57
Если вы думаете, что я теперь до скончания века буду рассказывать о своей личной жизни, перемешивая её с парапсихологическими расследованиями, потому что мне просто нравится трепаться, периодически мысленно макая вас в канализацию вместе с нами, то ошибаетесь. Хотя не спорю, послушать о Полтергейсте, разбушевавшемся в городском морге и расшвырявшем через окна человеческие тела и их фрагменты в радиусе целого квартала, действительно интересно. Особенно если вспомнить, что Полтергейст попался с чувством юмора и попытался соорудить себе нечто вроде куклы-марионетки из разных кусков и погулять ей в морге и его окрестностях, добавив тем самым проблем с сердцем и без того перепуганным и ушибленным столкновениями с гниющей человеческой плотью очевидцам. Кстати, так мы с ним и познакомились: на лобовое стекло нашего ночного такси, проезжавшего мимо, упала чья-то оторванная рука... Или о призраке, больше всего похожем на здоровенный спутанный комок волос, который шастал по трубам старейшей общественной бани Лондона, что в Далвиче, и своими волосами крайне искусно добирался до жертв со спины, норовя снять с них скальп. Прямо скажем, крайне агрессивный экземпляр попался, против него понадобились все наши магниевые вспышки, хотя и были опасения, что эта тварь, ловко ускользая от нас по многочисленным сливам и стокам, каким-то образом спалит всё здание, потому что полыхала и тлела она очень натурально, повсюду оставляя за собой пучки горящих эктоплазмических волос. Но бани, по счастью, всё-таки устояли, достойно выдержав наш взрывной натиск благодаря обилию кафеля на всех поверхностях… Или о вельветовом ридикюле ручной работы на фермуаре, принадлежавшем одной недавно почившей престарелой леди. Он преспокойно лежал себе на туалетном столике её спальни и таил в себе один милый секрет, с которым успела плотно познакомиться домработница, готовившая дом на Бруквуд-роуд в Уондсворте к приезду родственников, получивших его в наследство. Домработницу удалось спасти случайно, так как вместе с ней в доме был разнорабочий, чинивший в соседней комнате покосившуюся оконную раму. Он и вызвал скорую, не побоявшись выяснить, от чего за стеной раздался грохот падающего тела. Но, поскольку женщина сильно ударилась головой, когда падала, вспомнить, что именно трогала перед падением, она не смогла, и ридикюль, полетевший на пол с туалетного столика вместе с щёткой для волос и флаконом духов, никто не заподозрил. А как выяснилось позже, любая женщина, оказавшаяся в одном помещении с этим ридикюлем после заката, испытывала непреодолимое желание его открыть и погрузить в него руку, как будто хотела что-то найти внутри. Но находила она там скрытые от глаз призрачные челюсти с мелкими и острыми, как иглы, зубами, вернее, конечно, они находили её... Можете себе представить, как феерически нам с Холли повезло в ту ночь, когда мы прибыли исследовать дом, потому что мы с ней практически подрались за право первой сунуть в ридикюль руку! Расцарапали друг дружку будь здоров, но тем и убереглись, пока наши парни сообразили, что к чему… Или… Или… Да, первый месяц лета выдался богатым на любопытные случаи, но у всякой истории есть свой конец. И есть совокупность обстоятельств и поступков, которые к нему неизбежно приводят. А значит, сейчас мы действительно вплотную приблизились к тем событиям, которые, без сомнения, можно назвать концом правдиво и откровенно рассказанной мной истории о единственном свидетеле. Событиям, после которых останется лишь замолчать и поставить точку. В память о… Впрочем, не будем забегать вперёд. Ведь даже конец с чего-то начинается, верно? И хотя можно много дискутировать на тему, с какого же момента следует брать отсчёт, во избежание споров давайте посчитаем, что завертелось всё тогда с приходом на Портленд Роу инспектора Барнса…58
— Это случайно не тот же самый отвратительный тухлый череп, который ранее находился в призрак-банке? — с порога спросил Барнс, заходя в гостиную, и его проницательный взгляд намертво приклеился к каминной полке, точнее к предмету, который стоял по центру и, с позволения сказать, пялился на него в ответ. Да, с тех пор, как Локвуд поставил туда череп, прошло довольно много времени, просто Барнс начал активнее пользоваться телефоном, если ему что-то от нас требовалось, и не утруждался являться в гости будучи катастрофически занятым инспектором ДЕПИК. Поэтому мы все уже давно успели отвыкнуть от его личных визитов на Портленд Роу. И от любви инспектора обсуждать декор нашей гостиной. — Что вы, инспектор, тот мы уничтожили, как и обещали, — невозмутимо отозвался Джордж, подпирая Барнса в спину подносом с чаем, который успел принести, пока Барнс зависал в дверях. И инспектор всё-таки соизволил пройти к дивану и сесть, не переставая подозрительно коситься на череп. — Тогда кто же ваш новый приятель и за какие тяжкие прегрешения он попал к вам на каминную полку? — продолжал вызнавать Барнс. — О, не стоит так о нём волноваться, — как ни в чём не бывало улыбнулся Локвуд, опускаясь в своё кресло, — наш новый приятель сделан из гипса. Мы получили его в подарок от благодарных клиентов. Прекрасная работа, не правда ли? Многие поначалу принимают за настоящий. — И вы все, надо думать, души в нём не чаете, раз держите на виду, не боясь нагнать страху на посетителей, — иронично хмыкнул Барнс, поглядев каждому из нас (мне, занявшей второе кресло рядом с Локвудом, Джорджу, плюхнувшемуся на диван справа от самого инспектора, Холли, аккуратно присевшей слева, и Киппсу, устроившемуся на специально для него поставленном пуфике) прямо в покерные лица. — Кстати, для меня сюрприз, что ты, Киппс, в конце концов пустил здесь корни! Мозгов, стало быть, у вас с Локвудом поприбавилось. А раньше-то всё в рот плюнуть друг другу норовили, и вспоминать смешно! — Пустил, как видите, — легко согласился Киппс, пожав плечами. — Но, если вы мне с какой-то радости вдруг на секунду показались чуть более взрослыми, чем обычно, это не означает, что хоть кто-то из вас поднаторел в искусстве развешивать лапшу мне на уши, — посерьёзнел Барнс и снова неодобрительно обвёл нас глазами, а его усы сурово встопорщились, вторя своему хозяину. — Впрочем, меня ни один из имеющихся здесь сомнительных предметов не касается, пока я не узнаю, что он является Источником… — Могу вас заверить, инспектор, от этого черепа вы не добьётесь ни единой потусторонней искры, — уверенно отрапортовала Холли, и хорошо, что именно она. Боюсь, если бы подобное говорила я, мне очень трудно было бы скрыть в голосе свою горечь и разочарование. — Как и от остальных предметов моей гостиной, кстати! — добавил Локвуд. — Так чем обязаны удовольствием вас сегодня принимать? — Сами догадываетесь, — буркнул Барнс, но, взяв в руки чашку чая с шоколадным печеньем, немного расслабился и продолжил: — Задачку хочу вам подкинуть, в полном восторге будете! Парк Хэмпстед-Хит все знают? — Естественно, — отозвалась я, и остальные молча кивнули в знак согласия. Ведь как не знать одну из самых популярных и востребованных парковых зон Лондона, тем более что она располагается всего в шести километрах от Трафальгарской площади? — Юго-западную часть парка, включая три пруда, в которых разрешено купаться, всё время накрывает плотный молочно-белый туман. Раньше ни у кого и в мыслях не было, что этот туман какой-то особенный. Да и те, кто обращал на него когда-нибудь своё внимание, чаще всего наблюдали его ранним утром, когда просыпались и смотрели в окно или шли на работу или куда-то ещё. А всем известно, что над водоёмами утренний туман — частое явление. — Клоните к тому, что туман призрачный? — скептически приподнял одну бровь Киппс. — Накрывающий половину парка размером около трёхсот двадцати гектаров призрачный туман? — Не половину, — поправил его Барнс, — где-то четверть, но да. Разумеется, в парке, кроме тех трёх прудов, ещё полно прудов, над которыми туман, конечно, тоже образуется, но ближе к утру, как ему и положено. А над интересующей нас частью парка туман формируется сразу после полуночи и остаётся до утра, разве что густеет, когда к нему добавляется обычный водяной конденсат. И ни одному человеку в Лондоне никогда не приходило в голову считать подобное поведение тумана странным, представляете? Вот почему бог его знает, как давно всё продолжается. — И кто же вам тогда пожаловался на появляющийся по часам загадочный туман? — задал закономерный вопрос Локвуд. — Один дотошный старик, недавно переехавший на Карлингфорд-роуд, улочку неподалёку, и повадившийся ходить по утрам купаться. Якобы здоровье своё поддерживает таким образом. Хотя подозреваю, что дело не только в его здоровье, а он ещё и рыбу там ловит без лицензии, но это к делу не относится. В общем, старик, со временем осмотрев все пруды парка, пришёл к выводу, что туман над теми тремя водоёмами и их окрестностями есть всегда, причём независимо от погоды, в отличие от остальных территорий. Более того, он заинтересовался вопросом и выяснил, что туман висит над