— Главное — ваши глаза и то, что я в них вижу. — И что же вы видите? — Я вижу спокойствие. Вы устали убегать и готовы встретить неизбежное. Но только не в одиночестве. — Нет. Только не в одиночестве. «Город Грехов»
У Юнги всё внутри похолодело от этого свиста. Ещё бы нет — в разном количестве у них по карманам были попрятаны почти все известные науке вещества. Юнги всё-таки забрал меф, ради которого попёрся на вечеринку, но и на этом не остановился. А что касалось Чимина, — тот за один герыч мог присесть лет так на двадцать. С каких пор в квартале начали всех гонять, и с какой стати двое прямостоящих хордовых привлекли внимание служителей правопорядка, если вокруг было не счесть всяких шлюх, дилеров и доходяг? Бери — не хочу. Юнги встал перед выбором тысячелетия: замереть на месте или бежать со всех ног. Пора было решаться; своим бездействием они вызывали только больше подозрений. Юнги обменялся с Чимином напряжёнными взглядами и крепко сжал его руку. Медленно развернувшись, они увидели двух неторопливо вышагивающих по направлению к ним патрульных. Чимин прижал к груди бокалы и бутылку с шампанским, прикрыв их не застёгнутым до конца бомбером. — В двух блоках отсюда кокнули мужика. Не видели никого подозрительного? — бросился с места в карьер один из ментов — широкий, явно недовольный тем, что его запрягли работать в ночную смену. — Нет, — прочистив горло и собрав волю в кулак, ответил Юнги. Накатила тошнота. Юнги благодарил бога за тёмное время суток и свои чёрные глаза, иначе бы по зрачкам его сразу спалили. Второй мент смерил его подозрительным взглядом и упёр руки в бока. На нём был стандартный пояс с рацией и кобурой. Юнги не был готов стать ни задержанным за наркотики, ни жертвой полицейского насилия, поэтому, чуть что — думал бежать. С Чимином или без. — Что в ткань завёрнуто? — второй указал пальцем на свёрток в руках Чимина. Юнги взял у Чимина бокалы и шампанское, и продемонстрировал патрульным. — Для романтического вечера, — объяснился он, — Хотите попробовать бокал превосходного французского шампанского 2010 года? — Юнги, в самом деле, просто ткнул пальцем в небо, понятия не имея, что у него за бутылка в руках. — Мы при исполнении. — У меня от шампанского газы, — поморщился широкий, — Ладно, голубки, ступайте, раз никого не видели. Шляпа пиздатая, — он напоследок отвесил комплимент виду Пака. — Будьте осторожны, здесь много карманников, — махнул рукой второй, и они отправились восвояси. — Развелось петухов, — сокрушался один из ментов. По мере удаления полицейских их голоса становились тише, избавляя парней от выслушивания дальнейших оскорблений. Юнги отпустил руку Чимина, когда убедился, что они больше не интересны служителям правопорядка. Чимин впал в оцепенение и уставился в пустоту; его глаза стремительно собрали влагу. — Пронесло, Чимин. Пойдём-ка отсюда, — видя, как парню тяжело двигаться от страха, Юнги приобнял того за плечо и обходными путями повёл прочь от этого проклятого места. Когда они зашли в тёмный переулок за соседней улицей, Чимин уже так дрожал и стопорился, что идти дальше было никак нельзя. Юнги отбуксировал его к кирпичной стене дома. Парень стёк по вертикали вниз, садясь на корточки, отчего шляпа слетела с головы. Он обнял себя за плечи, широко распахнутыми глазами уставившись на трещину в асфальте под носками ботинок. Дыхание участилось до опасного, начались позывы к рвоте — Чимин то открывал, то закрывал рот, сжимая челюсти. — Тебя кроет, — вздохнув, Юнги