О выходках и их последствиях

      Первым ощущением, пришедшим к очнувшемуся Кёртису, было тепло. Блаженное тепло, противоположное тому жуткому холоду, который он ощущал перед отключкой. Тепло – это жизнь, вяло подумал он, окидывая взглядом место, в котором находился. В голове был такой туман, что он не сразу узнал балкон Саймона. Ещё было темно (свет внутрь вливался преимущественно через приоткрытое окно напротив, не закрытое шторой), тяжело (он был укрыт аж двумя одеялами) и... грустно. А... это, припомнил Кёртис оба последних разговора с Уиллом и Саймоном, и, поёжившись, устало прикрыл глаза. Странно, по идее, он должен был хоть немного отдохнуть, но вместо этого он чувствовал себя обессилевшим, причём в каком-то сугубо узком смысле.       – Наконец-то, – послышался со стороны окна голос Клайва, и Кёртис вздрогнул: в отличие от мягкого тона, которым с ним недавно говорили, этот был лишен какой-либо мягкости. – Почему так поздно?       На мгновение Кёртису показалось, что обращались к нему. Кажется, окно в гостиной тоже было открыто.       – Сейчас в целом поздно, – услышал он через то же окно голос Дуайта. Интересно, почему тот был тут? Из-за него? Но Клайв знал, что в случае чего нужно было обращаться к Хэвлоку... – У меня были ещё кое-какие дела.       – Длительностью в полтора часа? – переспросил Уилл, и Кёртис понял, что там целое собрание. Если Саймона рядом не было, значило ли это, что тот тоже там? – Хэвлок появился через двадцать минут. Двадцать минут, Дуайт. Хотя это вообще не его тема, он тут ничем помочь не может. Что мешало тебе?       Как же он любит к окружающим цепляться, подумал Кёртис, борясь с желанием подобраться поближе к окну: он мог услышать что-нибудь, что вызовет у него какие-то сильные эмоции, а в некотором радиусе Дуайт мог его услышать.       Но, вообще-то, на этот раз Уилл был совершенно прав. С ним было что-то плохо, и Хэвлок появился через двадцать минут, а Дуайт...       – Дела, – почти доброжелательно ответил тот. – И, пожалуйста, не встревай, ты обычно заводишь обсуждение в тупик.       – Хочу и встреваю. Скажи, что я неправ.       Тишина. Кёртис сперва подумал, что его решили проверить, и на всякий случай притворился спящим.       – Так что ты там надумал по дороге? – поинтересовался Клайв.       – Нас с тобой должны слышать все? – тут же задал встречный вопрос Дуайт.       – Не вижу ничего плохого. Почему нет?       – Потому что в дело придётся вовлекать его. Но прежде... возможно, прежде нам придётся решить другой вопрос.       – Ты собрался решать вопрос прежде него? – резко спросил Клайв. Кёртис даже немного этому удивился: он знал, что эти двое были в прекрасных отношениях.       – Почему нет? Способностей можно лишить. Я знаю, как это делается. Думаешь, как маги их искали? Есть вполне определённый источник. Во вполне определённом месте...       – Зачем?       Кёртис не разобрал, сколько человек это спросило. Возможно, будь вопрос чуть длиннее...       – Чтобы он не счёл его помехой. И все будут спокойны.       – А с чего ты взял, что он непременно сочтёт Кёртиса помехой? – всё тем же тоном поинтересовался Клайв. – С чего ты взял, что тот ему не понадобится? И, наконец, ты взялся решать за него?       У Кёртиса, наконец сообразившего, что интонационно выделяемыми местоимениями ссылались на Императора, мороз прошёл по коже. Действительно, такое никому не могло быть позволено...       Тишина.       – Что-то мне кажется, что дело не в помехе, – снова заговорил Уилл. – А, Хэвлок?       – Почему ты спрашиваешь меня? Я пришёл, чтобы узнать, что с Кёртисом, – ответил тот. – Я ничего не понимаю в ваших делах и этой вашей... магии.       – Вот. Клайв? Либо наш Хэвлок научился отменно лгать, либо дело не в каких-то помехах.       Молчание. Долгое, показавшееся Кёртису очень тяжёлым, хотя он ещё не понимал контекста.       – Посторонние, – произнёс Дуайт. – Ты специально затеял со мной разговор при посторонних?       – А я говорил, что он зазвездился, – мгновенно ответил Уилл, демонстративно не обращаясь к Дуайту. – Что, я не такой же Адъютант, как вы оба?       Кёртис вдруг обеспокоился тем, что Клайв уже долгое время ничего не отвечал. Интересно, каково было тем, кто находился в комнате, если даже его это встревожило...       – Каждому отмерен его срок, – наконец проронил Клайв.       Пауза.       – Дуайт? – позвал вдруг Хэвлок, так обеспокоенно, словно с тем что-то случилось... или же будто тот сделал что-то возмутительное настолько, что Хэвлок в это ещё не поверил. – Ты... что ты собрался делать с сыном? Объясни мне.       Ещё одна пауза.       – Отвратительно, – выплюнул вдруг Клайв. Да таким тоном, что у Кёртиса что-то защекотало на затылке, словно что-то там шевельнулось.       – Что? – потерянно переспросил Хэвлок. – Да объясните же мне хоть что-нибудь!       – Если я правильно понимаю... – начал Уилл.       – Замолчи!       