означенной местностью чётко с полуночи. Говорит, жил бы он поближе, на Уиллоу-роуд, например, чьи дома выходят прямо на парк, заметил бы подобные странности раньше. А самих жителей Уиллоу-роуд вид туманного парка из окна на протяжении всей их жизни совершенно не баламутит, я узнавал. — Старик? — усомнился Локвуд. — И жители улицы? Иными словами, взрослые? — Взрослые, дети… Не удивлюсь, если домашние животные с птицами в том же списке, потому что его действительно видят все, — развёл руками Барнс. — Детям он кажется более плотным и густым, чем взрослым, а больше никакой разницы. — Хорошо, допустим, туман всё-таки имеет потустороннюю природу, но даже четверть парка — это огромное пространство! Не проще ли загнать на него любых ваших олухов в количестве, достаточном для того, чтобы они его прочесали вдоль и поперёк, а не приходить к нам в самое маленькое лондонское агентство? — заметил Джордж, стряхивая крошки от печенья с пальцев непосредственно себе в чашку с чаем. Для аромата, не иначе. — Спасибо за совет, Каббинс, а то без тебя не догадались бы… — проворчал Барнс. — Разумеется, загнали! Но олухи, то есть, я хочу сказать, оперативники толком не смогли там ничего прочесать ни вдоль, ни поперёк. Только забодали половину леса головами, до утра потерявшись в чёртовом тумане! Несколько переломов рук и ног, четыре обморока, парочка воспалений лёгких, жестокий насморк у половины… А уж вывихов, ушибов, царапин и ссадин в отчётах значится какое-то несчётное количество, можете мне поверить! Но выхлоп нулевой. — Неужели никому из агентов не удалось, находясь в тумане, почувствовать, с чем хотя бы они имеют дело? — удивилась Холли. — Никому, — угрюмо подтвердил Барнс. — Но по описаниям туман такой, что не видно дальше, чем на полтора метра, и неестественно глухо, по крайней мере, поначалу. Потом-то, когда все агенты разбрелись, потерялись и начали орать, кто от попыток найти друг друга, кто от страха, а кто — от боли, выяснилось, что туман дьявольски сильно искажает звуки, то ухудшая, то улучшая слышимость, как будто кто-то балуется с регулятором громкости. А в придачу туман может создавать эхо и менять тембр голосов, сея панику среди всех, кто оказался в нём заперт. Пока неясно, причиняет ли он какой-то ещё вред, кроме физического за счёт масштабных столкновений с деревьями и кустами и психологического за счёт непонятно откуда прилетающих криков, но ясно другое: со Зрением и Осязанием ловить там совершенно нечего. Поэтому я и пришёл к вам. Возможно, для мисс Карлайл с её великолепным Слухом эта задачка окажется по зубам. Ведь среди оперативников, направленных мной в парк, не было настолько сильного Слухача, а звук, похоже, играет ключевую роль во всём этом безобразии. Высокая оценка моих способностей, высказанная Барнсом вслух и, хочу заметить, весьма уверенно, привела к тому, что Локвуд и остальные широко заулыбались, с гордостью глядя на меня. Но я не стала принимать его лесную похвалу за совсем уж чистую монету. — Ладно вам, инспектор, — усмехнулась я, — признайтесь, ведь дело не в том, что вы считаете меня лучшим Слухачом Лондона, просто у вас кончились желающие ночевать в пугающем до чёртиков травмоопасном тумане! Смущённое ёрзание Барнса задом по дивану красноречиво ответило мне за него. Хотя, конечно, все мы понимали, что реальное положение вещей было обусловлено скорее нежеланием Барнса пустить в расход значительную часть имеющегося у него людского ресурса и вывести её из строя чуть ли не на месяц, чем нежеланием самих оперативников, которых ДЕПИК обычно не спрашивает. Но на нашей готовности взяться за предложенный заковыристый случай, позволявший утереть нос сразу куче коллег-агентов, это, будьте уверены, никак не сказалось.59
Чтобы всем стало понятно, парк Хэмпстед-Хит — это вам не идеально ровная, как футбольное поле, зелёная площадка для барбекю с ухоженным газоном и редкими деревьями по периметру размером с четыреста шестьдесят таких футбольных полей, не-а. На его обширной, беспорядочной и холмистой площади, являющейся одной из самых высоких точек Лондона и объединяющей несколько цепочек прудов, сосуществуют голые, заросшие травой просторные участки, с которых открывается замечательный вид на горизонт столицы, и лиственные леса, как древние, так и недавние, с довольно густым подлеском, где под ногами на многочисленных тропах почти всегда лежит палая прошлогодняя листва и сухие сучья. Здесь полно мелкого зверья и птиц, даже, представьте себе, водится завезённый из Юго-Восточной Азии олень-мунжтак! И теперь уже гораздо легче вообразить, каково это — потеряться на дикой, лесистой, изобилующей болотистыми лощинами и родниками местности с неровным рельефом в тумане, правда? Разумеется, никто из нас не собирался бродить по парку после наступления полуночи, все мы прекрасно знали на примере оперативников инспектора Барнса, чем подобное заканчивается. Но не было никаких сомнений, что провести ночь, сидючи в самой гуще тумана, придётся. Честно говоря, особых надежд на то, что за один раз получится что-то уловить в таком формате, было мало, но попытка не пытка. Поэтому рюкзаки мы укладывали практически как в поход: термосы с чаем, печенье, бутерброды, туристические коврики, на которых можно было сидеть на земле и при этом не отморозить себе зад, шерстяные пледы, керосиновые лампы, другой запасной свет, компасы и всё в том же духе. И перед тем как зайти на территорию парка, мы с позволения Барнса припёрлись сначала к старику, жившему на Карлингфорд-роуд и настучавшему на нехороший туман. Старик, которого звали мистер Корделл, оказался довольно бодрым невысоким морщинистым джентльменом с седой шевелюрой, запущенной бородой и вечной сигаретой в зубах. Ловкими пальцами, действительно позволявшими заподозрить в нём любовь к изготовлению сетей и наживок, он набросал нам карандашом на листке бумаги план парка и отметил на нём границы тумана, а также место, где, по его мнению, удобнее всего было бы расположиться для наблюдения. Даже великодушно предложил свои услуги по сопровождению, но Локвуд от них вежливо отказался. Плана нам должно было хватить за глаза. Итак. Если вы мысленно поделите Хэмпстед-Хит на четыре части, то интересующий нас прямоугольник со сторонами примерно в километр с севера на юг и в полкилометра с запада на восток окажется нижним левым. Три больших оборудованных для купания пруда (женский, мужской и смешанный), большая, относительно ровная и идущая чуть под уклон к прудам поляна с редкими деревьями, которая упирается в напрочь заслонявшую собой вид на воду лесную чащу, и общественная парковка — вот в целом и всё в пределах его границ. Мистер Корделл считал, что заволакивать туманом эту область начинало со стороны крайнего пруда, в котором купаться можно было всем, независимо от пола. И напротив него он и рекомендовал нам расположиться, оставив два остальных водоёма и парковку у себя по правую руку. Так мы и сделали, когда пришли в парк на закате, чтобы в последних солнечных лучах немного осмотреться и подготовиться. Идея заключалась в следующем: мы задумали разложить три больших железных круга по прямой линии на расстоянии примерно в тридцать метров друг от друга, соединив их между собой верёвками, которые собирались привязать к металлическим колышкам, а колышки на всякий случай вбить в землю внутри кругов. Изначально никаких верёвок, конечно, не предполагалось. Эту мысль подкинул Джордж, посчитавший, что неплохо было бы иметь возможность периодически проверять друг друга без риска потеряться в непроглядном тумане. Естественно, прогуливаться туда-сюда предстояло олицетворявшей последнюю надежду Барнса мне в компании Локвуда, который ни в жизнь бы меня одну туда не отпустил. И, пользуясь верёвкой, мы из нашего центрального круга должны были раз в полтора часа ходить в гости к Джорджу, выбравшему себе позицию слева, и к Холли с Квиллом, получившим круг справа. Таким образом я обретала возможность худо-бедно применить свой Дар, ведь просто посиделки за железной цепью обычно не помогали распутать дело, а значит, нужно было пусть и не по очень уж большой территории, но перемещаться. Ну и остальные в случае необходимости тоже могли безопасно добраться до соседнего круга. Дальше, в общем-то, всё шло без сучка, без задоринки. Мы подготовили защиту, осмотрели местность. Полюбовались на пруды с многочисленными стайками уточек, однозначно считавших, что здешние водоёмы принадлежат им одним. На всякий случай попытались запомнить расположение более-менее проходимых тропинок и опасных лощин и уже возвращались, чтобы сесть в засаду и наконец выпить чаю, когда я отвлеклась на внезапно каркнувшего упырём ворона и подвернула ногу, провалившись между прикрытых бурой палой листвой корней ближайшего дерева... Ворон, восседавший на верхушке старого высокого ветвистого платана, росшего над оврагом неподалёку, выглядел крайне собой довольным, и ему явно льстило наше внимание, пусть и негативное после его выходки. Однако получалось, что я поставила рекорд, умудрившись травмироваться задолго до того, как над нашими головами сгустился туман… Сворачивать всё ночное мероприятие из-за мелкой травмы было очень жалко, и я уговорила Локвуда не обращать внимания на мою распухшую щиколотку, тем более что с его помощью я всё ещё могла ковылять, хоть и небыстро. А приложив холод, я всерьёз рассчитывала на то, что за пару часов отёк пройдёт и ситуация с ногой нормализуется. И вот, постелив мягкие туристические коврики на землю, разложив пледы, приготовив керосиновые лампы, взяв по бутерброду в одну руку и по кружке чаю в другую, мы удобно расположились по своим железным кругам лицом к лесополосе. Настроение — приподнятое, самочувствие за вычетом моей ноги — идеальное, самооценка — на высоте, туман — на подходе…60
