку. Пётр взглянул на неё, взял её ладонь с ножом в свою. — Клятва на крови, как романтично, — усмехнулась Софья, — разве ты не боишься? — Это уникальное событие, я могу и передумать! Они засмеялись, и Софья чуть отогнула нож между двумя ладонями, заставив впиться в кожу. Поморщилась, посмотрела на выступившие капли крови на порезе. По крайне мере, это не будет сильно болеть. — Теперь я ещё сильнее нуждаюсь в ванне.***
Софья довольно потянулась, чувствуя себя на новой и неизведанной территории. Они уснули где-то ближе к пяти утра, сейчас же, вероятно, время шло к вечеру. Соня хитро прищурилась, проводя кончиком ногтей по рёбрам мужа. Мужа. Ещё более приятное слово! События вчерашнего дня где-то приятно отдавались в глубине души. Размяв косточки, Софья приняла сидячее положение и с ребер переключилась на позвонки. Пётр вздрогнул, повернувшись к ней. — Кошмары не мучили? — поправляя рукав сорочки, поинтересовалась она. Он медленно размял плечо, поморгал несколько раз и, видимо, только тогда поняв суть вопроса, покачал головой. — Нет, я тебя не настолько испугался. Софья снова скребнула его ногтями, выказывая своё возмущение. Его передернуло от щекотки. Они, посмеиваясь, одарили друг друга довольными улыбками. Соня закусила губу, смотря на Петра. А затем, без зазрений совести, вновь коснулась его шеи. Взобралась на него, нахально смотря сверху вниз. — Главное в учении — это опыт, — глубокомысленно выдала Софья. — Кошмар, — простонал Пётр, откинув голову назад, на подушки. И всё же положил руки на бёдра жены, — какое-то страшное наказание. Конечно, у Софьи в планах было довольно много дел, которое стоило сделать. Впрочем, сейчас было совершенно не до этого. Может быть, она даже, когда-то потом, посетит Степана, чтобы узнать о произошедшей щепетильной ситуации (и он, посмеиваясь над их глупостью, убедит их в том, что всё хорошо), но пока… у неё теперь есть определенные незапланированные мероприятия.Now let's dance with each other Mixin' all of our colors It's so easy to surrender When you finally find forever