Kneel

– С Рождеством! – студенты продолжали обнимать друг друга со счастливыми лицами, пока Серафина проходила мимо них, за ней летел её чемодан и шёл её парень. Пока они подходили к Хогвартс-Экспрессу, ведьма молча пожаловалась, что Лео такой весёлый и дружелюбный. Каждый раз, проходя мимо какого-нибудь шестикурсника не со Слизерина, Лео обнимал его и желал счастливого Рождества. Это цена того, чтобы быть любимым большинством людей. Серафина не была этому рада, просто потому, что ей хотелось сидеть в пустом купе и спать. Её последние ночи были ужасны, и ей было чрезвычайно трудно спать более одного часа, а это означало, что она ужасно устала и хотела только тишины. Прошла неделя после рождественской вечеринки Слизнорта, и её отношения с Лео были не лучшими по многим причинам. Тем не менее, они всё ещё собирались провести вместе несколько дней в поместье её родителей, и она не могла чувствовать себя более неловко из-за этого. Да, Серафина была счастлива, что он будет с ней, но они были необычно далëки друг от друга, и она была уверена, что её родители не одобрят их отношения. Серафина не так терпеливо ждала Лео, обнимавшего пуффендуйку. — Счастливого Рождества, Мэри! – девушка улыбнулась ему, когда он отстранился от неё и снова подошёл к Серафине, – Извини. — Все в порядке, — она слегка улыбнулась, не желая драматизировать. – Ты в норме? Ты выглядишь усталой. Серафина изо всех сил старалась сдержать улыбку, хотя ей хотелось убежать от всех и спрятаться в пустом купе. – Я в порядке, Лео, — он кивнул, и они вдвоем наконец вошли в длинный поезд, — Как ты думаешь, осталось ли свободное купе? — спросила она его, мысленно проклиная за то, что он так долго прощался со своими друзьями. Рождественские каникулы всего две недели, что с ними не так? Почему они настаивают на прощании, как будто не увидятся годами? Как нелепо и не нужно. – Пустое купе? Зачем тебе идти в пустое купе? Я думаю, что Джордж уже с Лейлой и Грейс внутри одного, — усмехнулся Лео, и Серафина почувствовала сильное желание дать ему пощечину. Каким бы милым и заботливым он ни был, это не меняет того факта, что он такой же глупый, как великан. Серьезно, почему он на Когтевране? – Правильно, но, дорогой, ты же знаешь, мы с Лейлой больше не ладим. И мне совсем не хочется часами сидеть с ней в одном месте, – Серафина глубоко вздохнула, пока они шли по длинному коридору. – Серафина, не драматизируй. У тебя была маленькая ссора, хорошо, но не нужно создавать никаких драм, — он нежно поцеловал её руку, когда два первокурсника прошли мимо, — Тебе так не кажется? – Нет, Лео, не знаю. Мы не разговаривали уже неделю, и каждый раз, когда она проходит мимо, она бросает на меня злобный взгляд. Я должна игнорировать это и делать вид, что всё в порядке? – она сплюнула, злясь на поведение Лео. Почему он не может просто послушать её? – Серафина, дорогая, – это обращение тут же напомнило ей о Томе, и она внутренне сжалась, сравнивая то, как его использовали два мальчика, – Для меня очень важно видеть, как моя девушка и мои друзья ладят. Я уверен, что Лейла уже не обижается. – Я уверена, что да. В конце концов, она три года таила на меня обиду за что-то такое незначительное, как глупый мальчик. Но теперь, через неделю, она, очевидно, простила меня, – Серафина саркастически улыбнулась. – Не будь такой. Она не из тех, кто так делает, – Лео вздохнул. Серафина изо всех сил старалась не закатить глаза и на секунду задумалась, почему она проведёт целую неделю с человеком, который ей не верит. Да, сейчас она была в плохом настроении, Серафина почти не спала уже несколько дней и немного устала от того, что Лео всегда выбирает сторону других людей, а не её. Что случилось с искрой, которая у них была? Что случилось со счастьем, которое она испытывала всякий раз, когда он смотрел на неё? Она не хотела показаться грубой или злой, или даже избалованной, но она действительно