Туман появился ровно в полночь и поплыл по округе, молоком разливаясь на черноту земли. Принёс с собой сырой холод и глухую тишину. Да он и сам был тишиной, белёсой мглой, съевшей мир за считаные минуты. Сильное зрелище даже для тех, кто в своей жизни повидал много разного тумана… Но именно благодаря обширному опыту никто из нас и не думал пугаться. Наоборот, чтобы проверить, как долго будет слышно человеческую речь в соседних кругах, мы нежно орали друг другу подколки и прибаутки до тех самых пор, пока каждый из наших островков безопасности не заплавал в тумане, отделённый от остальных непроницаемым для глаз и уха барьером. Белó было, что называется, от бога и до порога, и ни о каких искажениях голосов или эхе пока говорить не приходилось. Видимо, туман сам решал, что ему делать с теми звуками, которые в него попадали. И поначалу он предпочитал исключительно молчание. Внутри нашего с Локвудом круга за железной цепью оставалось вполне уютно и светло, поскольку керосиновую лампу гасить мы не стали, не видели в этом большого смысла. И через полчаса после того, как туман захватил всё пространство вокруг нас, мы собрались на первый обход. Одной рукой Локвуд держался за прочную альпинистскую верёвку сигнального красного цвета, а другой помогал передвигаться хромой мне, я же светила нам фонариком под ноги, изо всех сил по дороге напрягая уши, в парапсихологическом плане, я имею в виду. И всё равно не могла отделаться от ощущения, будто в них мне от души напихали ваты. Впрочем, мы с Локвудом по-прежнему могли расслышать друг друга, пусть и показалось в первую секунду пребывания в тумане, будто из наших ртов тоже вырвется тишина. И с такими скудными, туманными во всех смыслах новостями мы и обошли своих соседей. Убедились, что книжка, которую взял с собой Джордж, достаточно толстая и увлекательная, чтобы не усыпить его до рассвета. Выслушали от Киппса ироничное замечание насчёт более тщательной настройки локаторов и пожелание в следующий раз приходить с чем-нибудь посущественней. Спросили в ответ, не дают ли ему его чудо-очки суперспособность видеть в тумане, и, вдоволь налюбовавшись на его скисшую мину, с которой предстояло разбираться Холли, удалились к себе. Второй обход прошёл не менее скучно, и всех потихоньку начала посещать мысль, что мы совершенно зря проводим бессонную ночь в тумане, появляющемся здесь исключительно с целью нагнать на людей смертельной тоски, и Барнсу следует просто-напросто прикрыть этот кусок парка, если уж он так переживает за общественное спокойствие. Но стоило нам с Локвудом удобно усесться на своём коврике и укрыться пледом, приготовившись приятно скоротать вдвоём следующие полтора часа, как воздух будто бы сверху вниз прорезал странный искажённый крик, визгливый, жуткий и пронзительный. Прорезал и оборвался, словно с силой врезался в землю и мгновенно умер. Один нечеловеческий крик, определённо донёсшийся с левой стороны… — Локвуд! — прошептала я, схватившись за его руку. — Разве Джордж мог бы издать нечто похожее? — Я не думаю, что кричал Джордж... — Локвуд медленно покачал головой, а потом начал выпрямляться. — Но мне всё равно надо пойти его проверить. — Я с тобой! — решительно заявила я и тоже попыталась встать, однако он меня удержал. — Нет, Люс, ты не сможешь перемещаться достаточно быстро, и мне понадобится свободная рука, чтобы я мог обороняться в случае необходимости. — Но я пойду следом! Не обязательно же меня вести, — попробовала убедить его я, однако по глазам Локвуда отчётливо читалось, что спорить бесполезно. — Пожалуйста, подожди меня здесь, — мягко попросил он, вложив в свои слова всё доступное ему магическое обаяние, — я быстро вернусь, обещаю. И, не дав мне шансов разжалобить себя умоляющим взглядом, Локвуд на прощание быстро коснулся меня губами, потом ухватился левой рукой за верёвку, встал, отцепил рапиру от пояса и ушёл в непроглядную мглу тумана. Да, в тот момент мне пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы не начать плести из своих нервов макраме. И заодно погасить воображение, живо отреагировавшее на то, как жадно туман сомкнулся за спиной у Локвуда, словно хотел стереть не только его фигуру, но даже память о ней из моих зрачков. Поэтому я принялась сосредоточенно перепроверять свой рабочий пояс и карманы на куртке. А убедившись, что всё важное у меня с собой, отломила и съела кусочек шоколадки, который запила прямо из своего термоса почти обжигающе горячим чаем. Такие простые, рутинные действия всегда настраивали меня на нужный лад и приводили в порядок разум и чувства. Вот и сейчас они помогли мне обрести отрешённое спокойствие на целых десять минут, которые мысленно я отвела Локвуду на всё про всё. Но через десять минут он не вернулся... Сходить до Джорджа и обратно за это время можно было несколько раз, причём на подвёрнутой ноге! И, не выжидая больше ни секунды, я встала. Быстро прикинула в уме, что в данный момент важнее: фонарик или оружие? Победило оружие, и я по примеру Локвуда взялась за верёвку левой рукой, а правой сняла с пояса рапиру, затем немного неуклюже переступила через цепь и позволила верёвке и меня увести за собой в туман.61
Из-за своей ноги двигалась я, конечно, медленно, на первой скорости, но уверенно, и снова предпринимала попытки почувствовать что-нибудь потустороннее в окружавшей меня пелене. Однако ощущения совершенно не изменились, за исключением того, что ещё и не видно было ни черта, и казалось, что туман прямо-таки намеренно меня игнорирует. — Ну и молчи, хрен с тобой, — угрюмо буркнула я себе под нос, — только не мешай мне найти Локвуда и Джорджа, идёт? Туман не стал меня разочаровывать. Ему это было без надобности, ведь вместо него меня разочаровал совершенно пустой и безлюдный железный круг, освещённый керосиновой лампой. На смятом шерстяном пледе, усеянном крошками, валялась небрежно перевёрнутая страницами вниз открытая книга Джорджа, а рядом с ней ранее набитый доверху, но сейчас опустевший пакет с половинкой недоеденного бутерброда, термос и чуть в отдалении — грустно осевший без своего содержимого рюкзак. Но не было ни самого Джорджа, ни — чтоб я ещё раз его куда-то одного отпустила — Локвуда… — Локвуд! Джордж! — позвала я что есть мочи, но никто из них не откликнулся на мой зов. Я набрала в грудь побольше воздуха и позвала опять. И звала их до тех пор, пока окончательно не убедилась в том, что это бесполезно. Меня начала одолевать беспомощная злость. И чтобы выплеснуть её, я принялась вслух костить и себя с долбаной ногой, и Джорджа с Локвудом, за каким-то лядом покинувших безопасное место, и Барнса с его толпой полудурков, от которых сама не слишком-то отличалась, и грёбаный туман, сразу же гасивший все мои крепкие длинные ругательства. Крыла всех и в бога, и в душу, нарезая хромые круги по шмоткам Джорджа и решая, что мне теперь предпринять. Но решать было особо нечего. Вариантов было ровно четыре: остаться здесь, вернуться к себе и мучиться от неизвестности там, дошкандыбать до Холли с Киппсом и огорчить их или наугад уйти в свободное плавание. Как вы можете догадаться, я выбрала вариант с Холли и Киппсом. Не лишним было убедиться, что хотя бы у них всё в порядке, да и три головы гораздо лучше одной в любой непонятной ситуации. Особенно в ситуации, когда нельзя просто бездумно перешагнуть цепь. В конце концов, и у Локвуда, и у Джорджа при себе стопроцентно были компасы, и каждый из нас знал, как найти выход из парка, если случится потеряться. Но найти предмет или человека в тумане компас, увы, мне бы не помог. Так что, закончив попусту тратить время, я взялась за верёвку и выдвинулась по обратному курсу. Я шла и мысленно измеряла текущий уровень своей тревоги за Локвуда и Джорджа. Пыталась представить себе, что ещё должно случиться, чтобы я поддалась на провокацию тумана и ушла в него вслепую, положившись на свой Дар и удачу? И пока я брела в задумчивости, позволяя верёвке скользить у себя в руке, она возьми и выскользни из неё совсем… При этом никакого железного круга поблизости не было и в помине! Силясь унять задрожавшее сердце, я сняла освободившейся рукой с пояса фонарик, включила его и направила на землю, чтобы со всей возможной ясностью увидеть пережжённый верёвочный