Kneel

Никто толком не понял, как это произошло, но через час никто из подростков не вёл себя по-прежнему. Пока Лестрейндж, стоя на столе, произносил речь перед своим единственным зрителем, Мальсибером, Эйвери был полностью вырублен на стуле, а Нотт танцевал вокруг с Серафиной; оба выкрикивали тексты музыки, игравшей на всю громкость. Абраксас и Том тонули в вине, играя в странную партию в шахматы. В комнате царил полный беспорядок, но никого это не волновало. Ситуация ощущалась как перерыв, в котором все отчаянно нуждались, и они не знали, когда у них появится шанс снова вырваться на свободу. Поэтому их не заботило, как нелепо они выглядели без галстуков и без рубашки, заправленной в брюки костюма. В глубине души они знали, что никогда больше не будут теми детьми. Все ожидали, что Том Реддл всегда будет изображать лучшую версию себя среди всех, поэтому что он так и делал, потому что никто никогда не ловил его на полной небрежности. Однако в ту ночь, когда в его организме было слишком много алкоголя, он даже не мог сформулировать свои типичные длинные красноречивые предложения. Впервые он доверял окружающим его людям и позволял себе не думать всё время так много, что совершенно выходило за пределы его зоны комфорта. — Реддл, ты жульничаешь! — воскликнул Абраксас под музыку, даже не зная, играют ли они ещё в шахматы. Шахматные фигуры были практически по всему полу. — Я бы никогда! — Том выглядел обиженным. В другом конце комнаты Серафина всё ещё в эйфории танцевала со своим хорошим другом Ноттом. — Я люблю тебя! — кричала она на пределе своих возможностей и истерически смеялась. Она знала, что мальчики вокруг неё большую часть времени были злыми и оказывали на неё очень плохое влияние, но она всё равно любила их как братьев. Это были люди, которые знали её лучше других, они были её семьёй, и она могла быть только благодарна за всё внимание, которое они ей оказывали, несмотря ни на что. Нотт начал небрежно крутить её, их обоих не беспокоило, насколько нелепо и по-детски они выглядели. Когда у Серафины ужасно закружилась голова, им пришлось остановиться, и ведьма решила проверить Эйвери, который всё ещё спал на стуле. — Алсидес! — позвала она, надеясь, что он её услышит, несмотря на громкую музыку, — С тобой всё в порядке? — он лишь пару секунд покивал головой, даже не открывая глаз, и снова захрапел. Серафина действительно не знала, что делать, но подумала, что с ним всё в порядке, и потому оставила в покое. Вздохнув, она подошла к Тому, который всё ещё сидел на стуле и играл в шахматы с Абраксасом. Не обращая внимания на то, что была слишком навязчивой, она встала позади Тома и положила руки ему на плечи, обнимая его сзади. — Кто побеждает? — спросила ведьма, её губы были в опасной близости от его уха. Его руки переместились к её обнажённым рукам, и он нежно провел пальцами по её мягкой коже. — Это могу быть только я, Серафина, — ответил Том, когда его рука встретилась с её рукой, — Мне обидно, что ты даже спросила. Девушка застенчиво улыбнулась, почувствовав его мягкие губы на своей коже. — Абраксас весьма одарён в игре в шахматы, — защищала ведьма своего друга, который поднял за неё бутылку. — Спасибо, Финни. И отвечаю на твой вопрос: Реддл жульничает! Серафина притворилась шокированной и отстранилась от Тома. — О, скандал! Могу я сыграть? — воскликнула она, явно слишком взволнованная шахматной партией. — Ты можешь играть вместо Реддла, чтобы у нас была честная игра! — Абраксас закричал, и все трое засмеялись, услышав его яростный голос. — Иди сюда, — Том раскрыл руки, и она взволнованно оббежала его и села к нему на колени, позволяя ему обнять её. Они никогда раньше этого не делали, но в тот момент, когда в их организме был алкоголь, они не думали об этом как о чём-то, чего им не следует делать. Вместо этого они чувствовали, что это было что-то нормальное и обычное, это было правильно. Том крепче обнял её, будучи достаточно слабым, чтобы признать, что он не хотел её отпускать никогда. — Мы готовы. Она повернулась и