15. С днем рождения, Лиам (Жозефина/Лиам)
22 апреля 2022 г. в 10:12
Примечания:
Большое спасибо автору истории "Арканум" Алисе, которая создает такие прекрасные истории и живых персонажей, над которыми не хочется смеяться, а которым хочется сопереживать.
Жозефина мягко прикрыла за собой дверь. Тихий скрип, прорезавший тишину, не смог бы разбудить даже мышь, но женщина всё же вздрогнула. Она прислонилась ухом к стене, попыталась расслышать шевеление в соседней комнате. Напрасно. Лиам, отведавший её несравненный чай с мятой и черной смородиной, крепко спал. Мысль о названном брате всегда вызывала у Соулсбери улыбку и заставляла глаза влюбленно блестеть.
Женщина зажгла огарок застарелой свечи, достала из ящика стола потрепанный временем дневник. И да, первая запись, как и все последующие так или иначе относилась к Лиаму.
Всё началось с того, как их представили друг другу…
Тысяча восемьсот восемнадцатый год.
Мне теперь десять! Это значит, что я могу безнаказанно красть пирожные с кремом по вечерам, и экономка мисс Кроули не скажет мне ни слова.
Папа подарил такое красивое платье! Пышное, как у настоящей леди. И розовое-розовое. Я люблю розовое. Жаль, что Марк и Мириам не могут его увидеть… Хотя мисс Кроули и говорит, что они наблюдают за нами с облаков, мне бы этого не хотелось. Я помню, как они умерли. И помню гримасы ужаса, застывшие на их лицах… Это было страшно. Папочка не знает, что я все видела. И я ему никогда-никогда не скажу. Это мой секрет. Сильный-сильный.
Сегодняшний день совершенно особенный. Папа приготовил мне сюрприз. Я ждала пони или щенка. На крайний случай, ту самую куклу с пышными ресницами и красными щеками из магазина миссис Торн. А папа привел тетю. Он сказал, что она его сестра, и теперь станет жить с нами. Тетя красивая. Но когда она на меня посмотрела, мне стало страшно. Я спряталась за спиной отца, чтобы не видеть ее черных глаз.
— До чего же она интересная.
Интересная… Она сказала это так, будто я была каким-то уродцем или посмешищем. Ох, как же противно стало в ту минуту. Я бы расплакалась, ей-Богу расплакалась, если бы не ее сын. Лиам. Он вышел вперед и протянул мне ладошку.
— Ты такая красивая! Я бы тебя нарисовал! Только я пока не очень умею.
Он так весело рассмеялся, что я засмеялась вместе с ним. А смеется он так, будто колокольчики переливаются. А глаза у него синие-синие, как самое чистое небо.
Мне расхотелось плакать. Пусть лучше он меня нарисует.
Тысяча восемьсот двадцать шестой год.
Лиам сосредоточенно выводил кистью кривоватые линии, высунув кончик языка. В такие моменты мне сложнее всего сдержать смех, особенно если на его щеке и лбу виднеются следы подсыхающей краски. Но нет, шевелиться нельзя, иначе вдохновение кузена улетучится, и придется ждать целую вечность, пока он опять войдет в нужное ему состояние. Как назло, мимо лица пролетела жирная муха. Если бы она села мне на нос, клянусь, я бы не удержалась и чихнула или смахнула ее ладонью, чем обязательно вывела бы Лиама из душевного равновесия. Пришлось терпеть.
Ох, как же ныла спина! В нее будто воткнули железный кол, к тому же раскаленный! А плечи!!! Мне понадобится ванна с солью, травами и содой. Я опять израсходую весь кипяток в доме. Папа разозлится не на шутку…
Лиам, как всегда, уловил мое напряжение одним лишь взглядом.
— Осталось совсем немного, сестрица. Я почти закончил.
