Warmer than tea

Время стремилось к полуночи, когда Намджун покинул офис компании. Даже в центре Сеула в такой час становилось не слишком-то многолюдно. Машина мелодично отозвалась на полупустой парковке, стоило ему отключить сигнализацию. Настроение было ни к черту. Агентство утвердило его новое индивидуальное расписание, но их щедрости хватило только на один выходной в неделю и график с утра до ночи, забитый участиями в шоу, музыкальных премиях и модных показах. Ему еще только предстояло написать с дюжину речей, а утром ни свет ни заря поехать на фотосессию для обложки мужского журнала, вот только сил никаких у него не было уже сейчас. Но все это меркло на фоне того, что он обещал быть дома еще три часа назад. Общий чат сиротливо молчал, и это куда громче любых речей говорило о том, что его бойфренды были на него обижены. По правде говоря, было за что. Они договаривались провести этот вечер втроем еще две недели назад. Он клялся, что разговор с менеджером и руководством не займет больше пары часов, но в итоге он провел весь день, разгребая свалившиеся на компанию проблемы, будто бы и сам получал деньги за администрирование всего их бродячего цирка. Мотор лениво гудел, пока он несся по полупустым улицам, размышляя, стоило ли заехать куда-то за едой. Если он теперь приедет к часу, а не к половине второго, мало что поменяется, так что он все же надеялся хоть немного загладить свою вину и постараться не оказаться задушенным подушкой до звонка будильника. Намджун был единственным, кому предстояло рано вставать, так что он был уверен в том, что найдет этих двоих за просмотром какого-нибудь паршивого боевика. Юнги точно проследил, чтобы они оба не спали достаточно долго до его приезда. Он всегда будто питался топливом из вредности и не мог не убедиться в том, что Намджун будет сожалеть о своем проступке как минимум ближайшие пару дней. В последнее время их жизнь круто изменилась, и перемены эти были точно не печальными. Прошло уже четыре месяца, как они официально съехались втроем, но ощущалось это так, будто бы прошла по меньшей мере вечность. Намджун теперь и представить себе не мог, каким чудом им так долго удавалось справляться вдвоем, ведь с появлением Чонгука стало очевидно то, насколько не в порядке были их отношения. Из дома навсегда пропала тишина. Даже в те дни, когда все они были беспардонно вымотаны, Чонгук умудрялся создавать вокруг себя сущий хаос. Казалось, у него всегда был запрятан дополнительный запас энергии, активизировавшийся всякий раз, когда их с Юнги переполняла невыносимая усталость. С ним Намджун вновь вспомнил всю прелесть юношеских свиданий. Они с Юнги были слишком разными. Намджун рвался на природу и обожал долгие прогулки, а Юнги порой убить был готов за спокойный вечер перед телевизором. Поиск компромисса казался лишней тратой времени, когда каждый мог отдохнуть один так, как ему того хотелось, но с Чонгуком это было просто невозможно. Он никогда не признавался в том, что нуждался во внимании, но этого было и не нужно. Намджун всегда замечал его грустные глаза и опущенные уголки губ, когда Чонгук от безделья разваливался в их спальне, прижавшись носом к подушкам, пахшим домашним уютом и смесью их ароматов. Нужно было быть дураком, чтобы не понять, что именно он чувствовал в такие моменты. Ни он, ни Юнги не могли устоять перед его тоскливой мордашкой, а Чонгук только и умел, что пользоваться их сентиментальностью. Стоило ему почувствовать их слабину, как все расстройство мигом испарялось, заменяясь неуемной активностью. И уж ему-то фантазии на развлечения всегда было не занимать. Намджун был определенно стар как минимум для половины его идей. Но разве мог он сказать «нет»? Как бы он ни ненавидел чертовы синяки, отказать Чонгуку в его желании поиграть в пейнтбол было просто не в его силах. Несмотря на защитный костюм, одежда была безбожно испорчена липкой краской, но он не жалел ни о чем. Как не жалел и о десятках других выходных, которые мог бы провести в тишине и спокойствии на лавочке в любимом парке, наблюдая за проезжающими мимо велосипедистами. Не только жизнь стала другой, он сам изменился. Безумие, но он даже не подозревал о том, насколько безответственным был раньше. Они были в отношениях с Юнги больше десяти лет, но он никогда не чувствовал настоящей необходимости работать ради отношений. Они оба были слишком самостоятельны и независимы. Слишком самодостаточны. Их отношения уже очень долгие годы будто бы шли бонусом к обычной жизни, словно и не были чем-то серьезным, настоящим. Юнги никогда не позволял ему взвалить на себя хоть часть его проблем, а со временем Намджун перестал даже пытаться. Он прекрасно знал, что не один страдал от нехватки выражения чувств. Вот только что они могли по-настоящему дать друг другу, кроме молчаливой поддержки? Чонгук, обретя уверенность в себе, раскрылся в их отношениях в совершенно новом свете. У него был свой язык любви, у которого будто бы вовсе не существовало барьеров. Чонгук любил по-особенному, заботясь о них в каждую свободную минуту, даже когда невообразимо уставал от ужасной ненормированной работы. Несмотря на все протесты Юнги и регулярно приходящий клининг, Чонгук как мог старался наводить в квартире порядок и уют. Он внимательно слушал даже самые пустые разговоры и искал возможность притащить в дом что-то смешное, напоминавшее их глупые шутки. Как-то раз он даже притащил Юнги огромную подушку в виде разбитой головы зомби, из которой во все стороны торчала вязаная шерсть, напоминавшая брызги крови. Он по-прежнему оставался их очаровательным младшеньким, красневшим от слов любви и до сих пор стеснявшимся признаваться в собственных чувствах, и Намджун искренне верил, что эта его черта так и останется неизменной, даже когда пройдут года. Говоря начистоту, Намджун ощущал себя самым счастливым мужчиной на планете. Он наслаждался каждым днем своей жизни и чувствовал себя невероятно любимым каждую минуту. Он получал двойную дозу внимания, объятий, веселых ночных разговоров и, разумеется, потрясающего секса, имевшего свойство со временем становиться только лучше. В последнее дни он все чаще ловил себя на мысли, что работа больше не доставляла того же удовольствия, что и прежде. Раньше он был бы вдохновлен новым расписанием, изучал концертные площадки и новостные агентства, которым планировал дать интервью. Намджун любил свое дело и искренне радовался знакомству с новыми молодыми артистами, искавшими хорошее продюсирование, это было частью его ежедневной рутины, он по-настоящему наслаждался тем, что мог всегда оставаться в тонусе и следить за трендами вместе с настоящей молодежью. Вот только на контрасте с идеальной жизнью дома работа стала мукой. Сегодняшний день стал очередным подтверждением неприятного ощущения, наконец-то обретшего форму. Стоило получить на руки расписание, как Намджун готов был в ту же секунду, не прощаясь, сорваться на подземную парковку. Он не мог думать ни о чем, кроме своих бойфрендов, которые первый раз за долгое время были дома и ждали только его. К этому чувству невозможно было привыкнуть, и оно совершенно не давало себя контролировать. Он больше не мог быть таким же продуктивным, как и прежде, а самые обычные дела требовали невероятных усилий. Намджун