Во имя любви, добра и справедливости.

      Сяо Синчэнь снял нательную рубашку, обнажил прямые плечи, подтянутый живот, тонкую талию. Под гладкой кожей перекатывались мускулы. Воин. Гибкий, ловкий, быстрый. Красивый до звездочек в глазах. Синчэнь чуть помедлил, а потом решительно сдернул нижние штаны. Сюэ Ян сглотнул и подвинулся, приглашая Синчэня под одеяло, и тот скользнул туда привычным, легким движением. Только вот лег не с краю, а с правой стороны, дав полную свободу руке Яна, чем он тут же воспользовался.       От гибкой талии вверх, к широким плечам, на затылок, по шее, вниз к  груди. Снова на спину, к восхитительному изгибу поясницы и обратно. Рука Сюэ Яна ни на секунду не останавливалась, то и дело проходясь в тех местах, где прикосновения вызывали у Синчэня вздохи и даже невольные стоны.        Вдоволь нацеловавшись, они затихли. Сяо Синчэнь уложил голову на грудь Сюэ Яна и пытался успокоить дыхание. Ян взял его руку, погладил большим пальцем середину ладони и поднес ко рту. Прихватил зубами указательный палец, обвел языком и с силой втянул в рот, как самую желанную конфету. Только это было лучше конфет. Конфеты так не реагировали. Синчэнь ахнул и приник к нему всем телом, прижался к бедру горячим и восхитительно твердым нефритовым жезлом. Что же будет, если вместо пальца взять его…        Сяо Синчэнь потерся щекой о грудь Сюэ Яна и легонько двинул бедрами. Отнял руку и начал вести ею по груди Яна, по животу, проник под кусок полотна, которым были обернуты его бедра.… и, о Боги! Пальцы даоджана! Его любимого даоджана коснулись изнывавшего от желания нефритового стержня Сюэ Яна. Синчэнь сделал это так легко, так естественно, как будто за руку взял. Он левой рукой обнимал за плечи и целовал Яна, а правой гладил его ТАМ! Сюэ Ян перестал шевелиться.       После всего, что он сделал. После всех ужасных вещей, которые он сотворил в прошлой жизни. Разве имеет он право на подобное счастье?  — Прости... Прости, — его даоджан убрал руку. — Я не подумал… — Нет, Синчэнь, — прохрипел Сюэ Ян. — Нет, стой. Это я… Не ты… Я не могу поверить. Как такое может быть. После всего, что я сделал в прошлой жизни… Как мы можем быть вместе?       На лице даоджана отразилась борьба мыслей, и Яну стало страшно. Зачем он это ляпнул, знает же, как вывернет все мозг Синчэня. Даоджан начнет корить себя за то, что любит убийцу, даоджан снова будет страдать! Дурак… Когда же ты поумнеешь, Сюэ Ян… Он не знал, что делать, и молчал, боясь испортить все еще больше. Даоджан продолжал разглядывать его и размышлять, заставляя своего бывшего врага паниковать все больше. Потом наклонился, укусил мочку уха, прихватил ее губами и лизнул, вызвав у Яна мурашки по всему телу. — Знаешь, Сюэ Ян! Я не знаю, как такое может быть, но я хотел тебя со времен города И. Давай потом придумаем этому какое-нибудь объяснение. Конкурс можно устроить, как Глава Юй. На лучшую историю о том, почему даоджан Сяо полюбил духа с горы Тайшань, — Синчэнь рассмеялся, вспомнив шедевр Ван Иханя. — Со времен города И? — пискнул Сюэ Ян.  — Да. Только до нашего первого поцелуя я не понимал, что за чувства испытывал к своему безымянному приятелю. У меня не было опыта…        Сяо Синчэнь сел и уложил Сюэ Яна спиной себе на грудь. Обнял, зарылся носом в волосы, глубоко вдохнул. Ян крепко прижал руки даоджана к себе. "Не было опыта"? То есть они с Сун Ланем ничем таким не занимались? Сердце зашлось от восторга, а его даоджан тем временем продолжал: — Ладно. Попробую объяснить, — начал Сяо Синчэнь. — Ты заметил, что я изменился. Да, это так. Я очень старался. Я наблюдал за людьми, изучал их поступки, чтобы научиться отличать правду от лжи и разбираться, кто прав, кто виноват. Цзян-дацзе подсказала мне, что судить людей надо по делам. Так вот. В нашу самую первую встречу в ордене Цзинь ты вел себя отвратительно, но я не помню удовольствия на твоем лице, когда ты перевернул прилавок торговца. С таким лицом грядки пропалывают. Нудно, не интересно, но необходимо, чтобы получить урожай. В городе И ты убивал людей только в первые месяцы. Потом “нашествия лютых мертвецов” прекратились, и несколько лет ты жил спокойной жизнью, убивая только нечисть на ночных охотах. Госпожа О Дазай, которая привезла нас в Сумеречный город, подробно рассказала о событиях тех лет, вот откуда я знаю. Далее. Минъе сказал, что ты не любишь убивать. Ты любишь конфеты.        Даоджан крепко обнял Сюэ Яна и поцеловал в щеку. — Я должен извиниться перед тобой. В городе И я перечеркнул три года жизни, словно их не было. В одно мгновение забыл все хорошее, что было между нами. Я пронзил тебя мечом, чтобы А Цин успела сбежать. А Цин, которая поносила тебя почти каждый день, но ты пальцем ее не трогал, — в голосе Синчэня звучала горечь.       Сюэ Ян заерзал. Ему нужно было видеть лицо даоджана, чтобы возразить, но тот удержал его на месте. — А-Ян, в городе И я привязался к веселому, заботливому парню и продолжаю его любить. Убийцы из Куйчжоу здесь нет. Есть человек, который любит меня. Которого ценят и уважают в Клане. Я знаю, что ты рвешься мне сказать. Что я не виноват, что мне не следует извиняться. Так? — Синчэнь, тебе не за что извиняться. Ты хотел защитить слабую девочку. Ты мог убить меня одним ударом, но вместо этого легко ранил и выслушал мою историю до конца. Это я — последний глупец, который искал себе жалкие оправдания. Чан Циань в ответе за мои побои и искалеченную руку, но не за мой выбор стать таким же, как он.       Синчэнь снова зарылся носом в его волосы. Горячо выдохнул в макушку. — Сюэ Ян, ты был ребенком. Сиротой. Не думаю, что у тебя был выбор, — он помолчал и продолжил: — А-Ян... Я так устал думать о прошлом…       Сюэ Ян с трудом сдерживал слезы. Он сделает все, он наизнанку вывернется, лишь бы его Синчэнь больше никогда не страдал. Он не даст себя не то, что убить, даже ранить не даст ни одной твари. Он всегда будет здоров и полон сил, чтобы защищать Синчэня, заботиться о нем, смешить и… любить, как они любили друг друга в их снах. Но пока приходилось беспомощно лежать, боясь сделать резкое движение. Сяо Синчэнь снова прикусил его ухо. — А-Ян… Давай делать людей счастливыми? — предложил он.       Сюэ Ян ответил ни секунды не раздумывая: — Давай. Будем нести им свет и творить добро направо и налево, — Ян улыбнулся. С даоджаном он был готов на любые дела. Хоть рис сажать, хоть бабушкам помогать, хоть тварям головы откручивать.  — Начнем прямо сейчас? Сделаем счастливыми двух парней в этой комнате? — понизив голос, спросил Синчэнь. Он нежно поцеловал ему плечо, потом шею, и Яна отпустило. Разжался тугой узел в груди, призраки прошлого побледнели и растаяли. Настоящее окутало теплом, согрело душу, пробудило томное желание. Он прошептал: — И что же нужно моему даоджану для счастья? — Не знаю. Мне так хорошо сейчас... Ты жив. Мы вместе. Хочу, чтобы так и было. А тебе?        