По стаканчику

время: начало второй магической Сириус Блэк/Ремус Люпин Этот дом прогнил до основания, думает Сириус, прислушиваясь к монотонному бормотанию портрета матери. Он еще помнит как выглядело это место в его таком чертовски далеком детстве. Блестящий. Шикарный. Величественный. Дом - отражение натуры. И этот чертов дом прогнил. Не потому что Кикимер окончательно поехал крышей после кончины матушки, нет. Вся эта пыль и грязь - чепуха. Гниль сожрала особняк на площади Гриммо до самого фундамента. Эта гниль не давала ему покоя с одиннадцати лет. Он уехал в Хогвартс любимым сыном. Вернулся - проклятым предателем. "Помяни мое слово, мерзкий выблядок!" - стучит в голове визг Вальбурги. - "Предатель!" Матушка всегда попадала в цель. Гореть этой суке в аду. Шляпа спросила. Он ответил. Он не питал страсти к мрачноватому Слизерину - слишком много буйной энергии. У него были высокие идеалы. И он искренне гордился своей фамилией. Лет до одиннадцати. А потом узнал, как все в этом чертовом мире двусмысленно. -Сириус, - Молли влетает в гостинную. Волосы растрепаны. Передник сбился. На лице - мука. Встретив ее спустя столько лет, он искренне удивился, увидев в младшей сестренке Пруэттов - такую обыкновенную домохозяйку. - Ужин! К столу! - говорит она уже на ходу, потому что бежит по лестнице. Сириус так не умеет - аристократизм у него в крови. "Да ты даже блевать будешь с этим пафосно-надменным лицом, Бродяга", - смеется Джим в его голове. "Безусловно, мой рогатый друг. Блэками не становятся - ими рождаются! Благородное и древнейшее!" Сириус видит свое отражение в стеклянном фасаде буфета. Седые волосы. Впалые щеки. Бледно-серая кожа. От того 16-летнего мальчишки, отвечавшего другу во время очередной пьянки в Выручай-комнате, остались только угольно-черные глаза. Ужины Ордена не были ему в тягость. Наоборот. В эти минуты дом наконец-то переставал давить на него. Сводить с ума. Забирать остатки рассудка, ввергая в бесконечную пытку воспоминаниями. Сама мысль, что за столом его матери сидят именно эти люди, заставляла его непрерывно усмехаться. Семейство Уизли. Дочь Меды. Оборотень. Полукровки. Грязнокровки. Если бы мать уже не лежала в могиле, эта картина была бы последним, что увидели ее глаза, прежде чем ее возмущение лопнуло бы и разорвало к Мерлину несчастную Вальбургу Блэк. Сегодня напротив сидит Лунатик. Блэк намеренно буравит его взглядом. В последнее время ему нравилось это полумазохистское развлечение. Люпин боялся смотреть ему в глаза. Поэтому весь ужин для него превратился в пытку. А для Сириуса в веселье. Не каждый день ты видишь, как твой когда-то лучший друг, стыдится смотреть тебе в глаза. Чертов праведник. Минутное веселье сменяется нахлынувшим приступом ненависти. Блэк резко встает и, обаятельно улыбнувшись, благодарит Молли за ужин. Затем также стремительно разворачивается и идет в библиотеку. Только опустившись в кресло и сделав щедрый глоток огневиски, он выдыхает и закрывает глаза. Этот гнилой дом сводит его с ума. В висках стучит голос матери. "Предатель! Предатель! Предатель!", - твердит он свою бесконечную мантру. К ней присоединяется голос Джима: "Бродяга, быстрее! Мне нужна твоя помощь! Не позволяй ему убить ее!" Следом кричит Эванс. Безумная какофония голосов, звуков и криков разрастается с каждой минутой. Вначале это делали с ним дементоры, теперь его голова справляется и без их помощи. С этим безумством он засыпает. С ним просыпается. Оно неотступно следует за ним по пятам. Этот дом его убьет. Пока он прятался от Министерства, мотаясь с одного конца света в другой, было легче. Здесь - стало совсем плохо. Хуже было только в Азкабане. Там они не смолкали совсем. -Сириус, - раздается голос у двери. Нехотя приоткрыв глаза, Блэк видит Люпина. Время не пожалело и его. Но оказалось гораздо милосерднее, чем к Сириусу. -Стаканчик? - ухмыляется Блэк, кивая в сторону бутылки. Люпин мотает головой, но задерживает взгляд на бутылке. Он нервничает. Напряжение навалилось ему на плечи, сгорбив его больше обычного. - Как знаешь, - как ни в чем ни бывало отвечает Сириус, делая еще один глоток. -Я хотел взять пару книг с заклинаниями из библиотеки, - начинает он торопливо. - Они могли бы помочь Ордену, надо только разобраться... -Что мое - твое, - безразлично мотает Сириус головой. Затем поддавшись порыву, нагло ухмыляется и с вызовом бросает: - Уже забыл? Когда-то это был чуть ли не наш девиз. -Да... - теряется Люпин. Затем, собравшись, он находит силы ответить уже твердым голосом: - Спасибо. Блэк поднимается, жестом приглашая Люпина пройти. Уже шагнув в коридор, Сириус видит портрет матери, завешенный темной тряпкой. Обернувшись, он пристально смотрит в спину друга. -Как ты объяснил это себе? Люпин вздрагивает и оборачивается. -О чем ты? - по его лицу пробегает тень. -Какую причину ты посчитал достаточно веской, чтобы посчитать меня предателем? - спрашивает Сириус. В голосе - ледяное спокойствие. Но он-то знает, что глаза у него горят похлеще чем у безумной кузины. Азкабан неплохо заряжает сумасшествием и его активными проявлениями. Одни голоса в голове чего стоят. - Что ты сказал себе, что поверил, будто я мог предать Джима? Люпин молчит. Сириус выжидающе смотрит. Стихает болтовня на кухне. Исчезает бормотание матери на портрете. Замолкают даже голоса в его голове. Абсолютная тишина, в которой секундная стрелка часов движется с оглушительным шумом. -Фамилия, - выдавливает Люпин, отводя глаза. - Твоя семья. Кровь. Брат - Пожиратель. И я... Я поверил, что ты мог рискнуть ради этого. Ради власти. Славы. Не знаю, - сумбурно выплевывает он, стыдясь каждого произнесенного слова. - Ревность, что Джим нашел свое место в жизни, а ты остался бродягой. Надменный вид... - голос Люпина становится тише, чтобы в следующее мгновение чуть ли не сорваться на крик. - Я не знаю, Мерлин тебя побери! Ты - Блэк! Что я должен был думать? Сириус шумно выдыхает. Выпивает стакан залпом. Только поставив его на столик с громким стуком, поднимает глаза на Люпина. -Благородное и древнейшее, - с улыбкой выплевывает Сириус и выходит из комнаты. Спустя пару часов и две бутылки огневиски он по-прежнему сверлит взглядом стену. К какофонии голосов в его голове добавился новый - он, шестнадцатилетний, отвечающий Джиму "Блэками не становятся, ими рождаются!"