Кёртис узнал собственный тон, которым он то же самое недавно сказал Уиллу. Даже не тон, а какую-то странную, специфическую нотку; намерение... намерение заставить. Что это, с испугом подумал он. Это как чтение мыслей и воспоминаний, только... только приказ? Способность заставить кого-то что-то сделать, как куколку-марионетку? Острый язык Уилла ведь обязательно выдал бы какую-нибудь колкость в обоих случаях, а сейчас ничего не произошло. Значит, теперь у него самого есть эта способность?       – Ну-ка отставить! – зарычал Клайв. – В моём доме никто никого заставлять не будет. Так вот, если мы правильно поняли, Хэвлок, Дуайт считает его помехой лично себе.       – Что?.. – неверяще переспросил Хэвлок. – Дуайт?       – Нет, – коротко отозвался тот.       – Ой ли? – снова подал голос Уилл. – Знаешь, Клайв не в курсе... а вот я видел магов, лишённых способностей. Если сделать это недостаточно аккуратно, можно повредить ещё что-нибудь в мозгу. Мы все понимаем, чем это чревато, или нужно пояснить?       – Я не позволю, – услышал Кёртис негромкий голос Саймона. Не сиди тот у окна в гостиной – он бы и не разобрал слов. – Я не дам его трогать, если есть какой-то риск.       – Послушай, Клайв, – произнёс Дуайт. – Я понимаю, Хэвлок, но что тут делает этот ребёнок? Он не имеет отношения к Кёртису.       Тишина. Ничего себе не имеет, ошалело подумал сам Кёртис.       – А мне кажется, что человек, который знает больше тебя, чем твой сын живёт, имеет право внести свой голос, – уколол его Уилл. – Он ещё и любит его больше тебя. Вообще, если разобраться в вопросе, окажется, что таких людей может быть и несколько. По сути, ты собрался убрать сына с дороги, чтобы тебя им не заменили. Он-то молоденький, ему можно ещё и привить нужный образ мышления...       – Да причём тут я?! – вспылил Дуайт. – Хэвлок!..       Он осёкся. Следом повисло тяжёлое, очень неприятное молчание.       – Ты что, меня?.. – выговорил Хэвлок, запинаясь. – Зачем... за что?       – Что «за что»? – непонимающе переспросил Дуайт. – Я же для тебя...       – Кошмар, – потрясённо протянул Саймон.       – А ты не лезь! – раздражённо рявкнул Дуайт. – С тобой вообще не разговаривали! «Спасибо» скажи, что позволили присутствовать.       – Спасибо, – прошипел Саймон. – И от Хэвлока большое спасибо. И от Кёртиса тоже. Как вы здорово берётесь решать такие вещи за всех, а? Я прямо тащусь. Отец года! Я бы ещё сказал «муж года», но...       – Ну-ка закрой рот!       – Нет.       Следом раздался такой звук, словно кто-то, то ли возмутившись, то ли изумившись, громко втянул воздух в лёгкие. Кёртис и сам изумился, осознав вдруг, что родители не оформляли отношения официально. А ведь действительно, он носил фамилию Хэвлока, а Алан – Дуайта... Почему он никогда об этом не задумывался?       Кстати, почему Дуайт до нынешнего момента не знал о том, что Саймон устойчив к этому воздействию?..       – Почему вы самого Хэвлока не сочли нужным спросить, хочет ли он заходить на ещё один круг? – резонно вопросил Саймон вдогонку.       Кёртис задумался над последним выражением. Ещё на круг... так, выходит, Адъютантов и ещё некоторых офицеров действительно как-то омолаживали...       – Замолчите все, – бессильно произнёс Хэвлок. Кёртис догадывался, что тот не успевал за поступлением информации после дня интеллектуальной работы. Дни бывали разными. Иногда мозг, разогнавшись, по инерции продолжал работать быстро и оперативно, а иногда попросту превращался в желе. – Я не... как ты можешь... Почему чужой ребёнок думает обо мне больше, чем ты? Почему ты, действительно, меня не спросил, хочу ли я?..       – Ты в своём уме? – вежливо поинтересовался Дуайт. Кёртис порой ненавидел эту вежливость. – Ты жить расхотел?       – Нет. Но Клайв прав: у каждого свой срок. И я не хочу когда-нибудь пережить своих детей. Это ужасно; я не хочу даже думать об этом. Более того... то, как ты собрался... Повредить ему что-то в мозгу, Дуайт? С рисками? Его карьера зависит от умственной деятельности! Ты собрался его загубить во всех смыслах? Или ты...       Хэвлок вдруг резко вдохнул, словно до чего-то догадался.       – Хэв...       – Ты собрался гарантированно не дать ему встать на моё место! Да как ты можешь?!       Пауза.       – Омерзительно, – прошипел Хэвлок вдобавок. Кёртис впервые слышал, чтобы этот тон применялся к кому-либо из семьи.       – Лучше и не скажешь, – тихо произнёс Саймон. Кёртис почти увидел, как тот покачал головой, и в груди у него вдруг что-то стиснуло: до него дошло всё разом, в полной мере, и это осознание на него навалилось такой тяжестью, что следующий вдох дался ему очень сложно. – Загубить свои собственные надежды...       – Какие ещё надежды? – непонимающе, но с любопытством поинтересовался Уилл.       – Которые были вложены. В Кёртиса. На Дуайта, может, и Алан целиком похож, но в том нет ни капли магии. Вся она в Кёртисе. И вы после этого удивляетесь тому, что в нём сейчас что-то ещё проснулось? А чему удивляться? Вы в него свои чаяния вложили. Вот поэтому в нём и гордыня, кстати, зашкаливает.       