Во имя любви, добра и справедливости.

      Сюэ Ян сидел на полу, бессмысленно уставившись в стену напротив. С самого детства, чтобы он ни делал, все заканчивалось плохо. Помогал ордену Цзинь — от него избавились так, что чудом выжил. Три года терпел ненависть Слепышки, пальцем ее не тронул, — она сделала все, чтобы разлучить его с Сяо Синчэнем. Просил восстановить душу даоджана — его убили. Какое-то время он ругал себя, что не прикончил гуева Сун Ланя сразу же, в Байсюэ, потом перестал. Не Сун Лань, так случилась бы другая хуйня, ну и какая разница? Кстати о Вэй Усяне ... Даже Вэй Усянь, который на собственной шкуре знал, чего стоят людские сплетни, возненавидел Сюэ Яна задолго до их встречи.       После смерти и воскрешения продолжалась та же хрень. Незнакомые люди, с которыми он и парой слов не перекинулся, бросили его за решетку, как дикое животное. Его выкинули как мусор и забыли. Никто не поинтересовался, что он собирается делать, хочет ли убивать, есть ли ему, кому мстить.       Мстить не хотелось. Он искромсал Чан Пина, но это не вернуло ему друга из города И. Сделал из мертвого Сун Ланя послушную марионетку, и что? Убей он тысячи людей — это не сравнится с тем, что маленького, наивного мальчика, который хотел пирожных, кто-то услышал и принес ему конфеты. С этого момента зернышко в душе Сюэ Яна проросло и стало настойчиво тянуться к свету. Через тьму, заполнившую его душу, через толстую корку, покрывшую ее.       Ситуация была безвыходной. Он сам убедил Сяо Синчэня в том, что тот убийца, а теперь не мог пойти и переубедить обратно, потому что Синчэнь умрет, если увидит его. Сюэ Ян вспомнил кровавые слезы и слова даоджана: “Я не должен жить… Замолчи.” По щекам покатились слезы. Хотелось обнять Синчэня, прижать к себе крепко, успокоить, сказать, что это дурной сон, что ему все приснилось, что все хорошо… Поздно. Слишком поздно. Ян несколько раз крепко стукнул затылком по стене. Он. Сам. Все. Испортил.       Старейшине Илина не откажешь в проницательности… Лао Вэй догадался, почему Чан Пин умер такой страшной смертью, и почему Сюэ Ян так старался вернуть Сяо Синчэня. Он понял все раньше самого Яна, который только в последние мгновения жизни осознал, чего на самом деле хотел все эти долгие и мучительные восемь лет. Восемь лет он кричал на мешочек с душой и сыпал угрозами, а на самом деле хотел ходить вместе на рынок, чинить крышу, материться, пропалывая редис, и шутить так, чтобы рядом не смолкал красивый, искренний смех. Вернуться бы назад, сказать даоджану правду, почему он оставался с ним все эти годы. Но тогда он не знал ответа. А теперь не может поговорить с Синчэнем… Небожители, какой же он долбоеб…       Сюэ Ян принюхался к плечу. Рана загноилась. Без духовных сил он не смог вылечить ее до конца, тем более тут, в темнице, где негде взять лечебные травы. Ян закрыл глаз и опустил голову.       Юй Минъе больше не приходил. Никто не приходил. В коридорах стояла тишина, только два раза в день слышались торопливые, тяжелые шаги стражников и шорох еды, которую толкали в отверстие. В те дни, когда на него не накатывало полное бессилие, он продолжал заниматься с Тьмой. Она охотно липла к нему, слизывала тоску и обреченность и толкалась в ладонь, требуя еще.       Однажды Сюэ Ян подтащил циновку к двери, чтобы немного сменить ракурс. Вид стены со стороны стола уже изрядно надоел. Разглядывая уходящий вдаль коридор, он мечтал тайно, издали увидеть Сяо Синчэня. И сердцу приятно, и безопасно для жизни даоджана. Мозгами он понимал, что ему нечего предложить за такую возможность, а, главное — некому, но помечтать-то можно? Интересно, как Синчэнь сейчас относится к виду Юй Минъе? Привык или нет? Прошло уже довольно много времени. Он задумался… Месяц, или два? Какие только мысли не посещали его за это время. Например, он попытался осмыслить факт, что Юй Минъе и Инь Цзянь — “супруги”. Что это могло означать? Свадьба, красные одежды, вуаль, поцелуй? Да ну, к демонам. Он даже ухмыльнулся. Придет же в голову такая бессмыслица…       Еще он представлял, что сразу открыл Сяо Синчэню свое имя. Синчэнь, конечно, назвал его тошнотворным, но так как Сюэ Ян не успел еще обагрить руки даоджана в крови невинных, их ссора закончилась не смертью, а очередным походом на суд. Разумеется, сначала Сяо Синчэнь месяц ждал, пока раны Сюэ Яна затянутся, и весь этот месяц называл Сюэ Яна по имени.       