Сюэ Ян решил, что между ними никаких тайн больше не будет, поэтому ответил честно: — Хочу конфету. Будешь моей конфетой, Синчэнь? Синчэнь… Это невозможно. У тебя даже имя красивое… Хочу тебя, — он неожиданно перевернулся и лег на Сяо Синчэня лицом к нему. Тот испуганно ахнул, обхватил его руками, явно пытаясь вспомнить, что говорили Инь Цзянь и Вэнь Цин про лежание на животе.       Сюэ Ян приник к губам своего даоджана. Он старался больше опираться на левую ногу и руку, чтобы дать больше свободы Синчэню, и тот не преминул этим воспользоваться. Он просунул руку между их телами и обнял ладонью оба нефритовых жезла.        Еще никогда в жизни Сюэ Яну не было так хорошо. Сяо Синчэнь не имел никакого опыта, он не пытался воспроизвести прочитанное в книгах или увиденное на рисунках. Его вела любовь. Он прислушивался к каждому вздоху или стону Яна, повторял то, что ему нравилось, доводя его ощущения до предела.       Сюэ Ян делал тоже самое. Он заметил, как чувствительна шея даоджана, как он подставляется, чтобы получить больше. Как он вздрагивает, как подбрасывает бедра вверх, если прикусить зубами мочку и обвести ухо языком. А еще глаза. Когда Сюэ Ян прикасался губами к векам, по телу его даоджана пробегала дрожь, а на голове его нефритовой черепахи выступала влага. От этого кружилась голова: Сяо Синчэнь принимал его извинения. Сяо Синчэнь любил его…       Яну не хватало руки, чтобы присоединить ее к руке даоджана, которая доставляла неземное удовольствие их членам, поэтому он стал пропускать к ним частые волны Ци. Синчэнь выгнулся, ускорил движения руки, и Сюэ Яна захлестнуло. Он подавался навстречу все быстрей и быстрей, не в силах больше сдерживаться. Его уносило куда-то вверх, его наполняло силой так же, как в их снах. — А-Чэнь, — выстонал Ян, и почувствовал, как Сяо Синчэня уносит вслед за ним.        В последние моменты перед тем, как излиться, его А-Чэнь тоже послал волну Ци. — А-Ян.. — вскрик Сяо Синчэня совпал с моментом их взлета к сияющей вершине. Общей. Одной на двоих.       Ци двух заклинателей объединилась, связала их меридианы и бесконечный океан энергии, который окружил кровать в маленьком домике где-то на окраине земель Цзюньу. Их расслабленные тела еще долго укачивало мягкими волнами, пока они не пришли в себя.       Сяо Синчэнь одной рукой прижимал Яна к себе, другой перебирал его волосы. Сюэ Ян пошевелился и вдруг встал. — А-Ян, ты что делаешь? — Сяо Синчэнь попытался его остановить, но не успел.       Сюэ Ян деловито пошарил в ящике комода. Достал полотенце, смочил водой, обтер им живот и руку потерявшего дар речи даоджана, потом привел в порядок себя. Взял второе, вытер обоих насухо и снова оказался под одеялом. Прильнул к Синчэню и закинул на него ногу. Все-таки руки не хватало катастрофически. Надо было давно попросить Инь Цзяня, что-нибудь с этим сделать. Эх, Сюэ Ян. Тебе еще учиться, учиться и учиться головой думать. Хотя кто ж знал, что до такого дойдет!  — А-Ян? — Синчэнь смотрел на него, как испуганный олененок. Нет, ну разве можно быть таким? Он несколько раз нежно поцеловал губы даоджана. — А-Чэнь, мне очень хорошо. Думаю, к утру будет еще лучше. Нам надо поспать. Набраться сил, чтобы творить добро, — Ян усмехнулся. — Два парня в этой комнате стали счастливее, чем были, но им еще есть куда стремиться. Эх, скорей бы вернуть руку. А-Чэнь… мой даоджан… — пробормотал он, засыпая.       