теперь сидела боком, интуитивно представляя себе его красивое пьяное лицо. Для Тома было настолько необычно быть таким спокойным, что черты его лица были почти неузнаваемы. Он выглядел моложе и счастливее. — Тебе следует чаще пить, — сказала она, нежно лаская его щёку, — Так ты мне нравишься больше, — прошептала ведьма. — Я не могу, я слишком уязвим и незащищён, когда я такой, — признался он, ещё раз целуя её ладонь. — Я знаю, но ты мог бы вести себя таким рядом со мной, понимаешь? Это было бы хорошо для тебя, и ты всегда можешь мне доверять, — сказала она тихо, чувствуя, что она с Томом находится в своём маленьком пузыре, отделённом от окружающего мира. Он кивнул головой и попытался расчесать свои спутанные волосы, но это была неудачная попытка, потому что его кудри уже были растрёпаны. — Я подумаю об этом, — солгал он, не желая больше никогда становиться таким беззаботным; это заставило его чувствовать себя жалким и преувеличено разумным, — И что ты имеешь в виду, говоря, что так я нравлюсь тебе больше? — Не пойми меня неправильно, Том; ты знаешь, что, к сожалению, ты — мой самый любимый человек на свете. Но ты всегда такой придурок, а когда ты такой как сейчас, ты на самом деле ещё не такой придурок. Не особо задумываясь, она поправила своё платье, чтобы ей было удобнее сидеть у него на коленях. Абраксас тоже был очень пьян, но, похоже, он единственный нашел это чем-то необычным. — Хорошо, — он прочистил горло, когда увидел, что эти двое чувствуют себя более комфортно друг с другом, — Я бы хотел выиграть эту игру. Серафина, наконец, перестала двигаться, и Том был этому чрезвычайно рад. — Не со мной, Бракс, — она взяла бутылку из его рук и снова начала пить, — Мне лучше, когда я пьяна! — ведьма пела, из-за чего было трудно разобрать её слова, — Я пойду первой! Когда она собиралась сделать свой первый шаг и доказать свои фантастические навыки, послышался громкий звук разбивающейся бутылки. Все повернули головы в сторону источника звука, и вот он, великолепный образ Лестрейнджа, плачущего, глядя на бутылку. — Я разбил её! — он закричал так, словно только что кого-то убил, — Я сломал это! — повторил он громким голосом. — Ради Мерлина, Лестрейндж! Это всего лишь бутылка! — Нотт посмотрел на своего друга так, как будто он был самым глупым человеком в мире, — Перестань быть смешным! Лестрейндж продолжал плакать как ребёнок, заставляя Малфоя встать, чтобы помочь другу навести порядок и как-то утешить его. — Нам нужна ещё одна девочка в группе, — прокомментировала Серафина, оглядывая комнату, — Мальчики глупые. Её заявление напомнило Тому, насколько она честна, когда она пьяна, отчего его губы лишь слегка изогнулись. Они молча смотрели друг на друга в течение нескольких секунд, пока Том не нарушил молчание удивительно честной фразой. — Ты сегодня прекрасно выглядишь, Серафина. Том убрал её спутанные волосы с её лица и провёл большим пальцем по её скуле. — Спасибо, — сказала она, когда жар достиг её щек, — Но в начале ночи я выглядела лучше. Я потеряла туфли и пальто где-то в этой комнате, и я почти уверена, что мой макияж испорчен. — Ты всё ещё выглядишь красиво. — Самая красивая? — Очевидно, — медленно произнес он, позволяя своей руке мягко лежать на её бедре. Как отчаянно ему хотелось прикоснуться к её коже, но дурацкое платье мешало, — Что скажешь, если мы сделаем эту ночь ещё лучше? — Том медленно прошептал ей в щёку, позволяя своим губам сразу же поцеловать её кожу. Ведьма посмотрела на поющих вместе мальчиков, не обращая внимания на напряжение между ней и Томом. — Что ты имеешь в виду? — она сделала вид, что не понимает, как его пальцы обвили её ногу, и он слегка сжал её. Его другая рука надёжно обхватила её подбородок. То, как она чувствовала, что ей становится всё жарче и жарче, заставляло её волноваться, но это блаженное чувство в груди было ещё сильнее. Том не ответил, оставив ещё несколько нежных поцелуев на её горячей щеке. Серафина не сводила глаз с мальчиков, не имея возможности повернуть лицо, но чувствовала, как