Бездарный

– Нет, – брови Изуку сами собой съехались к переносице. – Ты понимаешь, о чем просишь меня?! – воскликнул он. Юга отступил, на его лице проступил страх. Омега виновато склонил голову и тихо подтвердил, что не шутит. – Господин, я… не имею в виду ничего дурного, – тихо протянул он. – Я… я не хочу покидать вас! Я и не помышляю об этом, я лишь… – Замолчи! – Мидория клацнул зубами. – Юга, тебе пятнадцать лет, – строго напомнил он и подошел к Аояме, чтобы посмотреть в его прекрасные особенно большие от волнения синие глаза. – Ни о каком браке не может быть и речи. Выброси эти глупости из головы. – Господин, – Юга вздрогнул и сделал ещё один шаг назад, закусив губу. Он опустил глаза, стесняясь. – Я… я знаю. Мы слишком молоды, практически юны, но… если не сейчас, то, боюсь, дальше… – он запнулся. – Я всё сказал, – Изуку окинул его холодным взглядом и отвернулся. – Чего ты ждешь от меня? На что ты надеешься? Что я разрешу тебе… сейчас! Нет! И не заикайся об этом ближайшие четыре года, – заявил он и сложил ладони на животе, скривившись. Прежде Мидория мало задумывался о том, готов ли он дать Аояме разрешение на брак. Но стоило этому событию приблизиться, как Изуку в ужасе осознал, что не готов. Нет, он не может! Просто не осмелится. Ранние браки часто заключаются между детьми из бедных семей, в этом нет ничего удивительного. Но… только не Юга! Так быстро отпустить его в чужую семью… – Господин, но как же, – Аояма за его спиной шмыгнул носом. Мидория резко обернулся и в шоке на него посмотрел. Прекрасный лик омрачился печалью, а лучезарные глаза наполнились слезами, что, подобно жемчужинам, растеклись по щекам. – Что ты… – Изуку нахмурился. – Я знаю… я понимаю, мы не можем быть… вместе, – Югу пробила дрожь. – Но… но я люблю его! Господин Тодороки уехал, Эйджиро… Эйджиро не вернется. Я не увижу его. Он… найдет себе омегу, заключит с ним брак… так и будет! А я… – он начал задыхаться и, не способный с собой совладать, закрыл лицо ладонями. Мидория медленно склонил голову набок. Слышать, как Аояма просит его устроить свой брак, было удивительно и практически дико, Изуку мог лишь нервно рассмеяться. Но, глядя на крупные слезы в прекрасных глазах, он растерялся, мгновенно почувствовав, что не может отказаться. Как бы не был против. – Успокойся, – строго сказал Мидория. – Не реви, – он вытащил из кармана чистый белоснежный дорогой платок с цветочной вышивкой и подал его омеге. – Неужто… ты правда любишь его? Юга тяжело вздохнул. – Простите… господин, я не должен плакать, – сипло протянул он. – Простите… я не знаю, что на меня нашло, – проговорил Аояма, но плакать не перестал, усердно утирая платком глаза. Изуку практически на физическом уровне было больно на это смотреть. Он поджал губы и повернулся к окну, задумчиво глядя вдаль. – Брак, значит… – потер задумчиво подбородок. – Юга, не ты ли говорил мне недавно, что вас ничего не связывает? Что ты… не чувствуешь и не можешь ничего чувствовать к этому альфе, – напомнил он. Аояма вздрогнул, на секунду замолчав, и снова заплакал. Он ревел так часто, что временами Мидории казалось, что по-другому выражать эмоции он не умеет. Юга всегда торопливо извинялся, утирал лицо рукавами и ладонями, но это редко помогало: слезы растекались по всему лицу. – Господин… простите меня, – Аояма шмыгнул носом. – Я знаю, что не должен, – виновато признался он, – я не должен, я… не имею права, я не могу! Но… это сильнее меня. Я не могу вынести, понимая, что он… будет где-то там, далеко, что я… больше никогда его не увижу! – омега задрожал и в красках начал рассказывать о своей трепетной любви. Он не подбирал особо слов, но фразы всё равно звучали красиво. Изуку чувствовал, что он говорит от души, искренне, ничего не тая. Врать он всё равно не умеет. Мидория тяжело вздохнул и потер пальцами переносицу, устало прикрыв глаза. С завистью подумал, что сам никогда не будет способен на