Во имя любви, добра и справедливости.

      Жаль, что “медведи” быстро закончились. Сюэ Ян с надеждой посмотрел на небо, но признаков Прорыва не было. Тяжело дыша, он налепил на себя Талисман Невидимости и вернулся в лагерь. Стащил из кухонного шатра свою порцию и улетел за речку. Судя по следам, туда никто из заклинателей не заглядывал. Аппетита не было, но он давился едой, понимая, что силы потребуются, если он не хочет сгинуть в пасти какой-нибудь не в меру резвой твари. Отсутствие глаза и руки очень мешало, и сегодня он несколько раз едва избежал смерти. Возле Сумеречного города число монстров в Прорывах никогда не превышало пары десятков. Здесь же их количество не поддавалось учету. Теперь понятно, почему Юй Минъе позвал его.       Раздался мелодичный звон. Мой даоджан: “Наставник, у вас все хорошо? Вы мне не ответили.” Сюэ Ян: “Все прекрасно. Были кое-какие дела. Как ты, даоджан?” Мой даоджан: “Был большой Прорыв, но мы справились. Следующий только завтра.”       И ни словечка о враге, который испортил ему две жизни. Сюэ Ян: “Тогда выспись хорошенько, даоджан.” Мой даоджан: “Моя заботливая бабушка не спросит, что я ел на ужин? Вы меня пугаете, Наставник. Что случилось?”       Сюэ Ян смотрел, как в воздухе закружились первые робкие снежинки. Он так готовился к встрече с Сяо Синчэнем, столько хотел сказать. Пока летел, представлял, как подойдет к нему, успокоит, объяснит, что он больше не убийца. Он был готов к слезам, к обвинениям, ко всему! Кроме равнодушия.       Сюэ Ян не знал, что делать дальше. Он чувствовал себя ненужным и потерянным. Все было бессмысленно с самого начала. Сумасшедший убийца, босяк, мерзавец, пакостник. Отвратительный. До тошноты. Сюэ Ян: “Твоя заботливая бабушка хочет, чтобы ты хорошенько выспался, пока есть возможность. Бери самую удобную подушку, укрывайся самым теплым одеялом и пусть тебе приснится что-нибудь очень хорошее. До завтра, даоджан.”       Сюэ Ян нажал на талисман, выключающий уведомления о письмах, и спрятал синбан в рукав. Снежинки таяли, соприкасаясь с горячими слезами на его лице. Лагерь затих, вокруг стояла звенящая тишина зимнего леса. Ян равнодушно смотрел, как его черное ханьфу превращается в белый саван. Что-то тронуло его ладонь. Он медленно поднял руку. За ней тянулась Тьма. Темный сгусток заполз на грудь и свернулся клубком там, где болело больше всего. Сюэ Ян не возражал. Ему так херово, что на всех хватит, еще и останется.       Из тяжелого, изнуряющего сна его вырвал Прорыв. Сюэ Ян кое-как убрал с лица спутавшиеся за ночь волосы и взлетел вверх. Цзянцзай подрагивал, предвкушая битву. Ян не стал дожидаться, когда заиграют флейты. Он вломился в воющую толпу, прямо на головы несчастных тварей, которым сегодня не посчастливилось встретить другую, еще более злобную тварь.       Убийца. Отвратительный. До тошноты. Опять все испортивший. Он остановился, когда понял, что вместо переливов флейт слышит громкие хлопки. Сюэ Ян добил последнего монстра и оглянулся. Заклинатели аплодировали ему. Там были все. Ухмыляющийся Юй Минъе, уставший Инь Цзянь, довольный Ван Ихань, адепты в черно-синих одеждах. Целительница Вэнь что-то крикнула и помахала рукой. Но он смотрел только на испуганного Сяо Синчэня, зависшего на мече позади всех. Сюэ Ян понимал, как выглядит в глазах даоджана. Упивающийся убийствами. Покрытый кровью с ног до головы. Такой же, каким был в клане Чан, в храме Байсюэ. И в городе И. Поймав взгляд Сюэ Яна, Синчэнь развернул меч и улетел к шатрам.       