Если Амели решила мечтать и жить в своём замкнутом мире — это её право. Ибо ломать себе жизнь — это неотъемлемое право человека. «Амели»
Первым, что Юнги ощутил по пробуждении, стала ноющая боль. В голове, в глазах, в теле. В душе. Кости ломило, дышать тяжело, резь в носу такая, что воздух втягивать было как минимум неприятно. Тихая ненависть к себе и ко всему сущему. Приоткрыв глаза, он чертыхнулся и подорвался на постели от неожиданности. В глазах мгновенно потемнело, и кислород будто перекрыло. Пришлось перетерпеть, пока организм придёт в себя после такого экстрима. Предзакатное солнце выхватывало из темноты бледное, если не серое лицо Чимина; призрак вчерашней весёлой ночки. — Какого хуя ты всё ещё здесь? — заметив, что ресницы Чимина затрепетали, и тот сморщил носик, резко спросил Юнги. Его матюки, видимо, разбудили парня. — Бли-ин, — прохрипел Чимин, так и не раскрывая глаз. Они спали на одной подушке, укрытые покрывалом. — Уходи, — настойчиво потребовал Дядя. — Не-ет, — протянув к нему руку, заныл тот,— дай полежать… Юнги позволил Чимину накрыть его плечо рукой; ладонь тут же соскользнула и рухнула на смятую постель. Чимин перестал отзываться на прикосновения, вновь задремав. Юнги выдернул подушку из-под головы парня и уместился на ней единолично, повернувшись к Чимину спиной. Тот никак не отреагировал. Юнги настороженно нахмурился и развернулся обратно. — Слушай, уходи, или я выставлю тебя за дверь, — нервно сглотнув, выговорил Мин. Горло отзывалось першением, и челюсть ныла. Понятно, ещё бы она не ныла. Они много чего успели переделать ночью. Ему не нужен был чужак в доме. Ему не нужен был парень на одну ночь в постели. Ему не нужен был человек, способный посадить Дядю на поводок. Юнги вообще не хотел жить в данный момент и испытывал зашкаливающий гнев из-за отходняка. Такой близости, какая была между ними под наркотиком, уже не будет. И сам Дядя не нужен был этому парню. У него что, нет глаз, чтобы увидеть, что Юнги не красавец, наркоша спидозный, нищета? Бежать от такого со всех ног. — Верни мне порошок, — еле разомкнув губы, пробурчал парень. — Нет, — выдохнул Юнги, ложась на спину. Чимину не нужна была доза. Он должен был отойти сам, вернуться к норме, а не накачивать свой мозг наркотой до смерти, лишь бы не испытывать это. И Чимин это знал. Он пододвинулся к Юнги, уложил голову на подушку и забросил руку ему на грудь. Вскоре дыхание рядом выровнялось. Парень проснулся через какое-то время. Юнги, сквозь неглубокий сон ощутив ворочание под боком, тоже проснулся. Чимин развернулся, лёг на спину и поднял взгляд к потолку. Дядя вперился в одну точку перед собой. — Хуйня, — протянул Дядя. Чимин согласно промычал. — Пиздуй, раз проснулся. — Нет, пожалуйста, я не хочу в общагу, — Чимин сполз с подушки и бездумно заныл, накрыв ладонями лицо. Юнги нахмурился в замешательстве. Парень говорил о своём доме, носил дорогие вещи, а теперь зачем-то должен был ехать в общагу, и ему этого очень не хотелось. Неужто спал за тряпки с этим злым бывшим? Юнги фыркнул, вторя своим мыслям. Он почувствовал отвращение и некое разочарование. Образ Чимина в его мозгу поутру и так претерпел трансформацию. Зелёный, совсем новичок, хочет дозы и будто не имеет никакого представления о том, к чему это может привести. Да какие у него вообще могут быть проблемы в жизни? — Блядь, — выплюнул он с презрением. Чимин не понял его, или просто не стал отвечать на оскорбление, залипший и тормозящий. Да, ему не нужно заводить знакомства с меркантильной блядью. Чимин должен поскорее убраться отсюда. Какое-то время, возможно, минуту, возможно, полчаса, он остекленевшим взглядом пялил в потолок, борясь с