Молчание.       – А ведь он прав, – задумчиво отметил Уилл.       – К тому же, Кёртис с детства пытался заставить окружающих делать так, как ему нужно, – добавил Саймон. – Чтобы хоть где-нибудь что-то было устроено так, как ему хочется. Любить его надо было, и ничего бы в нём сейчас не проснулось. А вы любили Алана.       – Давай, поучи меня ещё, – вежливо предложил ему Дуайт. – Сам-то хорош.       – А ты не отгавкивайся, – тон Уилла вдруг ужесточился. – Паршивый из тебя родитель. Клайв, вон, честно пошёл показывать, что из Саймона получилось, хотя тут в перспективе вообще любого из нас могли подвинуть.       – Клайв-то пошёл, а ты? – огрызнулся Дуайт. – Ты хоть что-то сделал, чтобы предъявлять?       – А ты думаешь, я не делал? Я ходил. И я просил.       – Что ты просил? – с подозрением одёрнул его Клайв. – Опять что-то скрывать взялся?       – Нет, я просто не рассказывал, – невинно ответил Уилл. – Вы думаете, с чего я вдруг лингвистикой начал заниматься? Потому что я просил дать мне работу. Я-то знаю, что он меня не любит, так что я просил дать мне возможность быть полезным. Самому себя надо незаменимым делать, нечего в его поле зрения интриги плести. За это наказывают.       Длинная пауза.       – Так ты поэтому собрал всех, кого мог! – рявкнул вдруг Дуайт. – Чтобы он в любом успел прочесть, если я вздумаю кому память подчистить!       Кто-то едко хмыкнул.       – Пупочек не развяжется Клайву-то что-то подчищать? – столь же едко осведомился Уилл. – Или Саймону?       – Заткнись! Достал, везде тебе нужно язык всунуть.       – Саймон, – внезапно произнёс Клайв предостерегающе.       – Да ладно, ладно, – совсем тихо проворчал тот; Кёртис едва его расслышал. – Молчу...       – Скажи мне, почему тебе вздумалось, что я промолчу, когда об этом узнаю? – вкрадчиво поинтересовался Клайв. Кёртис почувствовал, что за этим тоном скрывалась нешуточная угроза, хотя он вроде бы и ничего не обещал, и ни на что не намекал... пока что.       Многозначительное молчание.       – А разве нет? Давай начистоту: мы с тобой всегда прикрываем друг другу задницу. А в Кёртисе нет такой уж большой ценности.       – А можно теперь я посоветую ему заткнуться? – вопросил в пространство Саймон.       – Саймон! Сейчас к себе пойдёшь.       Молчи, я хочу дослушать, мысленно взмолился Кёртис, всё пытавшийся понять, что с ним будет теперь.       – Криминалисты бы его с руками оторвали для допросов...       – Резонно. Но помолчи, пожалуйста. Дуайт? Прикрывать я тебя не буду. Кёртиса ты не тронешь. И никому из присутствующих ты не сотрёшь ничего из памяти. Быть может, у тебя ещё есть немного спокойной жизни до аудиенции, на которой он заметит.       Кёртис поёжился. Он знал, что отец, умевший заглядывать далеко-далеко вперёд, больше всего ценил определённость ближайшего будущего, туманного для его взгляда. Ясным оно для Дуайта было, когда тот имел прогноз извне. А теперь ближайшее время... теперь Дуайт будет со страхом считать дни. Мгновенное и жестокое решение, только усугублявшее последующее наказание от Императора. Но зачем, если тот и так обойдётся справедливо?       А может быть, Клайв тоже чувствовал себя преданным? Если не ожидал такого от близкого друга...       – Значит, ты вот так, – тихо выговорил Дуайт.       – Да. Вот так. А теперь... ладно, не сейчас. Сейчас ты идёшь домой. Хэвлок... хочешь, оставайся. Диван свободен. Успеешь выспаться.       Небольшая пауза.       – Ну? – поторопил кого-то Клайв, и буквально через минуту кто-то, судя по звуку, вышел из квартиры. – Уилл, спать. Ты мне завтра тоже нужен выспавшимся. Саймон, сделай, пожалуйста, Хэвлоку чай.       После этого окно в гостиной закрыли, и Кёртис, сообразив, что к нему сейчас могли зайти, прикрыл глаза.       Через несколько мгновений у него действительно кто-то появился. Кёртис чуточку приоткрыл глаза, интересуясь тем, кто к нему пришёл, и когда этот кто-то опустился на краешек кровати, он узнал Клайва.       – Притворяться лучше с закрытыми глазами, – негромко сообщил ему тот, подсовывая ему почти под нос отражающий экран передатчика, и Кёртис уставился на два жёлто-зелёных блика в отражении. Так теперь у него тоже глаза в темноте слабо светились...       – И что теперь? – столь же тихо спросил он.       Спрятав передатчик в карман, Клайв сначала пощупал ему лоб, и только потом ответил:       – Всё будет хорошо.       Кёртис призадумался о том, стоило ли выдавать свою осведомлённость о разговоре. Хотелось знать, что с ним теперь будет...       – Кёртис, всё будет хорошо. Никто тебя не тронет.       – Как вы?..       – Окна, – коротко объяснил Клайв. – Я оставил открытые, чтобы ты, очнувшись, не выперся в середину разговора.       – Я слышал весь, – мрачно ответил Кёртис, решив, что не было смысла это утаивать. В конце концов, на Клайва можно было положиться.       