Барышня-сорванец

Ссора с невестой, вопреки ожиданиям и опасениям Асоки, не испортила настроения и Энакин по-прежнему собирался на гонки. Но было заметно, как его опечалило то, что сказала Падме, а Асока не знала, стоит ли ей высказывать мнением на этот счёт. С одной стороны, её никто не спрашивал, а с другой, она стала для Энакина не последним человеком и это давало ей право, как минимум, сказать то, что думала. Однако, она решила пока не напоминать о пережитом недавно унижении, а лучше отвлечь Скайуокера разговорами о гонках и Тано спросила: - Когда вы поняли, что любите именно гонки? Энакин сразу оживился, его лицо зарумянилось, а глаза осветились изнутри, из чего Асока поняла, что попала в точку, тот подзабыл о Падме и начал пространственно отвечать: - Я не помню того времени, когда бы я их не любил, такое впечатление, что эта любовь родилась вместе со мной, даже не могу сказать, когда впервые узнал, что это такое - лететь по воздуху, ощущая скорость и видя небо так близко, словно могу коснуться его... Асока заслушалась и ей даже самой захотелось испытать такие чувства. И эту скорость, и ветер, летящий в лицо, и даже само ощущение полёта, такими живыми и осязаемыми становились все они в рассказе Энакина. Так мог говорить о них только истинно любящий, тот, кто живёт этим всем и не смыслит существования без гонки. Казалось бы, она жила вместе с ним, плотно вростая в мышцы и кровь, и с ней разносясь по всему организму. Асоке всегда нравились такие люди, увлеченные чем-то своим, что дает им внутренний стержень и возможность держаться за него, несмотря ни на что. Так и Асоке всегда советовали, что какой бы плохой не была твоя жизненная ситуация, всегда сумей найти внутри себя что-то спокойное и радостное, и держаться за него, что бы ни случилось, несмотря ни на что. У Энакина это было, а у неё, Асоки? За что она может держаться сейчас? Неужели, у неё ничего нет? Да нет же, есть, возразила она себе тут же. Любовь Магистра Пло и Лакса. Дружба Райо. Искренняя привязанность Сабин и Эзры, а так же самого Энакина. И главное, осознание собственной невиновности, которое Асока докажет. Вот этим и надо жить, да это не так уж и мало, если подумать.

***

Сабин и Эзра так же напросились на гонки и Энакин разрешил им полететь, тем более повод для этого был. На последней неделе оба младших показали себя хорошо. Сабин выдвигала интересные идеи а храме и не менее успешно их реализовывала, а Эзра получил сразу несколько отличных оценок и это заслуживало того, чтобы поощрить обоих. И уже через полчаса всё славное семейство, вместе с Асокой было уже на Нижнем уровне и Энакин спешно записывался у организатора гонок, остальные устроились в рядах зрителей, готовясь с замиранием сердца следить за тем, как гонщики, один за другим, стартуют. Номер Энакина был семь, они запомнили это заранее, чтобы потом не искать его взволнованным взглядом в общей линии одинаковых болидов. И вот прозвучал стартовый свисток и гонщики синхронно тронулись, взлетая над трассой и постепенно расстояние между ними начинало то сокращаться, то увеличиваться. Каждый хотел выйти на финишную, но не у всех получалось, потому, что умения и способности были разные, и потом, мало только их, нужно было ещё и следить за остальными гонщиками, изучая их манеру полёта и маневры. Пока можно было смотреть с места, но после, когда участники выйдут на саму трассу, понадобится увеличительный экран, на которой отобразится все передвижения каждого из гонщиков. Один из таких был в руках Асоки, она положила его на колен таким образом, чтобы Сабин и Эзра, сидевшие от неё по обе стороны, могли тоже всё видеть и наравне с ней переживать за брата. Пока волноваться было не о чем, Энакин уверенно шёл среди всех и, не обращая внимания на попытки соперников сбить его с трассы или подрезать, невозмутимо продолжал идти к цели. Нет, он не игнорировал происходящее, не делал вид, что не замечает соперников, для него их действительно не существовало, Скайуокер видел лишь конечную точку следования и только то, как быстро он её достигнет, имело для него значение. Только это и более ничего. Асока думала о том, что же подстегивает его изнутри, только ли внутреннее и чисто инстинктивное желание победить и тем самым подтвердить для себя лишний раз, что он первый во всём? Нет, тогрута буквально кожей ощущала, что тут было и нечто другое. Желание доказать. Точно, вот оно. Только кому и что? Доказать Падме, что вовсе не является тем, кем она его обозвала? Нет, мелочно и совсем не в характере Скайуокера, тот был слишком сильным и гордым, чтобы замечать такое и принимать как руководство к делам. Кому тогда? Не ей же самой, правда? Додумать мысль до конца Тано не успела, её прервал свисток судьи, предвещавший выход на финишную прямую, что сделали первые пятеро участников, Энакин среди них. Борьба шла буквально насмерть, никто не хотел уступать и на площадке едва не образовалась куча из столпившихся болидов, участники которых совсем обезумели, начав едва ли месить друг друга, но тут над всем этим безумием спокойно и невозмутимо пролетел болид с номер семь и снизив скорость, красиво и плавно опустился за лентой финиша. Это была чистая и абсолютная победа. Победа чистого разума над безумием. И вот уже Энакин принимает поздравления, стоя на ступени с номер один, что означало первое место. Большой золотистый кубок ввиде болида с красной лентой был в руках победителя, которого окружали Асока и брат с сестрой, которые наперебой обнимали его и кричали слова восхищения. Энакин же на радостях повёз всех в кафе, отметить победу, а Асока при этом думала, что именно таким и должно быть настоящее семейное счастье, о котором пишут в любовных романах. То самое, когда счастье и горе являются общими, а при их обсуждении возникает единство душ и ощущение принадлежности к чему-то большому и сильному, что собрало их всех вместе. Асока еда мороженное с клубничным соусом и улыбалась, слушая рассказы Энакина о случаях на гонках и разные байки из Ордена. Он же смотрел на неё и думал: "А что, семь лет разницы это не так уж и много,". "Не семь, а шесть, и причём, в вашу пользу," - поправила бы его Асока, если бы могла его услышать.