С момента нашего знакомства прошло уже восемь лет, а я все так же краснею от его голоса, как в первый раз. И когда он смотрит на меня, так сложно сдержать эмоции и не признаться ему в том, что я чувствую…
Хотя, буду честна, стоит ему произнести «сестрица», как я мгновенно теряюсь. Сестрица. Вот кто я для него. В то время, как он стал для меня целым миром.
Я долго размышляла обо всем этом. Мы — кузены. В наше время подобная связь имеет место быть. Многие двоюродные братья и сестры переженились и строят семьи. Объясняют это чистотой крови, сохранением титулов. Аргументов более, чем достаточно. Так чем мы хуже? Я так старалась войти в его круг доверия, стать ближе, чем просто сестра, но он не желает видеть во мне никого иного, кроме кузины. Хотя и твердит, что я — самый близкий и родной ему человек…
Возможно, именно сегодня, когда Лиам наконец-то нарисует обещанный портрет, между нами что-то произойдет? Хотя бы нечто незначительное: заинтересованный взгляд, ласковая ухмылка, прикосновение пальцев… Я так задумалась, что пропустила появление Бёрта.
— Недурно. Весьма недурно, — пропел он.
Ох, как же я испугалась! Лиам всегда расстраивался, если этому парню удавалось застать его за работой.
Бёрт придирчиво осмотрел незаконченную работу, склонил голову набок. За ту усмешку, которая появилась на его губах, должна полагаться смертная казнь!
— Не волнуйся, друг. Я покажу тебе, как это делается.
Он достал холст и краски! Ума не приложу, этот недоделанный художник что, повсюду таскает с собой инвентарь?
Бедный Лиам… На нем лица не было, когда острые пальцы Бёрта заскользили по бумаге, точно коньки по гладкому льду. Кузен еще пытался добавлять штрихи, оттачивать детали, но с каждой секундой его лицо темнело все больше.
— У тебя получается идеально, — заметил он, ласково глядя на картину друга.
Бёрт кивнул, продолжая рисовать. А я увидела в глазах Лиама столько боли, что чуть не заплакала сама.
— Я устал, — братец грустно улыбнулся. — И что-то голова разболелась. Наверное мне стоит пойти в дом.
— Я с тобой!
Я спрыгнула со скамейки и чуть не упала. Оказывается, за несколько часов у меня затекли обе ноги, а я и не заметила. Бёрт протянул мне готовый портрет. Краска еще не высохла, но рисунок действительно был прекрасен. Хорошо, что мне удалось сдержать вздох удивления.
— Возьми на память. От чистого сердца.
Этот негодник поклонился, оставив взгляд своих черных глаз на мне. Теперь я понимаю, что в нем находят все местные девицы. Шарм, очарование, умение запечатлеть на бумаге любой образ, сделав его совершенным. Вот только мое сердце принадлежит Лиаму. И только ему.
— Благодарю, — я присела в реверансе. Сказалось данное отцом воспитание приличной девицы. — Но вынуждена отказаться.
— Ваше право, мисс Соулсбери.
Бёрт поцеловал мою ладонь, кивнул Лиаму и скрылся в тени деревьев.
— Ты не должна была этого делать. Его картина получилась несравненно лучше моей, следовало оставить ее.
Ох, Лиам. Ты никогда не узнаешь, но эти яркие искорки, загорающиеся в твоих глазах, когда ты счастлив, стоят тысяч идеальных картин. По правде говоря, они стоят всего на свете.
Конечно, я не посмела произнести подобное вслух. Только взяла его ладони в свои, крепко сжала.
— Твои картины особенные. В них видна душа и чистота мысли, — я подняла брошенный кузеном портрет, всмотрелась в изображение. — У тебя я живая, настоящая. А там просто рисунок. Не против, если я заберу твою себе?
— Ты всегда находишь для меня самые теплые слова, сестрица. Я люблю тебя за это, — он поцеловал меня в лоб, обнял.
Он меня любит…
Любит.
