Барышня-сорванец

Асока ворвалась в палату спустя полчаса. Клигг вошёл в положение и летел по воздушной линии как дикий ветер прерий. Однако, даже за это более, чем короткую дорогу Тано успела так накрутить себя, что уже начала бояться даже просто войти в палату Бонтери. Едва выйдя из спидера, она хотела тут же малодушно нырнуть обратно и вернуться в привычную зону комфорта, но тут же взяла себя в руки и направилась в прохладный холл сенаторской санчасти. На стойке регистрации она без труда нашла электронное табло с именами пациентов и отыскав в списке фамилию Лакса и номер его палаты, устремилась туда. Дорогой походя заметила, что никто здесь не обращает на неё внимание, ведь народу в больнице всегда бывало много, даже в такой, где лечилась политическая элита. Поэтому, на третий этаж, до двери с номером пять, тогрута добралась без приключений, и не стучась, вошла. Увиденное сперва немного поразило, поскольку, мало того, что сам Лакс выглядел не настолько ужасно, как накрутило себе взвинченное состояние Асоки, так ещё он был тут и не один. Рядом с кроватью сидела в кресле Райо. Тано давно не видела подругу и потому была рада её присутствию, отметив, однако, что та выглядит неважно, слишком бледная и усталая, как видно, тоже переживала за друга. "Интересно, почему она до сих пор одна?" - подумала Асока, глядя на подругу - "Парни словно ослепли, если не замечают такую, как она. Райо же просто уникальная, подобных ей в галактике наперечет. Хотя, может быть, дело именно в этом, ведь парни привыкли ко всему простому и доступному и идеальное их просто пугает". Если бы Асока была немного внимательнее к тому, что не было Лаксом, она бы заметила, что вошла очень вовремя, когда Райо едва успела отпрянуть от Лакса и выпрямить голову, склоненную у его лицу, после приняв независимую позу в кресле. И так же обратила бы внимание на большую растерянность на её лице. Райо не ожидала увидеть Асоку и даже надеялась отчасти, что та и вовсе не решится прийти и потому вела себя так, словно она самый близкий человек для Лакса. Так и сказала лечащему врачу, что является невестой сенатора Бонтери и ей поверили. Райо сама толком не знала, когда у неё появилось это чувство и откуда оно взялось, но было оно неожиданно сильным и девушка просто не могла сопротивляться ему. Да, она прекрасно видела, что он любит Асоку, а она его и знала, что никогда не позволит себе его отбить, это было бы полостью, а Райо совсем не была способна на такое поведение. Она искренне любила Лакса, это так, но и Асоку тоже очень любила, поэтому считала для себя недопустимым причинять боль кому-то из них. Но спрятав чувства внутри себя, отрицать хотя бы сам факт их наличия, Чучи просто не могла, это было бы так же невозможно, как признать отсутствие у себя зрения или слуха, хотя и знала, что они есть. И от того, что их не будут замечать и делать вид, что они отсутствуют, те никуда не денутся. Райо понимала это, поскольку, профессия политика обязывала её жить без иллюзий и уметь держать себя в руках, когда это необходимо и потому научилась быть счастливой от одной только возможности видеть любимого человека и говорить с ним. И стоит ли удивляться тому, что когда Лакс попал в аврию, именно Райо первая прилетела в санчасть и заняла у кровати больного ответственный пост. Она всю ночь и весь этот день самоотверженно ухаживала за Бонтери, не подпуская к нему даже дроидов-санитаров. Умом Чучи понимала, что надо бы сказать Асоке о том, в каком состоянии её жених, но всё никак не могла себя заставить это сделать. Оправдывала себя тем, что тогрута всё равно не сможет с да прийти, ведь ей опасно передвигаться по Корусанту лишний раз, чтобы не нарваться на полицию. Но всё равно ей было понятно, что это лишь отговорки и, что на самом деле причина кроется более глубоко и от этого становилось настолько не по себе, что Райо предпочитала загнать её подальше, в самые глубины сознания. И в этих же глубинах вспыхивала иногда безумная надежда, что вдруг случится так, что Асока не сможет больше вернуться или за время разлуки их чувства с Лаксом охладеют, а он, увидев, что Райо всегда рядом, поняв то, какая она верная и преданная, сможет со временем оценить это и полюбить её. Эти мечты приходили редко, но появляясь, надолго оставались в сознании, позволяя поверить в то, что реальны и вполне могут сбыться, нужно только немного подождать. И Райо ждала, не признаваясь в этом даже самой себе. Сегодня тоже был такой момент, вернее, он был сейчас, когда Райо наклонилась поправить Лаксу подушку и не сдержав порыве, нагнулась совсем низко и коснулась губами его лба. Лакс никак не отреагировал на этот спонтанный поцелуй, будучи под властью лекарственного сна, за то в душе Райо он пробудил волну тихой и отчаянной нежности, которая, даже зная о том, что никому не нужна, продолжала согревать изнутри и давать надежду на то, что вряд ли возможно. Но вот дверь палаты открылась и нежность растаяла, как лёд в стакане горячего напитка, и Райо едва успела замести следы своей минутной слабости. И очень вовремя, когда в новоявленной визитерше она, хоть и не без труда, узнала Асоку. За то мысленно послала ей отчаянное прости. "Асока, я очень сильно люблю тебя, ты мой единственный настоящий друг, я не знала никого лучше тебя," - горячо взывала Чучи, глядя на подругу - "И потому никогда не причиню тебе боли, уж лучше сама буду страдать, чем позволю тебе испытать муки расстроенных чувств, ведь я люблю Лакса так же, как ты, но сделаю всё, чтобы ты никогда об этом не знала". Асока ничего не подозревала о мыслях подруги, просто была рада увидеть её и с улыбкой устремилась к ней навстречу, чтобы обнять. - Как хорошо, что ты здесь, Райо, - сказала Тано, искренне радуясь - Скажи мне, как всё случилось? Я узнала обо всём из репортажа и сразу сюда, хоть это и было непросто. - Его спидер столкнулся с другим и его привезли сюда, сразу отправили в операционную, - немного путанно объяснила Райо - Сказали, опасность для жизни миновала, но какое-то время он пробудет здесь, можно приходить к нему в приёмные часы. Асока не стала тратить эти самые часы впкстую, а подойдя к Лаксу, молча встала с ним рядом и взяв за руку, такую неподвижную и едва тёплую, что становилось немного жутко, мысленно обещала приходить, как можно чаще и непременно вернуться к нему, когда закончится история с преступлением. Лакс не ответил ей и даже никак не дал понять, что знает о том, что Асока здесь была, но Тано всё равно была уверена, что он чувствует её присутствие и это поможет скорее поправиться. Это было сейчас для неё важнее всего, даже более важно, чем возможное разоблачение и тем более, чем предстоящий приём в доме Скайуокеров.