конец у своих ног. И второго конца рядом с ним, конечно же, не валялось... Я осторожно опустилась на корточки с намерением повнимательнее рассмотреть повреждения, и в глаза мне бросились и другие следы. Следы ладоней, которыми кто-то будто бы ощупывал верёвку, покрывая обугленной чернотой её красную оплётку. Естественно, мне было прекрасно известно, что может оставлять подобные отпечатки… Эктоплазма. И значит, вокруг нас в тумане неслышной невидимкой ходил фантом. И значит, отпустив Локвуда одного, я не просто до утра потеряла его в тумане… Боже, что, если я вообще потеряла его?! Страх быстро смыкал кольцо на моём горле. Расползался по спине, скручивал внутренности, собираясь вот-вот выдрать сознание из тела. Прошлое накатывало волнами, а ложные образы, сотканные из проклятого тумана, вставали и шли на меня, закатив белки. В моих подёрнутых паникой глазах туман кишмя кишел призраками! Но я пока ещё боролась за право сохранить рассудок и нетвёрдой походкой двигалась вдоль красной верёвки обратно к железному кругу Джорджа, подсвечивая себе путь фонариком и стараясь сосредоточиться на шагах, а не на мути, с которой электрический свет почти не справлялся. Однако не кричать я не могла, снова звала Локвуда и Джорджа. Отчаянно, надрывно, еле сдерживая ужас, который перехлёстывал через край. И который в скором времени перехлестнул, стоило мне вместо железной цепи перед собой увидеть ещё один обугленный конец верёвки... Хотела я того или нет, теперь я тоже окончательно потерялась в тумане! Но мне уже было плевать. В тот момент меня это волновало меньше всего. Остатком разума понимая, что фантом где-то близко, я исступлённо закричала ему: — Иди сюда! Иди и забери меня! Я швырнула фонарик и рапиру на землю, показывая, что безоружна и не собираюсь отбиваться. — Ты же где-то здесь, так давай! Чего ты ждёшь?! Только оставь их! Не трогай их, слышишь?! Я медленно повернулась вокруг своей оси, раскинув руки в ожидании хоть какой-то реакции, но опять не получила ни отклика, ни удара. И тогда, судорожно глотая туман пополам с рыданиями, я издала последний яростный вопль, полный безысходности и боли, но если бы… Если бы меня хоть кто-нибудь услышал. Гробовое молчание росло, ширилось уже и в моём сердце на радость глухонемой завесе, саваном укрывавшей меня. И я обессиленно осела на землю, вцепилась пальцами в траву, раздавленная, пустая, чтобы осознать, что не справлюсь одна. Не справлюсь без него. Столько мольбы и призывов, криков и плача, заклинаний и молитв… Всё тщетно, мой голос подвёл меня. Мой Дар подвёл меня. И постскриптумом моей беспомощности стал такой же слабый, как и я сама, безотчётный шёпот: — Где ты, Энтони? И вдруг случилось странное. Прямо на моих глазах звук, расставшись с моим ртом, видимой волной ушёл вперёд и влево от меня, пропоров собой туман на несколько секунд. Больше всего это было похоже на баллистическую волну от летящей пули, такая же быстро затухающая тёмная полоса, прочерченная в воздухе, хотя мой шёпот никак не мог создать подобного эффекта, не преодолев скорости звука… Однако создал. И я мгновенно ожила, чтобы с надеждой повторить свой вопрос громче. Но вторая попытка не привела ни к чему, словно то, что я увидела до неё, было не более чем галлюцинацией, и до меня наконец дошло! Немного подышав, чтобы успокоить бой, вновь загремевший в груди, я собралась с силами и зашептала: — Ты покажешь мне дорогу к нему? Звуковая волна снова поплыла в туман, призывая пойти за собой, и тогда я подобрала фонарик и рапиру, поднялась на ноги и двинулась в указанном направлении, вперёд и влево, следуя путём собственного шёпота.62
По отсутствию подъёма под своими ногами я догадалась, что, вероятнее всего, двигаюсь к прудам, а значит, вскоре я должна была наткнуться на кусты и войти в лес. Так и произошло, но, когда я упёрлась в свой первый высокий куст, я только прицепила рапиру обратно к поясу, переложила фонарик в правую руку, а левой принялась помогать себе пробираться сквозь чащу. И, преодолев первый большой заслон из кустов, дальше я двигалась более свободно, внимательно выискивая глазами, куда ведёт меня звук. В гуще деревьев он часто затухал, ударяясь о стволы, но всякий раз появлялся вновь, стоило мне обогнуть очередное препятствие и шепнуть в туман пару слов. Я осторожно ступала по листве и сухим веткам. Касалась бесчисленных деревьев, точно человеческих плечей в многолюдной толпе, извиняясь и в смятении прося у них пропустить меня. Чувствовала под своей ладонью их кору, то гладкую, без изломов, то покрытую глубокими бороздами и морщинами, то чешуйчатую или с наростами, то отслаивающуюся и шершавую. И чем глубже я заходила в лес, тем сильней опиралась на деревья, неизбежно теряя остатки концентрации. Я спотыкалась об их корни, иногда падала, обдирала кожу и покрывалась синяками, но шла, игнорируя ушибы и обострившуюся от нагрузки боль в щиколотке. Шла, пока случайно не коснулась не просто дерева, но и воспоминания…63
Она негромко и мелодично смеялась, ощущая, как капельки утреннего тумана приятно холодят кожу, когда она влетает в него, словно птица в облако, хотя ей никак нельзя было отпустить верёвку и раскинуть руки, подражая дроздам и зарянкам. Пусть так, но у неё всё равно были крылья! Он был её крыльями... С самого первого поцелуя в тумане меньше года тому назад, который случился именно у этого высокого старого платана, где сейчас он раскачивал её на самодельных качелях, он был для неё всем. Да что уж, он стал для неё всем гораздо раньше. А короткая прочная перекладина, привязанная к толстой верёвке и подвешенная на крепкой нависающей над оврагом ветке, стала их секретом, одним на двоих. Они случайно обнаружили её в то судьбоносное утро, дружно запрокинув головы от переполнявшего их счастья. Кто-то спрятал качели в ветвях, чтобы не привлекать ненужного внимания к их существованию, и стоило лишь убедиться, что глаза её не подводят, как она немедленно загорелась страстным желанием прокатиться. Но, бог мой, ей целую вечность пришлось уламывать его достать их с дерева! Всегда такой осторожный, он не доверял ничему, что выглядело сомнительно. Даже в специально оборудованном для купания пруду он больше ни разу не дал ей поплавать в одиночку с тех пор, как узнал о её давней привычке. Неизменно составлял ей компанию, как бы рано ни приходилось вставать, чтобы успеть добраться до парка с ней одновременно. Конечно, она подозревала, что он неспроста самоотверженно грёб кролем рядом с ней каждые выходные при любой погоде в воде любой температуры, и с замиранием сердца ждала, когда же ему хватит смелости в этом признаться. Хорошо, что слишком долго ждать он её не заставил… Она помнила, как много они дурачились, впервые доставая качели с дерева, словно всё было вчера. В конечном итоге ему пришлось посадить её себе на плечи, вооружив длинной рогатиной, которую он нашёл в лесу, и тогда ей наконец удалось аккуратно высвободить дощечку, служившую перекладиной, из плена веток и листьев. Но, прежде чем разрешить ей покататься, он добрых десять минут исследовал качели на прочность, проверяя, всё ли в порядке с верёвкой, не ослабла ли она под воздействием ультрафиолета и не перетрёт ли ветку. Он был просто помешан на её безопасности… Вот и сегодня он по привычке сначала досконально осмотрел все узлы, убедился в надёжности качелей, не обращая внимания на её по-детски растущее нетерпение, и только потом подсадил её и принялся не слишком сильно раскачивать над оврагом, слушая колокольчиком звенящий смех, наполнявший его душу радостью и мечтами. Смех, которому охотно подражали все здешние певчие птицы. А когда, взглянув на часы, он обнаружил, что куда-то уже утекла половина утра, очень удивился. Ему-то казалось, что прошло не больше десяти минут. — Если ты всё-таки намерена сходить поплавать до того, как стемнеет, то лучше закругляться с качелями! — шутливо воскликнул он. — Значит, ты нарочно так плохо раскачиваешь, чтобы я поскорее слезла?! — озорно поинтересовалась она, обернувшись к нему на лету. — Ну конечно! — подтвердил он. — Ведь если я буду раскачивать тебя изо всех сил, то ты не слезешь с них никогда! Она весело расхохоталась в ответ, признавая, что он совершенно прав, после чего с лёгкостью согласилась остановиться, бросив через плечо: — Ладно! Давай ещё один разок, как следует, и пойдём! И он качнул её последний раз. По обыкновению вложился в заключительный толчок чуть сильней, уступая её желанию насладиться скоростью, поскольку был вполне уверен в верёвке. Как-никак она до сих пор оставалась в идеальном состоянии! Однако подвела их в то туманное утро не верёвка… С резким, жутким хрустом, отзвук которого потонул в леденящем душу, истошном женском крике, ветка платана отломилась от ствола и, с высоты упав ему на голову, убила на месте. А она, не зная об этом, какое-то время ещё жила, бескрылая, безголосая, изломанная птица... И, лёжа на дне глубокого оврага, продолжала шёпотом звать его по имени.64