Утро было прекрасным. У него нигде ничего не болело, а сзади прижимался горячий и твердый Синчэнь. Сюэ Ян провел рукой по шрамам от страшных ран. Они стали едва заметны. Похоже, парное совершенствование удалось, несмотря на то, что оба имели о нем весьма смутное представление. Ян погладил руку Синчэня. — Ты проснулся, — даоджан обнял его еще крепче и поцеловал в плечо.        Сюэ Ян повернулся лицом к нему, и его снесло поцелуями, объятиями, поглаживаниями, покусываниями. Видимо, даоджан проснулся гораздо раньше, успел составить много планов и истомиться в ожидании их осуществления. Отсутствие руки Сюэ Яна, конечно, огорчало, но не останавливало. Он отвечал с такой же силой и страстью. В какой-то момент Ян оказался на правом боку позади Сяо Синчэня. Впился в его шею сильным, тягучим поцелуем, рукой обхватил его нефритовый стержень и стал сжимать и поглаживать, задевая пальцами чувствительный переход от навершия к стволу. Низом живота он вжался в крепкие ягодицы так, что его собственный член стал касаться чувствительного местечка между ними. Синчэнь застонал и подался навстречу. Ян сжал кулак вокруг члена Синчэня и ускорил движения рукой, начав толкаться бедрами. Головка его нефритового жезла терлась о сжатое колечко хризантемы Синчэня. Все произошло так быстро, так стремительно, без единой паузы, что не прошло и нескольких минут, как обоих накрыло волной сладких судорог. *** — Даоджан, хватит смеяться. Да, я зол. Очень зол. Эти твари изорвали одежду, которую мне подарил ты! Гуевы отродья, чтоб их демоны разорвали, — Сюэ Ян измерял пальцами прорехи, прикладывал края лоскутов друг к другу, как будто они могли срастись волшебным образом, и продолжал костерить демонических тварей.       Сяо Синчэнь тем временем достал свою запасную одежду и незаметно натягивал ее на расстроенного Сюэ Яна.  — Белый тебе тоже очень идет, — довольно заметил даос, повалил ругающегося друга на кровать и заставил замолчать поцелуями.       За дверью раздались шаги, негромкие голоса, но никто не вошел и даже не постучал. Синчэнь вспомнил, что повесил туда листок, где Ян крупными иероглифами вывел “Не беспокоить”, и поспешил открыть дверь.       Когда утихли всеобщие восторги по поводу состояния еще недавно помиравшего пациента, Сяо Синчэнь сел вплотную к Сюэ Яну, обнял его за плечи и принял торжественный вид. — Друзья, я хочу сказать вам… Мы с А-Яном… Кхм… Мы стали спутниками на тропе самосовершенствования! — наконец договорил он.       Сюэ Ян обнял даоджана за талию. Где-то в глубине души у него оставались сомнения, достоин ли он счастья по имени Сяо Синчэнь. Когда они были наедине, все было просто. Но что теперь? Как примут это названные братья и друзья Синчэня? Он настороженно вглядывался в лица напротив, но не видел на них ни удивления, ни отвращения, только безудержное веселье.   — Скажите, я так же глупо выглядел? Когда признавался, что свадьбы с Лю Ифэй не будет, потому что я Цзянь-Цзяня люблю? — поинтересовался Юй Минъе. — Еще глупее, — призналась Вэнь Цин. — Тут хоть какая-то интрига была, я даже с Иханем поспорила. А с вами с первого дня все было ясно.       Инь Цзянь ничего не говорил, он рыдал от смеха, лежа на коленях любимого. И только помощник Ван сохранял свой обычный невозмутимый вид. — Я рад, что вам весело, — зло оскалился Сюэ Ян. И решил уточнить на всякий случай: — То есть, вас не смущает, что я…       Его перебил Юй Минъе. — Ян, тут нет безгрешных. Меня смущает только одно. Как ты научился управлять Тьмой?       