столь глубокие и чистые чувства, что всегда преследует более меркантильные цели. – Довольно, – одернул его наконец Изуку. – А что же Эйджиро… захочет ли он брака с тобой? – сухо уточнил Мидория, прищурившись. В его власти было устроить всё так, что согласие альфы и не потребовалось бы. Но это был тот единственный факт, способный облагоразумить Югу. Но, к несчастью, не высушить слезы в его глазах. – Ах, господин, – Аояма торопливо утер глаза, – к-конечно, – тихо сказал он. – Неужели? – Изуку посмотрел на него внимательно. – Д-да… – Юга вздрогнул. – Он… он… всё так, – закусил губу и виновато склонил голову. – Я знаю… наше чувство… пусть и грешно, но совершенно взаимно. – Не удивительно, – фыркнул про себя Мидория, отдаленно подумав, что не родилась ещё та альфа, способная устоять перед обаянием Аоямы. – Откуда ты знаешь? – спросил громче. – Ах, он… он сам сказал, – сипло признался Юга. – Да? – Изуку нахмурился. – И как только посмел! – со злостью топнул ногой. – Господин, он не хотел! Вернее… так получилось… – Ладно, – Мидория поджал губы. – Если так хочешь… я устрою ваш брак, – пообещал он. Аояма резко оживился, подняв глаза, и радостно к нему подскочил, готовый кланяться в ноги. – Спасибо, господин, спасибо! Что я могу сделать для вас! – горячо начал благодарить он. – Но, – Изуку охладил его пыл, – я только формально. – Что? – Юга растерянно моргнул. – Я не отпущу тебя из своего дома, – строго сказал Мидория. – Ты не будешь жить с ним, – объявил он. Щеки Аоямы полыхнули, когда он понял, что имеется в виду. – Г-господин, – он отступил назад, – с-спасибо… пусть даже и так, я всё равно очень счастлив! В комнате повисло молчание. Изуку тяжело вздохнул и махнул рукой, сказав ему ступать. Юга покинул его на ватных ногах, покачиваясь из стороны в сторону, и чуть не свалился на пороге от нахлынувшего счастья. Мидория грустно улыбнулся и присел на диван, посмотрев тоскливо в окно. Он пытался убедить себя, как узнал, что Тодороки уехал, что это всё к лучшему, что это то единственное, о чем он всегда мечтал, но не смог. Сразу понял, что не сможет, но пообещал себе, что не будет пытаться его возвращать. А тут появилась причина навестить его. Раз уж дал слово, не смеет забрать его назад. Изуку решил написать несколько писем, незамедлительно получив ответ. Найти Шото оказалось удивительно легко: альфа и не прятался от него, вернувшись в свой прежний дом. Множество людей видело его, и по городу среди высших чинов уже расползался слух насчет их брака, но Мидории не было до этого дела. Без приглашения он заявился к воротам дома. Слуги, заметив его за забором, побоялись не отворить. Им не был дан приказ его не впускать. Все расступились, услужливо кланяясь, Изуку, сидя верхом на лощади, медленно въехал на территорию. Он не любил ездить верхом, предпочитая более комфортабельные повозки, но сегодня пришлось обойтись без этого: ему не хотелось ещё больше слухов. Его, как почетного гостя, проводили во двор и попросили взволнованно подождать, не уверенные, можно ли его пускать. Но Мидория не стал церемониться: вошел сам, растолкнув в стороны противящихся. Найти нужные покои оказалось легко, Изуку одним своим видом напугал половину слуг, что те без особого сомнения рассказали ему, где Тодороки обитает. Мидория на секунду замер у двери, вдруг его охватили трепет и легкий страх, предвкушение от предстоящей встречи, но он быстро избавился от этих необъяснимых чувств и решительно постучал. Шото отозвался раздраженно, а Изуку с усмешкой подумал, что сейчас его настроение испортиться ещё сильнее. – Рад тебя видеть, – вместо приветствия сказал он, проходя внутрь. Никто не осмелился его остановить. Тодороки, пишущий что-то за столом, резко развернулся. – Ты! – вырвалось у него. Альфа нахмурился. – Чего тебе надо? – грубо спросил он. – Не вежливо, – поморщился омега. – Не вежливо так врываться, – отрезал в свою очередь Шото. – Так