Всё встало на свои места. Как только я вернулась назад, пропустив через себя, как электрический разряд, эхо давно минувших событий, многое прояснилось. А в первую очередь то, что остановилась я на самом краю оврага. И если бы не дерево, которого я коснулась мимоходом, я уже летела бы вниз навстречу неизвестности. Куда теперь у меня появилась возможность спуститься поаккуратней, ведь сомнений в том, что именно там я найду Локвуда, у меня не было никаких. Стоит ли говорить, что, приняв близко к сердцу отзвуки и образы произошедшей здесь трагедии, я постаралась спуститься как можно скорей? Я запретила себе думать. Постаралась абстрагироваться от чужих эмоций, так легко готовых стать моими собственными. Сосредоточилась на не слишком простой, но чёткой и понятной задаче и, осторожно скатившись с крутого склона, действительно нашла Локвуда в самом низу лежащим поперёк мелкого ручья. Без сознания, но живого! Верхняя половина его тела мокла в воде практически по пояс, в то время как длинные ноги всё ещё лежали на сухой земле оврага. Волосы мягко колыхало течением… Счастье, что силы и высоты потока здесь не хватило для того, чтобы он захлебнулся! Но цел ли он и насколько серьёзно ударился головой, мне было пока неясно. — Локвуд! — низко наклонившись над ним, позвала я несколько раз, а затем принялась ощупывать его лицо и грудь, в уме уже прикидывая, как мне отсюда его вытащить. — Давай, Локвуд, хватит купаться! Я старалась подальше отогнать от себя панику, но голос у меня всё равно дрожал. Как и руки, когда я, воткнув фонарик в кустик на берегу и направив луч в сторону спасательных работ, начала приподнимать Локвуда из воды. Да, он не весил тонну. Он весил всего лишь как худой высокий мужчина в пропитанном водой пальто, чего было вполне достаточно для беспокойства об успехе мероприятия, тем более что тащить его за ноги я не могла, боялась сделать хуже. И мне очень повезло, что под воздействием моих неловких манипуляций он наконец очнулся! Глаза его сфокусировались на мне, и вместо приветствия он, представьте себе, немедленно нахмурился! — Никакого проку от этих просьб оставаться в круге, да? — посетовала я, быстро догадавшись, в чём причина его недовольства. — Ты цел? Встать можешь? — Кажется, могу... — отозвался Локвуд. Он крепко ухватил меня за локоть и с моей помощью поднялся, скривившись от боли. Вдвоём мы осторожно выбрались с ним из воды на склон оврага, который возле ручья был довольно пологим, и остановились перевести дух. Локвуд по-прежнему выглядел насупленным и молчал. Очевидно, мысленно пересчитывал, сколько опасностей мне пришлось преодолеть для того, чтобы пройти сквозь туманные лесные дебри и спуститься к нему в овраг на хромой ноге. — Пожалуйста, не косись на меня, как суровый начальник, задумавший на неделю отстранить от работы, и я не буду истерить на тему, как ты меня опять напугал, идёт? — предложила я сделку, хорошо понимая, что сейчас не очень подходящее время для неразрешимых споров. — Идёт, — пробурчал Локвуд, а потом всё-таки мне улыбнулся. — Ну вот, другое дело, — заулыбалась я в ответ. — Рассказывай, что ты ушиб, и раздевайся. — А какой смысл, Люс? — возразил он. — Нам лучше поскорее выбраться из оврага и найти остальных... — Посмотри вокруг, Локвуд! — красноречиво развела я руками, имея в виду, что густая мутно-белая мгла никуда не делась. — Туман помог мне найти тебя, но он не указывает на других. К тому же стоит нам отсюда вылезти и мы потеряем место! Сейчас я примерно знаю, где Источник, но просто не опознаю то дерево снова, если уйду, ведь не видела его целиком. Нравится нам или нет, а придётся остаться здесь до рассвета, и поэтому раздевайся! — снова поторопила я его. Локвуд тихо рассмеялся и наконец начал снимать своё наполовину мокрое пальто. Я тоже времени даром не теряла: стянула куртку и принялась вытаскивать из-под рабочего пояса свой широкий вязаный свитер, который при желании даже можно было назвать платьем, поскольку его длина доходила мне до середины бедра. — Э-э, ну я-то понятно, а ты зачем снимаешь с себя одежду? Ты замёрзнешь, — с некоторым беспокойством в голосе прокомментировал мои действия Локвуд, заканчивая стаскивать с себя липнувшую к телу рубашку. Я не ответила. Без слов всучила ему свой свитер, затем сняла с себя футболку, которую, как оказалось, не зря надела сегодня под низ, опасаясь ночной прохлады, и осталась в бюстгальтере и джинсах. На самом деле Локвуд был прав, в таком прикиде и в это время суток люди обычно быстро зябнут и без отягчающих обстоятельств, но я-то, в отличие от него, хотя бы была сухой. И собиралась приложить максимум усилий к тому, чтобы сделать и его чуть более сухим. — Ты закончила? — иронично заломил он бровь. — Тебе нужно вытереть волосы, прежде чем ты полезешь в мой свитер, так что, будь любезен, присядь, и я тобой займусь, — проворчала я. Он усмехнулся, однако послушно сел на сухие полы своего пальто, которые предусмотрительно расстелил на земле, и я принялась осторожно промокать его волосы футболкой. Шишка, которую в процессе нащупали мои пальцы, была уже размером с куриное яйцо, но во всяком случае он не разбил себе голову в кровь. — Всё, хватит с тебя, — сказала я через пару минут, — давай помогу надеть, пока совсем не закоченел. Я опустилась на колени, забрала обратно свой свитер, набросила его на Локвуда сверху и уже собралась расширить руками высокий узкий ворот, чтобы голова безболезненно прошла в отверстие, когда услышала приглушённое тканью и недовольное: — То раздевайся, то одевайся, совсем раскомандовалась! И Локвуд, взявшись за край свитера, в котором уже сидел сам, натянул его и на мою голову... — Добро пожаловать, Люси, устраивайся поудобнее, — пригласил он меня тоном радушного хозяина. Конечно, мне ничего не оставалось, кроме как сесть сверху на этого нахального человека… И, соприкоснувшись с ним, я громко охнула, до того ледяной оказалась его кожа! Я стала растирать её ладонями, раз уж попалась в ловушку собственного свитера, причём сознательно не обращала внимания на Локвуда и его донельзя довольную улыбку, которую я, разумеется, не видела в темноте, но чувствовала, что она есть... — Скажи, почему я, упавший с обрыва, чуть не утонувший в речке, мокрый и замёрзший, обречённый под прицелом Гостя в призрачном непроглядном тумане сидеть до рассвета, могу думать только о тебе? Моё растирание, похоже, пошло Локвуду на пользу, по крайней мере, его дыхание точно участилось, и он уже осмелел до такой степени, что перестал бояться обнимать меня своими холодными руками. — Потому что ударился головой? — в шутку предположила я, но действительно начала прикидывать возможности применить более эффективный способ его согреть… — Я серьёзно, Люси! Здесь где-то ходит Гость, который покалечил уже кучу народу, я должен думать о твоей безопасности, а не о том, что хочу тебя! — казалось, уговаривал он сам себя. — Они нас не тронут, — уверенно заявила я. — Они? — удивлённо переспросил Локвуд. — Парень и девушка. Они погибли здесь в одно далёкое туманное утро, используя чьи-то самодельные верёвочные качели. Ветка платана отломилась и тем самым убила их обоих. Первым парня. Он получил неожиданный удар сверху по голове и не успел ни узнать, что стало с его любимой, ни помочь, ни откликнуться на её предсмертный тихий зов. Это ведь он тебя сюда привёл? — Кажется, да, — неуверенно подтвердил Локвуд. — Когда я добрался до пустого круга Джорджа и начал озираться по сторонам, ко мне из тумана и впрямь вышел размытый фантом, похожий на высокого парня. А потом, должно быть, я попал в призрачный захват, поскольку больше ничего не помню. Ни как пробирался через лес, ни как угодил в овраг. — Знаешь, не удивлюсь, если изначально его внимание к нам привлекли растянутые по земле верёвки, — поделилась своими мыслями я. — При жизни он всё время испытывал беспокойство о верёвке, подвешенной к дереву, не доверял ей, хотя надо было не доверять платану! А изучив нас во время прогулок между кругами, он понял, что нашёл в тебе именно те качества, которыми обладал сам, и выманил тебя тем криком. Не думаю, что хотел таким образом причинить какой-то вред, скорее просто вёл сюда, к ней, как будто надеялся, что ещё можно её спасти. И меня пальцем не тронул, хотя ходил рядом и продолжал проверять на прочность наши верёвки. Вряд ли даже понимал, что сам пережигает их своими прикосновениями, не оставляя мне дороги обратно… — Но как же ты всё-таки добралась сюда? — спросил Локвуд, потрясённый услышанным. — Ты сказала, туман помог тебе? — Барнс в некотором роде оказался прав, меня действительно направлял звук. Шёпот. Но только потому, что девушка пожалела меня, Локвуд. Она и есть туман, молчаливая, отрешённая, безучастная душа, весь мир которой до сих пор заключён в одном-единственном человеке. До других ей нет никакого дела, поверь мне. И сколько бы я не кричала, окликая тебя и Джорджа, она оставалась глуха к моим словам, пока я шёпотом не позвала тебя по имени… — Люси… — не выдержав, произнёс Локвуд и разомкнул объятие, чтобы высвободить одну