тошнотой и тоской. От Чимина не исходило никаких звуков, помимо тяжёлого дыхания. Он тоже был блядью. Блядь могла осуждать другую блядь, а вот высокоморальным людям этого делать не стоило. Юнги был нарко и секс-зависимым. Юнги мог спокойно переспать за дозу или за деньги, но он делал это потому, что ему критически было необходимо уйти от этой реальности. Чимин спал с богатеньким папиком ради того, чтобы заявить о себе с помощью брендового шмота. Если принципы шлюх можно было сравнивать, у Юнги они, безусловно, были выше. Он решил игнорировать существование Чимина и приподнялся на постели, укладываясь повыше лопатками на подушке. С прикроватной тумбы с ободранными краями он взял бутылку воды и пульт от телевизора, тут же включив небольшую плазму на стене напротив. Эта дурь была идеальна для отходняка. — Я накачался… Как же плохо… — снова ныл Чимин, разворачиваясь всем корпусом на кровати. Он лёг лицом вниз. Сползшее одеяло оголило его спину вплоть до впадинки меж ягодиц, на боках у него виднелись небольшие синячки от рук Юнги. Дядя его проигнорировал и уставился на девчонок в мини-юбках, задорно плясавших под довольно посредственную, на его взгляд, песню. — Выключи, выключи это дерьмо, — прокричал Чимин в матрац, отчего его голос прозвучал глухо. Юнги с непониманием уставился на Чимина. Дурной, неужели ломать так быстро начало? Впал в истерику из-за какого-то телевизора. Может быть, громкие звуки раздражали чувствительное ухо? Чимин взвыл, головой замотал, руками взъерошил волосы. Он корёжился, сжимал изношенную простынь в кулаках и чесал руки. Юнги этот скулёж невообразимо взбесил, и он уставился, буквально упёрся взглядом в телек, лишь бы не отвлекаться на Чимина. Там началась новостная программа, но про каких-то звёзд. У группы «BoysBoys» вышел новый альбом. Юппи из группы «Kokoboom» на фестивале улыбнулась в конце выступления так очаровательно, что поразилась вся страна. Группа «Х-ТС» остаётся на хиатусе. — Пожалуйста, выключи, — буквально зарыдал Чимин. Он беспомощно принялся бить по постели и изворачиваться во все стороны, содрогаясь всем телом. — Да заткнись ты! — рявкнул Мин и пнул парня по ногам. «Расследование в отношении репера Х-ТС Алана Ли продолжается. Его обвиняют в нападении в клубе. Двое людей пострадали от ножевых ранений. Джеки, Сонун и Чанду не появлялись на публике со дня инцидента, а двумя месяцами ранее участник группы Чимин был вынужден взять перерыв из-за нервного истощения. Компания пока не прокомментировала инцидент», — продолжали вещать с экрана. Юнги пронаблюдал за мелькающими на экране фотокарточками членов неизвестной ему группы. Не то, чтобы Дядя вообще интересовался поп-группами. Может, они и были известны широкой публике. Последний из участников, розоволосый с яркой улыбкой, по фамилии Пак, имел удивительное сходство с тем парнем, который продолжал скулить в его постели голый, затраханный, принявший накануне неприличное количество дури. Только у этого волосы были чёрные. — Тебе идёт розовый, — бесцветно отозвался Мин. Значит, Чимин был певцом. Юнги хмыкнул. Может быть, ошибся насчёт бляди, а может, Чимин намеренно ложился под богачей, чтобы преуспеть, но это было не важно. На искреннее удивление у него не было внутреннего ресурса, апатичное настроение допускало только минимальную реакцию. Агрессия была самой яркой из эмоций, которые он мог испытывать в таком состоянии. Индустрия развлечений ему была глубоко отвратительна. Самый что ни на есть концентрат идеологии капитализма. Проданные в рабство дети, лишённые индивидуальности. Улыбчивые куклы без души делают всё что угодно на потеху публике — лишь бы народ приносил деньги богачам, купившим