сделал закономерный вывод. Он присел на корточки и уложил ладони на плечи Чимина, — Посмотри на меня. Всё нормально, парень, за нами никто не гонится, доза у тебя на руках… И я с тобой. Чимин всё-таки упал на зад несмотря на то, что Юнги попытался его удержать. Где-то в отдалении раздались истошные женские крики, на миг отвлекая. — Я умру, — пискнул он дрожащим голосом и начал хватать ртом воздух. Юнги обхватил чужое лицо руками, заставляя сосредоточить полный ужаса взгляд на своих глазах. — Лучше бояться смерти, чем её не бояться. Это значит, что внутри, вот тут, — Юнги уложил руку Чимину на грудь, — Остаётся любовь к жизни. Значит тебе есть, чем дорожить. — Я не чувствую ног, — он сдавленно всхлипнул и обхватил ладони Юнги, — Не чувствую… Не чувствую, тело не чувствую, тебя не чувствую, — проливая слёзы, торопливо шептал парень, — Где я? Куда мы идём? — он повёл плечом и, пробежавшись осоловелым взглядом по кругу, крепко зажмурился. Как только Чимин вновь приоткрыл глаза, они закатились под веки, и парень начал заваливаться уже набок. Его руки рухнули и повисли вдоль туловища. Юнги подхватил айдола, не давая упасть на грязь осеннего асфальта. Пак перестал отзываться на оклики и реагировать на прикосновения, словно в руках Юнги осталось ватное тело без души и тени мысли. В каком-то смысле, так оно наверняка и было. Дядя был рядом с трипующими, переживавшими внетелесный опыт. Иногда это явление сопровождало чувство эйфории, а иногда — первобытный ужас. Чимин приоткрыл рот и чуть высунул язык, чтобы смочить губы. Юнги тяжело вздохнул и обнял его. Сжал в своих руках, чтобы защитить от монстров, атаковавших неудавшегося психонавта, и ощутил, как к собственному горлу по необъяснимой причине подбирались страх и тревога. Он сжал кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней, и стиснул зубы, чтобы не дать себе отправиться по тому же пути. — Дыши ровно, не напрягайся. Верни контроль над своим телом, — облизнув пересохшие губы, вкрадчиво заговорил Мин, — Видишь, чувствуешь, я обнимаю тебя? Провожу по твоему плечу, касаюсь шеи, — комментировал он движение своих рук, — Жизнь не так плоха, как тебе кажется. По крайней мере, всегда найдутся такие, как я, — Юнги запнулся и обхватил его лицо, чтобы приблизить к себе, сталкивая их лбами, — Такие, как я… Чимин посмотрел на него из-под полуприкрытых век. Аккуратные брови взметнулись вверх, и на долю секунды его взгляд вернул ясность. Юнги держался на краю пропасти, в которую со всех ног бросился Чимин. Ради смертельно бледного парня в руках он должен был удержаться. — Я не дам тебе умереть. И жить спокойно не дам. Какой бы пиздец ты себе не напридумывал сейчас, я за тобой в ад спущусь, потому что ты, сука такая, должен мне бабки. Юнги зачесал его спадавшую на лоб чёрную чёлку и приблизился вплотную, чтобы, не выпуская из объятий, оставить на пухлых губах лёгкий поцелуй. Чимин уронил судорожный вздох, приподнимая голову. В неприветливой грязи переулка, оканчивавшегося тупиком, Юнги потянул Чимина на себя, помогая встать, и поцеловал с бóльшим чувством. Будто, если он не сделает этого сейчас, им двоим не бывать, а значит и Юнги не жить… Неторопливое мягкое соприкосновение губ, влага чужого языка, тепло рук захватили душу и тело, окутали мягким одеялом, лёгкой прохладой морской пены омыли ступни, просочились в ноздри, как запах свежеиспечённого хлеба. Чимин отзывался на прикосновения, тянулся к нему, пытался уцепиться пальцами за кожу