руку и утешающе погладить меня по щеке. — Она почувствовала, как отчаянно я хочу тебя найти, почувствовала и не смогла проигнорировать, не смогла отвернуться от самой себя. Конечно, я шла по следу собственного шёпота, но могу поклясться, что ключом ко всему стала любовь, их и наша. Именно поэтому оперативникам Барнса не удалось понять, что здесь происходит. Среди агентов не было ни одной влюблённой пары, и для тех двоих попросту никого из них не существовало. Как не существует и Джорджа, потому что он пришёл сюда без Фло и сейчас всего-навсего где-то бродит в тумане, надеюсь, целый. А вот Киппс с Холли, выйди они за цепи, пожалуй, тоже влипли бы, но, как обычно, свезло нам с тобой, — ласковым голосом закончила я и снова принялась активнее растирать его, а то во время рассказа немного отвлеклась от своего занятия. — Любовь, говоришь... — пару секунд спустя отозвался Локвуд. — А я ведь специально хожу на расследования совершенно неподготовленным для этого от греха подальше... Однако поцелуи, которые он уже хаотично оставлял на моём лице, острее реагируя на движения моих рук, в озвученную концепцию явно не укладывались. Поэтому Локвуд предпринял последнюю попытку образумить то ли себя, то ли меня, добавив: — И я сомневаюсь, что ты уже готова бросить оперативную работу и начать обзаводиться детьми... — Можешь не рекламировать мне семейную жизнь с тобой, — усмехнулась я, тоже с трудом сдерживая пожаром растущее во всём теле желание. — И если ты ходишь неподготовленным, это не значит, что я за тобой повторяю. — Ты шутишь, Люси! — не поверил своим ушам Локвуд. — Не-а, — выдохнула я ему в губы, и тогда он впервые позволил себе прикосновения, которые в его исполнении разом лишали нас обоих половины самоконтроля: провёл своей прохладной ладонью сверху вниз от моей шеи к левой груди и, высвободив её из ткани, нежно сжал, заставляя податься себе навстречу и разделить с ним вырвавшийся изнутри протяжный стон… — Что же ты со мной делаешь, женщина? — со смесью изумления, восхищения и обречённости спросил он, а потом глотнул влажного, нагретого нашим дыханием в замкнутом пространстве воздуха и нырнул вместе со мной в знакомый, но всё ещё такой непредсказуемый омут, чтобы, погрузившись туда до предела, где-то у самого дна попытаться постичь ответ.65
— Смотри-ка, а ведь ты не ошиблась насчёт любви! — весело сообщил мне Локвуд, когда высунул голову из свитера, чтобы отдышаться, потому что, знаете, полезно иногда дышать не только друг другом, но и кислородом. — Туман отступает! — Конечно, не ошиблась, — не слишком скромно ответила я, после чего вылезла из свитера совсем, оставляя его целиком в распоряжении Локвуда, и начала приводить себя в порядок. — Похоже, они убедились, что у нас с тобой всё хорошо, порадовались за нас и теперь могут, наконец переиграв собственный сценарий, уйти из этого проклятого парка. — Ну и нам в таком случае пора выбираться, — сказал Локвуд, просунул руки в рукава, которые даже не оказались ему коротки, расправил на себе свитер, убедился, что выглядит в нём вполне прилично, потом пристегнул свой рабочий пояс и встал. — Как твоя нога? Справишься с очередной прогулкой? — П-ф-ф, — смело фыркнула я, застёгивая до подбородка свою куртку, надетую на голое тело. — Столько уже отшагала и ещё пройду. И опять не ошиблась! А благодаря Локвуду, который тщательно выбирал наиболее удобный путь вверх по склону и старался не выпускать моей руки, помогая преодолевать препятствия, мы справились с подъёмом довольно легко, даже нашли его рапиру, которую он потерял во время своего падения в кустах. И когда мы вылезли из оврага, я сразу же повела его к тому платану, который стоял на краю сейчас справа от нас. Старому, высокому ветвистому платану с широким толстым стволом. Снова прикоснулась к его пятнистой коре и, услышав далёкий беззаботный женский смех в своих ушах, сразу же отдёрнула пальцы. Погружаться в парапсихологическое эхо мне в данный момент было без надобности, я всего лишь хотела убедиться, что нашла нужное дерево. — Вот он, Источник всех бед, — сказала я. Чтобы получше рассмотреть платан, Локвуд включил и свой фонарик в дополнение к моему, пашущему сегодня практически без перерыва. И со своей задачей, надо отдать ему должное, он справлялся на ура: не разбился, когда я швырнула его об землю, не мигал и экономно жрал батарейки, иными словами, служил верой и правдой, освещая нам дорогу. В том числе и дорогу сюда, наверх. При моём непосредственном участии, конечно. У Локвуда-то одна рука всё время была занята мной, а вторая — его наполовину мокрым пальто, в рукав которого мы сунули его рубашку и мою футболку. — Послушай, тебе не кажется, что это именно тот платан, с которого тебе каркнул ворон? — задумчиво спросил Локвуд, наклоняя голову под разными углами и внимательно изучая крону. — Разве? — удивилась я и отошла чуть подальше, чтобы попытаться охватить взглядом верхушку дерева и общую картинку. — Поди ж ты, действительно… Ну и ну, совсем его не узнала! Наверное, потому что сейчас на нём нет ворона. — Да уж! — хохотнул Локвуд. — На следующих расследованиях в лесу первым делом будем проверять деревья, с которых нам каркают, мало ли, ещё раз повезёт! А если дерево то самое, значит, где-то совсем недалеко должна быть тропинка, по которой мы отсюда выйдем прямо на поляну… — То или не то, а нам не помешал бы дополнительный ориентир, — заметила я. — Как бы нам его пометить? Я заозиралась по сторонам, и луч фонарика забегал по земле, выхватывая листья, корни, камни, траву и мелкие веточки, но ничего подходящего на глаза мне так и не попалось. И тогда Локвуд, недолго думая, эффектным движением воткнул свою рапиру в землю возле самых корней платана. — Если ты хотел меня впечатлить, то у тебя получилось, — усмехнулась я, по достоинству оценив его жест. Локвуд довольно хмыкнул, но ничего не сказал, только подошёл ко мне, предложил свой локоть и бережно повёл налево от дерева, туда, где, как мы предполагали, должна была найтись знакомая тропинка, по которой на закате мы добирались от пруда до своих железных кругов. Хотя в принципе можно было просто следовать за отступавшей пеленой тумана. Точно не знаю, по какой причине, но он не развеялся сразу, а уходил постепенно, как будто решил вежливо проводить нас к выходу. — Кстати о впечатлениях… — кашлянул Локвуд, когда мы обнаружили тропу и двинулись по ней, рассчитывая минут за десять выйти из леса. — Признаю, запретный плод оказался сладок, но я вынужден попросить тебя… и уверен, что ты отнесёшься с пониманием к моей просьбе… — Не носить с собой презервативы? — закончила я за него, улыбаясь до ушей. — Да-а… — медленно протянул он, стараясь звучать увереннее. — А ещё мне придётся серьёзно поговорить с твоим начальником… Совсем с цепи сорвался! Заниматься любовью во время расследования… Сумасшедший тип! Назначу ему на завтра штрафные работы, чтобы мозги на место встали! — Считаешь, поможет? — развеселилась я. — Очень на это надеюсь, — вздохнул Локвуд. — Сойдёмся на том, что сегодня был исключительный случай, продиктованный обстоятельствами, но нельзя вводить такое в привычку, Люс… — Хорошо, договорились, — перебила я его, пока он не начал перечислять, чем чревато наше легкомыслие. — Обещаю, что не стану тебя соблазнять на работе без крайней на то нужды! — Без крайней нужды? — рассмеялся Локвуд. — Звучит, как лазейка, ты в курсе? — Всякое бывает, Локвуд! — возразила я. — Сделаешь из этого табу и постоянно будешь хотеть его нарушить! И сегодня мы, можно сказать, действовали в соответствии с ситуацией, в основном… Поэтому не стоит слишком уж сильно себя наказывать. — В основном, ну да… — проворчал Локвуд, но заметно расслабился, и вскоре мы выбрались с ним из леса, обойдя последние густые кусты, заслонявшие от нас поляну. Туман отплывал, как движимое ветром облако, открывая пространство постепенно, метр за метром. И прямо на наших глазах из него показались три железных круга, разложенных в линию перед лесополосой. В левом от нас круге, уютно обнявшись, спокойно сидели Киппс с Холли. Никакого кипиша, никакой паники. Время следующего обхода должно было наступить только через четыре минуты, и, очевидно, за полтора часа нашего отсутствия их так ничего и не побеспокоило. Центральный круг, само собой, пустовал. А вот в правом в своей излюбленной позе лотоса с книжкой в руках невозмутимо сидел Джордж! — Ты глянь-ка! — в сердцах воскликнула я. — Сидит! Как ни в чём не бывало! На мой возглас все немедленно встрепенулись и в недоумении заозирались, переводя взгляды с нашего пустого центрального круга на нас, внезапно появившихся из леса, и обратно. А я уже на всех парусах неслась к Джорджу. Намеревалась сказать пару ласковых и выяснить, как ему, чёрт подери, удалось снова материализоваться в круге, когда я лично перетоптала там каждый сантиметр, убеждаясь в его полнейшем отсутствии?! — Джордж Каббинс! — угрожающе начала я, будучи ещё на середине пути до него. — У тебя есть пять секунд на то, чтобы объяснить, куда