Предаваясь этой приятной мечте, Сюэ Ян сам не заметил, как собрал на ладони Тьму, скрутил жгутом и начал пропускать туда-сюда через решетку рядом с замком. Он представлял, как из города И они с даоджаном неспешно идут в Ланьлин или Цинхе, останавливаются на ночлег под деревьями, сидят у костра... Синчэнь готовит свою ужасную еду, а потом они вдвоем ложатся спать на одном разъединственном одеяле, потому что остальные два оставили поганке А-Цин. От этих мыслей внутри становилось тепло и приятно. Увидеть Сяо Синчэня, узнать, как он, что с ним, захотелось еще сильнее...       Вдруг, что-то громко щелкнуло, и Сюэ Ян подскочил от неожиданности. Доигрался, блять! И как? Как он это сделал? Поскрипывая петлями, дверь в камеру открылась, и Ян уставился на нее, как на врага. В этом не было никакого смысла. Сюэ Яну некуда отсюда идти, он никому не нужен, ни один человек в мире не будет ему рад. У него нет меча, нет руки, глаза, денег… Да он просто сдохнет с голоду. А еще скорее его убьют, приняв за демона в обличьи Главы Дворца Темной ночи. Но главное, — Сяо Синчэнь не должен знать, что он жив!       Сюэ Ян прикрыл дверь, снова собрал Тьму и начал водить ею вдоль замка. Закрыть обратно не получалось. Он провозился еще полчаса и бросил. Да и гуй с ней! Больше месяца к нему никто не заглядывал, а если и заглянут, он не при чем. Сами виноваты, что их двери любой босяк из Куйчжоу может открыть.       Так он думал ровно до вечера, но потом пытливый ум, за который его так ценили в Ланьлине, победил. Это был вызов, и мозги требовали удовлетворения.       После ужина Сюэ Ян отправился на разведку, прогулялся по пустынным коридорам, размялся, а потом принялся за замок. Две его половины, на косяке и на двери, должны были прилипать друг к другу. Никаких отверстий для ключа не было, значит, замок закрывала магическая печать. Тьма в руке Сюэ Яна сняла ее. Тьма. Почему-то сняла. Он собрал на ладони темное облачко и уставился на него. Поднес к замку и попросил: “Закрой”. Замок послушно щелкнул. “Открой!” Замок открылся. Да ладно! Да не может такого быть, не должно! Они чем там думают вообще? И этим беспечным людям он доверил Сяо Синчэня?       Повозмущавшись, он пошел спать. Завтра его ждал интересный день. Вот бы найти лекарства…       Но, увы. Лекарств он не нашел, сбежать не рискнул, ничего интересного в пустых и на удивление чистых коридорах не было. Стражники и заключенные болтали о всякой ерунде, никто ни разу не упомянул о даоджане.       Спустя пару месяцев в проходе за углом стали появляться заключенные. Один из них, едва заселившись в камеру, начал кашлять. На второй день к нему вызвали лекаря, но лекарства не помогли. Промучившись полночи, Сюэ Ян утащил матрас в конец коридора, чтобы не слышать громкое кхеканье, но все равно спал плохо и поднялся задолго до завтрака. Заключенный продолжал изводить себя и окружающих кашлем. Ян даже задумался, не погорячился ли он с новой позицией насчет недопустимости убийств, но вдруг услышал имя Инь Цзяня. Лекарь послал стражника за Инь Цзянем! Будет у кого спросить о Сяо Синчэне!       Сюэ Ян то метался по камере, то замирал, прислушиваясь. Наконец за звуками кашля он различил шаги. Тяжелые, шаркающие стражника и чьи-то легкие, едва слышимые, так похожие на шаги его даоджана. Наверное, это из-за внешнего сходства Инь Цзяня и Сяо Синчэня… Сюэ Ян приник к решетке и весь превратился в слух. Наконец кашель стих, лекарь рассыпался в благодарностях и извинениях. Пора! Он начал звать целителя.       Огненная печать резанула Сюэ Яна по глазу, отвыкшему от яркого света, в нем заплясали темные пятна, и он едва смог разглядеть знакомое серое ханьфу. Инь Цзянь молча выслушал поток вопросов, но стоило Сюэ Яну улыбнуться, отпрянул, развернулся и почти бегом скрылся за поворотом. — Целитель Инь! Инь-лаоши! — Яна затрясло. — Инь-лаоши, неужели я так много прошу? Просто скажите, как он! Но Инь Цзянь ушел и Сюэ Ян почувствовал то же самое, что чувствовал в детстве, когда за старательно выполненное поручение вместо пирожных получил побои. Да, он убивал в прошлой жизни, но разве не расплатился за это мучительной смертью? Разве сейчас не старался исправиться? Разве не продолжал безропотно нести наказание? Слезы катились сами, и он даже не пытался их сдерживать. Сюэ Ян не провоцировал стражников, не требовал к себе внимания, не шумел, никому не мешал. Неужели он не заслужил пары слов?              