Найди меня сквозь время

Где-то в поле стелется туман, пелена, Не найти теперь нигде твои берега. Где теперь искать тебя, милая, любимая? Девочка моя, ты была права…

Кларк шла по безлюдному холодному коридору. В зеркальных стенах она видела свое отражение: светлые волосы до лопаток, испуганные синие глаза. Она была в обычных джинсах и белой рубашке. Кларк нахмурилась — что-то явно было не так. Как она оказалась здесь? И почему у нее светлые волосы, ведь она перекрасила их в рыжий? Гриффин не понимала, где она и почему она здесь. Но что-то невидимое тянуло девушку вперед, и она не могла сопротивляться. Она завернула за угол. Здесь стены были полностью черными, не было даже ни одного лучика света. Но даже они были зеркальными. Гриффин посмотрела опять в собственное отражение. Теперь волосы были черными, как ночь. Глаза сменили цвет на зеленый. Кларк испуганно отпрыгнула на пару шагов назад, а потом снова посмотрела в черное зеркало: снова светлые волосы до лопаток и ее синие глаза. Она уже ничего не понимала. Девушка покрутила головой, пытаясь найти выход, но что-то снова дернуло ее вперед. Блондинка шла дальше, не в силах остановиться. Впереди показалась дверь, и девушка дрожащей рукой нажала на дверную ручку. С оглушающим скрипом дверь открылась, а Кларк испуганно обернулась. Почему-то ей казалось, что нельзя шуметь ни в коем случае. Надо быть тихой, как мышка. — Тише, Кларк, будь тише, Кларк, дальше, Кларк… — она вспомнила его шепот. Тихий, немного испуганный, но такой родной голос старшего брата… Она медленно зашла в комнату. Посмотрела на теперь серые стены. Где-то даже была отколота штукатурка, одинокая лампа висела на одном лишь проводе, тускло освещая помещение. Окон не было, но Кларк заметила, как в темном углу комнаты кто-то пошевелился. — Мама? — вдруг вырвалось у Кларк. Девушка нахмурилась. Какая мама? Ее мама умерла уже давно! Но в углу опять было шевеление, а Гриффин поняла, что не может себя контролировать. Что происходит? — Кларк? — на свет показалась женщина с длинными светлыми волосами. Они были грязные, где-то даже виднелась пыль и мелкая грязь среди когда-то блестящих локон. На ее лице были царапины, кровь лилась с глаз. Сквозь разорванную одежду были видны открытые раны и синяки. Женщина уже устала заниматься ими. Их было так много, что она просто уже была не в силах постоянно останавливать кровь, хоть и была одним из лучших хирургов штата. — Боже, мама! — вскрикнула Кларк и подбежала к женщине, осторожно ее обнимая, чтобы не причинить еще больше боли. — Мамочка, прости, пожалуйста, прости. — всхлипывала блондинка, чувствуя материнское тепло. Но вдруг сильные руки оттолкнули девушку, от чего она упала на спину. — Это ты во всем виновата! — закричала женщина. Ее лицо искривила злость, раны на лице снова открылись. Везде была кровь. Она текла по стенам, собиралась в лужи на полу. Кларк закричала от страха и спрятала лицо в ладонях, продолжая бормотать: — Нет, это не я, я не хотела, мама… — но женщина ее не слушала. Эбигейл взяла ее за плечи и стряхнула. Кларк пришлось посмотреть на израненное и искаженное лицо матери. — Это твоя вина! На твоих руках кровь! — Она не права, это не твоя вина… — снова далекий мужской шепот. Но для Кларк он был как глоток чистого воздуха. — Нет! — закричала Кларк и оттолкнула женщину. Эбигейл отлетела в стенку и замерла. Кларк не могла дышать, видя, как крови становится еще больше. Она посмотрела на свои руки — на них была кровь. Красные капли стекали по ее рукам, ладоням, капая на серый холодный кафель. Словно красная краска на холсте, кровь текла, не останавливаясь, по стенам. В один момент ее стало слишком