твоя задница исчезала из этого круга! — Какого дьявола здесь происходит? — поинтересовался Киппс и тоже направился вместе с Холли к эпицентру событий. По дороге они с удивлением рассматривали пережжённые во многих местах верёвки, а потом Киппс обратил внимание на меня и Локвуда, точнее на наш неподобающий вид, и даже толстые окуляры его очков не смогли скрыть размера его округлившихся глаз, ведь он сразу заценил, как хорошо сидит на Локвуде мой серый вязаный свитер. — И что это вы делали там, в лесу, а, Тони? Полный подозрений голос Киппса позволял предположить, что первым на ум ему пришло объяснение, вовсе не связанное с Гостями… — Люси спасала меня от обморожения, — поспешил внести ясность Локвуд и ни капельки не соврал! Но Квилл продолжал недоверчиво коситься на его честную, почти невинную физиономию, пока я всё ещё наседала на Джорджа, только открывавшего и закрывавшего в ответ рот, как оглушённая рыба, вытащенная на берег. — Я целую вечность ходила тут и орала до хрипоты, окликая тебя и Локвуда! Чудом, грёбаным чудом нашла его в тумане, но мне не понадобилось бы его искать, если бы ты просто продолжал сидеть там, где тебе положено было сидеть! От возмущения я даже притопнула и в ту же секунду скривилась, почувствовав тупую боль в подвёрнутой ноге. Совсем забыла про неё… Но это по крайней мере помогло мне немного остыть. А Джордж между тем начал краснеть и надуваться, как пузырь, по-видимому, готовясь поведать миру таинственный секрет своего фокуса с исчезновением. И тем не менее Холли успела опередить его вопросом: — Орала? Но мы не слышали никаких криков, вообще ничего подозрительного не слышали! Сидели себе спокойно и ждали следующего обхода. — Точно, — кивнул Киппс. — Вот если бы вы не явились вовремя, я бы забеспокоился… Так что случилось, растолкует кто-нибудь? — Мы с Люси полтора часа назад чуть не поседели от жуткого визга непонятной природы, который донёсся с твоей стороны, Джордж, — многозначительно посмотрел сверху вниз на Джорджа Локвуд и продолжил: — Я уговорил Люси остаться в круге и ушёл в туман, добрался до цепей, а от тебя тут — одни бутербродные крошки… Зато почти сразу из тумана на меня вышел Спектр, и привет! Очухался я по пояс в ледяном ручье на дне глубокого оврага, когда Люси попыталась меня оттуда вытащить. — Обалдеть! — шокированно выдавил из себя Джордж и всё-таки поднялся на ноги. — А я в свою очередь, выждав десять минут с его ухода, пошла следом, — нетерпеливо подхватила я рассказ Локвуда, — и вместо вас обоих меня здесь встретило офигенно обнадёживающее ничего! Конечно, я надрывала глотку до потери пульса, пока туман! Туман, Джордж! Не сжалился надо мной и не отвёл к Локвуду! И у меня всего один вопрос: где же, мать твою, ты всё это время был?! — Да отливать я ходил! — наконец взорвался Джордж. — Отливать! Понятно?! — И отливал больше двадцати минут?! — заорала я в полнейшем изумлении. — Всё тебе расскажи! — выкрикнул Джордж, багровея, но в нашу перепалку уже снова вмешался Локвуд. — Ладно-ладно! Давайте не будем вдаваться в излишние детали! — миролюбиво предложил он и на всякий случай применил простой, но довольно эффективный способ быстро меня успокоить: затянул к себе в объятия. — Однако я всё ещё не пойму, а как тебе, собственно, удалось вернуться обратно в круг? Любопытство немедленно пересилило всю неловкость и напряжённость ситуации, и наши взгляды вновь обратились к Джорджу. — Как-как… — буркнул он и снял очки, чтобы никому случайно не посмотреть в глаза. — Ну я же не идиот, выходить в туман без ориентиров! Поэтому просто прочертил себе обратный путь на земле рапирой… Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы его было хорошо видно, особенно на травяных участках, но ведь сработало же! Джордж указал нам пальцем на землю, где, если присмотреться, можно было увидеть тонкую вспаханную полоску, уходившую от цепей в сторону кустов. Но заметить её, если не знать, что и где искать, было практически невозможно. — О да… — пробормотала я, мысленно подводя суммарный итог всему произошедшему с нами за последние полтора часа. — Сработало, что тут скажешь… Ещё как сработало!66
Когда мы под утро вернулись из парка домой, Локвуд первым делом позвонил в Скотленд-Ярд и отчитался о наших блестящих достижениях, но Барнс всё равно настоял на том, чтобы мы явились к нему лично, как отоспимся. Хотел послушать всю историю от начала и до конца. И Локвуд внезапно решил поручить официальный рапорт мне, поскольку был уверен, что успех расследования — исключительно моя заслуга. Хотя без Джорджа и его выходки мы вряд ли смогли бы к утру похвастаться результатом, а? Но, ввиду специфики его стараний, тащить Джорджа к Барнсу было бы жестоко. Самой мне в принципе уже давно было не привыкать докладываться начальству всех мастей, и просьба Локвуда меня не сильно напрягла, удивляло тут другое: Локвуд со мной ехать не собирался! Видите ли, он ещё до звонка успел назначить себе наказание за вопиющий проступок, совершённый в овраге на берегу ручья при моём непосредственном участии, между прочим! Но ответственным он считал себя, в связи с чем планировал до полного изнеможения начищать железные цепи и полировать рапиры, а в процессе много думать о своём поведении. И надеялся на то, что моё отсутствие поможет ему настроиться на нужный самобичевательный лад, поэтому переубедить его отложить приговор оказалось невозможно. Кроме того, своё странное решение не ехать со мной, а предаваться общественно полезному физическому труду Джорджу и Холли он объяснил тем, что проиграл мне спор о тумане. Точнее о природе его намерений. Иными словами, как обычно, сделал ставку на зло, потому что неизменно ожидал от Гостей только худшего. Но в случае с туманом его ожидания не оправдались, ведь оказалось, что даже от самых холодных и апатичных призраков иногда можно получить каплю сочувствия и бескорыстную помощь. Красивая легенда, ничего не скажешь, и мне пришлось ему подыграть. А следовательно с выражением победительницы на лице пилить в Скотленд-Ярд одной. Раз меня отправили представлять «Локвуда и Компанию», а главным образом самого Локвуда, то и оделась я соответствующе — в костюм. Благо у меня был прекрасный лёгкий брючный костюм цвета зелёного чая, который вместе с Холли я покупала к Рождеству. Прямые свободные брюки с высокой посадкой и заутюженными стрелками, классический двубортный пиджак с остроконечными лацканами неприталенного силуэта… То что нужно! И Локвуд был со мной совершенно согласен. А по блеску его глаз, которыми он меня провожал, легко было догадаться, что он тоже вспоминает о Рождестве… Я тогда под пиджак в качестве моего ему сюрприза надела белое кружевное бюстье без бретелей, напоминавшее корсет благодаря вертикально расположенным косточкам и широкому поясу, доходившему до линии талии. Спрятала его под застёгнутым пиджаком и весь вечер интриговала Локвуда своим декольте и мучила вопросом, а надела ли я выше пояса ещё что-нибудь, кроме пиджака? Будьте уверены, наслаждалась его любопытством на полную катушку! Мне кажется, он даже на еде и беседе сосредотачивался с трудом… Но Рождество — семейный праздник, и от нас обоих требовалось участие во всех запланированных мероприятиях, включая традиционное для «Локвуда и Компании» соревнование по дартс, в котором обычно зарубались именно мы с ним, ведь Джордж и Холли хорошей меткостью не отличались и в варианте игры под названием «Пять жизней» выбывали первыми. Но у нас же появились новые серьёзные противники — Киппс и Фло, поэтому Локвуду понадобилось больше времени, чтобы доказать всем и каждому, что он по-прежнему чемпион. А значит, одни мы в тот вечер остались нескоро... Если честно, я тоже волновалась из-за своего сюрприза, верней из-за его цвета. Изначально я хотела купить чёрное бюстье. «Провокационное, соблазнительное, практичное, со всех сторон беспроигрышное решение», — думала я. Холли же уговаривала меня остановиться на противоположном варианте, и по старой привычке я не смогла ей отказать. Ну и безумно переживала, что Локвуд сочтёт мой сюрприз тонким кружевным намёком... Но, когда Локвуд наконец добрался до меня и пуговиц пиджака, я убедилась, что сделала верный выбор по тихому восхищённому вздоху и одной-единственной фразе, шёпотом сказанной мне на ухо: «Чёрт, хочу видеть тебя в белом чаще…» Однако к Барнсу в бюстье никто из дома меня бы не выпустил, поэтому я ограничилась светло-серой шифоновой рубашкой. А на ноги нацепила лоферы в тон. И удобно, и под деловой стиль вполне подходит. Хотелось бы мне сказать, что я быстро справилась с порученным заданием, но в приёмной ДЕПИК после обеда наблюдалось какое-то дикое скопление народу. Складывалось впечатление, что все те, кого покалечил туман, разом выздоровели и явились в распоряжение Барнса. Слава богу, что координированием и больничными по большей части занимались его помощники! Но и сам он смог меня принять не ранее, чем через сорок минут, очень уж вошёл во вкус, пропесочивая каких-то неизвестных мне ребят, судя по их