Он посмотрел на дверь. Надежда встретиться с Сяо Синчэнем умерла давно — он не мог рисковать жизнью даоджана. Оставалась надежда иногда слышать о нем, знать, что в этой жизни он счастлив. С уходом Инь Цзяня и ей пришел конец. Ему больше незачем жить. Пора прекратить это бесполезное и никому не нужное существование. Если завесить лицо волосами и наброситься на стражников, они убьют его. После завтрака у них смена караула, будет и ночная, и дневная стража. Вот тогда он и выйдет к ним, чтобы наверняка. Как только появился план, слезы иссякли сами собой. Сюэ Ян опустился на пол там же, где стоял, возле решетки, и привалился к ней спиной.       В последний час жизни он перебирал в памяти ее редкие счастливые моменты. Самым радостным из них был тот, когда Сюэ Ян очнулся на столе в лечебнице одноглазым. Он целых два часа лежал рядом с живым Синчэнем и даже держал его за руку! Даоджан будет видеть, и с ним навсегда останеся частичка самого Сюэ Яна. Сяо Синчэнь… Наивный, доверчивый, благородный... Он так не хотел убивать…       Ян знал, как точен и смертоносен был Шуанхуа в руках даоджана. Синчэню ничего не стоило сразить врага одним ударом, но вместо этого он только ранил Сюэ Яна, давая время сбежать мелкой, лживой твари А-Цин. Синчэнь хотел поговорить, понять, хотел увидеть хотя бы лучик света в беспросветной мгле, которая обрушилась на него! “Я оставался здесь, потому что мне было хорошо с тобой, Сяо Синчэнь. Ты стал моей семьей.” — вот что надо было сказать. Надо было согласиться, что губить весь орден из-за одного урода — это низко. Рассказать про копию печати и задание Ордена Ланьлин Цзинь…. Ну да. И про тренировочный лагерь, где невинных людей под руководством Сюэ Яна превращали в лютых мертвецов. Про убийство Не Минцзюэ, Цзинь Гуаншаня… Сюэ Ян потер лоб рукой и горько рассмеялся. Да, все правильно. Лучшее, что он может сделать для Сяо Синчэня — это исчезнуть навсегда. На душе стало легко.       Вдруг в проходе раздались чьи-то быстрые, решительные шаги. Сюэ Ян вскочил. Инь Цзянь вернулся? Но что с ним? Что он делает?       Когда глаз привык к яркому свету, Сюэ Ян разглядел на деревянном столике-подносе блеск стали. Будет пытать? Зачем? Куда он… Табуретка?       Сюэ Ян настороженно следил за приготовлениями целителя. Его нервные движения вдруг замедлились, в них появилась знакомая плавность, а на лице проступила спокойная сосредоточенность… Сердце Сюэ Яна чуть не выпрыгнуло наружу, раздирая горло. Синчэнь!       Наверное, он спит и видит самый сладкий сон. Этого не может быть на самом деле. Самые нежные, самые сильные руки касаются его тела, забирают боль, гниль, чистят его рану и расплавляют мысли в лужицу сплошного счастья. Синчэнь так близко, что видны капельки пота на висках, подрагивающие длинные ресницы, чувствуется запах лечебных трав, пропитавший его одежду.       Внутренности скрутились тугим узлом, когда Синчэнь положил прохладную ладонь на лоб. Когда тонкие пальцы раздвинули ему губы, передавая горькую пилюлю, Сюэ Ян чуть не застонал. Сладкий жар опалил все тело, когда Сяо Синчэнь до конца стянул его нижнюю рубашку. В его взгляде не было ни ненависти, ни отвращения, только внимательность целителя. Это было необъяснимо, нереально, это сбивало с толку, но у Сюэ Яна все же достало здравого смысла притвориться, что он не узнал своего даоджана.       Когда Сяо Синчэнь ушел, Ян кинулся к двери. Смазанные петли бесшумно отворились, и он жадно смотрел вслед, пока даос не скрылся за поворотом. Сюэ Ян вернулся в камеру, схватил оставленные вещи. Они не исчезли, не развеялись мороком, подтверждая реальность случившегося. Ян пригляделся к гребню… Это он выбрал его для Сяо Синчэня! “Полагаюсь на твой вкус… И глаза”, — сказал тогда даоджан с улыбкой, а у Сюэ Яна от этих слов что-то царапнуло в груди. Теперь он знал, что.       Сюэ Ян тщательно вымылся, надел чистую одежду, старую постирал и развесил сушиться. Жмурясь и улыбаясь, он расчесался гребнем Синчэня. Оторвал от подола старой нижней рубахи ленту для волос. Вдруг “Инь Цзянь” завтра придет проведать своего “пациента”?       На следующий день прихорошившийся Сюэ Ян безвылазно сидел в камере, но Сяо Синчэнь так и не появился. Зато пришел глава Дворца Темной ночи…