чувствовала себя так. Она довольно хорошо скрывала эти чувства. – Я пойду с тобой в это купе. Но если кто-то из них будет действовать мне на нервы, я встану и уйду. – Я не понимаю, почему ты так себя ведёшь, Серафина. Для тебя несвойственно всегда чувствовать себя такой расстроенной и неуверенной, – Лео нахмурил брови. – Неуверенной? Ладно, давай остановимся здесь, — предложила она, не желая затевать ссору посреди коридора экспресса. Она знала, что если он продолжит говорить, она только разозлится ещё больше, и это не пойдет на пользу ни одному из них. – Да, я думаю, что в глубине души ты действительно не уверена в себе. Ты думаешь, что все хотят причинить тебе боль, но это неправда. Мои друзья не такие, как твои, они не ранят чувства людей. Серафина была ошеломлена его словами. Он был серьёзен? Она не верила, что он на самом деле защищал своих друзей, нападая на неё. В течение нескольких месяцев он поносил её друзей, хотя она их защищала. Сейчас ему пора было остановиться. Ему просто не повезло, так как Серафина была в таком плохом настроении в это утро. – Знаешь что, Лео? Иди ты на фиг. Я устала от твоей ерунды. Ты, кажется, забыл, что я была той, кто встретил твоих друзей. Я та, кто пытается наладить отношения с твоими друзьями, даже если они причиняют мне боль. И знаешь почему? Потому что я забочусь о тебе! И я хочу, чтобы ты был счастлив, и если это означает, что я должна быть с людьми, с которыми я даже не разговариваю, то я это делаю; или, по крайней мере, делала. Но ты никогда не делал того же для меня. Ты продолжаешь говорить, что мои друзья то и это, но ты даже не пытался с ними встретиться. Если бы ты заботился обо мне, ты бы знал, как много они для меня значат. Они моя семья, понимаешь? Они всегда были рядом со мной, но ты всё ещё думаешь, что они последователи сатаны. – Серафина, давай не будем делать это здесь, — сказал он, оглядывая коридор, так как люди начали смотреть на них. – Мне плевать! Я имела в виду то, что сказала, и что сделано, то сделано. А теперь оставь меня, чëрт возьми, в покое, — она бросила на него последний взгляд. Ударившись плечом, ведьма отошла от него, оставив Лео одного стоять посреди коридора. Серафина почувствовала, как поезд тронулся, и пошла быстрее к концу коридора, стараясь уйти как можно дальше от своего парня. Как это вообще произошло? Она никогда не хотела, чтобы они так ссорились, Мерлин знает, как сильно она пыталась этого избежать. Почему у неё всё было так плохо в данный момент? Она не хотела быть плохой с Лео, он был единственным парнем, который обращался с ней правильно. Она всегда думала, что он был тем, кто мог сделать её чрезвычайно счастливой. Так что же произошло? Она собиралась провести с ним целую неделю. Ради Салазара он собирался встретиться с её родителями, а это много значило. Когда она начала более глубоко задумываться о том, как всё запуталось, её сердце начало биться быстрее, а руки стали холоднее. Тонкий слой пота медленно покрывал лоб, и она почувствовала потребность сесть и отдохнуть. Её зрение затуманилось, но она всё ещё чувствовала, как ученики смотрят на неё с встревоженными лицами. — Серафина? – она услышала позади себя голос Нотта и глубоко вздохнула. — Тео, помоги мне, — сказала ведьма со слезами на глазах. Серафина знала, что слишком остро реагирует, но ей отчаянно нужно было проветрить голову и перестать думать. Она никогда не думала, что небольшая ссора может так повлиять на неë. Теодор Нотт запаниковал, увидев, что она выглядит такой больной, и положил руки ей на лоб. – Борода Мерлина, ты горишь, – она медленно закрыла глаза, и хотя Нотт утверждал, что у неё жар, ей никогда не было так холодно. Внезапно она почувствовала себя ещё хуже, а в голове у неё застучало, – Серафина! Ты меня слышишь? Его голос, казалось, был слышен за много миль, и это было последнее, что она услышала перед тем, как пасть прямо в его объятия.