говорил об этом с Юнги. Признаваться в такой абсурдной зависимости сразу им обоим он бы попросту не смог. Он до сих пор стыдился показывать свои слабости перед Чонгуком, хоть Юнги неоднократно говорил ему о том, насколько это было важно, да и сам Намджун умом понимал, что вел себя глупо. Вот только, взяв ответственность за кого-то настолько моложе него самого, он больше не мог позволить себе быть недостаточно взрослым или слишком эмоциональным. Намджун хотел стать для Чонгука опорой, но пока выходило так, что он с головой тонул в чувствах, теряя остатки здравомыслия. Юнги называл это эмоциональной привязанностью и говорил, что рано или поздно чувства поутихнут и станут спокойней. Но Намджун по-ребячески не хотел расставаться даже с крохой своей ненормальной тяги. Он был так сильно подавлен тем, что теперь им всем приходилось работать сутками, что, будь его воля, разделился бы надвое и приковал себя цепями к Юнги и Чонгуку, чтобы не испытывать этой неуемной потребности в контакте с ними. — Набор жареной курочки на троих, пожалуйста, — Намджун высунулся из окна машины, чтобы продиктовать заказ. Отсутствие очередей, пожалуй, было единственным плюсом в ночных поездках. Весь его заказ был готов через каких-то пятнадцать минут, так что Намджун с нетерпением несся домой, молясь не стать причиной ссоры. Он чувствовал себя безумно виноватым за то, что их совместный выходной превратился в… это. По крайней мере, Юнги и Чонгук были друг у друга, но, черт возьми, как бы многое Намджун отдал за то, чтобы оказаться сейчас рядом с ними в одной постели, а не в душном салоне автомобиля. Намджун балансировал с огромной коробкой горячей курицы, набирая код свободной рукой. Он старался вести себя как можно тише, хоть это было и бесполезно при учете того, что замок имел звуковое оповещение. В доме было подозрительно тихо и темно. В свободные дни никому бы не пришло в голову ложиться спать часов до трех, и это не могло не вызывать в нем беспокойство. — Юнги, Чонгук? — он позвал достаточно тихо на случай, если все же они решили его не дожидаться. Ответа не последовало. Оставив еду и сумку на тумбочке, Намджун было пошел в сторону спальни, как запнулся о раскиданные ботинки. Оставить их так мог только Чонгук, и, должно быть, он был сильно расстроен, если не удосужился даже расставить обувь. — Гук? — он заглянул в гостиную, боясь обнаружить на диване сгорбленное тело, укрытое комком одеял, но даже в темноте он отлично видел, что комната была совершенно нетронутой с самого утра. — Где тебя носило? — Намджун едва не подпрыгнул, услышав за спиной недовольное шипение Юнги, по голосу готового на него наброситься с кулаками. — Мне очень жаль, я все объясню, — он обернулся, примирительно выставив перед собой руки. — Чонгук? — встревоженно спросил он. — До сих пор не может заснуть, я с трудом его успокоил. Иди к нему, он прождал тебя весь вечер, идиот, — Юнги махнул в сторону спальни, недовольно скрещивая руки на груди. — Никто не умер, но, Намджун, он, черт возьми, нуждался в тебе именно сегодня, — он тяжело вздохнул, прислоняясь плечом к дверному проему. — Все серьезно? — Нет, но ты же понимаешь, что не для него? — Намджун кивнул, легко приобнимая Юнги за плечи и прижимая его поближе к себе. — Этим ты свою вину не искупишь, — Юнги недовольно стукнул его кулаком по плечу. — Знаю, — Намджун впечатался носом ему в затылок, глубоко дыша запахом кожи и шампуня. — Зато я купил курочку, целый набор. — Ну и как мне на тебя после такого злиться? Топай давай, я пойду посмотрю, что ты там прикупил, — Юнги отмахнулся от него, исчезая в темноте коридора. — Гук? — Намджун протиснулся в спальню, старательно игнорируя хриплые стоны Юнги, по всей видимости, добравшегося до еды. — Хэй, Юнги сказал, что ты еще не спишь, — в комнате горел только ночник, но и этого света было достаточно. Он сел на край кровати, нащупывая рукой клубок пледов и подушек. — Мне очень жаль, что я не смог приехать раньше, но, может, ты хотел бы поговорить о том, что у тебя случилось? Клубок грустно засопел, выдавая себя с потрохами. Намджун понятия не имел, как Чонгук не задохнулся, лежа под одеялом с головой, но, по всей видимости, все физиологические потребности могли подождать, когда дело касалось принципа и вредности. — Я принес жареную курицу, но, насколько бы ты ни был расстроен, я не дам тебе ее есть под одеялом, — это был чистой воды шантаж, но Чонгук, очевидно, проголодался не меньше Юнги, а потому тут же прекратил свою показную обиду и высунулся наружу. До жути растрепанный, опухший и явно заплаканный, но все равно слишком довольный перспективой позднего ужина. — Пока не застелите кровать, я буду стоять здесь и есть один, — провозгласил Юнги, боком протискиваясь в приоткрытую дверь. — Я не собираюсь спать в крошках, так что давайте, — он довольно ухмылялся, победно держась за коробку двумя руками. Поговорить им удалось далеко не сразу. Как Намджун и думал, еда пришлась очень кстати. Они все были сильно уставшими и измотанными, пусть и по разным причинам. Чонгук будто специально тянул время, обсасывая каждую косточку чуть ли не до блеска. Но зато после холодного лимонада он выглядел куда лучше и с лица прошла почти вся опухлость. — Гук, думаю, тебе лучше начать. Прости, что тороплю, но я бы все-таки хотел поспать сегодня хотя бы два часа, — Намджун отложил в сторону пустые коробки и скомканные салфетки. — Это глупо, — Чонгук громко выпил остатки лимонада, закидывая остатки куриной ножки в незакрытый контейнер. — Мы уже много раз говорили о том, что причина не может быть глупой, если она тебя по-настоящему беспокоит, — как мантру, повторил Намджун, неловко уводя взгляд в сторону, чтобы не наткнуться на Юнги, безусловно, знавшего каждое его нарушение этого правила. — В этот раз правда ничего серьезного, — покачал головой Чонгук, с надеждой поглядывая на Юнги, уперто хранившего молчание. — Это по работе, — повержено выдал он, откидываясь спиной на пузатые подушки. — Работа, — Намджун недовольно цокнул, приваливаясь рядом. — Сегодня все наводит меня на мысль об увольнении. — Чонгук теперь популярен, — Юнги подавил отрыжку, прикрывая рот кулаком. — М-меня пригласили на интервью, — Чонгук трусливо прокашлялся, смущенно потирая кончик носа. — На вечернее шоу. — Твою мать, — Намджун поперхнулся воздухом, будто его кто стукнул кулаком по грудине. — Ты не шутишь? — он обернулся на Юнги, ища подтверждение этому безумству, а тот только гордо ухмыльнулся. — Боже, Гук, это же потрясающе, почему вы оба ничего мне не написали? Я бы хоть соджу привез, — он до сих пор поверить не мог, что это правда. Разумеется, Чонгук был не просто отличным фотографом — к нему пришла очень большая слава и публичность, как-то бывало с популярными блогерами или айдолами. Но Намджун, хоть убей, не помнил ни одного случая, чтобы раньше стафф попадал на вечерние шоу в качестве гостей. Чонгук, черт возьми, был невероятен. — Я не могу пойти туда! — вскрикнул Чонгук, хватаясь за волосы. — Ты не понимаешь! Они будут спрашивать, а я не умею правильно отвечать на неудобные вопросы. Я обязательно скажу что-то не то. А если меня спросят про вас, про ориентацию? Я не умею так врать, чтобы никто не понял. — Ну-ка, притормози, — Намджун суетливо принялся