В ту секунду мое сердце перестало биться…
Тысяча восемьсот двадцать восьмой год.
Зачем?! Зачем в нашей жизни появилась ОНА?! Это несправедливо! Неужели я не заслуживаю того, чтобы быть счастливой?
Отец… Если бы только ты был жив… Я бы бросилась в твои объятия и плакала… Плакала всю ночь, а может, и больше…
Почему ты умер? Почему оставил меня одну? Зачем дедушка вынес нас с Лиамом из того пожара?.. Лучше бы мы остались там и сгорели вместе с вами…
Мне казалось, общее горе нас сблизит. Мы с Лиамом и правда стали ближе. Он увидел во мне что-то особенное. Он сам это сказал. А утром следующего дня у нас появилась эта мерзкая Лилит!
Я не понимаю, почему мы должны предоставить ей кров, заботиться и принять в семью! НЕ ПОНИМАЮ!
Лиам совсем от нее не отходит. Он забыл обо мне и нашем местечке в саду. Теперь он водит туда ее. И называет «моя милая Лилит».
Дедушка видит мое состояние и слезы. Мне кажется, он все понимает. Даже шпыняет эту девку, но прогонять ее отказывается.
Папа… я так скучаю… Теперь, когда ты ушел, из моей жизни ускользает еще один самый дорогой мне человек…
Я остаюсь совершенно одна.
Одна…
Тысяча восемьсот тридцать второй год.
Я смирилась с пребыванием у нас Лилит. Вернее, мне так казалось.
Когда умер дедушка, пришлось взять бразды правления отелем в свои руки. Это налагает так много обязанностей, о которых я даже не подозревала! Один плюс: Лилит теперь горничная, и я могу помыкать ею, как мне хочется.
Я храню данное дедушке обещание, что она останется с нами, пока не выйдет замуж, и муж не заберет её. Страшно подумать, если избранником окажется Лиам…
Несколько месяцев назад я попыталась свести Лилит и Бёрта. Удивительно, но непокоренный красавчик сдался под натиском этой дикой кошки. Весь город судачил об их ночных связях, но кузена это совсем не трогало.
После бурного общения с Бёртом, Лилит всегда возвращалась домой румяная и посвежевшая, где её преданно дожидался Лиам, подобно домашнему щенку. Он не задавал ей вопросов, ничего не требовал взамен. Лишь расцветал и ласково улыбался, как только дверь распахивалась, и на пороге возникала родная фигура его «милой Лилит».
Сегодня я в очередной раз попыталась воззвать к разуму братца, показать ему истинное лицо девчонки, но он не желал слушать.
— Ах, милая сестрица, — шептал он, целуя мои ладони, — ну как ты не поймешь? Вся радость моей жизни, весь смысл моего существования — это она, моя малышка Лилит. Я не задумываясь отдал бы за неё свою жизнь и всего себя целиком.
— Но ты ей не нужен! — закричала я почти в истерике.
— Это неважно. Если любишь цветок, ты не станешь срывать его в угоду себе. Ты насладишься его цветением, неповторимым ароматом. Тем, как он живет, как дышит. Лилит, она такая же, как цветок. Она позволяет мне находиться рядом, радоваться её звонкому смеху, рассматривать лучики света в её глазах. Даже этого мне достаточно.
Я попыталась возразить. Но тут вошла ОНА.
— Лилит! Моя милая Лилит! — Лиам бросился к ней, заключил в объятия.— Ох, прости, я слишком поспешен. Ты наверное очень устала.
Девчонка рассмеялась и щелкнула парнишку по носу, отчего его щеки зарделись, а улыбка стала еще шире.
— Ты всегда извиняешься, когда не нужно, — прочирикала она и беззаботно подхватила Лиама под руку. — Идем, я покажу тебе кое-что.
Он покорно последовал за ней, напрочь забыв обо мне.