этих девчонок и мальчишек. Неудивительно, что Чимин подкладывался под своего злого и влиятельного бывшего. Он работал на эту систему, так глубоко в ней повяз, что вряд ли когда-нибудь сможет очухаться. Чимина перемололи в этот наркотик, приносящий быстрые удовольствия, вот он и не справился с ролью заводной куклы. — Проваливай, — выдохнул Юнги, возвращаясь к своей шарманке. — Пожалуйста, — сдавленно протянул парень. — Ты хорошо трахаешься, — Чимин развернулся к нему. Устремил взгляд усталый и бесконечно печальный прямо в глаза. — Нет, — раздражённо повторил он. — Я тебе не нянька. Пиздуй. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся. Не смотри, не смей. Юнги резко отвернулся, разрывая зрительный контакт. Этот комплимент должен был заставить его смягчиться? Что ж, он знал, что под наркотиком он умелый в постели. Чужое одобрение ему не было нужно. — Ты бы всё равно рано или поздно узнал. Такое сложно скрыть… — Мне похуй, — повторял Мин как на репите. — За что ты так со мной, — состроил он плаксивую мину, а следом потянулся к нему, собираясь обнять. — За что?! — Юнги сел на постели и вжал Чимина за плечи в кровать, нависая сверху. Он твёрдым взглядом уставился на Пака. Ему почудилось, что это несчастное лицо, поджатые губы и сморщенный носик заставили чувствовать вину за своё поведение, но это была всего лишь иллюзия, рождённая больным воображением. — Я не хочу тебя больше видеть. Спасибо за ночь и всё такое, но ты, видимо, совсем не знаком с правилами этой жизни. Бросай это дело, пляши дальше, продавай свой зад богатым мужикам. Меня не трогай. — Что, если я хочу? — Чимин совсем расстроился. — Мне поебать, что ты хочешь. Или ты сталкер? Юнги не дал ему возможности ответить. Преодолевая головокружение, он заставил свои конечности зашевелиться, и поднялся с постели. За руку схватил Чимина и потянул на себя. Парень жопой проехался по простыни, отчего та совсем свернулась и вообще перестала укрывать матрац. Юнги впервые сталкивался с таким. Чимин что, поселиться тут собрался? С этой проблемой нужно было разобраться как можно скорее, пока этот айдол не отжал у него казённую квартиру. — Я сброшусь с моста! — Не ебёт! Чимин брыкался, отпихивал его ногами, бил по рукам, которыми Юнги пытался стащить его с постели, ухватившись за лодыжки. — Убей меня! Забей до смерти! — начал он орать, как ебнутый. — Я не хочу! Мне это всё не нужно! — Мне тоже! Мне не нужно ни это всё, ни ты!***
Юнги с силой захлопнул дверь перед носом у Пака. Он впихнул ему в глотку ксанакс, и после того, как Чимин стал спокойным и послушным, отыскал его шмотки и выставил за дверь. Вдогонку запустил в парня старые резиновые тапки, чтобы он точно смог убраться подальше от его дома. С тяжёлым вздохом Юнги стёк по двери и плюхнулся задницей на пол. Он надавил на прикрытые веки. Сердце колотилось как бешеное. Из-за тяжести на душе, из-за отходняка, стресса, нахлынувшей злости было так плохо и тревожно, что успокоиться ему могло помочь только одно. Нет, не доза. Он и так принял много. Что касалось желания занюхать, сегодня достаточно было выпить снотворного, поужинать, с недельку потерпеть и восстановиться. Поднявшись, он поплёлся обратно в комнату, чтобы найти среди бардака в ящике канцелярский нож.***