косухи на спине Юнги. Как рама прекрасную картину, нежный поцелуй обрамляли поднятые ветрами пыль и мусор, мигание неисправного фонаря вдалеке от тёмного переулка. Небывалая нежность разливалась по телу и успокаивала поверженный разум. Юнги впервые ощущал подобное единение с другим человеком. Он чувствовал, что Чимин тоже внутри переживает что-то особенное — так не касаются незнакомцев, не отвечают им с такой чувственной нежностью. Мину хотелось верить, что ощущения не обманывают, и не наркотик заставляет проглотить ту мысль, что Чимин не просто так целует его губы. Поцелуй слил их воедино — в сгусток энергии, в звезду. Тёплую, податливую, мягкую субстанцию, однородную и без жил. И из того, через что ему доводилось проходить за многие годы баловства с ЛСД, этот опыт он мог бы назвать самым ярким и приятным. Никогда ранее страх так быстро не сменялся чувством приобщения к прекрасному. На контрасте оба чувства становились ярки — их будто подсвечивали прожектора. Мысли Юнги, внутренние демоны, расселись по зрительским местам и внимали песне сердца. Он впервые целовался по любви, полностью это осознавая, а не потому, что так принято во время секса.***
Чимин пришёл в себя. Его рассудок почти полностью вернул здравость к тому моменту, когда они дошли до бульвара. Юнги усадил парня на лавку и приземлился рядом. — Хорош? — глянув в сторону айдола, спросил Дядя. — Нормально, — отозвался Чимин, опустив виноватый взгляд на шляпу, которую он крутил в руках. — Дерьмо случается, — выдохнул Юнги, поднимая глаза к небу. Диск солнца коснулся горизонта, подкрашивая кусочки тёмных ночных облачков оттенками красного. — Хочешь донер? — Чимин помотал головой, и Мин ответил: — Я тоже не хочу. А что хочешь? Принять?.. — Позже, — разумно заключил парень, — когда проснусь. Я себя контролирую. — Что-нибудь болит? — Нет. Юнги закивал. Значит ломки не было. — Спать хочешь? — Пока не хочу. — Я тоже не хочу, — Юнги уже начинал чувствовать себя неловко. Разговор не клеился, но и состояние обоих не способствовало развитию светской беседы. Юнги лишь надеялся, что ещё не наскучил парню. — Тебе надо попить. Тут аптека, я заодно закуплюсь всякой хернёй. Подождёшь? Стоило им двоим прийти в себя, и заключенного на небесах союза как ни бывало. Дядя криво усмехнулся. Его теория подтверждалась — когда ты под кайфом, с людьми проще, даже если ловишь бэд-трип. Жизнь, сука такая, ещё хуже, чем бэд-трип. Как ему теперь смотреть на Чимина, касаться его? В глазах по-прежнему плыло и полыхало, но мозг очистился — наркотик отпустил, оставляя после себя одни вопросы. Что делать дальше? Как быть? Куда идти? И что сказать Чимину? Чимин отказался сидеть на лавке, и они прошлись до зарешеченного окошка круглосуточной аптеки. Из глубин выползла злая и сонная провизорша. Юнги взял большую минералку и маски для айдола, шприцы, спиртовые салфетки, эластичный бинт зачем-то. На всякий случай. — Что-нибудь от отравления, уголь там какой-нибудь… — промямлил он под злым взглядом фармацевтки, которую небось и так за эту ночь задрали всякие наркоши со своими запросами на рецептурную дурь. Она бросила к кассе какую-то добавку, и Мин собрал силы, чтобы протараторить: — и свечи. С охлаждающим эффектом, если есть. Диарея, — предпринял попытку объясниться он. Вернувшись к лавке, они в тишине распили бутылку минералки. Юнги начал обтирать об джинсы потеющие ладони. Чимин сидел невесёлый, но, по-видимому, тоже окончательно оклемавшийся. В аптеке Юнги дали