На него внимательно взглянули.       – Да ты крепкий, – одобрительно произнёс Клайв. – Я думал, ты к этому моменту только-только придёшь в себя, а то и позже. Есть не хочешь?       – Есть... – Кёртис задумался. Желудок у него внезапно ожил и громко заурчал. – ...Ой.       – Сейчас поставлю тебе греться ужин и пришлю с ним Саймона. Всё будет хорошо, Кёртис. Так, скажи мне ещё одно: кровотечение какое-то было вчера?       Кёртис снова-таки решил ответить честно:       – Во рту был привкус крови, больше ничего.       – Хорошо, – с облегчением ответил Клайв. – Значит, всё работает корректно. Завтра не перенапрягайся и никого ничего не заставляй.       Кёртис кивнул, и Клайв поднялся на ноги, собираясь уйти.       – А... Уилл? – осторожно спросил Кёртис, догадываясь, что тот мог злиться из-за того, что его заставили замолчать. Дуайту-то, может, и могло сойти с рук, а вот ему...       Клайв покачал головой.       – Сейчас он на твоей стороне. Спроси его завтра, он тебе скажет, что к чему. Больше он тебя доставать не будет, если ты ему случайно на хвост не наступишь.       И Клайв вышел, тут же наткнувшись в дверях на Саймона.       – Что такое? – тут же забеспокоился тот. – Всё хорошо?       – Хорошо, хорошо, – Клайв подвинулся. – Молодец. Хэвлок? Спи давай, хватит глазами хлопать.       Дверь за Саймоном, разминувшимся с Клайвом, закрылась, и Кёртис тут же немного помрачнел, разом вспомнив и о том, что ещё придётся ждать еду, и о том, что ещё был обижен на Саймона.       – Включи свет, пожалуйста, – тихо и отчего-то очень вежливо попросил тот, и уже при мягком свете лампы Кёртис увидел, что ему уже принесли ужин. Он торопливо опустил панель, служившую им за столик, и на неё поставили обёрнутую в кухонное полотенце тарелку; желудок, привыкший к тому, что кормили тут вкусно, обрадованно накинулся на рёбра, и Кёртис схватился за вилку, нацелившись сразу на кусочек мяса. – Будешь чай или кофе? Или сделать тебе шоколад?       – Чай, – коротко отозвался Кёртис, не купившись на предлагаемый ему напиток из личных запасов, и Саймон кивнул, разворачиваясь к двери; та вдруг снова впустила внутрь Клайва.       – Что с ним? – тихо спросил тот, поймав Саймона за рукав.       – Ты про вялость? – уточнил Саймон на всякий случай. – Я ему в чай пятнадцать капель успокоительного дал. Он бы засыпать сейчас должен...       Клайв с облегчением вздохнул, отпустив его, и опять скрылся. Наверное, про Хэвлока говорят, подумал Кёртис, торопливо уминая ужин; к тому моменту, когда Саймон принес ему чай, он почти закончил.       – Ты бы притормозил, – осторожно предположил Саймон, ставя на панель кружку. – Живот разболится.       – Спасибо, – невнятно ответил Кёртис, отдавая опустевшую тарелку, пока Саймон ещё не уселся, и схватился за чай: для поправки самочувствия не хватало только его и выспаться.       Когда Саймон вернулся, Кёртис сидел с подушкой и кружкой в руках в изголовье кровати, подтянув колени к груди и прислонившись боком к плоскому шкафчику; у Саймона мгновенно сложилось впечатление, будто бы тот забился в угол и теперь не желал из него вылезать. Сколько же Кёртис слышал...       Чуть ниже желудка у него внутри снова появилось холодное и неприятное ощущение.       – Болит? – усевшийся на кровать Саймон коснулся подушки Кёртиса, которую тот зажал как раз около желудка.       – Нет. Просто удобно.       Саймон подобрался поближе и уселся рядышком, отчего-то отчётливо чувствуя себя виноватым.       – Как ты себя чувствуешь, малыш?       – Спасибо за ужин, – невпопад ответил Кёртис. – Со мной всё хорошо. Ложись спать.       – Кёртис?..       – Ложись, я тоже скоро буду, – повторил тот, и неприятное ощущение внутри Саймона усилилось ещё немного, отчего ему показалось, что внутри у него свернулась холодная и скользкая змея.       – Кёртис, я знаю, что от магии бывает паршиво, если перестараться. Просто скажи. Я хочу помочь.       Кёртис стиснул кружку в пальцах немного сильнее, чувствуя, что сейчас было нехорошо отвечать Саймону, чтобы тот отвалил, обнял свой ноутбук и лёг спать – о нём всё-таки позаботились, и ещё до того, как это велел сделать Клайв. Но и не отпускавшая его обида продолжала противно его грызть.       – Всё хорошо, – глухо повторил он, отпивая из кружки.       Саймон подобрался к нему вплотную, примериваясь хоть как-то обнять: Кёртис действительно так вжался в угол, словно не хотел, чтобы его трогали.       – Я тебя чем-то обидел, – заключил он. – Скажи. Давай разберёмся сразу.       Кёртис промолчал, не зная, что на это отвечать. Он и не хотел отвечать. Саймон, скорее всего, скорчит непонимающую мину, снова скажет, что думать о браке сейчас не время, хотя лучше бы сразу прямо сказал, что не хотел.       – Ну, малыш? – потормошил его Саймон.       – Я не скажу тебе, – всё так же глухо отозвался Кёртис. – Это... достаточно очевидно. Если я скажу, в этом не будет смысла.       