— Окей, я принимаю твое предложение, но ответь, когда и как ты меня отымеешь? — Я не буду тебя иметь, я тебя приголублю, нежно поцелую, свожу на романтическое свидание и подарю обручальное кольцо… «Игра на понижение»
Музыка долбила в уши, прожектора и неон со стороны диджейского пульта резали глаза. Вибрации проходили через тело, будто битмейкер решил сыграть прямо на рёбрах, яркими «дропами» ударяя со всей силы по грудине. Парень с упорством продирал себе путь через потные тела золотой молодёжи — в какой-то момент ему показалось, что бряканье золотых цепей и стук шпилек туфель «Christian Louboutin» были даже громче музыки. Чимину недавно стукнуло девятнадцать. — Привет, дорогой, — Чимин со знакомым поцеловались в обе щеки и ушли к уборным за баром, где музыка стала чуть тише. — Слушай, дай мне ещё на один укол, боли в спине капец замучали, — предложив объяснение, Чимин с надеждой уставился на товарища. — Нет, детка, прости, самому надо. Попроси у Чудика, он даст, если ему отсосать. Я сам, кажется, подсел… — Да ну, подсел. Просто брось, скоро надоест, — хихикнул Чимин и толкнул друга в плечо. — Ну ладно, отсосать — это не так страшно. Где его найти? Вина Чимина, если можно так сказать, была в том, что он пытался удержаться за это место любыми способами и сам пришёл к тяжелым веществам. Остаться на поверхности, чтобы не погрузиться в эту бездну с головой — по крайней мере просто смотреть вглубь сверху — оказалось даже хуже, чем если бы он бросился вниз. Зависимость от героина закрепила его в рабском положении. Вязкая нефть — «чёрное золото» — долгие годы стекала прямо по пальцам. Она образовывала всё увеличивающуюся лужу под ногами, из которой выйти становилось всё труднее — через вены и сосуды Пак Чимин был глубоко связан с ней. Деньги в зашкаливающем количестве перемещались по кровотоку. Жидкость буро-коричневого цвета обеспечивала жизнедеятельность некогда заражённого звёздной болезнью организма, как нефть — экономику Саудовской Аравии.***
— Юнги, ты боишься меня? Или не хочешь? — выдохнув у кромки длинных волос на виске, молодой мужчина пробрался холодными пальцами под водолазку Мина. — Накуримся и займёмся крышесносным сексом. Юнги зажмурился от прикосновений к коже, вызывавших жар под ширинкой узких вельветовых брюк. Обсуждение событий «Красного мая» в Париже 1968 года отошло на второй план, а бас-гитара была отставлена в сторону. У него было так много чего сказать и сыграть, но мужик, уже месяц подбивавший к нему клинья, наконец получил от Юнги первые поцелуи и жаркие прикосновения. Теперь он требовал большего, и Мин был бы не против заняться с ним сексом, получить первый опыт. Одно останавливало — его болезнь, его уродство. Отсюда истекал страх, от которого возбуждённый организм мигом остывал, и парень впадал в прострацию. Этот путь был для него закрыт, и тому виной был ВИЧ. Юнги не то, что кому-то другому не мог довериться, он в себе не был уверен. В кругу друзей с похожими взглядами на мир он чувствовал себя комфортно, но когда разговоры заходили о сексе, когда в порыве страсти парни и девчонки не трудились даже уйти подальше от лишних глаз, Юнги начинало мутить. До тошноты. Какая грязь, как можно так обращаться со своим телом? И как же хочется попробовать… Юнги отвернулся от мужчины, собираясь было сказать: «Нет, Бобби, у нас с тобой ничего не выйдет», но его сомнения поставил под удар чужой стояк, упёршийся между булок, и вкрадчивый шепот: — Давай нюхнём мефа, если ты так стесняешься, — промурчал Бобби змеем-искусителем на ухо. — Я не сделаю тебе больно.***