Синбан вывалил на него ворох писем от Юй Минъе и Сяо Синчэня. Первый ругал, второй беспокоился. ____ Сюэ Ян: “Глава, спасибо за заботу. У меня не тот вид, чтобы украшать им ужин достопочтенных заклинателей. Я взял еду и поел один в спокойном месте. Впредь собираюсь поступать так же. Кстати, как проходит конкурс рассказов о вашем двойнике?” Глава Юй: “Вот ты язва. У нас в шатре полно места. Приходи ночевать.” Сюэ Ян: “Спасибо, но я привык спать один.” _____ Сюэ Ян: “Даоджан, спасибо за заботу. У меня все отлично. Много дел, писать буду реже.” Мой даоджан: “Я убил своего лучшего друга. Я убивал невинных людей, которые молили меня о пощаде. Как думаете, Наставник, я имею право улыбаться?”       Сюэ Ян подобрался, как перед опасной схваткой. Вот оно. То, о чем им давно следовало поговорить. Сюэ Ян: “Если ты будешь плакать день и ночь, год за годом, эти люди не вернутся. Это во-первых. Во-вторых, ты врешь. Настоящие убийцы не ходят печальными от того, что кого-то там убили. Они вполне радуются жизни и считают, что поступают правильно, что у них на это были веские причины. Так что убийца из тебя, даоджан, как из меня бабушка. Не в том плане, что я не заботливый, а потому что я — мужчина.” Мой даоджан: “Пусть меня заставили убить их обманом, но виноват все равно я. Моя вина в том, что я позволил себя обмануть.” Сюэ Ян: “А вот сейчас настоящему убийце стало обидно. Ты присваиваешь себе чужие заслуги, даоджан. Ай-яй-яй. Понимаешь, даоджан. В народе говорят, что на всякий хитрый замок найдется в заборе дырка. Какой бы человек ни был умный, всегда найдется тот, кто умнее. Или хитрее. Коварнее. Сильнее. Злее. И, если ты не Нефритовый император, то ничего не можешь поделать против чужого коварства. Ты — очень хороший человек, даоджан. Добрый, искренний. Поэтому и в других не искал подвоха. Это обманщик склонен повсюду видеть ложь, вор — кражу. А светлый, чистый человек открыт миру и во всем находит только хорошее.”       “Прости меня, даоджан, прости,” — шептал Сюэ Ян, капая слезами на синбан. Мой даоджан: “Наставник. Спасибо. Вы заставили меня задуматься.” Мой даоджан: “Теперь скажите, что у вас случилось, Наставник?”       Сюэ Ян жалобно смотрел на синбан, шмыгая носом. За те месяцы, что он не видел даоджана, тот изменился. Вместо того, чтобы тихо уйти в тень и не мешать “наставнику” заниматься делами, он отвлек Сюэ Яна от тяжелых дум, а потом ловко припер к стенке. После их откровенного разговора увиливать не хотелось. Хотелось попросить о помощи. Сюэ Ян: “Я снова пошел неверным путем. Я очень жалею об этом. Но уже ничего не исправить, даоджан.” Мой даоджан: “Наставник. Все можно исправить, пока мы живы.”       В лагере Сюэ Ян перемещался под Талисманом Невидимости и снимал его только на Прорывы. Поев, Сюэ Ян незаметно следил за Сяо Синчэнем. Даоджан выглядел спокойным, но часто бросал по сторонам внимательные взгляды. Сюэ Ян догадывался, что даоджана беспокоил разгуливающий на свободе убийца. Подозрения подтвердились, когда в очередной Прорыв, вылетев за барьер, он обнаружил справа от себя Сяо Синчэня. Не доверял. Что ж. Имеет право.       Им не нужны были слова. Они ходили вместе на ночные охоты в прошлой жизни, они бились бок о бок в этой. Теперь Сюэ Яну не нужно было прятаться, и это приносило невероятное удовольствие. Его беззащитный правый бок прикрывала спина Синчэня, он прикрывал спину даоджана, и вдвоем они стали практически неуязвимы. После боя Сяо Синчэнь бросал на него странные взгляды. Каждый раз он будто бы хотел сказать что-то. Но не говорил и правильно делал. Убийца Сюэ Ян не должен был слышать “Благодарю за помощь”.       