Саймон прикусил губу, чувствуя, как холодная змея внутри зашевелилась, заставляя его испытать ещё и тревогу. Что-то очевидное... прямо как с извинениями Кёртиса, до которых тот очень долго доходил, только сейчас ситуация вывернулась наоборот. Так вот как жизнь возвращает тебе содеянное, подумал он, хмурясь. Что же это было...       Когда Кёртиса поцеловали в плечо, он едва не вздрогнул, ощутив тёплое прикосновение сквозь тонкую ткань пижамной рубашки.       – Подсказку хоть дашь? Я тебе давал...       – Ты тоже должен мне кое-что сказать, – сразу же отозвался Кёртис.       Какое-то время Саймон молчал.       – Я не понимаю, – наконец признался он. – Прости. Ты злишься потому, что я сейчас не могу общаться с тобой так же много, как прежде?       – Нет. Я понимаю, что у тебя работа.       – Потому что я не назвал сроки? – продолжил выпытывать Саймон. – Я сам их не знаю.       – Послушай, оставь меня в покое и ложись спать, – устало посоветовал ему Кёртис. – У нас обоих завтра будет тяжёлый день.       Остаётся только вопрос по поводу брака, подумал Саймон. Этот он сейчас поднимать не хотел: было не время, к тому же он ещё не знал, как Кёртис перенесёт, если его ранят, и захочет ли с ним оставаться после того, как хлебнёт такого счастья – тот и так-то, кажется, переживал, когда он вылетал с Бринии. Вместо этого он прислонился к Кёртису, пытаясь его обнять, поделиться теплом и выгнать из собственных внутренностей свернувшийся в клубок холод.       – Прости, малыш, – повторил он. – У нас сейчас сложное время. Нужно только немного переждать.       Кёртис промолчал, и Саймон вспомнил, что тот уносил в комнату вещи: хоть папа и занёс их обратно на балкон, он заметил, потому что Кёртис загодя вещи готовил не так. И одеяла в комнате сразу не было; оно появилось откуда-то уже потом. Собирался, значит, спать отдельно.       – Иметь дело с твоей гордыней больше похоже на наказание, – не выдержал он. Ему и самому вдруг стало обидно оттого, что он не понимал. Кёртис, наверное, раньше тоже так себя чувствовал.       Кёртис снова промолчал, и Саймон наклонился, пытаясь заглянуть ему в лицо.       Тот не просто молчал. Кёртис отключился. Однако он очнулся, когда Саймон попытался вытащить у него из пальцев кружку, и машинально в неё вцепился.       – Кёртис, малыш, отдай кружку и ложись, ты уснул сидя, – попытался увещевать его Саймон, и Кёртис сонно зажмурился, кое-как разлепив после этого глаза. – Не просыпайся, просто сползай и ложись нормально, я тебя накрою.       Кёртис послушался, однако когда и он устроился спать, отвернулся к нему спиной.       Утром Кёртиса разбудил недовольный желудок, вчерашнего добра как будто и не запомнивший. Пришлось вставать. В процессе выползания из постели он обнаружил, что нужно было ещё и выползти из-под Саймона, забросившего на него все конечности, которые только можно было забросить, и плотно прижавшегося к его спине – то ли согреть, то ли согреться самому. Уставший Саймон даже не проснулся, хоть и спал обычно чутко, и, неразборчиво что-то пробормотав, подгрёб под себя его одеяло вместо него, недовольно хмурясь. Немного поколебавшись, Кёртис успокаивающе коснулся его волос, и лицо у того разгладилось.       Затем Кёртис, по пути немного повисевший над Хэвлоком, даже во сне выглядевшим вымотанным (он погладил и его, надеясь, что не разбудит отца, и выражение лица у того немного посветлело), направился на кухню – успокоить желудок. Там почему-то обнаружился Уилл, задумчиво смотревший в экран ноутбука, словно бы на том происходило что-то крайне занятное.       – Доброе... утро, – осторожно произнёс Кёртис, гадая, прав ли был Клайв и успел ли поговорить о нём с Уиллом.       – Доброе, – совершенно спокойно отозвался тот. – Ты чего выполз так рано?       – Есть хочу.       – А. Понимаю. Овсянка вчера вся ушла Саймону с Хэвлоком, так что тебе, наверное, придется бутерброды себе лепить.       – Бутерброды – тоже хорошо, – невозмутимо ответил Кёртис, уже сунувшийся в холодильник, и услышал, как чайник рядом щёлкнул и начал разогреваться – Уилл включил дистанционно. К тому моменту, как он сделал себе бутерброды (их он, как Уилл, в общем-то, и выразился, лепил, не особенно стараясь), чайник как раз вскипел, и он налил себе вчерашнего чая, разбавив холодной водой для удобства. – А вы?..       – Дежурю, – лаконично откликнулся Уилл. – Или что ты имел в виду?       Кёртис не слишком понял, зачем нужно было дежурить (и кого нужно было сторожить), но на всякий случай покивал.       Пока он уминал свои бутерброды, на кухне царила тишина. Потом, когда он взялся за чай, молчание стало немного некомфортным, словно от него всё-таки ожидали каких-то слов, и он с той же осторожностью произнёс (интересно ведь):       – Клайв советовал мне с вами поговорить.       – Касательно того, что я по-свински себя веду? – Уилл немного помолчал, кажется, просто раззадоривая его интерес. – Слышал, как Клайв шутит по поводу того, что я – ходячая проверка на стрессоустойчивость?..       