разжимать трясущиеся пальцы, отнимая руки Чонгука от его и без того пострадавших волос. — Даже если все пойдет по самому неудачному сценарию, мы уже говорили об этом. Привычная работа и связи — это, конечно, хорошо, но никого из нас ничего не держит здесь, в Корее. Если ситуация выйдет из-под контроля, то мы просто уедем. В конце концов, будут и плюсы. Больше не придется скрываться, можно будет спокойно ходить по улицам без всего этого камуфляжа. — Я говорил ему то же самое, — пожал плечами Юнги, продолжая сидеть в стороне и всем своим видом показывая, что больше не собирался в это лезть и хоть как-то помогать. — Я не хочу уезжать, я не хочу, чтобы все это началось снова, люди в интернете просто отвратительны, — Чонгук замотал головой и едва не выпутался из крепко держащих его рук Намджуна. Его голос дрожал, к горлу снова подкатывали пустые слезы, состоящие лишь из соленой воды и концентрированного беспокойства. — Эй, послушай меня, посмотри, — Намджун обхватил ладонями его подбородок, заглядывая во вновь покрасневшие глаза. — Еще ничего не произошло. Я в тебя верю, я верю, что ты со всем справишься. Люди тебя обожают, они буквально очарованы тобой, — он не удержался от короткого поцелуя. Чонгук едва не таял в его руках, обессиленно повисая. — Тебя пригласили, потому что они действительно любят тебя и хотят узнать получше. Ты всегда можешь сказать, что вопрос для тебя неприемлемый, или ответить ту правду, которую пожелаешь рассказать. Гука, ты должен знать, что мы с Юнги примем любое твое решение и поддержим тебя, что бы ты ни решил рассказать, слышишь? — Чонгук торопливо закивал, хлюпая забитым носом. — Вот видишь, мы оба считаем, что все будет в порядке, — немного смягчился Юнги. — Когда будет запись? — В следующий четверг в одиннадцать вечера, — отозвался Юнги, укладываясь к Чонгуку под правый бок. — Черт, у меня будет встреча по поводу нового альбома для детей, но я постараюсь приехать к началу записи, — Намджун недовольно покосился на телефон, в котором теперь на заставке висела таблица с новым расписанием. — Я тоже поеду, — поддакнул Юнги. — А я говорил, что не нужно, — запротестовал Чонгук, выворачиваясь из тесных объятий, чтобы показать всю свою злость Юнги лично. — Они тогда наверняка прицепятся к нам. — Мы для всех просто хорошие друзья, ты наш младшенький, за которым мы приглядываем с самого начала твоей карьеры. В этом нет ничего странного, — возразил Намджун, надеясь подарить Чонгуку хоть каплю своей уверенности. — Легко вам говорить. Я никогда не давал интервью. А если я от нервов скажу какую-то чушь? — То мы попросим это вырезать из итогового материала. Это будет всего лишь предзапись, Гук. Даже если Намджуна там не будет, то с тобой буду я. От начала и до самого конца. Можем хоть за ручку ходить, если тебе от этого станет легче, — Юнги приподнялся на локте, корча самое раздраженное лицо, на которое только была способна его мимика. — Раз уж сегодня Намджун сделал все, чтобы проебать хороший секс, я, так уж и быть, назначу свою задницу наградой, — он прищурился убеждаясь, что оба его парня смотрели на него голодными глазами. — Для вас обоих, — Юнги с трудом заставил себя не рассмеяться при виде шокированных глаз-блюдец и едва не капающей изо рта слюны. — Черт, вы доиграетесь, и у меня сегодня вместо сна будет инфаркт, — Намджун трагически приложил руку к сердцу, с силой откидываясь головой на подушки. — Теперь уж постарайтесь оба дожить до вечера четверга, — Юнги отмахнулся от них, отворачиваясь и делая вид, что еще чуть-чуть — и заснет, пусть в действительности он попросту не мог показать, насколько широкой была его улыбка. — Юнги-хен, — Чонгук навалился на него всем телом, обнимая, словно коала, нашедшая эвкалиптовое дерево. — Теперь-то я хен, конечно, а как мне нервы изводить, так это ты первый. — Неправда, ты же знаешь, что я тебя люблю? — Чонгук заливисто рассмеялся, нарочно щекоча своим носом шею Юнги. — Спаси-ибо. — Ну все, все, кто-то там собирался спать, — Юнги сморщился, будто откусил кусок лимона.

***

Чем ближе подходил день интервью, тем хуже Чонгук справлялся с привычной работой. Он становился рассеянным и невнимательным. Даже самые очевидные ошибки ускользали от его взгляда, а вся работа превратилась в бесконечное просиживание штанов. Его пребывание в агентстве больше не приносило никакой пользы, но начальство было готово закрывать на него глаза только потому, что предыдущие месяцы он ни разу не доставлял проблем. Чонгук ненавидел себя за безделье, но ничего не мог поделать с тем, что его мозг попросту не давал телу сидеть на месте дольше пяти секунд. Каждый день по возвращении домой он стоял перед зеркалом и часами репетировал свои эмоции. Что бы ему ни говорили Намджун и Юнги, сам он прекрасно знал, что был не готов. Его трясло от одной только мысли, что передача выйдет в прайм-тайм. Наверняка видео разлетится по всем знакомым, бывшим одноклассникам, коллегам и… родителям. Игнорировать слона в комнате было все сложнее, ведь тот, казалось, питался его страхами и рос на глазах, занимая все свободное пространство в подсознании. С момента их ссоры ни отец, ни мать ни разу не пытались связаться с ним. В глубине души он таил надежду получить от них хоть какую-то весточку, раз уж ему довелось достичь успеха, пусть и совершенно не на том поприще, о котором грезил отец. Если они и избегали новостей о нем, то после вечернего шоу игнорировать факт его успеха будет невозможно. Хотел ли он приукрасить свою жизнь, сказать правду, поделиться переживаниями? Чонгук не знал. Он разрывался между вариантами, меняя планы каждый день. Он хотел утереть нос отцу, показать, что никакие предрассудки и запреты на «глупые» хобби не смогли остановить его, он хотел отомстить, доказать, что его жизнь не стала хуже после ухода из дома. Он до сих пор был обижен. Совершенно по-детски, но, безусловно, искренне. Вот только никакая обида не могла затмить желание послать весточку родным и показать, что он на самом деле счастлив. Чонгук давно перестал бояться самого себя, своей ориентации и интересов. Это по-прежнему смущало, и он так и не смог признаться никому, кроме Тэхена и Чимина, в том, что встречался с двумя мужчинами сразу. По правде говоря, он никому не говорил, что состоял в каких бы то ни было отношениях. Он хотел бы открыться, помочь другим людям проще относиться к любви. Чонгук не был безумен, он бы ни за что не стал подставлять своих парней. На кону стояла их карьера, но, возможно, если бы он только обмолвился о том, что привлекали его далеко не женские прелести, для кого-то жизнь могла бы измениться. Как когда-то и для него самого. Он хотел выглядеть в кадре достойно. Глупостей он и без камер творил предостаточно. Работа фотографов была сильно недооценена во всей айдол-среде. Он не хотел брать на себя слишком много, но если одно интервью могло привлечь внимание к проблемам их сферы, то он обязан был выложиться на миллион процентов за отведенные ему пятнадцать экранных минут. Публичность сковывала его по рукам и ногам, но в то же время давала ни с чем не сравнимую власть. Он мог сказать абсолютно что угодно, и каждое его слово будет услышано сотнями тысяч людей, если не миллионами. Даже в детстве Чонгук и мечтать не мог о том, чтобы попасть