Через неделю настал день вечеринки у Хобота. Он приглашал к себе в загородный дом. Чон Хосоку пришлось уламывать Юнги несколько дней, а именно — пообещать подогнать добрую порцию дури за бесплатно и хорошенько выебать. Хобот пару недель назад вернулся из какого-то путешествия, поэтому закатывал эту вечеринку, чтобы похвастаться и в очередной раз вынести всем мозги своей эзотерической ебаниной — у него были особые отношения со Вселенной и самим собой. Вечеринки Хосока всегда были вполне себе, даже Юнги нравилось. Порой Хобот приезжал прямо к нему на квартиру, они накидывались, а потом устраивали камерную оргию в кругу самых близких. На его пати было много травы и много экстази. Было, что нюхнуть, было в достатке вещей, которыми можно было себя развлечь. Много интересных людей, с которыми можно вести интеллектуальные беседы. Вдохновлённому веществами Дяде дай волю — он зачитает лекцию на самые животрепещущие темы. Юнги не любил сборища, не терпел пустой болтовни, но наркотик переворачивал его характер на все 180 градусов, делая из него смешливого, страстного и общительного парня как раз под стать этому припизднутому гуру тантрической йоги. А ещё ему начинало нравиться техно, когда он был под кайфом. Юнги оделся просто. По мнению других, он неплохо одевался, к тому же, старался следить за собой по мере возможности. Косуха больше размера на два, белая футболка, джинсы с огромными дырами на коленях. У Юнги весь гардероб состоял из секонд-хенда и не только, потому что он не хотел тратить много денег на шмотки, но и из соображений этики — того, что называется «разумным потреблением». Добраться до этого места можно было только на машине или на автобусе с крайней станции линии метро. Порой у Юнги возникали проблемы с транспортом из-за тревожного расстройства, поэтому ему пришлось закинуться анксиолитиками. Убрать сонливость должен был помочь наркотик. Он не гнушался приёмом разных веществ, когда финансы позволяли. Герой Ди Каприо из «Волка с Уолл-Стрит», например, работал на коксе, снимал таблетками тревожность и засыпал на травке. В зависимости от желаемого эффекта мешали всё подряд, и часто для единовременного приёма, в общем, практиковали полинаркоманию. Для непросвещённых — это как особая сила, кроющаяся в сочетании редбулла и водки. Надо только комбинации с умом подбирать, чтобы губительное веселье не оборвалось слишком быстро. Многие анестетики успешно апроприировала наркокультура — возможно, об их «побочных» свойствах и последствиях передозировки нецелевые потребители знали даже больше, чем медики. Конечно, тот факт, что некоторые вещества использовались в медицине, не делало их употребление безопасным. Чтобы психоактивные вещества не блокировали сексуальное желание, многие комбинировали их с виагрой, и это тоже было рискованно — давление, сердце, все дела. Юнги был уверен, что в лучшем случае половина из геев этой страны за один год хоть раз занималась химсексом. Вероятно, причина крылась в стигме, дискриминации разного рода, внутренней и внешней гомофобии. О, порой самыми ярыми гомофобами оказывались именно гомосексуалы. Юнги, когда ещё пытался разобраться в себе, прочитал, что психологи называли этот эффект «стрессом меньшинства». «Стресс... Мягко сказано», — думал Дядя. Наркофобия, совмещённая с гомофобией, конечно, ядрёная смесь. Для увлекающихся морализаторством людей просто благодатная почва. Всё это, казалось бы, баловство и попытки расслабиться вели к развитию толерантности к ПАВ, необходимости с каждым разом увеличивать дозу, чтобы ощутить какой-то эффект, физической и психологической зависимости, само собой. Истощение, депрессия, суицидальные мысли и прочие прелести жизни. Дядя и многие другие предпочитали не думать об этом, но всё же некоторые последствия испытали на собственной шкуре. Зависимость вырабатывалась даже после первого приёма, так что многие, если не вообще все, попали в ловушку именно из-за ошибочного представления о том, что «с одного раза ничего не будет». Юнги же эту мысль внушили. Просто некогда он пытался стать «удобным» для других, и ни к чему хорошему это не привело. Только сделало его жизнь ещё более невыносимой.***