— Займись чем-нибудь полезным. Певец?! Это же бред! Ты ничего не добьёшься! Мы с матерью за тебя платить не будем! — кричал отец громким басом, при этом эмоционально жестикулируя. Чимин сдёрнул школьный пиджак с вешалки и небрежно бросил его в открытый чемодан на полу. — Тогда вы и копейки от меня не получите, — не отвлекаясь на отца, рявкнул Чимин. Шмотки, тапки, брюки, кроссовки, перчатки и другие пожитки летели в багаж новой жизни. Он станет знаменитым. В блеске огней большой столицы его звезда не станет одной из многих — она затмит всех. Контракт с агентством уже лежал в папке с другими документами. Оставалось только подписать. В комнату вошла мать. Отец прекратил кричать, увидев её бледное лицо. Чимин убрал руки от вешалок и уронил голову. Узнала, нашла. Внутри всё похолодело, но он уже успел попрощаться с этим домом. — Чимин… — проблеяла матушка. — Это что такое… Я нашла это у тебя под кроватью, — она встряхнула коробочкой с секретом. — Ты что, гомосексуалист?! — взвизгнула женщина.***
— Юнги-и, мы опаздываем! — кричал сдавленным шёпотом до боли знакомый голос, встревая в сладкий сон. Юнги неразборчиво промычал, и брат начал трясти его активнее. С недовольным бурчанием парень наконец разлепил веки, но замешательство заставило его резко приподняться на постели. Он оглядел комнату: те же кресла, что обычно, плазма, кровать, на которой он спал с кучей народа, и плакаты, открытки на стене. Со смутным чувством неправильности, в опаске, он вернул взгляд к брату — живому и невредимому, его Мин Кихёну. — Ты чего тут делаешь? «Ты же, блять, умер», — возникла мысль до боли правдивая, закономерная, но вкрадчивый шёпот госпожи Правды в голове тут же утих. — Мы на завод опаздываем, Юнги, — брат продолжал дёргать его за руки и просить поторапливаться. — Ты чего, совсем заспался? — Кихён потянул Юнги на себя, заставляя неловко слезть с постели. — Да я вообще не спал! — Не кричи! Предков разбудишь. Нам такой пизды вставят! Пойдём уже! — Нет, — его глаза расширились от ужаса, пальцы уцепились за серую куртку Кихёна. — Мы не должны туда идти. Какое сегодня число? — вскрикнул парень. — Понедельник, первое мая, — растерянно протянул Кихён. — Нет! Не сегодня. Точно не сегодня! — сорвался он на истерический крик, пытаясь ухватиться за ускользающий призрак самого близкого из тех, кто когда-либо был рядом. От воспоминаний о 1 мая — дне, ставшем точкой невозврата, у Мин Юнги всякий раз спирало дыхание. Внутри смешивался, но не взбалтывался коктейль из солёной влаги, острой боли в сердце, кислинки сожаления, сладости самокопания и горечи тоски о прошлом. Так жалко, бессмысленно, но ни дня он не провёл хотя бы без одной вспышки ностальгии. Следом за ней приходила ярость на родителей, умолчавших о диагнозе, и гнев на мать, некогда выдавшую: «Лучше бы ты тоже сдох!».***
— Юнги? — парень на одну ночь похлопывал его по щекам, пытаясь привести в чувство. — Что? — медленно приоткрыв глаза, прохрипел Мин. Он закашлялся, тупо уставился на парня, а потом подорвался на постели и вновь, как во сне, осмотрел комнату. На лице остались солёные дорожки — высохшие слёзы стянули кожу, скопились в уголках глаз. — Ты объебался, — буркнул парень. Мин начал смутно припоминать. Они с этой сексуальной попкой сначала потрахались, а потом Юнги принял ещё, и ещё… И почувствовал себя крайне плохо. Вперемешку с собственными воспоминаниями Мин будто видел образы, принадлежавшие глубинам чужого разума, но ни один из снов он не мог восстановить. Даже следа не осталось, будто и не было их. Только эпизоды прошлой жизни. Всё было так путано и непонятно: с Кихёном он понимал, что тот умер, и, казалось, действительно оставался в сознании, может, даже принял этого парня за старшего брата. Это была галлюцинация. Призрак брата, явившийся к нему. По спине пробежали мурашки. — Короче, я пойду, ок? — бросил парень, развернувшись к двери. — Ага. Юнги сел на кровати и вцепился в волосы у корней. Он пропустил длинные пряди сквозь пальцы и измученно простонал. Пока тело боролось с токсинами, мозг сражался в битве с болезненными воспоминаниями. Брат, первый парень по имени Бобби, слова матери «Лучше бы и ты сдох!». Звук