на телевидение. Это было чем-то настолько удивительным, значимым и неожиданным, что даже спустя неделю после того, как он получил известие о приглашении на шоу, было тяжело совладать с эмоциями и поверить в реальность происходившего. Чонгук ненавидел себя за лишние нервы. Он работал с камерами каждый день, требовал от других людей раскрепощения, эмоций, легкости в кадре, а сам не справлялся даже с мыслью о том, что кто-то будет снимать его, возможно, в момент наивысшего позора всей жизни. Даже после сотен тренировок и мыльных видео, записанных по его просьбе Намджуном для объективного взгляда со стороны, он попросту не мог найти себе места. По дороге на запись Чонгук едва не испортил кожаный салон автомобиля, терзая ногтями несчастную обивку. Юнги написал, что задерживается, и теперь ему не оставалось ничего, кроме как сходить с ума от осознания собственной беспомощности. Он уже давно не был ребенком, но одна мысль о предстоящем интервью пугала до дрожи. Он никогда не видел по-настоящему крупных съемок, не считая масштабных музыкальных клипов. Чонгук понятия не имел, какой уровень строгости и официальности присущ стаффу на телевидении. Голова разрывалась от мыслей. Он не знал, куда идти, как себя вести, что от него будут хотеть. Он был потерян. Машина подъехала к черному ходу, но даже за закрытыми окнами Чонгук слышал громкие разговоры и чьи-то выкрики. Сидеть в салоне и дальше стало окончательно неудобно, когда водитель повернулся, чтобы сообщить, что за ним уже пришли. Стоило шагнуть наружу, как тишина заполнилась невероятным шумом. С нескольких сторон на него тут же набросились фотографы, слепя вспышками камер. Дыхание перехватило. О таком приеме он совсем не думал, ведь обычно всем было плевать на какого-то фотографа. Но он не раз сопровождал Юнги и Намджуна на разных мероприятиях и по опыту знал, что происходившее сейчас было самыми настоящими цветочками. Осознание реальности накрыло его с головой. До этой минуты он даже не вспоминал о том, что главная черта вечерних шоу — это полный зрительский зал. Со всех сторон его окружила любопытная толпа, мечтавшая урвать минуту славы и фотографию на память для хвастовства в соцсетях, но, к счастью, его тут же закрыли спинами две девушки, одна из которых, не стесняясь, суетливо схватила его за локоть, уводя от любопытных глаз в глубь темного коридора. С той минуты все завертелось с такой скоростью, что Чонгук не успевал даже опомниться. Вокруг него все время крутилось по меньшей мере десять человек. Макияж, укладка, смена образа, новый макияж, подправить пару прядей, заменить рубашку на футболку лишь для того, чтобы в конце вернуть все как было. Он только и успевал, что вежливо кланяться и извиняться за свои непослушные волосы и не слишком ухоженную кожу, по-прежнему хранившую на себе рубцы со времен подросткового акне. Чонгуку было, откровенно говоря, неловко от того, сколько внимания ему уделяли. По сравнению с другими гостями он был никем, а обхаживали его, как самую настоящую звезду. По мнению его стилистов, все должно было выглядеть идеально, хотя сам Чонгук обошелся бы простым «сносно». Одно радовало: за всей этой суетой он не заметил, как пролетело почти полтора часа. Отсутствие Юнги ощущалось все острее, а сам он готов был на откровенное бегство, лишь бы в лицо больше не тыкали бесконечными кисточками и кремами. Девушка, встретившая его у машины, на самом деле оказалась главным менеджером. Понять это было несложно. Стоило ей появиться за кулисами, в гримерке, как все тут же принимались работать с утроенной силой. Примчавшись в очередной раз сверить с кем-то сценарий, она настойчиво предложила что-то перекусить перед началом шоу, а Чонгук, не придумав ничего умнее, согласился, и, как только все позабыли о нем, уйдя на своеобразный обеденный перерыв, он сорвался с места, уносясь в глубь переплетения коридоров в надежде получить хоть пару минут на молчаливую истерику. Чонгук не справлялся. Вся эта обстановка давила, и он чувствовал себя таким невероятно маленьким и незначительным в давно сработанном и отлаженном механизме, что хотелось и вовсе исчезнуть. От шума болела голова, да так сильно, что за пульсирующими вспышками он не слышал даже собственных мыслей. Слава определенно была не для него. Он понял это еще с тех пор, как заработал себе первый публичный скандал. Общественное мнение влияло на него с такой силой, что Чонгук и вовсе перестал проверять новости, заходя в свои немногочисленные аккаунты только из крайней нужды или для публикации фото с работы. Чонгук забежал достаточно далеко, чтобы никто не смог обнаружить его в каком-то подсобном закутке. Последний раз он встречал живого человека еще три поворота назад. Чонгук с силой откинулся на стену, мечтая так и потеряться. Жутко некрасиво, по-детски и непрофессионально, но это был его предел. Он уже собирался писать своему менеджеру об отмене интервью, как вдруг сбоку послышался до боли знакомый недовольный вздох. — Гук, — Юнги склонил голову к плечу, устало потирая переносицу. — Какого черта ты вообще здесь забыл? Я двадцать минут разыскивал тебя по всем закоулкам. Никого не предупредил, — все сокрушался Юнги, отмеряя шагами ширину коридора. — Мне очень жаль, — Чонгук не заметил, как вместо привычного голоса из его горла вырвался задушенный всхлип. — Гука? — Юнги тут же вскинул голову, впиваясь взглядом в глаза, вмиг наполнившиеся слезами. Чонгук не знал, почему к горлу подступил комок рыданий, а на подкрашенных ресницах скопилась влага. Он совершенно не собирался плакать, но был так напряжен, что одного появления Юнги хватило, чтобы облегчение переросло в накатывающий волнами нервный срыв. — Я не смогу, — только и смог выдать он, едва не давясь собственным голосом. — Ну-ка собирай сопли, — Юнги глубоко нахмурился, явно о чем-то задумавшись. — Иди за мной. Впрочем, просьба была излишней. Чонгук не успел ничего сообразить, как его запястье оказалось в плену цепких узловатых пальцев. Юнги вел его в абсолютную неизвестность, но, даже будучи потерянным в незнакомом пространстве, Чонгук хорошо понимал, что дорога в гримерку была совершенно в другой стороне. Не говоря ни слова, Юнги завел их в пустую комнату, тут же закрывая за собой дверь на замок. — Это раздевалка для персонала. Камер здесь нет, и никто не зайдет сюда до окончания записи, — Чонгук недоуменно кивнул, растерянно оглядываясь среди десятков шкафчиков, столов и низких скамеек. — Я не пущу тебя туда в таком состоянии. Тебе как будто в зад вставили кусок арматуры, расслабься, — Юнги заскочил на стол, похлопывая ладонью по месту рядом с собой. — Я не могу просто взять и расслабиться, я не ты! — злобно выплюнул Чонгук, все же принимая приглашение и усаживаясь рядом. — И что же мы будем с этим делать? — игриво протянул Юнги, напором ломая все вылезшие наружу шипы. — Они должны влюбиться в тебя, чтобы ни одно твое идиотское слово не выглядело таким. Ты должен быть расслаблен, уверен в себе, сексуален, будто бы весь мир лежит у твоих ног. Камера любит силу и власть. Ты как никто другой должен знать это. Ей нельзя показывать страх, она все передаст в разрешении, подходящем для экранов кинотеатров. — Ты совершенно не помогаешь, — Чонгук поморщился, откидываясь на вытянутых руках. — Я не