Не обмани

Дмитрий. Восемь часов назад. Сознание возвращается ко мне постепенно. Первой приходит боль. Начинаю чувствовать её раньше, чем осознаю кто я, где я и что сейчас произошло. Пульсирующие огненные импульсы в голове и саднящая половина лица явственно свидетельствуют о том, что я жив. Пытаюсь пошевелиться. Руки и ноги послушно откликаются. Шоркаю ладонями по шершавому асфальту, не замечая, как сгребаю ими мелкие осколки стекла. Пытаюсь открыть глаза. Чернота сменяется пурпурными и фиолетовыми пятнами, к ним через пару мгновений добавляются белые круги. Пытаюсь навести резкость и зафиксировать картинку, но что-то вязкое и тёплое стекает по правому веку и заливает мне глаз, тут же ограничивая видимость. Кровь? Перекатываюсь на бок и приподнимаюсь на одной руке, тыльной стороной ладони пытаюсь стереть кровь с правого глаза и оглядываюсь по сторонам. Вижу дым и горящую машину, какое-то шевеление рядом. Зураб. Грузин пытается сесть, но его хорошо так шатает, и ему приходится опираться руками в асфальт. Вижу, как его губы шевелятся, но не слышу его. В ушах звенит, я встряхиваю головой и тут же мучительно морщусь от оглушающей головной боли. Сотрясение? Скорее всего. Зураб хватает меня за плечо. Подползает ближе и начинает проверять меня на предмет повреждений. Поворачивает к себе моё лицо и несколько секунд заглядывает мне в глаза. Взглядом разбираю сказанное им вслух «Дерьмо!». А я неплохо умею читать по губам, дамы и господа… Понимаю, что нужно что-то ответить, что-то такое, что звучало бы достаточно убедительно, чтобы не тормозить сейчас на мне и этом взрыве, а продолжить начатое: добраться до Алексея быстрее, чем это сделает предатель. — Нор…мально, — буквально выдавливаю, очень надеясь на то, что прозвучал внятно. — Нормально, — повторяю уже более уверенно и громче, пока Зураб держит ладонь на моём плече и с недоверием всё ещё заглядывает мне в глаза. — Ты свои зрачки видел? Нормально, блять. В ответ улыбаюсь как-то по-дурацки, потому что на этот раз я его уже слышу. Глупо радоваться, что к тебе вернулся слух в минуту, когда у тебя черепно-мозговая травма и вся морда в крови. Но просто не могу не давить из себя эту тупорылую улыбку. — Тебе к врачу надо, выглядишь пиздец, — резюмирует Зураб и встаёт на ноги, тут же помогая проделать тоже самое и мне. — Живой и ладно, — меня шатает и приходится опираться на его руку. — Ну да, ну да. Идти можешь? — Могу, — отвечаю даже не задумавшись, — а ты? — Да что со мной будет, Ломинадзе я или где? — немного возмущённо, немного смущённо отвечает грузин и принимается оглядываться по сторонам. Из здания больницы к нам уже бежали его ребята с Равилем во главе. Его зам на бегу хмурил брови и размахивал руками, раздавая подручным ворох новых указаний. Кто-то из прохожих вызвал полицию и пожарных, потому что вдалеке уже слышались знакомые сирены. — Босс! Вы в порядке? — Да, ссадины только и ушибы по мелочи, — спокойно ответил ему Зураб, предусмотрительно умолчав о том, что коленям его пришёл пиздец и бегать, скорее всего, он ещё долгое время не сможет. Сдерживаемый дискомфорт от боли застыл непроницаемым каменным выражением на смуглом лице. И только я сейчас мог разглядеть всю степень серьёзности нанесённого ущерба состоянию его здоровья по заметно напряжённым морщинкам вокруг глаз и упрямо поджатым пухлым губам. — Этому досталось сильнее, — он кивает в мою сторону и беззаботно улыбается. В этом и был весь Лом. Ему могло быть, как угодно, больно, но внешне он всегда оставался спокойным и сильным. Никому не показывать свою слабость — стало его правилом, и по-другому он уже не умел. — Нам надо ехать, — напоминаю нетерпеливо и пытаюсь игнорировать приступ тошноты. — Да, — откликается Зураб, — дай ключи от своей тачки, — и протягивает открытую ладонь своему заместителю. Тот достаёт из кармана пиджака связку и отдаёт её боссу. — Ну, чё? Пошли? — спрашивает меня Ломинадзе и вместе со своим замом подхватывает меня под руки, как раз вовремя. Ибо всего мгновение спустя после моего утвердительного кивка на его вопрос, земля начала уходить у меня из-под ног, а в глазах плавно потемнело. — Да ёбаный ты нахуй! — последнее, что я слышу от Зураба перед тем, как отключиться окончательно. *** Два часа назад. — … тебе бы тоже успокоиться. Мечешься по палате, как тигр в клетке, смотреть жалко. Сначала слышу незнакомый мне голос, потом какое-то