Your hand fits in mine like it's made just for me But bear this mind, it was meant to be And I'm joining up the dots with the freckles on your cheeks And it all makes sense to me
Последствия болезни отступали неохотно. Единственной отрадой маленькой семьи было то, что Пётр наконец-то соизволил хоть иногда вылезать из своих покоев. Кристиан и Софья постоянно были вынуждены напоминать ему о том, что не всё так плохо и никто не обсуждает его за спиной. Только другие сомнения на этот раз отравляли цесаревича. Великая княгиня засмеялась, разговаривая с Салтыковым. Общение с двумя камергерами мужа выдалось крепкое, поскольку, как говорится, беды сближают. Сергей Васильевич хоть и не был тем человеком, с которым она бы заговорила в обычной ситуации, оказался довольно приятным в общении. Не всегда, но всё же. У Петра раз за разом была болезненная реакция. Неприятное ощущение кольнуло его. Ревность — отвратительное чувство. Он никогда не замечал такого прежде и это заставляло его упрекать самого себя, а потом снова думать о том, что он не так уж и хорош, как его пытаются убедить. Зеркала неизбежно исчезли из покоев, и пусть Софья говорила, что это лишь временно, легче не становилось. Как ни странно, но взаимоотношения Софьи с медикусом или другим камергером, Брокдорфом, не вызывали у него ровно ничего. Вероятно потому, что сам хорошо знал их самих и специфику общих отношений. Тяжело заскрёбся где-то червячок сомнений. Продолжать себя мучить не имело смысла, а лучшим решением этой ситуации был лишь разговор. Софья Георгиевна оперлась на ограду мостика, наблюдая за плавающими уточками. Стояла прекрасная погода. Да и день, в целом. Как считать иначе, раз сам его Высочество решил вытащиться на прогулку? Щурясь от солнечного света, она взглянула на мужа. Тот неуверенно покосился на неё, а затем, словно прокручивая эти слова множество раз, начал разговор. — Всё сложилось не так, как мы хотели. Соня посмотрела на него, пытаясь понять, о чём речь. Прошла всего неделя, может, полторы с окончания болезни. Кожа стала гораздо менее раздражённой, а некоторые язвы, если не пропали, оставляя шрамы как напоминание, то уже засохли и покрылись коркой. Что же не так? Совсем скоро тело окончательно оправится от повреждений. — Я не становлюсь лучше, — в замешательстве отметил Пётр, и она закатила глаза. Её король драмы, утратив всю долю оптимизма после оспы, начал гнуть невозможную линию саможаления. Ничего против Софья не имела, просто её раздражали унылые взгляды супруга. — Ничего не становится прежним за одну неделю, — попыталась успокоить великая княгиня, — подожди ещё. Всё возвращается на круги своя: у тебя нет болезненного взгляда, начинают расти отстриженные волосы, и даже собак тебе вернули. Пожала плечами, не видя смысла в продолжении этого прискорбного диалога. Лучше заняться чем-то гораздо более приятным! Ей захотелось предложить покормить назойливых уточек, но Пётр вдруг опередил её: — Если ты изменила своё мнение, то это... нормально.I know you've never loved The crinkles by your eyes when you smile You've never loved your stomach or your thighs The dimples in your back at the bottom of your spine But I'll love them endlessly
Софья уставилась на него, Пётр осёкся от столь расстроенного взгляда. — Это то, что ты хотел сказать мне? — обида была крайне яркой в её словах, — что сомневаешься? Соня грустно вздохнула. Ей было досадно слышать эти слова, хоть и сказанные без тщательных раздумий. Покачала головой. — Ты так сильно себя убеждал в собственной ненужности, — резко выдала она, — что решил намеренно игнорировать все слова, которые я говорила. Пётр пристыженно отвёл взгляд. Мысль, которую он желал донести до жены, была высказана слишком неправильно. Или это он думал неправильно? Софья посмотрела на него, понимая, что обижаться смысла нет: и так о себе плохо думает. Но не могла справиться с эмоциями. — Я постоянно говорю, как люблю тебя, и пытаюсь поддерживать, — распылилась она, — но ты настолько сильно считаешь себя обузой, что игнорируешь помощь от тех, кому небезразличен. Софья глубоко вздохнула, смерила его взглядом. Подумав, что давление лучше уж точно не сделает, она провела по щеке мужа и положила руку на плечо. — Ты не замечаешь того, что вижу я, — серьезно заключила Соня, — мелочи, которые ты ненавидишь, я — люблю. Каждую маленькую оспинку, мозоли от скрипки на кончиках пальцев, твои вечно взъерошенные... Растроганный Пётр даже не дал ей договорить, просто чмокнул в губы. Софья, которая еще пару минут назад была насупленной, расслабилась. — Я хотела покормить уток, — вернула она разговор в нужное русло. — Пойдём, — бросив извиняющийся взгляд (на который Софья закатила глаза), муж взял её под руку, поспешно добавляя: — я тоже люблю твои мелочи. — Я не сомневаюсь, — щёлкнула по лбу Петра Соня. Он забавно поморщился на её показательную вредность. И правда, как он мог усомниться в её помыслах? Великий князь покосился на неё. Пётр тоже был безумно влюблён в эти уникальные вещи, связанные с ней: то, как она морщит нос, когда смеётся, или нелюбимое ею родимое пятно на внутренней стороне бедра, о котором знает лишь цесаревич; россыпь родинок на плечах, а также извечную ворчливость. Софья улавливает взор, пересекается с ним взглядами. Она, хоть и прикрываясь вредностью, любит его привязанность к рыбе и невинное воровство еды из её тарелки, полуторачасовые размышления о посредственной литературе, которая почему-то захватила всё его внимание, вместо здорового сна, а также его нежную и трепетную любовь к собакам. Она вздыхает, думая о том, сколько должно пройти времени, чтобы все душевные раны зажили. Быстрее ли это, чем залечивать телесные? Пётр начинает свой излюбленный разговор про то, какую же он чудесную пьесу выдумал на днях, будто не был опечален внутренними муками совершенно недавно. И Софье почему-то кажется, что лечение уже идёт своим чередом. — Я жалею о сказанном, — вдруг, думая, что всех объяснений не хватило, добавляет он. — Это хорошо, иначе единственным желающим разделить с тобой кровать стал бы Кристиан. Он смущённо смеется, размышляя, почему она всегда сводит серьёзные признания в шутку. Софья насмешливо улыбается, ластясь. Между ними воцаряется какое-то особое спокойствие, сильнее подкрепляя доверие друг к другу. И оба уверены, что впредь не будет никаких сомнений вовсе.I won't let these little things slip out of my mouth But if I do, it's you Oh, it's you, they add up to I'm in love with you And all these little things