смогу, хен, это не для меня, — он отчаянно замотал головой, пытаясь хоть ненадолго вытеснить из головы гомон несмолкающих голосов. — Я выгляжу, как будто бы собираюсь словить не минуту славы, а сердечный приступ. Может, еще не поздно все отменить? — он перевел взгляд на Юнги в надежде увидеть там хоть кроху того же беспокойства. Ему бы хватило малейшей песчинки, чтобы сорваться и больше никогда не показываться в радиусе десяти километров от студии. — Послушай, Гук, это потрясающая возможность для тебя и для твоей карьеры. Только представь, как много предложений о сотрудничестве может принести такая реклама. Ты замечательный фотограф и любимец всех наших фанатов. Они хотят познакомиться с тобой, узнать тебя ближе, так покажи им то, что прячешь ото всех. Будь лучшей версией себя и позволь им увидеть тебя моими глазами и глазами Джуна, — Юнги лениво ухмыльнулся, оглядывая его с ног до головы. — Даже за всей твоей нервозностью и потными висками я вижу всю твою сексуальность и искренность. Ты горяч, и ты готов с этим справиться. Я знаю, что ты это можешь, у тебя есть буквально все для того, чтобы навсегда украсть их сердца. Нам нужно только немного помочь тебе раскрыться, — с этими словами он скользнул со стола на пол, усаживаясь на коленях у Чонгуковых ног. — С ума сошел? — Чонгук с трудом сдержался, чтобы не закричать во весь голос, стоило ему только раскусить план Юнги. — Нет, нет и еще раз нет! Мы помнем одежду, а если кто-то услышит? Нет, слышишь? — он буквально запрыгнул вглубь к стене, отодвигаясь как можно дальше от лица Юнги. — Не неси чепухи, нас здесь никто не может услышать, — он отмахнулся от него, как от назойливой мухи, уже впившись пальцами в обтянутые плотной брючной тканью бедра, чтобы одним движением вернуть Чонгука назад. Гладкая столешница, будто для того и созданная, скатила его словно по горке. — Давай, тебе нужно расслабиться. Ты и так выглядишь как фарфоровая кукла, нужно подпортить эту идеальность. Такому уж точно никто не поверит, — Юнги ухмыльнулся, облизываясь и уже ловко колдуя пальцами вокруг ширинки. — У меня сейчас даже не встанет, прекрати, — Чонгук уперся ладонями в плечи старшего, пытаясь хоть немного сбавить неумолимый напор, но Юнги даже не думал останавливаться, уже потирая его промежность широкой ладонью поверх трусов. — Ничего не выйдет, слышишь? — Чонгук практически взвыл. Юнги, нисколько не стесняясь, уткнулся носом в сгиб бедра, глубоко втягивая воздух и тут же возвращая его раскаленным дыханием изо рта. Как бы Чонгук ни отрицал, обстановка чертовски заводила. Они еще никогда не занимались сексом вне дома, опасаясь за любую возможность неосторожного попадания под камеры. Даже поцелуи были сродни преступлению, а тут Юнги сам устроился у него между ног, когда по коридорам снаружи время от времени ходили люди. Кто угодно мог поймать их растрепанными, совместно выходящими из чертовой раздевалки, но тому было все равно. — Если ты мне отсосешь, я не смогу ни о чем думать, кроме этого! А если я что-то не то ляпну? — предпринял последнюю попытку Чонгук, болезненно заламывая брови от влажного прикосновения пропитывавшихся слюной боксеров. — Все лучше, чем изводить себя лишними нервами, — Юнги подмигнул, широко открывая рот и прижимаясь прямо поверх трусов. Член вздрагивал от резких приливов крови. Еще пара минут, и Чонгук будет твердым как камень и все силы на сопротивление окончательно иссякнут. — Я хочу, чтобы ты думал только обо мне. Обо мне и о Намджуне сегодня ночью в нашей спальне. Представь, как все уже будет позади, как мы вернемся домой и ты сможешь насладиться своим призом за отличное выступление, — он продолжал слюняво лизать полувставший член, до безобразия уверенно глядя Чонгуку в глаза даже из положения снизу. — О-ох, о чем ты? — перенапряженные мышцы таза сводило судорогой при каждом новом импульсе удовольствия, прошивавшего его от копчика через весь позвоночник. — Думаю, ты уже неплохо справляешься для того, чтобы получить небольшую подсказку, — Юнги мягко потянул Чонгука за запястье, заставляя согнуться почти пополам, чтобы дотянуться пальцами до его задницы. Под джинсой без лишней двусмысленности прощупывалось узкое основание анальной пробки. — О Боги, как давно? — Чонгук едва не поперхнулся собственной слюной. Если Юнги хотел, чтобы весь его мозг был занят сексом, то он добился этого на все сто процентов. — Весь вечер. И я буду сидеть с ней, пока ты будешь давать чертово интервью, чтобы моя растянутая задница была единственным, о чем ты бы мог думать до тех пор, пока мы не вернемся домой. — Джун знает? — Это была его идея, — довольно ухмыльнулся Юнги, тут же вытягивая окончательно налившийся кровью член Чонгука из-под трусов. — Ненавижу, когда я узнаю обо всем последним, — тяжело дыша, пробормотал Чонгук, жмурясь от первого прикосновения мокрых от слюны губ к головке. — В этом вся прелесть сюрпризов. Юнги ухмыльнулся, крепко обхватывая основание члена рукой, чтобы в следующее мгновение насадиться ртом почти на всю длину. Нежная бархатистая кожа была слишком сухой, чтобы с легкостью скользить по небу. Ему потребовалась почти невыносимая минута, чтобы скопить за щеками достаточно слюны. Этим и был чреват секс вне дома. В спокойной обстановке и без лишней спешки у всех было достаточно времени, чтобы откровенно потечь до того, как прелюдия перерастет в полноценный секс, но сейчас приходилось довольствоваться тем, чего удавалось достичь на скорую руку. Чонгук задыхался, стараясь подавить стоны в закушенных губах. Юнги, не мелочась, быстро насаживался почти по самое основание, помогая себе рукой, чтобы не испортить слюной и смазкой и без того пострадавшую одежду. Сладкая пытка длилась целую вечность. Чонгук потерял счет времени, забывая обо всем на свете, кроме упругого языка, с упоением вылизывавшего головку его члена. Он кончил позорно быстро, едва не душа Юнги крепкой хваткой в густых волосах. Сыто облизнувшись, Юнги поднялся с пола, как ни в чем не бывало приводя себя в порядок и поглядывая в зеркало за соседним столом. — Пиздец. Это самый странный оргазм за всю мою жизнь, — Чонгук упал на локти, даже не замечая того, с какой силой его голова ударилась о стену. — А теперь слушай меня внимательно, — Юнги заправил за уши самые длинные пряди волос, возвращая все внимание Гуку. — До того как тебя начнут искать, осталось три минуты. Ты выйдешь первым. Два поворота направо, затем прямо по коридору, вторая с конца дверь слева. Ты вернешься ровно в ту гримерку, из которой убежал, и сразу же пойдешь выполнять все, что от тебя захочет стафф, — параллельно с инструкцией Юнги натянул на Чонгука белье и застегнул брюки, бегло осматривая его внешний вид на наличие слишком уж очевидных признаков секса. — Тебя уведут в комнату ожидания, затем пойдете прямо на сцену. Я буду в зале — третий ряд снизу, Намджун уже тоже должен был подъехать. Ты будешь один не дольше десяти минут, слышишь? Ни о чем не думай, ты знаешь, чего хочет камера, так дай ей все, на что способен. Чонгук оторопело кивнул, теряясь от объема информации, совершенно не желавшего приживаться в его голове после такого оглушительного оргазма. Юнги заботливо улыбнулся, стирая из-под глаз подтеки косметики. — Ты готовился к этому очень долго, доверься