пиканье фоном и чьи-то тяжёлые размеренные шаги. — А ты не смотри. Не смотри, Тошик, — пробасил Зураб. Его голос я узнаю из тысячи даже с закрытыми глазами. — Это друг мой лучший, понимаешь? Брат мой… Ай! Что я с тобой разговариваю… Ни черта ты не понимаешь, не умеете вы дружить, любить тоже не умеете. Поверхностные и не глубокие детишки, все как один не от мира сего… — Слушай, ты это… не увлекайся, да? — обиженно ответил ему моложавый голос, который, как я понял, принадлежал программисту Антону. — Всё мы умеем… и дружить, и любить там… И вообще, хватит меня постоянно возрастом попрекать, я же не виноват в том, что ты родился сразу после вымирания всех динозавров. — Чего-о-о? Ты что сейчас сказал, щенок?! — Кх-кх… — кашлем прерываю грузинское возмущение и открываю глаза. Свет меня слепит, и я непроизвольно морщусь, пока Зураб крепко хватает меня за руку. — Живой? — обеспокоенно спрашивает, а потом сам же себе и отвечает с таким неприкрытым облегчением в голосе, что словами не передать: — Живо-о-ой… Митя, сука ты такая… Вы с Олегом меня последних нервных клеток лишить удумали? Один тряпичной куклой под ИВЛ валяется, второй в обмороки падает, а потом в сознание часами не приходит… — Часами?! — это всё, за что вцепился мой ослабший разум. — Ну как бы… да. — Сколько?! — требовательно спрашиваю и одновременно с этим пытаюсь встать. Только руку что-то тянет и больно в кисти… а, капельница. Нахуй. Выдёргиваю иглу и откидываю её в сторону. — Совсем ёбу дал? — возмущается Зураб и давит ладонями мне на грудь, пытаясь меня удержать в положении сидя на больничной койке. — Сиди! — Какой сиди? Какой сиди, блять? Мне ехать надо! — Нельзя! — рычит в ответ Ломинадзе, а потом меняет тональность и уже более спокойно продолжает: — Скажи адрес и я сам со своими людьми туда съезжу. Всё будет нормально… Я никогда раньше всерьёз не поднимал руку на друга. В шутку по молодости махались, конечно, да и повзрослев по пьяни бывает до сих пор дурачимся на кулачках. Вот только сейчас было не в шутку и не по пьяни. Сейчас я втащил Зурабу в челюсть хуком справа на полнейшем серьёзе и что было оставшихся после взрыва сил. Охуели оба. Сидим, молчим. Друг на друга смотрим. Где-то в стороне еле слышно дышит Антон, пытаясь изо всех сил не подавать признаков жизни, при этом активно надеясь, что сойдёт за комнатное растение и ему не достанется за компанию. Я сижу, потому что Зураб по-прежнему одной рукой упирается мне в грудь и не даёт подняться. Упрямый баран. Пялюсь на него полными решимости глазами так, что если бы мог одним только взглядом прожечь в нём дыру, то где-то во лбу у мужика уже бы свистело отверстие на сильном сквозняке. Зураб сидит, потому что в полнейшем ахуе, ну ещё и челюсть пострадавшую растирает. Больно, видимо, даже несмотря на то, что это я ещё не в полную силу ему втащил. Думает, врезать ли мне в ответ, но во взгляде сквозит сомнение, так как причина такого моего поведения ему до конца не известна. — Если с Алексеем что-нибудь случится, потому что ты мне мешаешь, я… — Ты… что? — с вызовом спрашивает друг и пристально смотрит мне в глаза. — Ну? Убьёшь меня? Киваю: — Убью. — Интересно, — отвечает Зураб и с задумчивой улыбкой поднимается с койки. И тут я непроизвольно напрягся. Если моему другу что-либо становится интересно, то пиши пропало, потому что докапываться до сути он не перестанет. Однако на эти размышления сейчас нет времени, а Ломинадзе никуда не денется, так что я решу этот вопрос как-нибудь потом. — Я еду, — говорю голосом, не терпящим возражений. — Едешь, — спокойно кивает Ломинадзе и смотрит на Антона. — Ты со мной? — спрашиваю, поравнявшись с ним. — Я всегда с тобой, — не оборачиваясь говорит грузин, а потом находит меня взглядом и добавляет: — Не зависимо от того, в какое дерьмо ты вляпаешься. Опять молчим. — Извини, — говорю короткое, имея в виду его покрасневшую челюсть. Друг кивает, но смотреть на меня с особым интересом и подозрением не прекращает. — Зураб… — подал голос Антон, на что грузин лишь нервно махнул рукой. — Не шелести, пацан, не до тебя сейчас. — А потом уже бросает мне заветное: — Ну что стоишь? Равиль на парковке ждёт. Поехали. *** Полчаса назад. — У тебя черепно-мозговая от взрыва, — вещает Зураб, пока мы трясёмся на задних сидениях автомобиля Равиля по каменистой и ухабистой дороге Ленинградской области. — Врач категорически запретил всякую