Когда Юнги ступил на порог дома, Хобот обсыпал его конфетти и поцеловал в обе щеки. Чонгук и Тэхён уже были там. Обычный дачный дом был под завязку набит людьми в странных нарядах или вовсе без. Сам Хосок был, как всегда, одет эксцентрично, только на этот раз с явным референсом к хиппи-культуре. На нём были очки, как у Джона Леннона, какая-то безразмерная туника или пончо, бандана под рыжей чёлкой. Дым с отчётливым запахом травки приобретал неоновые оттенки голубого, фиолетового и зелёного из-за подсветки, понатыканной по всем углам. Музыка не долбила в уши битами, но вызывала существенный прилив энергии. Юнги всучили приветственный косяк, он с небольшой охотой поцеловался в щёки ещё с несколькими знакомыми. Пока не готовый к знакомствам, он уместился на полу рядом с Чонгуком, Тэхёном и девчонкой, на которой уже не было верха. Он с ней в прошлый раз обсуждал веганство, а потом под ЛСД залипал на то, как она страпонила свою подружку. Хосок сел на пол между ним и Тэхёном, и поцеловал Дядю в шею, притянув того к себе за талию. — Ну, и где ты пропадал? — он повёл плечом, отмахиваясь от ласк Хобота. К слову, Хосок ненавидел это прозвище, но в маленькой компании Юнги оно было в ходу. Он дико обижался и просил его звать хотя бы «Хоби». — Я был на ретрите в Перу! — энергично заверещал Хобот. Он потянулся к консервной банке неподалёку, чтобы затушить косяк. Юнги ухмыльнулся уголком губ. Хосоку нужен был не ретрит, а рехаб. — Вау, и что там было? — Тэхён повис на плече у хозяина вечера. У него была экзальтированная мина и расширенные зрачки, и Юнги рассудил, что тот, должно быть, уже принял экстази или что-то типа того. Тэхён был одет в майку с огромными проймами — она, по сути, ничего не скрывала, если на него посмотреть сбоку. Чонгук был весь в коже и портупеях, сраный любитель кинки-пати. — Мы каждый день начинали с поклонения Солнцу и утренних асан. Я обновился, ребят, я сейчас в таком ресурсе! Влился, наконец, в поток. Аяуа́ска — это вещь… Она открыла мне новые горизонты… Будто я и впрямь общался с духами! — Наверное, здорово, — скептически усмехнулся Гуки. За талию приобняв Тэхёна, дал ему улечься лопатками на свою грудь. — Все мои желания скоро должны исполниться! Я послал запрос в Космос, и мне пришёл ответ! — энергично и с энтузиазмом воскликнул Хоби. — Тони-и, я так рад, что ты пришёл, — он потрепал Юнги по голове и хлопнул его по обнажённой коленке, оставляя руку там же. Хосок был звёздным тренером по йоге со своими званиями и дипломами, Юнги всю эту чушь старательно игнорировал, потому что она ему совсем не была интересна. Познакомились они на какой-то секс-вечеринке, и Хобот стал одним из немногих партнёров, с кем Дядя продолжил поддерживать отношения впоследствии. А ещё Хосок владел особой техникой дыхания. Она основана на эффекте от гипервентиляции лёгких. В общем, мог получить кайф без использования вспомогательных веществ. Для неподготовленного человека это смертельно опасная практика, иначе говоря — задохнёшься и сдохнешь. — Что есть? — игнорируя восторженный отзыв о поездке в Перу, хмуро спросил Юнги. Настроение ещё с утра было ни к чёрту. — Мы попробовали мескалин от нового чувака, просто заебись! — энергично ответил Тэхён. — Кстати, тот красавчик, которого ты снасильничал в прошлый раз, тоже тут! Он очень милый, прямо как соски Сонми… — он помял девчонку за грудь, перегнувшись через Чонгука, на что та залилась смехом. — Но очень злой, накинулся на меня, про какой-то Витон начал орать. Я откупился от него тонной таблеток… Эх. — Он продал Луи Витоны и закупился на эти деньги