себе, — Юнги вновь скользнул между его расставленных ног, приникая губами к чужим, раскрасневшимся и искусанным. Чонгук позволил себе напоследок жалобно простонать. До сих пор разнеженный и совершенно не готовый куда-либо идти, он не мог заставить себя перестать буквально вылизывать рот Юнги. Поцелуй по-прежнему хранил в себе солоноватый терпкий привкус пота и смазки, но никого из них это совершенно не смущало. — Тебе пора, — Юнги отстранился на пару миллиметров только для того, чтобы еще раз чмокнуть Чонгука торопливым клевком. — Беги. Юнги стащил его со стола, подталкивая в сторону двери и не давая больше ни секунды на раздумья. Стоило Чонгуку покинуть, как оказалось, чертовски душную раздевалку, как с потоком свежего воздуха его вновь накрыла паника. Она была лишь немного притуплена неосязаемым присутствием Юнги, по-прежнему остававшимся скрытым за ничем не приметной дверью. Три минуты наверняка давным-давно утекли. Он был слишком занят еще не сошедшим возбуждением и невероятно аппетитным поцелуем. Чонгук был благодарен своей памяти, умудрившейся выловить среди похоти крупицы ценной информации. Он был у гримерки уже через минуту, но, даже не заходя, уже чувствовал, как сильно Юнги его подставил. Внутри творился настоящий хаос. Надоедливый шум перерос в крики и ругань. Менеджер бегала от одного стилиста к другому, тыча длинным накрашенным ногтем то на свои наручные часы, то на планшет с прикрепленными к нему бумагами. Стоило Чонгуку появиться в дверях, как все неуемное внимание команды было брошено на него. Визажистка едва не сорвалась на самый натуральный визг, стоило ей увидеть, во что превратились ее часовые труды. Косметика размазалась, тональный крем местами лежал неравномерными пятнами, смытый липким потом и торопливым поцелуем. Чонгук и сам был не рад тому, что видел в зеркале. Он был невероятно пристыжен тем, что каждый в комнате знал, за каким перекусом он уходил на перерыве. Суета вскипела с новой силой. Он едва слышал обрывочные слова среди гомона пререканий, больше полагаясь на чужие, отнюдь не ласковые руки. Кто-то влетел в гримерку и громогласно провозгласил десятиминутную готовность. От Чонгука волной отхлынула целая толпа людей, сменяясь новой, непривычной и совершенно незнакомой. Его вели по коридору прямиком под сцену, откуда виднелась небольшая лестница, шедшая прямиком в зал. — Мы не поздороваемся с ведущим заранее? — неловко спросил Чонгук, в большей степени даже не ожидая услышать ответа в такой спешке. — Нет, поздороваетесь наверху, у нас нет на это времени, — Чонгуку ответил какой-то невзрачный мужчина, что без стеснения полез прямиком к нему в штаны, чтобы закрепить на спине систему проводов, подведенную напрямую к микрофону. Чонгук так и замер, надеясь, что мужчина не заметит ничего необычного в его чрезмерно мокрой одежде, но тот либо был слишком занят своей работой, либо был настоящим профессионалом и даже не подал вида. Пошел обратный отсчет. Менеджер стояла рядом с ним у лестницы и по своему микрофону торопливо обсуждала ситуацию наверху с координаторами. Чонгука откровенно трясло. От следующих минут будет зависеть вся его карьера, а может, и жизнь. Он должен был справиться, обязан. Три, два, один. Ступени кончились, он оказался перед плотными шторами, тут же начавшими разъезжаться прямо перед его лицом. Чонгук с трудом удержался от того, чтобы не прикрыть глаза рукой. Яркое сценическое освещение слепило своей интенсивностью куда сильнее уличных вспышек. С каждым шагом его окутывал шквал аплодисментов, доносившихся из зрительного зала. Он на негнущихся ногах шел к столу, за которым сидел ведущий, даже не пытаясь оборачиваться на залитых бесконечными лучами софитов людей. — Добрый вечер! — слишком уж наигранно поприветствовал его ведущий, небезызвестный господин Ли. Чонгук воспитанно поздоровался и несколько раз поклонился ему и в каждую из сторон амфитеатром закругленной трибуны. — Сегодня, как вы, наверное, уже знаете, у нас в гостях набирающий популярность в интернете фотограф Чон Чонгук! Чонгук поежился от того, как неестественно и странно прозвучало его имя из уст ведущего. Он с трудом уселся в гостевое кресло, каждой клеточкой тела чувствуя, как неприятно впивалась в спину система микрофона. Оказавшись ниже уровня света, бьющего в глаза, он наконец-то смог поймать игривый взгляд Юнги и спокойный, вселяющий уверенность взгляд Намджуна. Даже со своего места Чонгук видел, как тот по-прежнему тяжело дышал, явно не успев отдышаться с дороги. В груди приятно защемило. Как бы много дел у них ни было, они оба были здесь, несмотря ни на что, готовые к чрезмерному вниманию людей в зале и возможным репутационным рискам. Только потому, что это было важно для него. Поначалу вопросы были простыми. Чонгук и вправду не утруждался даже задуматься, когда его спрашивали про то, с чего он начинал и как дела обстояли сейчас. Работа была твердой почвой, по которой он мог бегать без оглядки. В конце концов, он не просто так занимал свою должность. Юнги молчаливо кивал после каждого его предложения, а Намджун только изредка улыбался, когда шуткам ведущего удавалось немного разрядить атмосферу. Но уже после пяти минут с начала шоу Чонгук начал чувствовать себя невероятно неуютно. Вся профессиональная деятельность отошла на второй план, а все, что интересовало его собеседника, выставляло Чонгука в роли дешевого шута, над которым куда ни ткни — везде повод для издевок. — Как вы думаете, какой ущерб вашей карьере нанесла скандальная дружба с Ким Намджуном и Мин Юнги? — с ехидным смешком спросил Ли, снисходительно улыбаясь и подмигивая зрителям в зале. — Вы все же говорите о близких мне людях, — Чонгук чуть не подавился от наглости. Сам ведущий, безусловно, знал о том, что они были ему не чужими. Но Ли не хватило совести даже попытаться подобрать слова, при том что поглядывал он на Юнги с Намджуном каждые пару десятков секунд. — Без них не было бы ни моей карьеры, ни того человека, каким вы можете видеть меня сейчас. — Послушайте, вы под карьерой имеете в виду те ужасные желтушные статьи, что вечно интересовались вашими извращениями в постели? — настолько наглый вопрос Ли не спустила с рук даже прикормленная лояльная аудитория, издавая единогласный шокированный ропот. — Без нашей дружбы я бы никогда не получил образования, уверенности в себе и опыта для подачи заявки на работу в агентстве, — Чонгук как мог постарался натянуть на себя естественную улыбку, но по вискам безбожно тек пот, а сам он боялся даже представить, каким сумасшедшим выглядело его натянутое уступчивое выражение лица. — Мин Юнги и Ким Намджун сегодня находятся в нашей студии, чтобы поддержать вас, не так ли? — громогласно объявил Ли вслед за поворотом пары камер, начавших исследовать прикрытые масками лица. — Они всегда будут моей главной поддержкой и опорой в вопросе карьеры, — с легкостью согласился Чонгук, открыто мелко кланяясь в сторону старших. — Ну а что насчет тех ужасных новостей о ваших родителях? Это правда, что вся ваша семья отреклась от вас после слухов о том, что вы провели ночь в квартире своих, ха-ха, друзей? — ведущий до боли фальшиво рассмеялся, словно новости о его интрижках с Юнги были неоспоримо доказанным фактом. — Я и правда больше не поддерживаю