Кёртис покачал головой.       – А он не шутит. Кроме того, я собирался узнать, что у тебя там ещё в рукаве припрятано, – откровенно поведал ему Уилл. – Теперь о тебе можно, в принципе, вообще не беспокоиться, ты можешь себя защитить. И не только себя.       Кёртис сонно нахмурился, обдумывая услышанное.       – Иди спать, не бери в голову сейчас. Всё равно ни до чего не додумаешься.       Кёртис собирался приподнять брови (потому что сейчас, в отличие от обыкновения, в интонации Уилла не было слышно издёвки), но те не особо-то послушались на этот раз.       – Иди, говорю.       – Да куда уже... – Кёртис мрачновато взглянул на кухонные часы.       – А что тебе торопиться? Тебе Хэвлок выдал выходной.       Видя, что Кёртис уставился на него с неприкрытым недоверием, Уилл, вздохнув, показал тому экран одного из лежавших около ноутбука передатчиков. И Кёртис с некоторым удивлением увидел копию письма организационному отделу от Хэвлока, отправленную Клайву.       – А почему письмо Клайву у вас?..       – Потому что это – его передатчик. Клайву нужно выспаться, вы его заколебали. Так что сейчас я на срочных вопросах сижу, – Уилл положил передатчик обратно на стол. – Иди, отсыпайся. Клайв оставил Саймону заметку, чтобы тот тебя не будил и собирался потише, так что иди. Обед потом доешь, не стесняйся, Клайв всё равно сегодня будет готовить.       – Хорошо, – Кёртис допил оставшийся у него чай и, немного поколебавшись, добавил, прежде чем уйти: – Спасибо.       Он действительно уснул, но чуть позже проснулся из-за того, что Саймон взялся собираться, и недовольно завозился, пытаясь закрыть лицо: когда он ложился, солнце ещё не светило так ярко. Саймон почти сразу же закрыл шторы, оставив на балконе уютный сумрак, и уселся около него:       – Ты проснулся?.. Я не хотел тебя разбудить. Ты знаешь, что у тебя выходной?       Кёртис угукнул, и его чмокнули в висок.       – Спи, малыш.       Кёртис всё же сонно проводил его взглядом, пытаясь избавиться от впечатления, будто Саймон взялся излишне ласково с ним обращаться из-за тот, что понял, что ему нужно было сказать, но говорить этого не желал. Выводы, конечно, делать было рано, но от пришедшей к нему мысли ощутил он себя донельзя противно.       Саймон так ожесточённо гонял офицеров по спортзалу и залу учений с симуляцией, что даже Ларс, чтобы немного его притормозить, заметил, что он перегибал палку. Причём и с собой тоже: он и сам параллельно тренировался, натаскивая самого себя на предстоящее сражение, и спуску себе не давал. Это, впрочем, было и по причине того, что он хотел вымотаться, чтобы в голову не лезли мысли о Кёртисе – он-то продолжал чувствовать себя виноватым, и это ощущение его изводило. Хотелось загнать того в тот самый угол, обнять, уткнувшись носом в шею, пообещать всего на свете (и замуж выйти в том числе) и не отпускать никуда, пока не перестанет дуться. Будь у него больше времени и меньше дел – он бы так и поступил, но пока что он не мог.       – Слушай, ты бы угомонился, – произнёс Ларс, уговоривший Саймона пойти посидеть в ближайшем скверике минуток десять. Молодая зелень действовала на него благоприятно – как и баночка прохладного пива, взятого им по дороге. – Ты сегодня злой, и офицеры после тебя становятся злые, как осы. Не эмоционально, по части настроя. Начальству не понравится.       – Начальство тоже вчера было злое, – буркнул Саймон, вытянувший натруженные ноги, и отпил из своей банки. На Ларсе мужское пиво закончилось, и ему досталась баночка какого-то женского, с карамельно-апельсиновым привкусом, и ему на это было совершено плевать. Вкусно – и ладно. – Мне эти коуты уже во всех смыслах жить не дают. У меня могли бы быть планы. Естественно, это злит. Какой я ещё должен быть, добрый и покладистый? Ну вот скажи.       – Эк у тебя язык развязался.       – Да у тебя тоже. Одни и те же фразы на протяжении дня способствуют...       – Кёртис? – коротко вопросил Ларс.       – М? Откуда ты знаешь, как его зовут?       – Да поймал его возле твоей палаты разок. Помнишь, ты тогда с пулевым загремел?       – А... понятно. Интересуешься моей личной жизнью? – почти игриво осведомился Саймон, уже начавший отходить от сверхнормированного рабочего дня (к тому же от непривычной для него роли инструктора).       – Любопытно. Не могу понять, мягкий он или нет. Вроде и нет, а в твоём отношении сразу как котёнок становится.       – Котёнок, конечно, – проворчал Саймон. – Гордости у этого котёнка немерено.       – Мужчина, – Ларс вздохнул. – Что ты хотел-то...       Саймон отпил из банки.       – Свободы хочет? – поинтересовался Ларс, мгновение назад сделавший то же самое, что и Саймон.       – Наоборот. А я пообещать ничего не могу.       – О-о-о... – понимающе протянул Ларс.       Саймон мрачно угукнул.       – Ладно, давай расходиться...       – Тебе за пиво-то не прилетит, если унюхает? – спохватился Ларс.       – А уже поздно дёргаться-то. Да и... не прилетит. Скорее просто разговаривать не станет, – Саймон немного помолчал. – Вчера со мной нехотя разговаривал, и я уже устал.       – Расходись, – благоразумно предложил Ларс. – Если всего за день...       – Да нет, я просто чувствую, что виноват, и это давит.       – А ты виноват?       Саймон запрокинул баночку с пивом, прежде чем ответить.       – Похоже на то. Обстоятельства он понимает, работать не мешает, так что... – он вздохнул. – Спасибо. Я немного успокоился.       – Что, уже по домам?       – Да, пора бы. Тебя ведь там тоже ждут.       – У меня-то всё хорошо. Завтра опять на девять?       – Ага. Давай, дружище, – Саймон поднялся, оставив Ларса на скамейке – он знал, что тот ещё будет сидеть минут десять-пятнадцать. Тот сейчас старался приходить домой в полностью спокойном настроении; что-то, видать, налаживалось.       Есть хотелось неимоверно, так что он снова сначала поужинал, а уже потом пошёл к Кёртису и первым делом обнял его, надеясь, что тот хотя бы немного оттает.       – Привет, малыш. Как ты себя чувствуешь?       – Никак, – ответил тот, и Саймон сперва подумал, что сегодня с ним вообще не хотели общаться. – Весь день никакой, как медуза.       – Ты ужинал?       – Конечно.       Саймон прижался к нему поплотнее, укладывая подбородок на плечо.       – Что ты в гостиной? Мог бы в комнате фильмы смотреть. Там точно никто не мешает.       – Вот и пойдёшь туда работать, раз там никто не мешает.       – Кёртис, ну я же не виноват, что у нас война, – Саймон чуть не взвыл от досады: с ним всё ещё не особо-то желали находиться в одном помещении. – Чего ты, в самом-то деле?       – Не в войне дело, – отозвался Кёртис.       Ему всё ещё было обидно: Саймон, похоже, не считал нужным даже показать, что оценил его намерения. Для этого и напрягаться-то не нужно было – всего пару слов сказать...       Саймон долго молчал.       – Ладно, – произнёс он затем, поднимаясь с дивана. – Отдохнул и хватит, пойду работать.       Около двери он коротко оглянулся. Кёртис едва ли приподнял вслед за ним взгляд, похоже, не желая смотреть ему в глаза, и он расстроился окончательно. Зачем же было так с ним... ну не додумался, что нужно что-то сказать, так что, уже так отстраняться от него, что ли...       Он бы просто затащил Кёртиса в постель, чтобы хорошенько напомнить, что любит, если бы не знал, что любая интеллектуальная работа у него после этого идти не будет. А перед сном не удавалось – когда он ложился, Кёртис уже давно спал.       Когда он выбрался из комнаты, чтобы перекусить, ноутбук Кёртиса уже был выключен, а сам Кёртис свернулся под одеялом, накрывшись чуть ли не с головой; наверное, уже спал. Саймона снова посетило чувство вины, и он поскорее ушёл, пытаясь от него избавиться, но оно всё равно вцепилось в него на обратном пути.       Утром он, едва ли выспавшись, аккуратно разбудил Кёртиса:       – Ты идёшь сегодня на работу?       – Да, спасибо, что разбудил, – сонно пробормотал Кёртис, начиная выпутываться из одеяла, и Саймона перекосило: тон у Кёртиса был спокойным, но эта вежливость вдруг напомнила ему Дуайта, которого он после недавних событий не любил. Он потёр лицо, приводя его в порядок, чтобы едва разлепивший глаза Кёртис не принял эту гримасу на свой счёт, и прислонился к нему, едва тот уселся.       – Как ты себя чувствуешь?       – Нормально, спасибо, – столь же вежливо ответил Кёртис, и Саймон нахмурился: снова...       – А мне показалось, что ты ночью замёрз.       – Я же не сказал «хорошо».       Тон Кёртиса был всё столь же ровным. Саймон от этого чуть не взбеленился: уж лучше бы ему высказывали, пусть и неприятное, чем вот так... словно Кёртису было всё равно. Словно Кёртис мог просто отвернуться от него без малейшего сожаления, если он допустит ещё парочку промашек.       Или когда время, отведённое ему на раздумья, истечёт без результата.       – Ну скажи же ты что-нибудь! – не выдержал он, получив в ответ непонимающий взгляд. – Давай, выскажись, обругай меня, если тебе что-то не нравится. Я твоим ровным тоном уже сыт по горло!       – Сейчас, конечно, самое время, – спокойно заметил Кёртис, и Саймон унёсся на кухню, почувствовав, что сейчас сам того обругает. Ему уже и самого себя хотелось, потому что с ним творилось что-то непонятное; только что он взбрыкнул, как мальчишка, хотя в таком уже очень давно замечен не был.       Отец, исправно разогревавший на четверых овсянку, сваренную вчера сонно клевавшим носом папой, поинтересовался:       – Что, не заладилось? Привыкай.       – К чему?       – К собственному поведению. Я тоже чудить начинаю, когда Клайв со мной холоден, да так, что потом сам не всегда понимаю, что на меня нашло.       – У этого, случайно, ноги не оттуда же растут, откуда и у температуры? – с подозрением поинтересовался Саймон.       – Увы.       