пакет, решивший проблему с шампанским и бокалами, которые за ночь пережили больше, чем некоторые люди за всю жизнь. — Спасибо, — донеслось сбоку тихое. — Это всё из-за тебя, конечно, но спасибо. Хотя за такое не благодарят… — Без проблем, — отозвался Юнги и поднял взгляд на парня. — Как ты подсел? Вопрос сам сорвался с губ. Мин знал, что вероятность получить ответ стремилась к нулю, но Чимин, тихонько вздохнув, заговорил: — Подсадили. Мне восемнадцать было. Против болей в спине… порекомендовали, а я как-то и не придал значения, ну укол и укол. — То есть ты начал ширяться в целях самолечения? — со стороны Чимина пришёлся кивок. — Пиздец. Тебя жизнь ничему не учит. Как ты до своих лет-то дожил? Чимин тихонько засмеялся. У Юнги уголки дрогнувших губ приподнялись в улыбке. Потому что айдол красивый, и улыбка его, и смех. А ответ «подсадили» не стал неожиданным. Все бы так ответили, наверное. Юнги сам мог так сказать, но предпочитал держать за ответственного одного себя. — Сколько тебе сейчас? — одумавшись, спросил Мин. — Двадцать пять. — Торчишь уже семь лет, — невесело заключил он, — ты же айдол… — Ну вот, — не к месту иронично хохотнул Пак, — не надо следить за питанием и постоянно сидеть на диетах… Ничего не болит, стресс как рукой снимает. — Окей, — зачем-то ответил Юнги. Ничего тут больше не скажешь. Не будет же он сейчас переубеждать Чимина. — И сколько ты не принимал? — В этот раз полгода продержался, потом это всё… Не могу, — Чимин вытянул ноги и размял шею. Юнги хмыкнул в ответ на это. — Ты сегодня сделал полнейшую глупость. — Я был чист в тот момент, — сдавленно произнёс Чимин. Это означало, что на контакт с героиновыми он пошёл в трезвом уме. Юнги это на какое-то время ввело в полнейший ступор. Он с жесткостью произнёс: — Ты не должен продавать своё тело. — Ты будто этого не делал ни разу, — пробурчал Чимин. — Делал. Но я был осторожен. К тому же, я не даю себя колоть чёрти чем… И это, тебя же могут слить. Рискуешь вообще всем. Я понимаю, что случайные люди не ходят к Хосоку, но даже я могу сейчас взять и слить инфу о тебе в интернет. — Мне уже всё равно, — поджав губы в неуместной полуулыбке, ответил Чимин и установил с Мином зрительный контакт. Это смутило Юнги — он нахмурился и поспешил его разорвать. — Я сам заразился через иглу, знаешь, — начав ковырять нитки у кромки дыр в джинсах, пробормотал Дядя. — Ты же сказал, что это были не наркотики? — В больнице занесли. Чимин тупо охнул. — Поедешь в общагу? — желая перевести тему, спросил Юнги. — Нет. Подожду нормального времени… Может где-то… Ну… Не там. — Если собираешься колоться в общественном толчке, то лучше уж поехали со мной. С твоей мордашкой шататься тут небезопасно. — Что? — воскликнул айдол так, будто ему сообщили о том, что полюса Земли поменялись местами. — Не надо мне этого счастья. Я хочу отдохнуть, а ты меня опять выставишь. Придурок… — выплюнул он с обидой. — Ну а чего ты ожидал? Себя поставь на моё место. — Я бы такого не сделал. — Значит ты хороший. А я плохой. Ты визжал с утра так, будто тебя резали. Посмотрю, как ты себя будешь вести под герой. — Ты не похож на плохого. Внутри, я имею в виду. — Круто, — Юнги не придал этим словам значения. — Так что, поехали? — Я дам тебе, только не в этот раз… За ту сотку. И за ночь. Может деньгами отдам. Не знаю пока, — почесав репу, Чимин поднялся с лавки. — Не надо со мной спать только чтобы вернуть долг. Лучше уж забей, — резко отказал Юнги, — Мне это не льстит. — Я же