уведомления, выплюнутый из динамика телефона, заставил отвлечься от генеральной уборки беспорядка в голове. Сбросив пепел от начатой сигареты в тарелку, Юнги ленным движением поднёс телефон к лицу. — Охх… От неожиданной весточки он даже приосанился. И долго таращился на экран, пока тот не погас. «Хэй Юнги» — текст прервал улыбающийся эмодзи, далее айдол, проигнорировав знаки препинания, продолжил: «Это Чимин помнишь меня? Надеюсь ты не успел выпить шампанское» — и снова смайлик, на этот раз смеющийся. «Давай попробуем вместе если нет!» — пришло от Чимина следом. «Не успел, но за те полтора месяца, что ты не объявлялся, я мог выпить хоть сто шампанских», — подумал Юнги с некоторой обидой. Отсутствие Пака в жизни не помогло Юнги забыть о своих дурацких чувствах, поэтому данная новость прямо-таки вышибла землю из-под ног. Значит, они снова встретятся? Сердце забилось чаще, в груди кольнуло так, что он накрыл это место ладонью, словно поражëнная барышня. С новым уведомлением пришло следующее: «Я до сих пор жалею о лимузине Как это получилось?! Я теперь бомж» — свою досаду Чимин подчеркнул плачущим эмодзи. Юнги сочувственно поджал губы. Ну что ж, Чимин мог себя утешить хотя бы тем, что не угнал чью-то машину и не въехал на ней в ювелирный магазин, как сделал однажды какой-то чудак под ЛСД. «Дядюшка займёт мне денежку?» — Чимин поставил несколько символов сложенных в мольбе ручек. — «Жить не на что из-за этого лимузина» — три плачущих жëлтых колобка. — «Когда встретимся отдам, чем хочешь» — двусмысленность фразы подкреплял ухмыляющийся эмодзи. — «400 хватит!» «Блять, это больше половины субсидии за месяц», — внутренне выругался Юнги. — И на что ты эти полтора месяца жил?». Чимин тем временем не прекращал сыпать экспрессивными сообщениями: «Смотри, у меня новый цвет» «Нравится?» Следом пришло селфи. С экрана на Юнги смотрел улыбающийся Чимин с симпатично уложенными блондинистыми волосами. У Мина спёрло дыхание, и он издал короткое «гхм», поморщившись. Видимо, и сердце пострадало от количества принятого за вечер удобрения. Нравилось, конечно, какой тут ещё мог быть ответ? Чимин его решил добить, довести до удара. Дядя был готов зацеловать экран, а светлые пряди так хотелось пропустить сквозь пальцы, пока они с айдолом будут целоваться, поглощенные страстью. Грязные мыслишки спровоцировали пульсацию определенного толка внизу живота, а партнёр на одну ночь уже успел уйти. Чимин, как всегда, был не вовремя. «По номеру телефона прислать?»***
Юнги через несколько дней собрался в Центр СПИД — госучреждение, где делали тесты, назначали лечение и всё такое. Он должен был зайти туда ещё пару недель назад. Джин, наверняка, будет недоволен запоздалым визитом, но последние несколько дней Мин не очень дружил с головой и много принимал. Поэтому сейчас он чувствовал себя как выжатый лимон, и солнцезащитные очки на носу были как нельзя кстати. Тёмными стёклами можно было отгородиться от мира. Дядя отдышался на пороге больницы, а потом проследовал хозяйской походкой по коридорам. По стенке под плакатами вроде «ВИЧ — не приговор!» сидели люди в самом разном настроении, всех возрастов и гендеров. Мин миновал очереди и с коротким стуком прошёл в кабинет, стягивая очки с лица. — Я уже был готов тебя вызванивать, — проворчал Ким, оторвавшись от экрана компьютера. Врач оттолкнулся ногами от пола и отъехал на стуле назад. Юнги ответил лишь наглой ухмылкой. Они пожали руки и расселись по местам. — И я тебя рад видеть. Сокджин поправил очки в широкой оправе ребром ладони и вытащил из стопки бумаг нужную папку. Пробежавшись взглядом по одному из листов, он бросил: — В плане нагрузки всё нормально. Юнги расслабленно выдохнул. Собственно, он и не ожидал ничего другого в отношении вируса, но страх всё-таки подгрызал. — В остальном не очень. Юнги приподнял брови и покачал головой. Взгляд скользнул