***

Вернулась Асока уже вечером, когда у празднику ещё только готовились и будучи предупрежденной заранее, сразу отправилась в комнату, переодеваться. Она давно знала, что наденет и теперь с готовностью переоблачалась в лёгкое красное платье, верх которого состоял из красного топа, державшегося на одной груди, сильно открывая плечи и живот, крепясь к юбке при помощи двух широких лент, идущих по обе стороны тела, по бокам. Юбка была чуть выше колена, прямая, тогда же цвета, что и верх, к нему прилагались светлые колготки и такие же красные туфли на невысоком каблуке. Макияж тоже предполагался не такой, как обычно, более лёгкий и почти незаметный, несильно отличающийся от естественных оттенков кожи. И закончив свои приготовления, Асока, стараясь идти изящно и легко, как модель, вошла в гостиную, где уже сидели все основные гости, отчего эффект от её появления становился просто феерическим. И, как по команде, все головы повернулись к входу и замерли с открытыми ртами. Из них наиболее ярко выделялось лицо Энакина, который, при виде наряда тогруты, испытал маленький, но очень яркий шок, родом из не особо далёкого прошлого, где он был ещё совсем юным, только получившим звание Рыцаря, а она, Асока Тано, лишь вчера стала падаваном. Та самая Асока, которую он сейчас, сам того не подозревая, рассматривал во всех подробностях. Которая его так же совершенно не узнала, за то вызвала приступ дежавю, явивший из глубин памяти тот самый день. - Приветствую, извиняюсь за опознание, но, вижу, оно стоило того, - сказала в этот момент тогрута, ровно так же, как и тогда. - Проходите, мисс Роден, мы давно вас ждём, - ответил Скайуокер, галантно отодвигая для неё стул рядом с собой, по другую сторону от Падме, за то рядом с Феррусом, глаза которого тотчас же заблестели от вожделения. Энакин ничего не замечал, с головой уйдя в воспоминания.