Саймон чуть за голову не взялся. В случае с отцом всё зависело от добропорядочности папы (в которой они все были уверены), но как поведёт себя Кёртис, если узнает?.. А, не поверит, отмахнулся Саймон от этой мысли. Кёртис у них учёный, не поверит.       – Ничего, малыш, – Уилл всунул ему кружку с горячим шоколадом, и он благодарно вздохнул. – Тебе сейчас первое – выучить офицеров и выжить. А там, думаю, само собой разрешится.       – Хотелось бы на это надеяться.       Жаловаться Саймон не стал: на кухню уже выполз и Кёртис, чтобы позавтракать. Взглянув на него, Саймон снова ушёл, чтобы отлучиться, пока никто не торчал под дверью, поторапливая, и Уилл, проводив того взглядом, поинтересовался:       – И что ты его достаёшь?       – Это он меня достаёт, – буркнул мгновенно помрачневший Кёртис, уже по привычке приготовившись к тому, что сейчас снова услышит что-то неприятное.       Уилл приподнял брови. Интересно, что это у них...       – Потерпи, – посоветовал он ему то же самое, что и Саймону. – Иногда нужно просто немного потерпеть. Иногда проблемы у другой стороны специфические, и нужно всего лишь чуточку подождать. Дай ему немного времени.       Сейчас ему нужно было, чтобы сын был в нормальном состоянии и учил офицеров справляться с коутами, а потом уже пусть себе воюют, сколько захотят.       Кёртис почти незаметно смерил его с ног до головы взглядом и промолчал.       – Всё ещё дуешься? Ну прости уж, – Уилл поставил перед ним тарелку с кашей. – Надо было. Ты ведь спокойнее себя чувствуешь с таким оружием, верно?       Кёртис снова промолчал, не став говорить, что ему уже не от кого было защищаться.       – Я думал, вам не нравится, что мы вместе, – заметил он вместо этого.       – А почему нет? – Уилл пожал плечами. – Мозги у тебя на место встали, так что сейчас ты, пожалуй, наиболее подходящая для него партия.       Ему прямо и открыто взглянули в глаза, и Уилл понял: тут-то и загвоздка. Неужели Кёртис в самом деле так зацепился за его слова о финансах?       – Теперь ему решать, – ровно ответил Кёртис, больше ничего не говоря: вернулся Саймон.       Уилл снова приподнял брови, удивившись. Он-то уже успел рассмотреть, каким человеком был Кёртис, и то, что Саймон взялся взбрыкивать, его попросту изумило. За той стеной гордости и некоторого высокомерия, которую Кёртис воздвигал для окружающих, оказался спокойный, чуточку тревожный, но мягкий и покладистый мужчина. Настолько мягкий, что он как-то чуть не взревновал по поводу того же кофе, который тот взялся варить для Клайва. Потом он рассмотрел, что это было: Кёртис по своей натуре готов был помочь, позаботиться или подставить плечо без просьбы или напоминания – и конкретно в этом случае просто варил кофе заранее, зная, что у него им с удовольствием угостятся.       Но нужно было хорошо к нему относиться. Кёртис предлагал свое доверие очень осторожно (Уилл подозревал, что это из-за того, что отношения с Дуайтом и Аланом у того всегда были не ахти, а события детства оставляют серьёзный след в человеке), так осторожно, словно его могли тут же укусить, и становился мягким и ласковым, когда с ним хорошо обращались и уделяли достаточно внимания. Однако стоило взбрыкнуть – и Кёртис тут же отворачивался, обиженный, и выставлял всё ту же стену в ответ на то, что его ожидания не соизволили оправдать. В принципе-то, и правильно: в нормальных ровных отношениях нечего было взбрыкивать просто так. Уилл на месте Саймона пообещал бы Кёртису брак, попросив небольшую отсрочку вместо того чтобы просто увиливать от темы или отказывать. Да и вообще, с три короба бы наобещал, только бы Кёртис успокоился: при том, насколько ласково и осмотрительно тот обходился с вернувшимся с вылета Саймоном, последнему бы вообще самому упрашивать за него выйти.       – Ты чего? – поинтересовался у него появившийся на кухне Клайв, видя, что Уилл отчего-то завис.       – А? Да ничего. Сын – идиот.       Саймон, уже доедавший кашу, закашлялся.       – И с чего вдруг? – уже с большим любопытством спросил Клайв.       – Да так. Потом скажу.       Кёртис, чуточку опешивший, взглянул на них обоих, пытаясь понять, в чём было дело и было ли это как-то связано с ним, и Клайв тут же спросил:       – Будешь брать ещё один выходной?       – Я так скверно выгляжу?       – Ну... есть такое. Так что? Оформить тебе?       – Нет, спасибо, – Кёртис немного смутился. Клайв заботился о нём уже машинально, как будто принял в семью; так же спокойно и по большей части уместно о нём заботился Хэвлок, и его это совпадение приводило в лёгкое замешательство. Самое... странное было в том, что он откуда-то знал: Клайв, в отличие от Саймона, в сложившейся у них ситуации прямо и откровенно сказал бы, хотел он за кого-то выходить замуж или не хотел. Или, как минимум, дал бы это же понять. В отличие от Саймона.       Последняя мысль снова вызвала в нём глухую обиду, и он уткнулся в кружку, частично скрывая лицо: он почувствовал, что уголки губ у него поползли вниз, и ничего не сумел с этим сделать.