по руке Сокджина с длинными пальцами, на одном из которых было обручальное кольцо, и выше, к добротным часам на запястье. Он остановился на бейдже, гласящем: «Доктор Сокджин Ким, инфекционист». — Тебе нужно проверить сердце, причём как можно скорее. Я здесь не могу ничем помочь, я не нарколог и не кардиолог, говорю как друг, — Сокджин пристально смотрел ему в лицо, будто что-то подмечая по внешнему виду. — Ну давай, направь меня, схожу, — с неохотой произнёс Юнги, уже предвкушая муки от долгих и нудных обследований. Задрало. — Это серьёзное дело, Юнги! Ты заработаешь себе инфаркт, — доктор Ким твёрдо посмотрел прямо в глаза. — У тебя явные проблемы с сердцем. Посмотри, СОЭ какая высокая, лейкоциты. Юнги посмотрел на цифры своего последнего анализа и согласился — нормы показателей крови он уже успел выучить наизусть. Сокджин отобрал у него бумажку и принялся выписывать направления к врачам. Доктор Ким научился ругаться на Мина, не используя слова «наркотики», но, тем не менее, направление его мысли было предельно ясным. — Тебе повезло, потому что люди с твоей историей инфицирования обычно заражаются и гепатитами. Но ты сам себя доводишь до того, что в один день у тебя откажет сердце. Вопрос ещё, что раньше — сердце или почки с печенью… Юнги кивнул, громко вздыхая под потоком нотаций. — Пойдём покурим, — предложил Сокджин и тут же поднялся, схватив со стола увесистую связку ключей. Оба спустились в закрытый двор больницы и закурили по сигарете. У Сокджина, примерного семьянина и отца двух детей была всего одна вредная привычка — тем удивительнее были их с Юнги дружеские отношения. Сокджин стал первым, кто помог Мину преодолеть трудности принятия диагноза, и вывел его нагрузку до неопределяемой. — Ты стал больше резаться, — констатировал Сокджин, скользнув взглядом по предплечьям Дяди. — Я тебя направлю к психиатру. Боюсь, ты суициднешься раньше, чем у тебя откажет сердце. Юнги тут же развернул руки так, чтобы скрыть от доктора свежие полосы, и сжал кулаки. Пальцы отдавали синевой, будто с них не до конца смылись чернила — это было одним из видимых проявлений зависимости от мяу-мяу, признаком спазмов сосудов. — Ты уже рейтинг потенциальных причин моей смерти составил, — саркастично ухмыльнулся Мин. — Ты же понимаешь, чем чреваты твои увлечения, — Сокджин затянулся и посмотрел на него с укоризной. Юнги понимал. — Тебе лучше лечь в клинику на реабилитацию. — Это стоит бешеных бабок. — Согласен, бесплатными программами реабилитации Минздрав не озаботился. Есть ещё кое-что… Ты не слышал? Про субсидию… — Сокджин взглянул на него сбоку. Юнги хмуро помотал головой. — С мая сумму урежут вдвое. Но у тебя же есть работа и ещё одна пенсия, да? — с надеждой посмотрел на него доктор. — Блять. Да, есть, но она мизерная. Проекты есть, но я тут как на пороховой бочке. Фриланс, — пояснил Юнги, прикусив ноготок на большом пальце. Хуёвые новости. — Устройся на нормальную работу. — «Выбери жизнь. Выбери работу. Выбери карьеру… Выбери стиралку»? — процитировал Юнги героя известной кинокартины. — Именно. Завязывай с наркотой. Лечи сердце. И с… Фривольным поведением заканчивай. Найди себе девушку. — Ты ебанулся, какую девушку? — Ты не думал, что предпочитаешь мужчин только под действием наркотиков? — Нет, Сокджин, я стопроцентный гомосек.***