***

— Разве мы не должны позвать кого-нибудь? – Когда она проснётся? Она плохо выглядит. – Я никогда не видел её такой. Я не знал, что она больна. – И я нет. – Заткнитесь, идиоты. Она почти не спала несколько дней, ей нужно отдохнуть. Серафина слышала вокруг себя низкие голоса, но не могла их правильно распознать. Конечно, все они были знакомы ей, но из-за сильной головной боли она почти ничего не слышала вокруг себя. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, где она находится. Поэтому с большим усилием она медленно открыла глаза, чтобы увидеть, кто находится вокруг. Она находилась в пустом купе, а перед ней сидели четверо её друзей: Нотт, Лестрейндж, Эйвери и Малсибер. Первым, кто пересекся с ней взглядом, был Лестрейндж. — Серафина? Ты проснулась? У нее пересохло во рту и болело горло, когда она говорила, но ей все же удалось сказать пару слов: – Что случилось? Она поняла, что находится в положении лежа на скамейке купе, а её голова лежит на чём-то мягком. Подняв голову, она поняла, что её голова покоится на коленях Тома, который смотрел на неё с обеспокоенным выражением лица. Его карие глаза не смотрели враждебно, как обычно. Вместо этого они выглядели лишёнными какой-либо резкости, что было редкостью, большой редкостью. – Ты упала в обморок, — сказал Нотт, — Никогда больше не пугай меня так, Серафина Веврейн, — ведьма оторвала взгляд от Тома и посмотрела на Теодора, который выглядел так, будто собирался рассказать историю века, – Серьёзно, я спокойно выходил из купе, когда нашëл тебя стоящую посреди коридора. Ты была похожа на привидение! И когда я коснулся твоего лица, ты горела, но когда ты закрыла глаза и упала на меня, я коснулся твоей руки и она была холодной. Не хочу тебя обидеть или что-то в этом роде, но ты выглядела хуже, чем просто больной, ты выглядела мёртвой. Потом я отнёс тебя сюда, и мы решили, что ты должна просто лечь и отдохнуть. Когда он закончил свой рассказ, Серафина глубоко вздохнула и снова закрыла глаза, чувствуя себя менее уставшей, чем раньше, но всё ещё хотевшей спать. – Как долго я спала? — спросила она с закрытыми глазами. — Полтора часа, — впервые заговорил Том с тех пор, как она проснулась. Его костлявая рука начала медленно расчесывать её длинные волосы, заставляя чувствовать себя хорошо от его мягкого прикосновения. Его медленные поглаживания заставили Серафину глубоко вздохнуть и повернуться на бок, чтобы занять более удобное положение, — Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил он. — Лучше, намного лучше, — тихо ответила она, прежде чем снова погрузиться в глубокий сон. Все взгляды в купе были прикованы к ней, беспокоясь о её здоровье. – Я был с ней сегодня утром, — тихо сказал Эйвери, чтобы не разбудить Серафину, — Она была очень бледна и почти не прикасалась к еде. Том помнил все те времена, когда Бенильда Веврейн говорила дочери, что она толстая, запрещая есть почти во время каждого приема пищи. Однако он так и не понял почему. Серафина всегда выглядела довольно худой. Он знал, как девушка расстраивалась из-за этого. Перед праздниками ведьма ела всё меньше и меньше, надеясь, что мать больше не назовет её толстой. – Малфой пошёл принести ей что-нибудь поесть, — сказал Том, решив оставить остальную информацию при себе. – Я слышал, что они с Гринграссом сильно поссорились, как только вошли в поезд, — сказал Малсибер, глядя в окно. — Она на самом деле сказала ему идти на фиг. – Мы знаем, что она злится, когда говорит это, — усмехнулся Эйвери, — Почему они ссорились? Я думал, что они в порядке. — Давненько нет, — прокомментировал Теодор, — Она сказала мне это вчера, когда мы занимались в библиотеке. — Подожди, ты