чего тебе нужно? – холодно спросил он. – Не поверю, что ты заглянул просто так. Мидория неопределенно качнул головой и медленно прошел в комнату, останавливаясь в шаге от него. – Разве я не могу заглянуть просто так? – тихо спросил он. Тодороки нахмурился. – А разве можешь? Изуку только улыбнулся. Глядя на мужа, на его добрые черты лица, на спокойный рассудительный взгляд, что прежде со всей внимательностью участвовал в его проблемах, он почувствовал волнение в животе. – Я… – Мидория вздохнул, забыв, что собирался сказать. Запах альфы забился в нос, омега склонил голову набок и внимательно на него посмотрел, непроизвольно улыбнувшись. Шото смотрел в ответ строго и собрано, но выгонять его не торопился. – Я слушаю, – с трудом проговорил он. Изуку сделал к нему шаг. – Я… я приехал ради… – он запнулся и посмотрел мужу в глаза. – Нет. Я… приехал, потому что хочу спросить… ты… – Что? – Тодороки насторожился, весь обративший вслух. – Что ты хочешь спросить? – он явственно сглотнул. Пытался скрыть свой интерес, но ему это практически не удалось. – Зачем… – Мидория отвернулся. – Зачем ты уехал? – Что? – альфа нахмурился. – Мы развелись. Как я могу жить с тобой под одной крышей? – изумился он. – Мы не развелись, – фыркнул Изуку и сложил руки на груди. – Как же! Я написал разводной лист! – А ты видел, чтобы я его подписывал? – омега прищурился и строго на него посмотрел. Шото опешил. – О чем ты? – нахмурился он. – Ты сам хотел, чтобы я его написал! И ожидал, что ты пришлешь мне один письмом, как важный документ. А теперь говоришь… что не подписал? Изуку, я не понимаю! Чего ты добиваешься? Мидория вздрогнул. Крик оказался резким и неожиданным; омега вдруг понял, что случившееся привнесло в жизнь альфы очень много боли. В груди кольнуло. – Я… – Изуку отвернулся. – Я и сам не знаю, – эти слова оказались настолько искренними, что на секунду они оба замерли, глядя с пониманием в пустоту. – Я здесь за тем… – Мидория поморщился, собираясь с мыслями, – Эйджиро! – Что? – Тодороки нахмурился. – Он провинился перед тобой? – изумился альфа. – Нет, – Изуку покачал устало головой. – К несчастью, нет. Я хочу… просить его руки. – Что?! – Шото опешил, в ужасе на него посмотрев. – Не для себя, – закатил Мидория глаза. – А для кого? – альфа задумался, плотно сжав губы. Ему стало стыдно за такое яркое проявление эмоций. – Что тебе нужно от него? Я не дам добро. – Да? – Изуку изогнул брови. – Предполагаю, Эйджиро будет очень просить тебя… – протянул он задумчиво. – Он наемный слуга? – уточнил Мидория с интересом. – Нет, – Тодороки мотнул головой. – Он исключительно мой. – Ах, вот в чем дело, – Изуку усмехнулся. – Как и Юга… для меня. Он со мной с самого детства, он принадлежит моей семье, вернее, исключительно мне. Поэтому только я один в праве решать, с кем связать его жизнь. – Что ты имеешь в виду? – Шото нахмурился. – Юга просил меня устроить их брак, – сухо пояснил Мидория. – Кажется, это очевидно, – улыбнулся он уголками губ. – Невозможно не заметить их истинные чувства. – Да, – Тодороки тихо согласился. – Ты прав. И я знаю… Эйджиро мечтал об этом, – он усмехнулся. – Наш развод лишь ускорил их свадьбу. Забавно. – Ничего забавного. Я не позволю им жить вместе в ближайшие четыре года, – строго объявил Изуку и хмуро посмотрел на мужа, что в недоумении приподнял брови. – Возможно, – Шото поджал губы, – это разумно, – согласился он. – Я даю своё добро, – вздохнул альфа. – Если на этом всё, то можешь готовить расписку. А меня ожидает ещё много дел, – он развернулся и двинулся обратно к столу. Мидория замешкался и растерянно на него посмотрел, грустно поджав губы. Странное чувство овладело им, Изуку почувствовал, что должен что-то сказать, что-то, что очень нужно им обоим, но не смог подобрать слов. *** – Ах, господин, я так счастлив! – ликовал Аояма, кружась на месте. Он не мог прекратить радоваться, предвкушая скорую церемонию. Мидория