сильно, чем когда-либо, бьётся её сердце в груди. — Том, — прошептала она, закрывая глаза, когда почувствовала, что его нежные поцелуи становятся всё ниже и ниже, до такой степени, что он встретил её губы своими губами, — Что ты делаешь? По какой-то причине Том не мог остановиться. Он хотел её, нуждался в ней, и казалось, что он больше не может ждать. –Ты хочешь, чтобы я остановился? — спросил он в её губы. Серафина попыталась ясно мыслить, прежде чем ответить, но её пьяное тело ответило за неё, когда она придвинулась ближе к нему на коленях. –Нет. — Я так и думал, — ухмыльнулся он, оставив поцелуй прямо под её челюстью и позволив своей руке провести по изгибу её бедра. Его губы на её коже просто имели смысл для Серафины. Было ощущение, что им следовало сделать это раньше; это было почти так, как будто этому было суждено случиться. Её единственный вопрос заключался в том, почему они не сделали этого раньше? И тогда ведьма поверила, что, возможно, время действительно остановилось, когда его губы начали целовать её шею. Сердце у неё колотилось сильнее, а дыхание стало неровным. Честно говоря, ей было трудно сосредоточиться на чём-то ещё, кроме ощущения губ Тома на её шее и того, как захватывающе он вторгался в её чувства. В тот момент даже его запах по неизвестной причине действовал гипнотически. Но вот Серафина стояла, склонив голову набок, когда его губы начали посасывать такое чувствительное место, отчего всё её тело покалывало. Серафина лишь приоткрыла глаза, чтобы взглянуть на мальчиков в комнате, но обнаружила, что никто из них не интересуется тем, что происходит между ними двумя. О, ей хотелось, чтобы кто-нибудь увидел и помешал ей насладиться ощущением губ Тома на своей коже, поскольку она чувствовала себя слишком грешной, чтобы жаждать его волшебного прикосновения. Она сопротивлялась необходимости стонать, когда он продолжал приносить ей удовольствие, и её голова начала кружиться от сильного ощущения. Сразу после того, как ему удалось оставить след, Том нежно поцеловал его и подул на место. И ощущение холодного воздуха, ударяющего о её влажную кожу, заставило её наконец сдаться и издать стон, на что Тому пришлось прикрыть её рот рукой. — Нам нужно пока помолчать, дорогая, — прошептал он, — Хочешь найти более уединённое место? Серафина повернула голову в сторону, чтобы посмотреть на Тома впервые с тех пор, как он начал целовать её в щеку, и винила себя за то, что снова попала под его чары. Тем не менее она понимала, что было бы глупо продолжать сопротивляться своему влечению к Тому Реддлу. — Да, — ответила девушка дрожащим голосом, без намёка на сожаление после того, как сказала правду. Реддл ухмыльнулся и поцеловал родинку на её щеке рядом с её губами. — Великолепно, — он слегка сжал её талию, сигнализируя ей подняться с его колен, и она так и сделала, не понимая, почему её колени были такими слабыми. Том положил руку ей на поясницу и тоже встал. — Мы собираемся прогуляться, — сказал он пьяным мальчикам. — Конечно! — Мульсибер истерически рассмеялся. Малфой хлопнул себя по затылку, но на его губах заиграла ухмылка. Никто из мальчиков, казалось, не поверил словам Тома, но они по-прежнему не задавали вопросов, и пара восприняла это как сигнал, чтобы покинуть комнату. Они шли молча, пока наконец не оказались возле комнаты, и, когда наконец послышался звук закрывающейся двери, атмосфера полностью изменилась. Его пальцы погрузились на её бедра, и он прижал её спиной к стене, не заботясь о том, что они находятся в коридоре, куда может войти любой гость. Пару секунд они смотрели друг на друга, решая, готовы ли они пойти на такой рискованный шаг. В глубине души они знали, что всё изменится, когда они откроют эту дверь. Были ли они готовы разрушить свою связь? Или это был важный шаг для укрепления их союза? Их пьяные мысли явно мешали им думать дальше. И, наконец, мир остановился, когда их губы соприкоснулись. Это была такая взаимная реакция, что невозможно было определить, кто был инициатором поцелуя. Их губы хаотично