учился? – Малсибер расширил глаза, получив убийственный взгляд от своего друга, – Извини, но похоже, что твоя работа окупается. – В любом случае, — продолжил Нотт, — Насколько я слышал, она защищала нас. Гринграсс сказал ей, что мы причиняем людям боль, и она поделилась с ним своим мнением. Эйвери вздохнула, глядя на спящую девушку. – Но мы знаем. И она слишком хорошо это знает. Том ничего не говорил, пока его товарищи говорили, но слушал их разговор, наблюдая за ведьмой, положившей голову ему на колени. Всего неделю назад он имел удовольствие видеть её спящей и никогда не уставал наблюдать за ней. С того дня они снова сблизились, и он действительно был очень рад, что это произошло. Он просто не мог понять, почему она не рассказала ему о своей ситуации с Гринграссом. Она рассказала Нотту, так что она, очевидно, не держала это в секрете, так почему же она держала это при себе рядом с ним? В этом не было никакого смысла, поскольку обычно она ему всё рассказывала. — Откуда ты всё это знаешь? — спросил Лестрейндж у Нотта, нахмурившись. – Ну, прежде чем я нашёл её, я пожелал Давине счастливого праздника, и двое её друзей вошли в купе, рассказав ей всё о ссоре. Именно тогда я вышел и нашёл Серафину почти без сознания посреди коридора, — объяснил Теодор. – Ты целуешься с Блэк? Я думал, что Малсибер занимается с ней, — ухмыльнулся Эйвери. — Ну, не могу сказать, что я удивлён. Прежде чем кто-либо успел что-либо сказать, Малфой открыл дверь в купе и вошел внутрь с полными руками пакетами, наполненными всевозможными конфетами. — Этого достаточно? — спросил он, выглядя так, будто только что пробежал марафон. — Нет, я не думаю, что этого достаточно, чтобы заполнить весь поезд, — саркастически заметил Малсибер. Абраксас вздохнул и бросил сумки рядом с Лестрейнджем. — Я волновался, ясно? Я не хочу, чтобы она снова чувствовала себя плохо. Она всё ещё спит? – Она проснулась пять минут назад, но заснула через пару минут, — сказал Эйвери, — Должно быть, она очень устала. Абраксас поднял её ноги и сел на то место, где они стояли, сразу же положив их себе на колени. На скамейке, где сидели все мальчики, не было места, а это значит, что ему пришлось сесть рядом с Томом и Серафиной. — Вы все придете на рождественскую вечеринку моих родителей? – все они ответили положительно, кроме Тома, который теперь массировал ей голову, – А ты, Том? Ты к тому времени закончишь со всем, чем занимаешься? Никто из них толком не знал, чем занимается Том, кроме, конечно, Серафины, которая не забыла о его поездке в Литтл-Хэнглтон. Всю неделю она спрашивала его, хочет ли он, чтобы она поехала с ним на случай, если ему понадобится какая-либо помощь, чтобы найти членов своей семьи, но он продолжал отказываться, говоря, что ему не нужна помощь. Тем не менее она взяла с него обещание, что он напишет ей, если что-нибудь найдет. – Да, я приду, – Том впервые отвёл от неё взгляд. Серафина проснулась через час, будучи вынужденной съесть несколько конфет, купленных Абраксасом. А после того, как она поела, ей пришлось попрощаться с Томом очень эмоциональным и неожиданным объятием, хоть инициатива и эмоциональная часть были полностью её, но всё равно это было здорово. Когда это закончилось, Том вышел из поезда на первой остановке, готовясь к приключению, которое навсегда изменит его жизнь. Как только он ушëл, Серафине не потребовалось и десяти секунд, чтобы уснуть, положив голову на плечо Абраксаса, который не мог не беспокоиться о её горячем лбу. Она определенно была больна, что заставило его пообещать себе, что он останется с ней, пока её родители не узнают о проблеме. Жаль, что они, скорее всего, не захотят ничего с этим делать.