наблюдал за этим с легкой полуулыбкой, не отвлекаясь от дел. Юга мог часами рассказывать ему о своей трепетной любви и ничего не замечать вокруг, Изуку оставалось лишь изредка кивать. Никому не нужны были великие торжества, лишь пара бумаг. Мидория, видя своими глазами неподдельное счастье, не мог не признать, что это было лучшим решением. Как бы ему не хотелось уберечь Аояму от ошибок и оставить подле себя, пусть он светится радостью. О Тодороки не было слышно. Он дал добро на брак и скрылся за морем дел, в которых был готов утопиться. Изуку его понимал. Странное чувство поселилось в нем после визита в дом альфы. Странное, необъяснимое. Будто тоска и печаль, одиночество. Мысль о разводе и освобождении больше не была манящей и как прежде сладкой. Мидория пытался отвлечься, но ни дела, ни заботы Юги о предстоящей свадьбе его не терзали. Только собственный развод. Воспоминания о Шото посещали его каждый день, и омега, сколько не анализировал, не мог понять, с чем это связано. Становилось грустно, стоило только подумать, что ему необходимо подписать разводной лист и отправить один из них альфе для дополнительной безопасности. Те так и лежали бессмысленно на его столе, небрежно свернутые трубочками. Изуку быстро почувствовал, чего именно хочет. Но не смог понять, что бы это могло значить. Все его естество противилось разводу, пусть он и знал, что это единственный правильный выход, последний шаг в длинном пути, что ему пришлось преодолеть. Вести среди высших чинов распространялись быстро: его семья обо всем прознала и торопливо посылало одно за другим письма, торопясь разобраться во всей ситуации. Но у Мидории не было никакого желания им отвечать, он даже не вскрывал свитки, складируя их стопочкой в шкафу. Ему было забавно представлять, в каком шоке родители, как проклинают они его, какими грязными словами называют. Он прежде представлял это очень часто, со злорадством мечтая увидеть их вытянувшиеся лица, ошеломленные взгляды. Это стало бы его отмщением за всё случившееся. Это было бы самым верным и красивым концом. Оборвать все связи, уехать, забыть. Они вычеркнут его из своей жизни, из своей биографии, отмоются от позора, а Изуку его фамилия давно не нужна. С его властью и без имени можно жить безбедно. Но… Шото! Забери его боги, как он смел всё испортить! Мидорию, стоило только вспомнить о нем, охватила злоба. Он не мог поверить, что один человек, всего один человек так переменил все его планы! Ни шантажом, ни уговорами… даже неясно чем! Это раздражало. Изуку засыпал с мыслями о том, что хочет видеть его рядом с собой, и просыпался с мыслями об этом. Пытался отвлечься, пытался выбросить это из головы, но сосредоточиться на чем-либо не получалось. Стоило только заняться чем-либо, как глупая улыбка расплывалась на лице, взгляд стекленел, а сознание улетало куда-то далеко в сторону глупых фантазий. Мидорию злило это, он досадовал сам не себя и злился ещё больше, срываясь на окружающих. Пугливый вечно Аояма волновался, что это из-за его свадьбы, и дважды даже плакал, признаваясь, что не хотел. Изуку только закатывал глаза. За Югу он был рад, пусть и не признавался в этом во всеуслышание. Во избежания дурных слухов решили обойтись почти без торжеств. Лишь заключили обет, подписав договор на бумаге. Аояма то и дело бросал на Киришиму то ли радостные, то ли пугливые взгляды, пока Мидория с Тодороки давали на брак своё добро. Эти двое не были для них просто наемными слугами, они были практически членами семьи. Всё закончилось быстро, Юга просиял и поспешил спрятаться, сильно смущаясь, а Эйджиро долго стоял и задумчиво смотрел в сторону повозке, где он скрылся. Ровно так же долго стояли Изуку с Шото, не способные отвести друг от друга глаз. Мидория первый удосужился выдохнуть и объявить: – Я ничего не подписал. Тодороки тяжело моргнул и медленно нахмурился, пытаясь сообразить, что только что