Барышня-сорванец

Сон был прозрачным и неглубоким. Асока лежала на боку, положив голову на плечо Энакина, невольно перекинув левую руку через его грудь, тем самым касаясь его второго плеча. Она спала и при этом отчасти находилась и наяву, понимая то, что случилось даже во время сна и улыбаясь чем-то своему. Тому, что окончательно стала взрослой, тому, что нашла настоящую любовь и поняла её, тому, наконец, что душа и тело сошлись воедино и обещают никогда больше не расставаться. Ощущение тепла любимого тела и лёгкое дыхание, чуть щекотавшее монтраллы усиливало ощущение общего покоя, что до утра был с ними обоими, но навсегда не остался, его прервал стук в дверь, которого влюбленные не услышали. Но стучавший проявил настойчивость и не став больше ждать, просто толкнул дверь. Это уже не могло остаться без внимания и Энакин с Асокой тотчас же вскочили на кровати, едва успев набросить на себя простынь и покрывало, не обнаруживая перед вошедшими позорной наготы. Но даже того, что уже было оказалось достаточно, чтобы мисс Герт, выпихивая за дверь Клигга, произнесла с невероятным смущением: - Простите, мы не вовремя. После чего вышла вслед за мужем, в душе ликуя, что её хозяин сделал наконец правильный выбор. Вот только как его примут младшие члены семьи? Впрочем, учитывая то, как сильно они не любили Падме, предположить это было несложно. Хотя, сейчас никого из них не было дома, объяснение с ними временно откладывалось, а Асока за завтраком попросила Скайуокера пока не афишировать их связь. Было ли это только ради детей или связано с тем, что она так до сих пор и не объяснилась с Лаксом, Тано не знала, но интуитивно чувствовала, что должна поступить именно так. - Хорошо, ты правильно поступаешь, - ответил на это Энакин, обнимая её за плечи и целуя в монтралл. Мисс Герт одобрительно хмыкала, глядя на них исподлобья, а Асока, поймав её взгляд, ненадолго пришла в себя и вспомнила, что надо бы рассказать Энакину правду. Но не станет ли это концом их едва зародившейся любви? И пока тогрута ограничилась только тем, что спросила у него вечером, спустя несколько дней, когда они сидели на кровати, готовясь ко сну. Или к тому, что ему предшествовало: - Энакин, скажи мне, а как бы ты поступил, узнав о том, что дорогой и близкий тебе человек обвиняется в преступлении и ему грозит большой срок за несовершенное им преступление? Спросила и вся напряглась, не думая о том, что это может быть подозрительно, до такой степени ей было важно, что скажет на это Энакин, и вот, наконец, немного подумав, сказал уверенно и твёрдо: - Прежде всего, я разобрался бы в ситуации, подключив Оби-Вана и других членов Совета, а затем доказал бы невиновность, если человек и правда не совершил то самое преступление, даже если для этого придётся найти настоящего преступника. И хотя эти слова пролились в душу Асоки целительным бальзамом, она всё равно не стала признаваться, несмотря на то, что момент был подходящим. Как всегда, то ли не хватило решимости, то ли просто не хотелось портить себе настроение, но слова так и остались не произнесенными, а Энакин в блаженном неведении. Так, совершенно незаметно пришли выходные, времени до которых ни тот, ни другая не заметили, старательно выискивая возможность остаться наедине, когда детей не было дома. Оба наивно полагали, что те ничего не замечают, но, как известно, шила в мешке не утаишь, а то, что знают двое, знает и банта.

***

У Лакса Бонтери дела шли всё хуже и хуже, он так и не пошёл в полицию, чтобы сознаться, а обе его женщины просто достали беднягу. Равно как и мысли о третьей, той самой, которой он решил пожертвовать и теперь об этом жалел. Потому ли, что ни властная и жёсткая Райя, ничего не делавшая спроста, ни нежная и влюблённая в него Райо не могли заменить ему потерянную невесту - Асоку Тано. Ту самую, что погибла из-за него. Лакс постоянно думал об Асоке и Райо, бывшая с ним любую свободную минуту и каждую ночь чувствовала это и ей было очень плохо. Потому, что Лакс не любил её, потому, что она по-прежнему была в тени Асоки, от того, что Бонтери вряд ли будет когда-нибудь принадлежать ей одной. Дошло до того, что однажды девушка проснулась среди ночи с диким криком от поистине ужасного сна. Ей виделось, что она, как и на самом деле, лежит рядом с Лаксом, обняв его во сне, и вдруг увидела, как прямо над ними нависло лицо Асоки, не злое, но недоверчивое и обиженное. Её огромные голубые глаза будто спрашивали: "Как вы могли так поступить со мной? Я же доверяла вам обоим!" Райо покрылась холодным потом, а всё внутри задрожало и заметалось испуганной птицей. Она знала, что нужно чем-то ответить на этот обвиняющий взгляд, но нужные слова не находились, мысли скакали перед глазами и ни одну нельзя было поймать. Да и не годилась ни одна, если подумать. И дойдя до крайней степени паники, девушка проснулась с сильно бьющимся сердцем и лицом, мокрым от слёз. Она приподнялась на кровати и этим невольно разбудила Лакса, который сразу же поинтересовался, в чём дело. Райо на этот раз вполне собралась с мыслями и точно знала, какой вопрос задаст Бонтери, тот, что подсознательно давно уже созрел и теперь отчаянно просился на поверхность: - Лакс, скажи мне, ты по-прежнему думаешь об Асоке, о том, что с тобой сейчас она, а не я? Ты любишь её до сих пор? Бонтери не ждал ничего подобного, особенно вот так, посреди ночи, наверное поэтому замешкался и не дал ответа сразу, а когда наконец придумал его, было уже поздно, Райо приняла его молчание за нежелание признаваться и сделала нужные выводы. - Райо, не говори ерунды, с чего ты вообще взяла это, давай спи, времени до утра ещё достаточно, - сказал ей Бонтери, но это не принесло результат, Райо молча встала и, как была, завернувшись в простыню и босиком, вышла из квартиры сенатора, мучительно размышляя о том, что сейчас случилось. Она медленно шла по темной улице Верхнего уровня и глядя на чёрное небо без единой звезды, мысленно пыталась прийти в себя и понять, что же ей делать. "Лакс не полюбит меня до тех пор, пока между нами стоит призрак Асоки," - подумала девушка, натянув на плечи упавшую простыню - "Но если сделать так, чтобы он в ней разочаровался, то, быть может, тогда Лакс полюбит меня? А это на самом деле просто, но при этом невыполнимо. Просто потому, что я знаю, где находится Асока и что она жива, достаточно лишь дать понять Лаксу, что у неё есть другой. Сложно потому, что Асока мой лучший друг, ближе неё у меня никого нет и не будет и я не смогу предать её. Лакс смог, но я не буду. Но, что же тогда делать мне?" Единое решение не приходило, но когда уже под утро оно пришло, Райо едва не лишилась чувств от предстоящего, надеясь на то, что сможет пережить эту авантюру.

***

Выходные были уже не за горами, Энакин и Асока сделали так, чтобы на эти дни дома никого не было, решив посвятить их только друг другу, не догадываясь, чем закончится первый же день.