активность, тебе нужен покой и… — На том свете отдохну, — прерываю нотации и получаю в ответ короткое: — Ну и дурак. — Ствол мне выдай лучше, — прошу, упрямо меняя тему. — Чтобы ты случайно в меня шмальнул? Нет уж, я пока что с головой дружу, — ворчит Зураб и прячет свою пушку в наплечную кобуру. — А у тебя с башкой сейчас реальные проблемы, между прочим. — Нормально всё со мной, пушку дай… — Кто бы тебе мозгов дал. — Зураб, блять! — Я уже больше сорока лет Зураб, и только потому, что головой своей думаю когда, кому и что давать… Смотрю на него убийственно, метафорично высверливая в его виске сквозное отверстие. Нервничать мне тоже, кажется, нельзя, потому что из-за всплеска эмоций сейчас снова усилилась головная боль. Морщусь и отворачиваюсь, тут же вытирая тыльной стороной ладони испарину над губой. Может быть, он и прав. Может от меня сейчас действительно пользы, как от козла молока. Зураб сейчас явно и стрелок получше меня будет, да и ребята его на трех машинах за нами вслед едут. Достаточно народа по одну предательскую душу. Справятся и без меня. Должны справиться. Но почему-то мне неспокойно от того, что вожжи не у меня. Не привык я чьи-то приказы выполнять и быть ведомым. Особенно, когда дело касается жизни дорогих мне людей. Нет, не поймите меня неправильно, я Зурабу доверяю, как самому себе, но стоять в стороне и просто делать, что говорят, я совершенно не могу. Вот хоть убейте! И я молчу весь остаток пути, просто уставившись в боковое окно и думая о своём. У Алексея есть Гоша, он должен его защитить, обязан. С таким, как Константин, Георгию справится будет не сложно. Только бы не образовалось этому каких-нибудь случайных препятствующих ситуаций. Даже если меня застать врасплох, ну или Зураба, уровень нашей опасности для противника резко будет снижен. Только бы не… Столько этих «не» роится сейчас в моей голове, что перебирать их каждое по отдельности и все вместе, и при этом продолжать сидеть с бесстрастным выражением на лице, становится весьма сложно. — Сколько ещё ехать? — спрашиваю хрипло у Равиля, сидящего спереди рядом с водителем. — Навигатор показывает пара минут. Всего несколько минут отделяют меня от Алексея. А кажется, будто целая вечность. Сжимаю кулаки и пристально всматриваюсь в дорогу впереди. Вот-вот, за поворотом покажется та самая улица, в конце которой находится старенький дом с высоким кедром во дворе. И когда я его вижу, что-то внутри меня будто замирает в каком-то ожидании. И это до безобразия мучительное чувство, когда ты не знаешь, чего ждать. — Приехали. Вдоль старого забора затормозили четыре машины. Я не помню, как покинул салон. Всё случившееся с этой минуты, словно происходило не со мной. Бойцы уже вбежали во двор, их Зураб отправил первыми. Равиль отправился за ними и координировал их действия. Зураб остался со мной. Он что-то говорил мне о том, что его ребята всё сделают как надо, что они лучшие и Алексей в безопасности. Но, когда я увидел, как двое ребят выносят из дома окровавленного Гошу, подхватив его под руки, время для меня замедлилось. Я больше не слышал, что говорил мне Ломинадзе. Я больше не чувствовал головной боли, не реагировал на подкатывающую к горлу тошноту, а ноги, в миг ставшие ватными, сами несли меня вперёд. Я не слышал выстрелов, а это значит, что Константина либо здесь уже не было, либо его каким-то чудом обезвредили ещё до нашего прибытия. В последнее мне верилось с трудом, учитывая то, как выглядел Георгий. — Что с Алексеем?! Он в доме?! — Гоша был сильно ранен, но мне на это откровенно плевать. У него должно хватить сил, чтобы ответить на мои вопросы. — Где Лёша?! — Я сделал всё… что мог, — со свистом выдавливает из себя Гоша, пока его осматривают и оказывают первую помощь. Слышу, как кто-то из людей Зураба торопливо вызывает скорую помощь, а сам Ломинадзе в этот момент звонит своим знакомым, чтобы подняли на уши всё ближайшее хирургическое отделение, потому что к ним сейчас привезут двоих раненных. Двоих? Не помню, как я добрался до дома или как поднялся на второй этаж. Чуть было не споткнулся о лежащее на полу тело и с облегчением узнал в нем Константина. Перешагнув через ублюдка, я почти что молниеносно влетел в свою комнату и чудом не поседел в ту же секунду, когда увидел бледного Алексея, неподвижно лежащего на деревянном полу в кровавой луже, а над ним суетящихся бойцов Зураба. — Пульс есть! Живой!