двигались вместе, и это было настолько запутанно, как ни в одном книжном романе. На самом деле поцелуй казался таким, будто у них было слишком много времени, и слова выражались в движениях губ, что объясняло, почему он был таким диким и неорганизованным. На самом деле поцелуй был настолько настойчивым и мгновенным, что им не потребовалось полсекунды, чтобы закрыть глаза и просто позволить своим телам выразить свои потребности. Через несколько секунд Серафина слегка отстранилась, не будучи в состоянии контролировать дыхание: — А не пойти ли нам куда-нибудь ещё? — Просто заткнись, — сказал он, прежде чем снова завладеть её губами, голодными и напряжёнными, на этот раз воспользовавшись возможностью, чтобы позволить своему языку скользнуть ей в рот. Серафина не возражала против его действий, ещё больше приоткрыв рот и позволив своему языку встретиться с его языком. Она действительно чувствовала, как её омывает волна тепла, раскрывая все чувства, а его вкус почти заглушил все мысли. В то время как одна из его рук твёрдо лежала на её затылке, его костлявые пальцы на её талии, казалось, имели собственное мнение, когда начали исследовать её изгибы. Когда они отстранились, чтобы перевести дух, Том, не теряя ни секунды, снова начал жадно целовать её шею. — Ты мне нужна, — отчаянно прошептал он ей в шею, и её пальцы нашли его темные волны, запутывающиеся на его волосах. Её желудок скрутился узлом, когда она услышала его слова и почувствовала грубые губы Тома на своей шее, посасывающие и покусывающие. Её голова, казалось, стала тяжелее, даже коснувшись стены позади неё, и его рука, которая раньше лежала на её затылке, упала на её прикрытое бедро, чтобы поднять её длинное платье выше. Когда Том подтянул юбку Серафины до бёдер, он сделал то, что нужно его телу, и схватил её обнажённое бедро, чтобы обернуть его вокруг своей талии, чтобы он мог быть ещё ближе к ней. Том перестал целовать её шею и прижался своим лбом к её лбу, дыша. Она поняла его действия, обняв Тома за плечи и подняв бедро выше вокруг его живота. Они оба сглотнули, когда её, к сожалению, прикрытый центр тела коснулся его. — О, Том, — простонала она, когда он ещё сильнее прижался к ней. — Я хочу тебя, Серафина, — он посмотрел ей в глаза, его голос звучал ещё отчаяннее, чем когда-либо, — Мне это нужно. Она почувствовала его выпуклость возле себя, и чувство греховности снова захлестнуло её. Почему она должна чувствовать себя так хорошо, делая что-то настолько плохое? Странное ощущение между её ногами, которое она почувствовала только один раз, когда Том ласкал её бедро под столом, вернулось снова. Серафина не ответила на его вопрос, не зная, что сказать. Даже будучи пьяной, она знала, что в данный момент это не самый разумный поступок с Томом. Поэтому она снова поцеловала его губы, никогда не уставая от того, как идеально это было. Ей действительно казалось, что они должны целоваться всё время. Его рука начала мягко ласкать её бедро, что контрастировало с тем, как он дразняще прижимал своё тело к её телу. И это совсем не помогло, когда она начала чувствовать, что намокает. — Я заставляю тебя чувствовать себя хорошо, принцесса? — спросил он, прекращая поцелуй и глядя прямо в её удивлённые, необычные глаза. — Конечно, — бесстыдно ответила она. Он поцеловал уголок её губ: — Я единственный, кто может заставить тебя чувствовать себя так? — её разум почти перестал работать, когда она почувствовала, как одна из его рук переместилась к её горлу, прямо над змеиным ожерельем. Том не сжал её больно, но этого было достаточно, чтобы почувствовать, как её голова становится легче, а чувства обостряются. Удивительно, но, несмотря на то, что произошло в прошлом, она не возражала против того, чтобы он держал её за шею. На самом деле это только ещё больше её возбудило. Поэтому Серафина, не колеблясь, честно ответила ему, — Очевидно. А затем мир снова остановился, когда их губы снова встретились. Там они стояли, казалось, часами, позволяя своим телам говорить, а здравому смыслу исчезать.