Чимин заявился к нему в тот же вечер, предварительно выпросив двухсотку в долг. С четырьмястами решили, что Юнги просто отдаст их — в лимузине ведь ехали двое. Юнги, скрепя сердце, перевёл парню деньги, потому что очень уж хотел встретиться, хоть и понимал, что у него тупо вымогают бабки на героин. — Что будем делать? — Чимин плюхнулся в кресло и достал телефон, начав что-то набирать. Парень был одет в чёрный спортивный костюм из худи с капюшоном — скрывался от потенциальной встречи с фанатами, судя по всему. Юнги с того момента, как открыл айдолу дверь, находился в состоянии ступора. Он пригласил к себе Пак Чимина, а не кого угодно, и они снова не стали трахаться. Пока. Чимин был полон энергии, и Мин подумал, что тот, должно быть, недавно укололся. Это было тяжеловато признать, и Юнги погрустнел. А блонд на Чимине смотрелся действительно неплохо, но необычно, хотя, по правде сказать, делал его лицо бледнее, чем оно было на самом деле. — Пить шампанское? Можно посмотреть кино… — почесав репу, предложил Мин и оглядел комнату таким взглядом, будто оказался в чужой квартире. — Давай кино, только выбери сам, — прощебетал парень, откладывая телефон. Он посмотрел прямо Юнги в глаза и чуть улыбнулся. — Похоже на подростковую свиданку, — тихо усмехнулся Юнги. — Подожди, я принесу ноутбук. Подключим к телевизору. Он ушёл в комнату, по размерам больше похожую на каморку, но это была его личная зона безопасности. В закрытую на ключ комнату не допускался никто, кроме собственника квартиры. Там хранились вещи, особо ценные сердцу и кошельку, а также оборудование для работы и старая запылившаяся гитара. Юнги подхватил ноутбук со стола и закрыл дверь. — Ого, это что, последний макбук? — в бурном удивлении Чимин оторвался от книги в руках. Он стоял у книжного шкафа с некоторыми музыкальными альбомами. «Ты что, решил почитать Ги Дебора? Хороший выбор», — подумал Юнги с некоторой иронией. — Ему два года. Юнги поставил какой-то фильм, и парни разместились на кровати. Дядя сел, скрестив ноги. Чимин улёгся на живот, обняв подушку. Так по-хозяйски вёл себя, хотя пришёл всего лишь в третий раз. Нет, не «всего лишь», а «аж в третий раз»! Хобот, Тэ и Гуки тоже часто бывали у него дома, с той лишь разницей, что ни в кого из них Юнги не был влюблён. Мин чувствовал такую неловкость и неправильность, что потребность в каком угодно веществе из его «аптечки» росла с каждой минутой. С товарищами они иногда смотрели фильмы, то же «Лицо со шрамом», но с Чимином это ощущалось по-другому. К тому же, было неясно, собирался ли вообще Чимин с ним спать. Отчего-то казалось, что это будет неуместным сегодня. А что касалось кино, Дядя не особо-то и вникал в сюжет, на важных моментах либо углубляясь в самокопание, либо незаметно скользя взглядом по телу Чимина. — Как тебе фильм? — прочистив горло, спросил Юнги и отпил шампанского, чтобы смочить горло. — А шампанское? — Фильм нормально, — бросил Чимин. Видимо, ему пока не очень нравилось происходящее на экране. — А шампанское хорошее. Бокалы всё-таки крутые, — парень подпёр подбородок рукой и сбоку посмотрел на Юнги, заставляя того отвернуться в смущении. — А Ги Дебор? Читал? — спросил Юнги, а когда Чимин в непонимании уставился на него большими глазами, пояснил, указав рукой на шкаф: — Книжка. — Аа… Я не понял, что это такое, — озадаченно протянул Чимин, позабыв о том, что на экране телевизора вообще-то продолжал идти фильм. — «Общество спектакля». Я как раз недавно прочитал… Ги Дебор критикует общество потребления. Он пишет, что мы не можем осмыслить свои поступки, живём с иллюзией выбора. За нас уже всё решено. Переживаем происходящие в мире и сами события только как зрители, а не как актеры. Мы подчинены этому спектаклю, становимся сами по себе средствами производства. Короче говоря, чтобы критиковать состояние современности, он использует метафору спектакля… Долго можно говорить, но это интересная книга, правда, — закончил Юнги и уставился на Чимина в ожидании его реакции. Зачем он только начал заливать про это? Никому ведь это не интересно, кроме него самого! — Ты такой умный Дядька, — бросил Чимин и вздёрнул брови. На Мина он смотрел, как и ожидалось — с лёгким недоумением, а в конце лекции даже зевнул. Гость отвернулся и отпил шампанского. А затем оставил напиток на столике и осторожно взял фужер из рук Юнги, так же убирая его в сторону. — Похоже на то, чем я занимаюсь, да? — задумчиво