Opportunities

Альбедо смотрел, как в мрачной тесной подсобке происходит немая сцена воссоединения. Он надеялся на это, но, в действительности, не верил, что такое возможно. То, чем стал Кэйа... Рагнвиндр не впустит его назад в свою семью. Все вокруг знали, что это невозможно, и, наверное, только Альбедо ― истинную причину. Кэйа сутулился редко, и смотреть на его скрученный силуэт было неприятно и даже жалко. Альбедо тихо хмыкнул, потирая виски. Он не знал, стоит ли ему вмешаться в разговор братьев. Нужна ли помощь Кэйе. Пытался читать по жестам, но не видел главного ― лица. Кэйа умел изображать совершенно что угодно, врать часами, рассказывая небылицы, но смотря на дно зрачка всегда можно было понять, что из того, что он говорит ― правда. Сейчас правдой было то, что один силуэт стоял, ссутуленный и тянущийся навстречу, а второй непреступно держал между ними дистанцию. Они о чем-то говорили. Первый вяло жестикулировал, похоже, смеялся, а второй делал резкие движения руками. Второй злился. Альбедо скрестил руки на груди. Выдохнул. ― Господин главный алхимик, ― голос за спиной звучит обеспокоенно. Альбедо поворачивает голову, скользит взглядом по стражнику. Его лицо здесь всем известно. Пальцы стучат по плечу, выдавая легкое раздражение. ― Вы чего-то хотели? ― Д-да, ― он потер шею, а глаза забегали. ― Господин Рагнвиндр попросил вас ожидать тут и передать послание. Лицо Альбедо ничего не выражает. Он вытягивает ладонь, и смущенный стражник кладет на нее запечатанный свиток. Альбедо ломает печать, крошки сургуча осыпаются, а листок расползается, наконец-то получив свободу. Алхимик медленно поднял взгляд на стражника, который так и стоял, пытаясь мельком заглянуть в письмо. ― Что-то еще? ― он произносит слова медленно, по буквам, смотря прямо в лицо мужчины. Он мигом стушевался, улыбнулся неуверенно и, поклонившись, ушел. Он понимал, что это не случайная встреча с самого начала, но не знал, насколько. Не знал, что известно Рагнвиндру, который показательно совершенно не интересовался жизнью младшего брата. О Кэйе, о его глазе, о тьме, о... Них, в конце концов.

Господин Альбедо, Мне прекрасно известно о ваших намерениях помочь, но прошу: не мешайте. Полагаю, вы многого не знаете и можете лишь навредить своими действиями. Если вы желаете убедиться, что с сэром Кэйей все в порядке, дождитесь его снаружи. Д. Р.

Альбедо смял бумагу. Показательный жест. За этим письмом смысла больше, чем в нем текста. Рангвиндр буквально написал между строк, что ему известно не просто все, а совершенно все. Он вышел из тени, всматриваясь в окно. Красноволосый мужчина подошел к стеклу и неспешно закрыл шторы, скрывая теперь даже силуэты. Альбедо сел за столик снаружи, повернулся спиной к солнцу и прикрыл глаза. Кто-то подошел. ― Мне просто воды, ― устало говорит он, но все же приоткрывает один глаз. Перед ним стоит Кэйа. Мрачный и немного потерянный. Он щелкает пальцами, подхватывает появившийся с ледяным хрустом кусок крио ― обычная замороженная вода, взятая из воздуха и опустошившая его ― и тянет его Альбедо. Падает бесшумно рядом за стол. — Умею только так. Альбедо не ожидает его увидеть так скоро. Берет ледышку, сжимает в горячей ладони и молча смотрит на Кэйю. Тот собирается с силами и улыбается, но получается так себе. Не успел прийти в себя. Алхимик только надеется, что между ними есть хоть толика того доверия, какое было раньше. ― О чем вы говорили? ― лед тает, обжигает ладонь, и Альбедо сжимает его так сильно, что тот крошится на куски. Кэйа иногда забывает, насколько этот хрупкий мальчик на самом деле сильный мужчина. Наверное, зря. На дне светло-серых глаз он видит омут. Такой же, как когда-то. Никем не изученный, с кучей чертей. В нем очень много загадок. Во всем Тейвате нет столько тайн, сколько хранит в себе Альбедо. По крайней мере, сейчас. Они сблизились именно потому, что были одинаковые: всем чужие. Только Кэйа оказался "чужее". По крайней мере, пока что. ― Он попросил тебя продолжить исследования. Сказал, что вышлет новые материалы завтра утром, ― Кэйа потирает переносицу, случайно задевая повязку. Глаза касается свет, и он жжется. Давно он не смотрел им на солнце. В последний раз после солнечной ванны неделю из глаза текли слезы и гной. Светом не помочь. ― Ему удалось что-то узнать, ― больше согласился, чем спросил алхимик, стряхивая капли на брусчатку. ― Если это поможет, я готов снова приступить к работе. Передам Джинн, что исследования новых мутаций крио орхидей откладываются на неопределенный срок. Альбедо поднялся и начал идти в сторону Драконьего хребта, пока не понял, что идет один. ― Сэр Кэйа? ― намеренно официальным тоном произносит, чувствуя, как внутри поднимается не то беспокойство, не то раздражение. ― Я не думаю, что есть хоть один способ... ― Альбедо видит, как у него застревает в горле ком. Кэйа не выражает эмоций. И в Кэйе это ― самое страшное. Опустошенность. ― Это неважно, ― в конце концов отвечает алхимик. ― Важно ― искать. Таким образом мы приходим к пониманию природы этого проклятья. К тому, что на самом деле происходит с существами, которые попали под влияние этой силы. Ты ― не единственный проклятый Бездной, но один из немногих способен сохранять ясность рассудка. Это очень интересно, ― он подходит ближе и останавливается рядом с... другом. ― Это может означать, что ты уникален в своем роде и тебя не сломить этой силе. ― Или что времени остается все меньше, ― равнодушно пожимает плечами Альберих, но сдается, встает и застегивает плащ. В горах холодно. Он привык не ощущать холод благодаря крио, но долго выносить его все равно не любил. Ему нравилось быть рядом с теплом. Греться в нем. Рядом с ним. Зарываться пальцами в его волосы, касаться пальцами спины, обнимать, до тех пор, пока не ощутит объятия в ответ. Альбедо по выражению лица понимает, о ком думает Кэйа. Жаль, что он никогда не сможет стать для него хоть кем-то похожим. Но сможет хотя бы другом. ― Но мы будем знать, сколько, ― спокойно отвечает Альбедо, касаясь руки Альбериха. ― Я закажу острый томатный суп и мясо, а ты добудь нам вина на вечер. Ладно? ― Это всегда пожалуйста. Дорога на Драконий хребет всегда долгая. Вина придется захватить столько, чтобы они все не выпили по пути.