контакт с семьей. У нас задолго до тех лживых статей копились разногласия. К сожалению, мои родители не готовы были поддержать мой выбор профессии, так что прекращение общения с ними напрямую привело меня в это кресло. Мне жаль, что мы совершенно потеряли связь друг с другом, но даже так я стал намного счастливее. — И не страшно вам было оставаться в доме у таких небезызвестных людей? — с очередным сальным намеком спросил Ли. — А вам страшно оставаться в доме у своих женатых друзей? На мой взгляд, в ответе этот вопрос не нуждается. — Неужели вы и вправду думаете, что мы так наивны? Что может объединять двух взрослых мужчин и вас, никому не известного ребенка? — Дружба, наставничество, работа. В конце концов, это все же наши личные взаимоотношения, и я бы предпочел не ставить в неловкое положение ни себя, ни своих друзей, — Чонгук уже не знал, какими силами ему удавалось подбирать все новые мягкие формулировки. Интервью превратилось в самую обычную грязь. Единственное, чего он хотел, так это встать и уйти, чтобы больше никогда не появляться в этой проклятой студии. — Ну что ж, с нами в студии был молодой, набирающий популярность в интернете фотограф Чон Чонгук! Рев аплодисментов, хриплые выкрики и громогласная музыка. Чонгук едва собрал в себе последние крупицы сил, чтобы встать с насиженного места и подойти к Ли ради прощального рукопожатия. Чонгук не знал, откуда в нем было столько выдержки, чтобы не сломать Ли руку, но все же он не смог удержаться от того, чтобы не посмотреть в глаза ведущему с самым большим призрением и ненавистью, на какие только был способен. Настроение было испорчено на ближайшую вечность. Он-то решил, что стал кому-то интересен из-за того, что делает и какие работы создает, но, как оказалось, все это было лишь для того, чтобы расположить его к себе и вынудить говорить на неудобные темы ради потехи публики. Чонгук чувствовал себя невероятно униженным. Ни о каком моральном удовлетворении и речи быть не могло. Все, что он делал, спускаясь по лестнице за кулисы, так это перебирал собственные неумелые попытки отразить нападки ведущего. Чонгук теперь боялся даже представить, что начнет ходить по интернету, когда выпуск выйдет в эфир. Внизу творился все такой же суматошный ад, будто бы Чонгук и не поднимался на сцену. Сотрудники бегали повсюду, стремясь как можно скорее завершить свои дела и вернуться домой к родным. Время незаметно перевалило далеко за полночь, но Чонгук не чувствовал ни капли усталости. Больше к нему не подходили ни менеджеры, ни стилисты, словно по окончании интервью он превратился в невидимку. Сколько на самом деле лжи крылось во всем этом спектакле с самого начала, оставалось только гадать. Он провел совсем немного времени внизу, прежде чем оказался крепко схваченным за руку Намджуном. — Поехали домой, ты больше здесь не нужен, — он мягко улыбнулся, но Чонгук уже не обращал на него никакого внимания. Все, о чем он мог думать, так это о возможности скорейшего бегства из этого кошмарного подземелья вранья и притворства. — Мы можем выйти вместе? — неохотно спросил Чонгук. Он не хотел сейчас даже на минуту оставаться одному, чтобы выждать хоть какое-то время для приличия и не светиться втроем, особенно после таких недвусмысленных вопросов. — Да, Юнги ушел вперед и будет ждать нас в машине. Почти все остались в зале, так что у нас есть в запасе пара минут, чтобы проскочить наружу без лишнего шума, — Чонгук не стал спорить, податливо позволяя себя уводить по бесконечным коридорам. За всю дорогу до дома он не произнес ни слова, по-прежнему оставаясь мыслями на пересвеченной сцене, окруженной толпой жадных до сплетен людей. Ни Намджун, ни Юнги не пытались вытянуть из него остатки сил на бессмысленные разговоры. Чонгук уже, откровенно говоря, не хотел ничего, кроме раскаленного душа. Ему было жизненно необходимо смыть с себя этот вечер, желательно вместе с кожей, чтобы наверняка отделаться от липкого ощущения чужого навязчивого внимания. Его будто публично раздели, облили помоями и поблагодарили за встречу. Он мог ожидать от этого интервью чего угодно, но только не ощущения раздавленной униженности. Теперь страхи не там заикнуться или глупо ответить на вопрос казались какими-то далекими и совершенно несущественными. Его выставили настоящим посмешищем не только перед залом, но и перед сотнями тысяч людей, которые узнают о нем впервые, посмотрев вечерний эфир. Еще никогда возвращение в их квартиру не было таким желанным. Чонгук не потрудился даже нормально раздеться, прежде чем обессиленно повалиться посреди их просторной кровати в темноте спальни. — Ты отлично справился, — провозгласил Юнги, первым заходя за ним в спальню, пока Намджун педантично расставлял у входа разбросанную обувь. — Перестань, мне только твоих издевок не хватало, — страдальчески простонал Чонгук. Он надеялся, что они поговорят об этом хотя бы не раньше утра, но, по всей видимости, только он один хотел поскорее заснуть и забыть прошедшую ночь как страшный сон. — Я абсолютно серьезен. Ты был невероятен! Ли был сегодня чертовски груб, но ты очень хорошо держался. Если бы на меня свалили такое в первое интервью, я бы расплакался, как девчонка. Ты и правда очень хорошо постарался, — Юнги сел рядом на постель, ласково растрепывая и без того ужаснейший беспорядок на голове Чонгука. — Не шутишь? — он опасливо взглянул из-под полуприкрытых век, но Юнги не мог этого видеть из-за полного отсутствия какого бы то ни было освещения в комнате. — Это правда, ты герой вечера, Гук, я тоже очень горжусь тем, как ты смог из всего выкрутиться, — Намджун сел на свободную половину кровати, поглаживая Чонгука по напряженному животу. — Эй, предложение о награде еще в силе, если только ты не слишком устал для такого, — смешливо протянул Юнги, укладываясь рядом набок, чтобы оказаться совсем близко, лицом к лицу. — Утешительный секс? — хихикнул Чонгук, позволяя себя коротко поцеловать. — Не смей называть мою великую жертву ради твоего чертового любопытства «утешительным сексом», — Юнги больно укусил его за губу, без толики игривости с размаху ударяя Чонгука ладонью по груди. — Я понял, понял. Настроение тут же пошло в гору. Чонгук до сих пор не верил своему ребяческому счастью, пока хватался руками за обтянутые джинсой бедра Юнги, чтобы затащить того поверх себя животом к животу. Он не сдержался и тут же нетерпеливо нащупал основание пробки, чтобы толкнуть то пальцами еще глубже. Юнги крикливо простонал от неожиданности, чем вызвал несдержанный смех Намджуна, наблюдавшего за ними со стороны. — Вы оба, я ходил с этой дрянью в заднице не для того, чтобы вы этот спектакль растягивали до утра, — он недовольно заерзал, торопливо расстегивая свои штаны, чтобы выкинуть их в ночную темноту. Чонгук несколько раз получил локтем в живот, прежде чем Юнги разделся и командным тоном приказал им обоим начинать. Пожалуй, за весь прошедший вечер это было единственным, что Чонгук умел делать превосходно. Юнги так невероятно сильно старался для него сегодня, что он не мог не отплатить ему той же монетой. Чонгук под ворчание Юнги поднял того на руки, чтобы пересадить себе на грудь. В тот же миг ему между ребер уперлось твердое основание пробки, впивавшееся своим узким концом словно когтем. Намджун