много, словно вода в бассейне, она набиралась в комнате, и вскоре Кларк стала тонуть и захлебываться. Девушка пыталась выплыть, но красная жидкость утаскивала ее вниз. Девушка закричала. — Кларк, Кларк, проснись! Гриффин, твою мать, проснись! — Кларк открыла глаза и резко села на кровати, тяжело дыша. Ей было слишком непривычно слышать свое настоящее имя, но сейчас ее больше всего волновал странный сон. Рядом сидела Октавия, которая смотрела на девушку с беспокойством в глазах. — Ты кричала во сне. — подала голос Блейк. Кларк посмотрела на подругу и не сдержалась. С глаз полились горькие слезы, девушка просто не могла остановить, она позволила себе выплеснуть всю боль. Октавия прижала подругу к себе, успокаивающе гладя по спине. Блейк сама еле сдерживала слезы. Она не знала, что приснилось Кларк, но Октавия сама часто просыпалась по ночам от кошмаров. Октавии пришлось самой успокаивать себя, сворачиваясь калачиком где-то под мостом. Сейчас, прижимаясь к Кларк, она чувствовала ее боль. Боль, точно такую же как у нее. Они обе были изранены внутри, их души покалечили, безжалостно забрали счастье и спокойную жизнь. Обе сидели, обнимая друг друга, и плакали друг другу в плечо. Им нужно было хотя бы сейчас, хотя бы на пару минут, расслабиться и побыть слабыми. Когда Кларк успокоилась, она осторожно выбралась из объятий подруги и обняла руками согнутые колени. Рыжие пряди волнами стекали по плечам и спине. Гриффин смотрела на стену напротив, не закрывая глаз. Октавия села рядом в точно такой же позе. — Мне приснилась мама. — нарушила тишину Кларк, привлекая внимание брюнетки. — Она сказала, что это все — моя вина. — Это не так. — прошептала в ответ Октавия через пару секунд. — Разве?! — вдруг взорвалась Кларк, корпусом поворачиваясь к подруге. — Если бы я не полезла куда не надо, ничего бы не было, О! Нас бы не заметил Кейдж, моя мама и Беллами были бы живы! На наших руках не было бы крови! Мы не были бы преступниками и жили спокойной жизнью! — Прекрати, Кларк! — крикнула в ответ Октавия. Кларк замерла и замолчала, и Блейк продолжила спокойным тоном, — От истерики легче никому не станет. Это я тогда уговорила тебя взломать школьный сайт, чтобы исправить оценку. Так что, если уж искать виноватого, то это я. Мама Эби и мой брат, да, они мертвы, но, Кларк, они бы оба не хотели, чтобы мы просто сдались и истерили! В комнате воцарилась тишина. Обе вспоминали детство, время, когда они были счастливы. Когда Беллами не видя разницы между Октавии и Кларк защищал обеих девушек. Они жили в соседних домах, и девочки дружили с самого детства, а Беллами вообще считал обеих сестрами. Когда бабушка Блейков умерла, Эбигейл Гриффин стала опекуном брата и сестры. Женщина не хотела, чтобы эти милые дети, которые росли у нее на глазах, попали в детский дом. Таким образом, Кларк действительно стала сестрой Беллами и Октавии. С тех пор они всегда были вместе, а Беллами и Октавия стали называть маму Кларк мамой Эби, от чего женщина всегда умилялась и смеялась. Они были семьей, живя вчетвером под одной крышей. — Я хочу отомстить. — вдруг опять нарушила тишину Кларк. Ее мать и брат… Обоих убил Кейдж или его люди. Кларк потеряла их, потеряла Лексу. Сбежала от жены, чтобы защитить. Она потеряла всех, кроме Октавии, которая непонятно каким образом разыскала сестру, и ей надоело бежать. Гриффин повернулась к сестре. — Я хочу, чтобы Кейдж и все те ублюдки горели в аду. Октавия смотрела на Кларк очень долго, ничего не говоря. Потом она закрыла глаза и вздохнула. Когда она открыла глаза, Кларк увидела в них решимость. Блейк сказала лишь три слова, которые снова перевернули их жизнь: — Я с тобой.