Путь Гордого Смертного Лорда

К Шэнь Цинцю невозможно было находиться ближе, чем на три шага. Воздух рядом, казалось, сгущался, становился непродыхаемо тяжелым, а некоторым особо впечатлительным и вовсе чудился отвратительный смрад. Шэнь Цинцю избегали. Он и сам не горел желанием подпускать кого-то близко к себе и только фыркал презрительно на показательные попытки окружающих быть вежливыми с ним. Потому что так говорили правила приличия — скальте зубы старшему по званию в вымученных улыбках [и оскорбляйте, распускайте все больше мерзких слухов за чужой спиной]. Глава Юэ множество раз рисковал приблизиться к своему шиди. На шаг ближе, чем другие. И этот шаг стоит ему каждый раз слишком многого — все, что остается от него после — извиняющиеся глаза на мокром месте, острый запах вины и сожаления и тихое «Прости». Все то, что в нем так ненавидит лорд Цинцзин. Нин Инъин героически сокращает расстояние в три шага с солнечной улыбкой, ямочками на мягких щеках и счастливым блеском глаз. Хватает шицзуня за широкий рукав, тянет и выпрашивает себе шиди, и Шэнь Цинцю не может [не хочет] ей отказать. Но много ли таких, как Нин Инъин? Уже очень давно мужчина игнорировал чужие страхи. Игнорировал, но не значит, что не замечал. Смешные — боятся, сами не знают чего, злятся и ненавидят его за выпускаемый яд и лицемерие, за развратность и лживость, в то время как сами отличились помимо этого всего еще и двуличностью. Легко обвинять, когда рыльце в пушку. Они оба это знают. Шэнь Цинцю смотрит в зеркало и там ловит _не свое_ отражение. Его брат, его вечная тень, что следует за второй половинкой темным густым шлейфом, улыбается ему так, как умел только он. Люди боятся его Тень. Люди не подходят ближе, чем на три шага, потому что чувствуют, но не видят. Ощущают присутствие мертвеца, что слился после смерти со своим близнецом. Разлучить их не сможет сам владыка Яма. Шэнь Юаню бы полюбилась Инъин. Шэнь Юань ненавидел, когда их Ци-гэ строил из себя брошенного щенка. Шэнь Юань всегда старался защитить Шэнь Цзю, даже сейчас — пусть его и не слышит никто, кроме брата. Но иногда, вспоминая в кошмарах кроваво-огненную ночь в поместье Цю, Шэнь Цинцю задавался вопросом. А тот ли из них умер, кто должен был?