подполз вслед за ними, усаживаясь на колени за головой Чонгука, чтобы получить самый сладкий вид. — Давай, выше я уже не подсажу, — Чонгук нетерпеливо похлопал Юнги по бедрам, с силой сминая мякоть, чтобы как можно скорее оказаться ближе. Юнги просить дважды было не нужно. Он, никого не стесняясь, уселся ему на лицо, потираясь полувставшим членом о нос. Чонгук слышал над головой влажное чмоканье и тихие вдохи. Придерживая Юнги под ягодицами, он нетерпеливо пробрался языком к промежности, первым делом натыкаясь на шовчик, украшавший нежную кожу под яичками. Пробка невообразимо мешала, не давая свободно двигаться, но теперь было не изловчиться, чтобы достать ее. Чонгук как мог подтолкнул Юнги немного выше, чтобы наконец-то обвести растянутую дырочку языком. Юнги подавился собственным стоном, повисая всем телом на крепко держащих его руках Намджуна. Римминг был единственной вещью в сексе, с которой Чонгук справлялся лучше них всех, даже несмотря на скромный послужной список иных достижений. Юнги нетерпеливо насаживался задницей ему на лицо, уже слишком заведенный, чтобы заботиться о том, как сильно давила его чертова пробка, но Чонгук готов был закрывать глаза на все, пока Юнги откровенно тонул в стонах, позволяя ему слизывать остатки смазки с промежности и прорываться языком внутрь плотно сжатой дырки наравне с крупным силиконовым основанием пробки. Чонгук свободной рукой потянулся к собственной ширинке, чтобы хоть немного снять давление. Не получить каменный стояк от задницы Юнги было попросту невозможно, но все они были слишком нетерпеливы, чтобы позаботиться об удобстве. — Прекращайте оба, я так кончу раньше, чем до моей задницы доберется хотя бы один член. Я уже не молод, чтобы с ходу удовлетворять вас по два захода, так что шевелитесь, — Юнги приподнялся, едва не вырывая свои ягодицы из лап Чонгука, совершенно не хотевшего хоть на секунду прервать мокрое вылизывание. Намджун опомнился первым, укладываясь спиной на подушки и увлекая Юнги за собой. Чонгук безумно жалел, что у них не было времени включить свет. Он бы отдал так много, чтобы увидеть, насколько разбитым мог стать Юнги на пределе своих возможностей. Не успел он пристроиться поближе, как Намджун с мокрым хлюпом вытащил крупную пробку наружу. Юнги устало всхлипнул, перенося весь свой вес на руки, упиравшиеся в грудь Намджуна. Даже в темноте Чонгук видел, как тяжело ходили ходуном ребра Юнги от быстрого, непрерывного дыхания. Он не смог сдержать своего нетерпения и наугад сунул руку между его ягодиц, нащупывая пальцами раскрытое припухшее колечко мышц. По фалангам тут же заструилась нагретая чужим телом смазка, окутывая всю комнату пошлым запахом клубничного ароматизатора. — Боже, Юнги, — простонал Чонгук, проскальзывая внутрь сразу тремя пальцами. — Позволишь? — раздался рядом голос Намджуна. — Просто сделайте уже это, я буду в порядке, — нетерпеливо выкрикнул Юнги, обессиленно падая Намджуну на грудь, чтобы тут же пиявкой присосаться к его мускулистым плечам и выпирающим ключицам. Просить дважды было не нужно. Спустя секунду Чонгук почувствовал, как к его пальцам присоединились два более крупных пальца Намджуна. Юнги напрягся между ними, жалобно мыча, но даже не пытаясь хоть как-то их остановить. — Хочешь быть п-первым? — спросил Намджун, давясь собственными словами от очередного болезненного укуса, наверняка оставившего на его коже кровавый синяк. — Я кончу через секунду, — Чонгук замотал головой, тут же вытягивая свои пальцы, напоследок мазнув костяшками по набухшей простате Юнги, всем телом содрогнувшегося от незатейливой ласки. Намджун пьяно хохотнул, охотно перенимая роль главного и помогая Юнги приподняться. Чонгук так и не убрал пальцев с промежности и ощупывал подушечками, как крупный член Намджуна сантиметр за сантиметром скрывался внутри. Это было невероятно горячо. Чонгук готов был спустить от малейшего прикосновения к собственному члену и заставлял себя глубоко дышать, пока Намджун давал ему небольшую передышку, ритмично трахая Юнги и удерживая того руками на весу. — Гук, давай, вставь свои пальцы, я тоже не железный, — сломлено простонал Юнги, неуклюже сгорбившись в три погибели над грудью Намджуна, чтобы хоть немного уйти от сладкой пытки. А Чонгук едва не задохнулся, стоило его двум пальцам с трудом втиснуться рядом с членом. Юнги же в ответ коротко взвыл, совершенно неэстетично кряхтя от резко возросшего давления. — Он не войдет, — опасливо пробормотал Чонгук. — Не неси чушь, я тут корячусь ради тебя одного, суй, — настойчиво гаркнул Юнги, удерживаемый одними силами крепких рук Намджуна. Чонгук боязливо сглотнул. Последнее, чего он хотел, так это порвать хена из-за собственных неуемных желаний. Юнги и без того был достаточно хрупким, и Чонгук готов был поклясться, что его организм не был приспособлен к такого рода нагрузкам. Но тут чья-то рука нетерпеливо шлепнула его по бедру. Сопротивляться соблазну становилось все труднее. В голове набатом стучал бешено бьющийся пульс. Чонгук уселся почти вплотную к ягодицам Юнги, перехватывая того поперек живота и заставляя ненадолго замереть, чтобы дать себе возможность подобрать угол и плавно втиснуться внутрь. Идея была чертовски плохой. Юнги был настолько узким, что давление стенок причиняло немалую боль. Чонгук едва не задохнулся, стоило его члену протиснуться чуть глубже, а Юнги так и повис на руках, делая короткие рваные вздохи. — Как ты? — обеспокоенно спросил Намджун. — Начните двигаться, иначе я так и не смогу расслабиться, — со стоном выдавил из себя Юнги, болезненно заламывая брови. Два немаленьких члена сразу — слишком много для него одного, даже несмотря на длительную подготовку и растяжку. Юнги никогда раньше не экспериментировал с чем-то большим анатомического размера мужского члена и теперь ловил искры перед глазами от интенсивности непривычных ощущений. Из-за неудобного положения ответственность за движение легла на плечи Чонгука, и он начал постепенно, неторопливо толкаться вперед. Создавать нормальный ритм и амплитуду в такой позе было почти невозможно. Все, что он мог, так это надеяться на относительно приятное попадание при новом движении, но не больше. Юнги протяжно стонал, вся его спина покрылась испариной и была напряжена, словно камень. Он явно готов был вскоре достичь оргазма, но Чонгука хватило лишь на пару минут, прежде чем он из последних сил вжался в ягодицы Юнги, кончая внутрь. — Помоги мне, — прохрипел Юнги, невольно падая на оба их члена еще глубже, стоило Чонгуку на секунду расслабиться и отпустить руку на его животе. Не смея ослушаться, Чонгук плавно вышел, тут же нащупывая рукой перемазанный в смазке горячий член Юнги, плотно зажатый между их с Намджуном животами. Тому потребовалась лишь пара тугих движений, чтобы кончить вслед за самим Кимом. Было слишком поздно, чтобы кто-то из них беспокоился обо всем том беспорядке, что они учудили. Чонгук лежал, по-прежнему не сняв и половины одежды, взмокший и совершенно счастливый. Юнги под боком ворчливо сопел, жалуясь на то, что теперь не сможет сидеть неделю, а Намджун до сих пор тяжело дышал, раскинув свои конечности на всю постель. — Добро пожаловать в клуб знаменитостей, — с усталым смешком выдал Юнги, лениво ткнув Чонгука локтем повыше пупка.