Отец… Теперь я могу сказать, что знаю, как звучит разбитое сердце…
Тысяча восемьсот тридцать седьмой год.
У меня появилась надежда. Впервые за такое долгое время. Она весьма призрачная, и я даже не уверена, не спугну ли ее, озвучив на бумаге? Но так хочется с кем-то поделиться!
Наш новый постоялец — очень странный мужчина. Он предпочитает скрывать свое лицо под капюшоном и говорит загадками. Но вместо страха его присутствие внушает покой и умиротворение.
Я предложила ему чай (как и всякому, кто прибывает в наш отель), но он попросил разрешения раскинуть для меня карты таро. Ничего хорошего от судьбы мне ждать не приходится. А потому я думала отказаться, но любопытство взяло верх. Уж не знаю, чем он меня взял, но я слушала таролога, будто от его слов зависела моя жизнь.
А потом... Потом произошло нечто невероятное. Он предложил исполнить одно мое желание. Любое. Но взамен забрать то, что дорого мне.
Естественно, я сразу подумала про Лиама. За него, за его любовь я готова отдать, что угодно!
Таролог рассмеялся. Он сказал, что любовь невозможно навязать. Невозможно заставить любить. Но можно свергнуть препятствия на пути к любви.
И тогда я вспомнила про Лилит. Стоит ей исчезнуть из нашей жизни, и Лиам снова станет только моим. Эта мысль оказалась настолько соблазнительной, что я отказалась от всяких раздумий.
Он сказал, что через полгода все свершится.
Жозефина Соулсбери наконец-то обретет свое счастье.
Тысяча восемьсот тридцать восьмой.
Лилит очень изменилась. Это заметили все, даже глупая Мэри, которая ничего не видит, кроме свечей и денег своего мертвого мужа. И только я знаю, что дело в обещании таролога.
Мне казалось, наш договор подразумевал, что он заберет Лилит из нашей жизни, но что-то пошло не так. Радует то, что девчонка не испытывает к Лиаму прежних чувств. Да и к Бёрту тоже. Бедняга обивает порог отеля и все на что-то надеется, но Лилит — настоящий кремень.
Я искала, что же мне дорого… На ум пришел только Чарли. Ради своей цели мне пришлось пожертвовать им. Нет, я не любила его, но он любил меня. И был действительно дорог для меня. Никто и никогда не любил меня так, как он.
Отдать его во имя нашей цели было бесчеловечно. Я видела страдание в его глазах, когда душа ускользала из окровавленного тела мужчины. Однако желание быть с Лиамом оказалось сильнее жалости.
Таролог появлялся в городе дважды с тех пор, как Лилит изменилась. Он напоминал о долге, на мои слова о жертве Чарли лишь смеялся. Наверное, он сошел с ума. В этом городе все сходят с ума рано или поздно.
Завтра все закончится. Я уверена в этом. Лилит изменилась как раз к тому моменту, как Лиаму понадобился очередной портрет. Это не может быть простым совпадением. Девчонка еще и прикипела к Робу, за которым таскается собачонкой и о чем-то перешептывается в саду. Что ж, пусть кара настигнет их обоих. С Робом все решено, портрет уже дорисован. А Лилит… Ее я оставлю на волю таролога.
Завтра…
Мы с Лиамом снова будем вместе. Навсегда.
Жозефина отложила перо, размяла затекшие мышцы шеи. Огарок свечи почти догорел. Женщина посмотрела на стену, где висел её старый так и незаконченный портрет. Пальцы ласково погладили изображение, едва касаясь холста.
— С днем рождения, мой милый Лиам, — прошептала Жозефина, печально улыбаясь. — Уже завтра ты получишь свой долгожданный подарок. И я вновь увижу искорки счастья в твоих глазах, предназначенные только мне…
Примечания:
И по традиции, после прочтения жду ваш голос (или предложение по следующей паре) в группе вк
Спасибо, что читаете меня! прекрасного дня!