пылающим, потным лицам, с которыми они от него вышли. Однако за время ожидания я неплохо провела время, потому что встретила нескольких знакомых оперативников, самых толковых из тех, с кем мне приходилось работать в мою бытность фрилансером. С удовольствием обменялась с ними новостями, посмеялась над старой шуткой о том, что все дороги ведут нас или в ДЕПИК, или в могилу, и иногда хочется предпочесть второе... В общем, не скучала. Разве что немного подустала доказывать им, что это и вправду я. Ну вы понимаете, одета не в чёрную юбку с водолазкой, без рапиры, ухоженная как никогда и с крупным сапфиром на шее… Да они поначалу смотрели на меня, словно я была Рейзом, напустившим на себя гламура! Но я довольно удачно свалила всё на Холли. Якобы она уболтала меня поэкспериментировать над образом в рамках развития своего увлечения, и теперь я — её долгосрочный стилистический проект, что по факту было недалеко от истины. Обеспечила ей неплохую рекламу, кстати, если когда-нибудь она действительно решит податься в стилисты. Когда же я попала к Барнсу и закончила разливаться перед ним соловьём, озвучивая слегка отредактированную версию ночной истории, в основном исключавшую упоминания о моих эмоциональных переживаниях, любви и, конечно, Джордже, инспектор довольно долго молчал, задумчиво уставившись в наш письменный отчёт, содержавший ровно те же сведения. Как будто пытался решить, а надо ли ему вообще что-то комментировать или хватит стандартного «спасибо, вы свободны»? Но потом хмыкнул, хитро глянул на меня исподлобья и выдал: — Мисс Карлайл, почему бы вам просто не рассказать мне, что произошло на самом деле? — А я вам только что всё и рассказала, инспектор, — удивлённо вскинула я брови, изобразив полное непонимание. — Всё да не всё! — покачал головой Барнс. — По вашим словам и отчёту выходит, что туман реагировал на шёпот. И стоило вам это случайно обнаружить, как вы без особых проблем смогли выйти на Источник. — Именно так оно и было, — подтвердила я, уверенная, что тут ко мне и правда не подкопаться. — А вы думаете иначе? — Я не думаю, я знаю… Барнс выдержал паузу, хлебнув из кружки сто лет назад остывший кофе, который, я подозревала, давно себе налил и ввиду занятости никак не мог допить, а потом огорошил меня продолжением: — Дело ведь не просто в шёпоте или удаче, дело в вас и Локвуде… Надо быть слепым, чтобы не заметить, хм, ваших новых межличностных отношений! И для любого человека с мозгами очевидно, куда в действительности вёл вас ваш шёпот, вернее, к кому... Или вы полагаете, что из тридцати агентов ни один не шепнул туману хоть полслова за всю ночь? Да из них каждый второй к утру мог только шептать! Потому что голоса посрывали криками своими, но туману их шепотки, уж простите, были до задницы! Услышав его интерпретацию событий, я не сдержалась и прыснула в кулак, очень уж точно он описал характер призрачного явления. Да и сам инспектор, хотя его вечно угрюмое лицо давно забыло, как переключать мимику, выглядел оживлённо, даже слегка взволнованно, несмотря на то что мы по-прежнему говорили о работе и он не был моим отцом, собравшимся впервые обсудить со мной выбор бойфренда. Ну или оживлёнными выглядели усы Барнса, которые тряслись и трепетали от его попыток сохранить невозмутимость. Отпираться я не собиралась, но и исповедоваться тоже. — Технически мой рапорт абсолютно верен, и я не припомню, чтобы мы с Локвудом чем-то выдали себя в ваше последнее посещение, инспектор, — пожала я плечами. — В общем-то, мне было бы достаточно и сапфира, который висит у вас на шее, — буркнул Барнс и указал на камень кончиком своей ручки, которую вертел в пальцах, пока я лихорадочно пыталась вспомнить, в какой из реальностей Барнс знал о кулоне? Но, видя моё недоумение, он пояснил сам: — Да, я в курсе, что кулон принадлежал Селии Локвуд. Видел его на ней однажды, когда пытался вызнать, чем нафаршированы ящики, которые они с Дональдом в очередной раз притащили с собой из-за границы, и попал на какое-то семейное торжество, годовщину свадьбы, кажется. Но, сказать по правде, я и до того, как побывал у вас, был неплохо осведомлён... Видите ли, я большой поклонник Элизабет Марш… Она снимает прекрасные пейзажи, вы ведь помните, как я люблю пейзажи? Вот и просматриваю всё, что она публикует… — Ну надо же! — шокированно воскликнула я, когда имя Элизабет Марш трансформировалось в знакомую мне Бетси, и меня всё-таки проняло: я заалела как чистое небо на закате. Никак не ожидала, что Барнсу когда-нибудь попадётся на глаза фотография, сделанная для местной газеты Шевиот Хиллс! И чтобы немного отвлечься и унять смущение, предложила: — Хотите, попрошу у неё для вас автограф, когда в следующий раз буду заезжать домой? Она училась вместе с моими старшими сёстрами, и моя семья с ней до сих пор поддерживает хорошие отношения. — Благодарю, но не стоит, — отказался Барнс. — Я упомянул её не для того, чтобы воспользоваться вашими связями, а чтобы расставить все точки над «и». Надеюсь, эта ясность между нами поможет мне чётче представлять границы ваших возможностей, если я собираюсь и дальше периодически обращаться к Локвуду, глаза б мои не видели его неуместных выходок... Напомните-ка, сколько вам лет? В вопросе о возрасте при нашей профессии никогда не было ничего странного, к нему привыкаешь лет с шести, если у тебя вдруг обнаруживается Дар. Странным был тон, которым Барнс его задал. Чересчур резко и строго... Он явно вкладывал в свой вопрос больше смыслов, чем могло показаться на первый взгляд. — Исполнилось восемнадцать, — в лёгком замешательстве ответила я, и инспектор сам себе коротко кивнул. — Локвуд, стало быть, на год старше? — На полгода… — машинально поправила я его. — А что? Прикидываете, сколько ещё мы будем с ним в строю? — И это тоже… — уклончиво отозвался Барнс. — Мисс Карлайл, условимся с вами кое о чём. Я не призываю вас выдавать мне как на духу всю эмоциональную составляющую ваших расследований, поверьте, я прекрасно обойдусь без подробностей! Но только вы знаете свой предел прочности. А он, без сомнения, у вас сильно изменится. Теперь-то… И если вы почувствуете, что близки к своему пределу во время любого из расследований, которое я попрошу выполнить для ДЕПИК, я хочу, чтобы, сидя напротив меня и отчитываясь об очередных впечатляющих результатах, вы не постеснялись сказать мне «хватит». На Локвуда у меня мало надежды, этот и в шестьдесят увешается всеми прибамбасами, разработанными каким-нибудь Обществом Орфея или, не дай бог, к тому времени Каббинсом, и бросится в любую драку, несмотря на жену, детей и внуков. Но я хочу понимать, какой ценой лично вам даётся ваша победа. — Зачем? — нахмурившись, спросила я, внутренне отметив про себя некую абстрактную «жену» Локвуда и гадая, специально Барнс меня задел или просто «жена» сказать короче, чем извращаться с конструкцией, включающей моё имя? — Никого же никогда не волновало, что чувствуют агенты во время работы, лишь бы дело было сделано! — Мисс Карлайл, взрослые не такие уж бездушные сухари, как вам представляется, — вздохнул Барнс. — По крайней мере некоторые… Я сейчас не претендую на звание самого чуткого человека во вселенной, но обстоятельства вынуждают меня более внимательно отслеживать ваше состояние. У вас чрезвычайно развитый Дар Слухача. Сейчас это огромная редкость, а значит, вы — потенциально самый востребованный агент в Лондоне, особенно когда речь идёт о сложных случаях. Более того, — ещё пуще помрачнел Барнс, — я буду пользоваться вашими услугами до тех пор, пока вы не потеряете свой Дар… А очень высока вероятность, что вы его вообще не потеряете… Улавливаете, к чему я веду? — К тому, что вы до конца жизни обеспечите меня интересной работой? — хотела пошутить я, но вышло как-то не очень весело. — Вот именно, — с мрачной удовлетворённостью глянул на меня Барнс. — Поэтому, если у вас когда-нибудь изменятся приоритеты… — Хорошо, я вам сообщу, — сдержанно кивнула я и встала, рассчитывая на то, что разговор окончен. Хотя, прежде чем уйти, я всё-таки решилась спросить у него кое-что ещё: — Послушайте, инспектор Барнс, а с чего вы вообще взяли, что вчерашней ночью я была на пределе? Барнс в задумчивости пошевелил усами, но не спешил с ответом. Вместо этого достал из ящика стола толстую канцелярскую папку, открыл её и аккуратно пристроил наш отчёт поверх стопки других отчётов, очевидно, тоже относившихся к делу о тумане в парке Хэмпстед-Хит. Отчётов, детально описывавших сломанные ноги, обмороки, воспаления лёгких, вывихи, ушибы, ссадины и прочие травмы, и это не говоря уже о психологических проблемах, с которыми столкнулись люди далеко не из робкого десятка. А убедившись, что я нахожусь на нужной ему волне, Барнс многозначительно посмотрел мне в глаза и медленно произнёс: — С того, что видел тридцать вусмерть перепуганных туманом агентов. — Он мягко постучал указательным пальцем по бумажной стопке, снова напоминая о количестве отчётов в ней. — А боялись они, мисс Карлайл, всего лишь каждый за себя.