хмыкнул Чимин, садясь на постели. — Да. Мы все живем в спектакле, по сути, и поддерживаем его существование. У Ги Дебора есть ещё такое, что люди ориентируются на авторитеты, звёзды для них создают зрелища, чтобы отвлечь от серости жизни. Звёзды лишены индивидуальности, их образ — лишь то, что может потребить широкая аудитория. — Совсем невесело, — Чимин опустил взгляд вниз, а после почесал предплечье. Похоже, это было его привычкой. Айдол заметил взгляд Юнги на своих руках и откровенно пояснил: — Это… Побочный эффект. Юнги сочувственно поджал губы, а затем сел поближе, разворачиваясь к Чимину. Дяде хотелось коснуться светлых волос весь вечер, что он и сделал, пересилив собственный страх — убрал прядь Чимину за ухо в попытке отвлечь и немного поддержать, без какой-либо пошлой мысли. Зачем он завёл разговор об этом, если у парня был явный триггер на тему работы? Столько «зачем» и «почему» в отношении Чимина атаковали только трезвый ум. Чимин поднял на него взгляд и, неожиданно приблизившись, поцелуем впился в губы. Мин зарылся пальцами в чуть суховатые из-за покраски пряди, позволяя парню проникнуть языком в рот и начать вытворять внутри вещи, приводившие к неизбежному росту возбуждения по экспоненте. Чимин оседлал его бёдра, руками забрался под футболку, сразу направляясь холодными пальчиками к соскам. Дядя покрывал мокрыми поцелуями шею парня, пока сжимал в пальцах ткань толстовки на талии. Чимин не просто поступил неожиданно, он был чересчур нетерпелив. Парень не реагировал на ласки Юнги как раньше. А ведь прежде он был таким отзывчивым, что у Дяди аж крышу сносило. Что-то было не так, и Мин чувствовал это даже через поцелуи. Чимин накрыл рукой стояк в его штанах, принявшись наглаживать и сжимать член прямо через ткань. Дядя скользнул рукой с задницы парня к его промежности. Чимин попытался избежать прикосновений, выпятив зад, но Мин успел узнать, что хотел: у Чимина не стояло. Значит Чимин решил разыграть перед ним спектакль. Сложив все факты, он угрожающе прошептал на ухо айдолу: — Ты меня не хочешь. Зачем ты это делаешь? — Что? — Чимин отстранился и нахмурил брови. — Я хочу тебя. — Малыш, я могу по одному твоему взгляду сказать, хочешь ты или нет, — Мин посмотрел твёрдо. Внутри он переживал лёгкую обиду, но главное — не понимал, зачем Чимин делает это, ведь Юнги уже не раз говорил, чтобы тот не платил телом. — Я хочу, — возразил Чимин. — Это из-за… Героина, — опустив взгляд к своим спортивкам, с неохотой признался он. — Не-а, ты пытаешься меня наебать, — оскалился Юнги. — Я, кажется, уже говорил, что не принимаю оплату натурой. Хотя… Сощурившись, Юнги резким движением столкнул Чимина с себя и уселся на его бедра. — Если ты так хочешь, я легко могу тебя изнасиловать, — прошипел он на ухо парню и сжал его щёки, заставляя посмотреть на себя. — Так нравится продаваться? Чимин обозлился, попытался было подняться, но Юнги грубо толкнул его в спину. Пак снова предпринял попытку вывернуться, взвизгивая, но и тут хозяин дома не дал этого сделать — вжал лицом в матрас и дёрнул его руку на себя. Мин взбросил бёдрами, имитируя толчки в его задницу, затем ещё раз и ещё. Парень начал упираться активнее, на что он вдарил коленом по пояснице, пригвождая к кровати. — Рекомендую не сопротивляться, поясница — довольно уязвимое место, к тому же я легко могу сломать тебе руку, — рыкнул Юнги, выворачивая руку парня. — Пусти! — крикнул Чимин в простыни. — Ты же хотел меня? В прошлый раз так просил поскакать на моём члене. Мм? Чимин в ответ издал неразборчивый рёв. Юнги взялся за резинку его спортивок и дёрнул вниз вместе с бельём, обнажая ягодицы. Чимин перестал сопротивляться и уткнулся в свои ладони… Тихо всхлипывая. — Шоковая терапия закончена. Поднимайся. Юнги отпустил парня и встал у кровати, пытаясь отдышаться. Чимин не торопился этого делать. Его плечи мелко подрагивали.