Сяо Синчэнь отмалчивался, зато Юй Минъе каждый раз громко хвалил их, а однажды попросил Сюэ Яна задержаться.        — Держи, это тебе, — произнес глава клана Темной ночи и протянул убийце, босяку и пакостнику большой бумажный кулек с конфетами.       Сюэ Ян думал, что сгорит на месте, таким взглядом посмотрел на них Синчэнь. На Юй Минъе, на конфеты, на Сюэ Яна. Испепелил взглядом, развернулся и ушел. Даже Шуанхуа в ножны не вложил. — Благодарю, Глава Юй, — прошептал Сюэ Ян, продолжая смотреть вслед уходящему Сяо Синчэню. Он не знал вкуса конфет континента Цяньюань, но точно знал, что им не сравниться с теми, которые покупал для него даоджан. Маленькие, в простеньких обертках. Подаренные от самого чистого сердца семилетнему наивному мальчишке. Тому самому сироте, что долгие годы кричал от боли и обиды внутри Сюэ Яна, сидя в грязи посреди улицы далекого Куйчжоу. Тому, кого до смерти испугала раздавленная, опухшая рука, на которой не стало пальца.       Сюэ Ян все чаще ловил на себе взгляды Синчэня. Тот все реже писал “Наставнику” и Ян был рад этому. Настроения шутить и поддерживать разговоры не было. Он чувствовал себя здесь лишним постоянно, кроме того времени, когда шел бой. Это изматывало так, что в одно не прекрасное утро он вышел к костру погреться, забыв Талисман Невидимости.       К нему тут же подсели три заклинательницы и засыпали вопросами. Мастерство не пропьешь, он ловко поддержал беседу, вызывая взрывы смеха, но не рассказывая о себе ничего лишнего. Их не смущало отсутствие у него руки, и они не спрашивали, почему его правый глаз всегда закрыт. — Закончится Нашествие, наши целители обязательно всех вылечат, — убежденно заявила заклинательница, похожая на лисичку из-за раскосых глаз и острого носика. — И вас тоже, господин Сюэ. — Господин Сюэ, смотрите, что у меня есть, — вторая, круглолицая и крепко сбитая, достала из рукава темно-синюю ленту. — Давайте мы вас расчешем и поможем сделать хвост. Кстати, а как вы обходитесь без помощника? Где ваш гребень?       Сюэ Ян обрадовался этому предложению. Распущенные волосы очень мешали и сражаться, и разглядывать Сяо Синчэня. Он улыбнулся, обнажив свои милые клычки, и достал гребень. Тот самый, что даоджан оставил ему в темнице. Девушка взяла его и присела сзади Сюэ Яна. Она потянулась рукой к волосам, но вдруг обрадованно вскрикнула и вскочила на ноги. “Даоджан Сяо, он идет сюда, о, небожители, как же он красив, как ему идет это белое ханьфу…” Сюэ Ян затаил дыхание. Сяо Синчэнь в самом деле направлялся к ним. Сердце забилось, как пойманная птица. Неужели он целовал эти губы? Неужели его рука перебирала эти тяжелые пряди волос? Даоджан приблизился к костру. Его глаза под стрелами бровей потемнели. Губы приоткрылись. — Не надо! — резко сказал он заклинательнице с гребнем и недобро глянул на двух других.       Сюэ Ян внимательно рассматривал землю у своих ног. Бдительность даоджана восхищала. Можно поспорить, заклинательницы напомнили ему об А-Цин и ее страшной судьбе. Сколько же мерзких воспоминаний досталось от него даоджану. Сердце сжалось, но Ян надел на лицо самую беззаботную улыбку, поднял голову и улыбнулся девушкам. — Даоджан прав, не надо! Я сам справлюсь, — он поднялся, протянул руку, забрал у заклинательницы гребень и, продолжая улыбаться, пошел прочь. Туда, где за речкой виднелась самая густая чаща.