Сюэ Ян почувствовал облегчение. Их с даоджаном отношения одобрили, да не кто-нибудь, а самые близкие друзья Синчэня. Что ж до Тьмы, он расскажет и покажет с большим удовольствием. Они с Главой сели в сторонке. Закончив свой недолгий рассказ, Сюэ Ян понизил голос. — Глава Юй. Простите, что спрашиваю, но мне больше не у кого. Вы не могли бы дать пару советов, как… как это… ну, когда… — Ян умоляюще посмотрел на Главу, надеясь, что тот сам догадается, но он молчал. — Ну… как сделать правильно… Как сделать, чтобы ЭТО было приятно?       Юй Минъе наконец понял, о чем речь. “Давай выйдем,” — сказал он шепотом, и они ушли в соседнюю комнату.       Сяо Синчэнь подсел поближе к Инь Цзяню и, заливаясь краской, тихо спросил: — Цзянь-гэ, мне нужен совет по парному совершенствованию. Во сне мы были вместе… как бы сказать… Мы были вместе, слившись телами, и это было прекрасно. Скажи, а наяву так делают? Это допустимо? — быстро спрашивал он.       В этот момент дверь приоткрылась, и Юй Минъе позвал Ван Иханя. Тот вышел, и Цзянь с Синчэнем продолжили. — Да, Чэнь-ди. Но вам потребуется масло. Главное — не спешить, ласкать, поддерживая в нем возбуждение, пока ты будешь входить. Это поможет хризантеме распуститься… и… ну, в общем, ты понял.       Сяо Синчэнь сделался красным, как вареный рак. Он не стал признаваться, что собирался не входить, а впускать, но сказанное запомнил.        Тем временем в соседней комнате Юй Минъе спрашивал у Ван Иханя: — Скажи, мой предусмотрительный и проницательный помощник. В твоем рукаве цянькунь случайно не завалялся какой-нибудь трактат, посвященный вступлению двух достойных заклинателей на путь парного совершенствования? — Случайно нет, — ответил Ван Ихань. — Я его специально купил. Вот.       Он достал точную копию той книги, которую когда-то подарил своему Главе, и вручил ее Сюэ Яну.  — Только один не читай, — предупредил Глава. — Одному будет тяжело. Там такие картинки…  ***       Ближе к обеду домик опустел, и они остались одни. Сюэ Ян утверждал, что выдержит полет на мече, но на самом деле спешить было некуда. Целителям еще предстояло сделать новый состав мази и испытать его.       За окном тихо падал снег, в комнате в очаге весело потрескивали дрова. Сяо Синчэнь достал увесистый бумажный кулек. — А-Ян, конфету будешь? — он развернул одну.  — Конечно, — Сюэ Ян подошел к нему, обнял за талию и открыл рот в ожидании.       Сяо Синчэнь медленно поднес конфету ко рту. Своему. Положил ее на язык и сомкнул губы, выжидающе глядя, и у Яна, захватило дух, когда он понял, чего от него ждут. Его пальцы смяли ткань ханьфу и с силой скользнули вверх от гибкой талии. Синчэнь выгнулся от ласки, Ян вплел свои пальцы в волосы на его затылке и прижался к губам в поцелуе. Раздвинул их языком, проник внутрь, отвоевал конфету, прикусил нижнюю губу Синчэня, втянул ее в рот. Потом взял конфету в зубы и обвел ею несколько раз губы даоджана. Отдал сладкий шарик любимому, а сам начал сцеловывать сахарные следы. Он сходил с ума от того, как реагировал на ласки его даоджан. Выросший на улице Сюэ Ян представить не мог, как чиста и красива может быть телесная любовь. Потемневший взгляд Синчэня заставлял кровь вскипать, его руки окутывали любовью и страстью. Ноги Сюэ Яна подламывались от нахлынувшего возбуждения, и он потянул Синчэня к кровати. — А-Чэнь… Синчэнь… Сяо Синчэнь, — шептал он, пытаясь раздеться сам и раздеть своего даоджана. — Мой любимый А-Чэнь. — А-Ян… Стой… — попросил даоджан, и Сюэ Ян тут же замер, вопросительно вглядываясь в черные, блестящие глаза. Синчэнь облизал губы. — А-Ян, нам нужно взять масло.