говорил раньше, что хотел тебя? — И что? Всё ещё хочешь? — подпаливая кончик сигареты, спросил Юнги и скептически изогнул бровь. — Не знаю, — пришёлся со стороны Чимина игривый ответ, заставивший Юнги только больше думать об их отношениях. Что за игры, о чём думает этот парень? Юнги не стал спрашивать. Побоялся. Побоялся в том числе того, что получит неудовлетворительный ответ на свой уточняющий вопрос. Чимин нацепил маску, надвинул шляпу на глаза и спустился с Юнги в метро, чтобы в сопровождении ранних пташек, без энтузиазма мчавших на скучную работу, добраться до дома. — Ты хоть ездил в метро до этого, звезда? — поддел айдола Дядя, пока эскалатор погружал их всё глубже под землю. — Ты переоцениваешь мою популярность. Я просто не хочу, чтобы люди видели моё ужасное, помятое лицо, — хмыкнул Чимин. Юнги не касался темы работы, но эти слова заставили его вновь задуматься. О группе Чимина он и впрямь не слышал ранее, но ссылал это лишь на то, что не увлекался поп-музыкой. Его любовью был и оставался рок в различных поджанрах. Однако он тоже не в танке жил, слышал разные песни, знал о некоторых поп-группах. У Чимина карьера, видать, действительно складывалась не лучшим образом. Печально, но не повод ставить крест на жизни и таланте. Всё могло бы быть ещё впереди, но тот сидел на героине, а его одногруппник нанёс кому-то тяжкие ножевые в баре. Каково видеть, как твоя мечта рушится? Юнги не знал этого чувства. Он никогда всерьёз не мечтал.***
Путь до дома не показался Юнги долгим — возможно, доехали они даже быстрее, чем того бы хотелось. Было немного волнительно принимать Чимина в гостях. Впускать айдола в свою постель во второй раз означало и то, что проснутся они снова вместе. И Юнги будет думать о нём. И выкинуть из головы того, кто с ноги зашёл дважды, будет уже сложнее. Он с ужасом ожидал утреннего похмелья; не было смысла зарекаться, что произошедшее тем утром не случится и в этот раз. Юнги затолкал Чимина в душ, чтобы тот смыл скверну всех мужиков, чьи руки касались его, а сам пошел прибираться и готовиться ко сну (и пробуждению). Все необходимые лекарства — на табурет у кровати. Вода, бумажные салфетки, тазик на всякий случай. Тазик на стороне Чимина, конечно. На кухне проверил наличие хоть какой-нибудь еды в холодильнике и припрятал бутылку шампанского. Уложив чистенького Чимина в постель, сам отправился в душ. Вернувшись, шмыгнул под одеяло к парню. Постель была нагрета теплом Чимина, и запах геля для душа исходил от обоих, только от Пака пахло по-другому. Запах его тела относил к моментам, когда Юнги зарывался носом во влажные на виске волосы, пока трахал его. Ох. Чимин не спал. Он развернулся на постели, ложась к Дяде лицом. — Юнги, а ты сколько принимаешь? — Где-то с двадцати трёх, — честно ответил он, но чтобы припомнить, пришлось напрячься. — Мне двадцать семь. Чимин промычал в ответ и прикрыл глаза, издавая тихий утомлённый вздох. — Ты точно не прогонишь меня? — Не прогоню. Но не могу обещать, что буду очень рад тебя видеть, — проговорил он, не отрывая взгляда от лица напротив. Какая же это неправда! Кажется, даже в худшие моменты жизни он будет хотеть видеть его. Юнги потянулся к табуретке у кровати, чтобы взять сигарету. — Ты такой нежный, — Чимин перевернулся на живот и подпёр подбородок рукой. Юнги в раздражении скривил лицо. Чимин смотрел на него неотрывно, с ухмылкой, и счесть его эмоции и настроение в тот момент было трудно. Мин знал, что когда курит, выглядит как махровый