услышал. – Ты… опять? Почему? – он подался в сторону омеги, взмахнув руками. Это действие осталось для Изуку неясным. То ли альфа желал обнять его, то ли схватить и с силой встряхнуть. – Потому что… – Мидория отпрянул. Он долго искал ответ на этот вопрос и сейчас полностью был готов его озвучить. – Потому что не хочу, – объявил решительно. Шото опешил. На несколько секунд повисло молчание. – Что ты говоришь? – изумился он. – Разве… это не то, о чем ты меня просил? Изуку поджал губы и неопределенно качнул головой. – Так вот, – вздохнул он. – Возвращайся домой, – сказал строго. Тодороки отозвался не сразу, задумавшись. Он с опаской осмотрел омегу, ожидая подвоха, но увидеть его не удалось. – Если ты так говоришь, – альфа дернул плечами. – И что же… что ты сделал с разводными листками, что я написал тебе? – уточнил он. Мидории так и захотелось сказать, что он уничтожил их, без жалости разорвав на клочки. Но что-то остановило его от вранья: – Я… – он сложил руки на животе, – убрал их. Они лежат у меня, я… ты хочешь, чтобы я избавился от них? – прищурившись, уточнил омега. Шото посмотрел на него внимательно, что-то полыхнуло в его взгляде. – Да, – яро подтвердил он. Изуку изумился. – Что ж, – он улыбнулся. – Хорошо, – не стал возражать. Вновь повисло молчание, на сей раз более теплое. Мидорию охватило странное, незнакомое прежде чувство. Он разрывался доселе от противоречий, но, решившись, почувствовал, что поступил правильно. Видеть Тодороки оказалось дороже. – Мне нужно заехать… за вещами, – негромко оповестил альфа. Он с опаской посмотрел на Изуку, будто не верил ни его словам, ни его действиям, но увидеть скрытого смысла не мог. Его не было. – Конечно, – Мидория улыбнулся. Он ощутил такую неподдельную легкость, мысли о раздраженной ненавистной родне прекратили тяготить его. – Ворота нашего дома всегда открыты для тебя, – тихо сказал омега, развернулся и быстро забрался в повозку, приказав тронуться. Аояма сидел в углу с глупым выражением лица и с трудом сдерживал бессмысленные смешки. Изуку, глядя на него, вдруг подумал, что чувствует нечто подобное. Они добрались до дома вскоре, Юга выпрыгнул во двор и на ватных ногах куда-то побежал, пританцовывая на месте. Мидория с удивлением подумал, что на его месте не смог бы радоваться подобному браку. Исключительно формальному, без семьи, лишь с обязательствами. Наверное, это и есть любовь. Знать, что один определенный человек только твой… Нужно было приниматься за дела, но внизу живота была необъяснимая легкость: Изуку знал, что у него ничего не получится. Мысли, как и прежде, улетят, он лишь зазря потеряет время. Захотелось прогуляться. Подобное в последний раз случалось с Мидорией в юности, когда он только грезил тем, чтобы сбежать из дома. Ненавидел слуг, родню, стены, даже запахи. Вспомнив об этом, Изуку скривился. Но скривился не от воспоминаний, а от незнакомого аромата, что почувствовал в воздухе. Это насторожило. Пусть и не идеально, но он знает всех слуг, знает их имена и запахи. А подобный чувствует впервые. Мидории стало не по себе, он в легком страхе огляделся по сторонам и кликнул стражу, вдруг охваченный беспокойством. Но та не появилась по первому зову; омега нахмурился и двинулся разбираться, в чем же дело. Но дом будто вымер. Все словно исчезли, и даже Аояма, убежавший внутрь, словно растворился. Изуку нахмурился, пытаясь соображать быстро, как он делал это всегда, а не так, как происходило в последние дни. Чутье подсказывало, что ему нужно торопиться. Торопиться уйти. Мидория развернулся и двинулся обратно к высоким воротам, где стояли двое сторожевых, единственных, кто остался в поле зрения. Изуку пригляделся к ним, пытаясь под доспехами распознать знакомые черты. Он замешкался на секунду, но быстро обошел их, оказавшись за забором. На улицах никогда не было безопасно, но и он не относился к числу людей, которые могли говорить: «Мой дом – моя крепость».