дурью, — громко рассмеялся Чонгук и с гордостью посмотрел на своего парня. — А это был не Сен Лоран? У Юнги сердце ушло в пятки. Возникло желание тут же схватить кулёк таблеток, забрать меф у товарища Тэхёна, отсыпать себе травы грамм пять и свалить в закат. — А-а, ты мне говорил, айдол Пак Чимин. Понял-понял. Жаль его! Он в своей группе самый нормальный. Они были у меня на тренинге по осознанности, — продолжил тарахтеть Хосок. — Погоди, ты что, с ним трахался? Кто был сверху?! — Ты что, под спидами? — цыкнул Мин и сбросил его руку с плеча. — Я занюхал! — оскорблённо возразил Хоби. Ему было принципиально важно, чтобы все знали, что он (почти) не употребляет синтетические наркотики. — В общем, ладно. Скоро будем играть в монополию. Сегодня играем на волшебные грибы. Я тебя потом найду, — наклонившись, прошептал он на ухо Юнги, а затем мягко прикусил его мочку, вобрав в рот пару серёг-колечек. — Растяни себя заранее. Когда Хоби отстал от них, Юнги заторможенно поднял голову и тут же увидел Чимина. Парень смотрел на него, пока они не встретились взглядами. Айдол тут же отвернулся, демонстрируя свою сочную попу в чёрных джинсах в обтяжку. На нём была кепка и рубашка с коротким рукавом с гавайскими пальмами. Маска, спущенная до подбородка. В руке бутылка грейпфрутового «Хугардена», как он успел заметить. Ай-яй-яй, мистер Пак! Незыблемым правилом для потребителей было, что какую бы дрянь ни употребил, алкоголем увлекаться не стоило. Зато вода — много воды — немного помогала убрать дрянной вкус ПАВов и не корёжиться от неприятных ощущений во рту. Тот же меф менял восприятие вкусов: всё, кроме воды, казалось отвратительной дрянью. Неужто Пак Чимин обижался, что он его выставил на порог? Должен же знать, что всё, что происходит на отходах, не обсуждается. Тэхён и Чонгук ушли искать приключения, и он остался наедине с этой знакомой девчонкой. Только этого не хватало. Личные драмы на таких пати никогда не приводили ни к чему хорошему. Ну ладно, может пару раз случалось так, что все стороны конфликта решали свои проблемы групповухой. Из-за этой встречи Дядя совсем расстроился. Ему срочно нужно было принять чего-нибудь и запрыгнуть на член, но лучше наоборот — чтобы на него запрыгнули. Желательно кто-то на уровне Пак Чимина. Активная роль ему всё же была больше по вкусу, редко он давался кому-то кроме Хобота. Задница протяжно заныла, подхватив эту горечь от мыслей, и член — свой член он ощутил так, будто какой-то совершенно посторонний человек взял и вырос на его теле… Личность со своими фантазиями и желаниями. Мин отдал лесбиянке недокуренный косяк и принял марку, которую для него сберёг Тэхён. Трава его только больше вгоняла в сон после успокоительных и путала сознание не лучшим образом. Чимин пропал из поля зрения, но Дядя будто мог чувствовать аромат его кожи и волос в воздухе. Внутри что-то ёкало, когда он думал о Чимине. Это была катастрофа. Его наркотик давал ощущение любви к тому, кого трахаешь, но с прекращением действия это чувство проходило. В случае с Чимином — нет. Пока Юнги оставался в относительно трезвом уме, он переживал. Чёрт, ему даже таблетки перестали помогать, а до того, как эта хрень унесёт его в невиданные дали, было ждать ещё как минимум полчаса. У него начался тремор, слюна наполнила рот. Неприятное чувство неправильности происходящего с его личной жизнью так же стало первичным эффектом марки, но всё должно было скоро пройти. — Что, если я влюбился? — развернувшись к девушке, спросил он растерянно, и даже как-то сломлено. — А этот человек любит тебя? — Я не знаю. — Узнай, и если да — это прекрасно, — широко улыбнулась она, — Если нет, найдёшь кого-нибудь другого.