гей, поэтому ловить такие взгляды на себе было не впервой, но Чимин будто восхищался и насмехался над ним одновременно. — В хорошем смысле. Хоть и пытаешься казаться кем-то… Соответствующим твоему тупому прозвищу, но ты другой, — Чимин уложил голову ему на колено и ущипнул за ляжку. Юнги цыкнул и выпустил дым в сторону парня. — Ты меня совсем не знаешь. — Ладно, «Дядя», — Чимин скривил лицо от дыма. — Не мне говорить об этом. Для всех я просто милашка, — Пак задержал взгляд на его лице и произнёс уже тише: — Я бы хотел узнать тебя. Юнги заглянул Чимину в глаза, проверяя его слова на правдивость. — Ты и впрямь очень милый, — Юнги скользнул большим пальцем по его щеке, огладил скулу, — Ты очень милый… И красивый. У меня пропадает дар речи, когда я вижу тебя, — Юнги задержал взгляд на глазах напротив. Чимин в лёгком недоумении взбросил голову. Юнги отнял руку от его лица и потушил сигарету в небольшой тарелке, резко нахмурившись. Что за флирт только что произошёл? Какая глупость, они ведь даже не собирались заниматься сексом сейчас. — Не надо меня узнавать. Я буду спать. Он улёгся на спину и накрылся одеялом, но Чимин, скользнув рукой по его груди, налёг сверху — так неожиданно, что Юнги охнул. — Ты тоже очень красивый, — Чимин уложил руку на его щёку, — Я сразу сказал, что ты мне понравился. — Я не мог тебе понравиться, — Юнги с кривой усмешкой попытался увернуться от атаки. — Не тебе это решать, — Чимин приблизился к его лицу и поцеловал губы — трепетно, нежно, затем углубил поцелуй, заставив Юнги задержать дыхание на мгновение. — Просто спи уже, уколись утром, а потом уходи, — ответил он прямо в губы. Не это он хотел сказать, но что вышло изо рта, то вышло. Он мягко спихнул Чимина с себя. Сонливость неожиданно проявила себя, и больше, чем прочего, Юнги хотел сна — глубокого, сладкого, долгого. Так, чтобы длиной в жизнь, чтоб не дай бог кто-то разбудил или захотелось поссать.***
Юнги проснулся от движения рядом с собой. Приоткрыв глаза, он обнаружил, что Чимин тоже уже бодрствовал. Судя по помятому бледному лицу и взгляду, который выражал всю тяжесть бытия, тот тоже только недавно раскрыл глаза. А ещё его немного потряхивало. Юнги выспался, но не то, чтобы очень. — Ты проснулся, — охрипшим со сна голосом прошептал Юнги, — Чего тебе хотелось бы сейчас? Чимин почесал руки и поджал плечи. Скользнув взглядом по лицу Юнги, он следом прикрыл глаза и едва слышно выдохнул: — Уколоться. Юнги приподнялся на постели. Чимин повторил за ним, садясь со скрещенными ногами. Он продолжал чесать руки. — Я тебе помогу.***
Юнги заторможенно уставился на шприц в своих руках. На конце иглы блеснула алая капелька. Он накрыл иглу колпачком из прозрачной синей пластмассы. Услышав тихий вздох, поднял взгляд на Чимина. Парень откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. С каждой секундой его напряжение улетучивалось. Плечи опустились и лицо избавилось от всякой хмурости, недовольства или тени стресса, складка меж ранее сведённых бровей разгладились. На лице был если не экстаз, то чувство полного удовлетворения. Расслабления. Смирения. Словно парень танцевал под нежную симфонию, словно по венам текла музыка, а не яд. Чимин стянул ремень с руки и отбросил его в сторону, а Мин так и продолжал таращиться на него и держать небольшой опустошённый шприц для инъекции в руке. Они, наконец, встретились взглядами, и Чимин улыбнулся Юнги, но глаза его поблёскивали в мягком дневном свете, наполнявшем комнату.