* * *
Вот уж не знаю, сколько я так стоял, и ошарашенно смотрел на алтарь, не в силах поверить тому, что это реально. Счёт времени, как и любые комментарии, были излишни. Я протёр глаза, надеясь, что это лишь галлюцинации от боли в руке, или от голода, и вновь уставился на чернильную надпись над алтарём. Но... Ничего не изменилось. «Он пленил нас здесь» неизменно оставалось написанным на стене. Подтёкшие чернила давно засохли, что говорило о том, что надпись находилась здесь уже давно. — И как это понимать?... — невольно вырвалось у меня. Ответом мне послужила лишь тишина, разбавляемая каплями чернил, что стекая с разломанных досок, ударялись об пол. Я еще могу понять вырезки, но это... Это действительно странно... Ещё когда я проходил здесь ранее, впрочем, как и всегда, красовалась «Он освободит нас». Теперь же, стену украшало абсолютно противоположное послание. Возможно, я просто слишком привык к нему, и что-то иное будет казаться мне «диким», но... Сэмми, какого чёрта? Взяв с полки пару банок беконного супа, я не сводил хмурого и задумчивого взгляда с надписи. Перекусить я решил прямо тут. В этом помещении как раз находился небольшой столик, на котором находиться первая запись поехавшего главы музыкального департамента. У одной из банок отсутствовала открывашка, так что я с досадой откинул её прочь, не волнуясь о том, что кто-либо услышит меня. Все, кто хотел, ещё с моего появления на этом этаже, знают, что их навестил незванный гость. Пришлось, конечно, немного повозиться с открытием трёх остальных банок. Попробуй сделать это одной, так ещё и не ведущей рукой. И, спустя около пяти минут возни и ругательств, с помощью зубов, трёх сломанных ногтей и, кажется, помощи свыше, консерва наконец поддалась. Сама жидкость, с редкими, плавающими в ней кусочками, что, как я понял, были беконом, оказалась не такой уж и плохой, как я ожидал. Да, холодная, да, чрезмерно жирная, и да, возможно, немного подпортившаяся, но, разве, у меня есть выбор? Закончив трапезу, я наконец собрался идти в лазарет. Пока я ел, я облокотился об край стола, чтоб иметь хоть какую-то опору. Так что, что бы встать, я, оттолкнувшись рукой от на удивление гладкой и чистой поверхности, случайно задел проигрыватель. Ну вот, опять слушать это по нов...* * *
Этот... Этот ублюдок... Вечно скрывается в тенях, и появляется из них в самые неожиданные моменты... Весь так и сочится этими треклятыми чернилами, меня аж тошнит! Но знай, как бы ты не пытался скрываться, я вижу тебя, подонок! Можешь наблюдать за мной часами, стоит лишь немного обратить на себя внимание. Что ж, постараюсь быть потише, чтоб эта улыбчивая тварь снова не явилась ко мне в департамент. Я просто надеюсь, что он не прослушает это, ведь тогда мне явно не поздоровится... А даже если и так, тогда, БЕНДИ, у меня к тебе один вопрос! Может уже прекратишь действовать мне на нервы и навсегда сгинешь с моего этажа, урод?!* * *
Думаю, не стоит описывать, насколько я был поражен услышанным. Я просто застыл на месте, ошарашенно смотря на проигрыватель, издавший клацнувший звук, оповещающий об конце сообщения. Но это точно был голос Сэма! Слишком много совпадений... Сначала вырезки, потом надпись, и теперь это! Если картонки можно легко убрать, а послание — смыть, и написать по новой, то запись так просто не стереть! Такое чувство, будто... Она была тут... Изначально?... Да нет же... Я знаю Сэмми, и он точно не стал бы записывать подобное, ещё и о своем благословенном Лорде. Да что же, чёрт побери, происходит здесь?! Я отлучился лишь на пару часов, а со студией уже хрен знает что! Моё напряженное раздумие прервала резкая боль, решившая напомнить, что я всё же собирался в медпункт. Поглядывая то на надпись на стене, то на странный проигрыватель, я, пятясь, вышел из комнаты, оставившей так много вопросов в моей голове. Ну, главное, что мы поели... Раздумия и поиски хоть кого-нибудь можно оставить до лучших времен, а сейчас стоит позаботиться о себе. В голову то и дело лез образ насмешливого голоса Чернильного, называющий меня калекой, пытаясь отшутиться, на самом деле сильно беспокоясь обо мне... На самом деле, я... Редко об этом думаю, но... Казалось бы, за столько времени можно уже и привыкнуть к постоянному мрачному одиночеству, но... Мне очень часто не хватает его... Ох, Бенди, где же ты сейчас?...* * *
Я совру, если скажу, что обратная дорога до музыкального департамента далась мне легко. Я пытался максимально зафиксировать правую руку, чтоб не разшатать плече ещё сильнее. Я смутно представлял свои дальнейшие действия, даже я если я найду бинты или какие-либо обезболивающие, хотя, последнее еще менее вероятно. Я, разумеется, не врач, но хоть с самым, считай, незначительным делом — перевязкой, должен справиться. Без улыбчивых картонок на этаже действительно чувствовалось как-то непривычно, и, по правде сказать, даже одиноко. Для интереса, по дороге я заглянул в звукозапись. И снова ничего. Ни одной несчастной вырезки. Переведя взгляд на балкон сверху, я тоже не обнаружил и малейшего признака картонного демоненка. Выйдя из зала, я проследовал по блеклому коридору к лазарету. Я всё ещё с опаской проходил тот участок, где постоянно огребаю совком по голове, но, снова ошибясь, прошёл через абсолютно спокойную и тихую арку. Подойдя к лестнице вниз, я, упираясь ладонью о стену, начал осторожно спускаться. Поскольку ступеньки были плотно залиты чернилами, мне приходилось прилагать просто коллосальные усилия, чтоб не поскользнуться и не полететь вниз. Спасибо, налетался уже, хватит с меня. Когда до входа в лазарет мне оставалось лишь пройти пару ступенек, слева от лестницы послышался загробный стон, который заставил меня подскочить. Не удержавшись, я всё же подскользнулся, и мягко съехал с оставшихся ступеней на пол, наблюдая, как что-то формировалось из чернильной лужи на полу. Чёрт, как я мог забыть об ещё одном искателе?! Рано я расслабился! Сначала из лужи появилась рука, за ней вторая. Потом, подтянувшись на них, он полностью показался на поверхности, растерянно смотря по сторонам, пока он не заметил меня, сидящего буквально в паре метров. Настала немая пауза. Мы неотрывно смотрели друг на друга: я, широко открытыми от ужаса глазами, и он — большими черными впадинами на пол лица. Я начал как можно незаметнее отползать вверх, отталкиваясь ногами. Наконец, искатель понял, что всему есть разумный предел, и прервал неловкую тишину ещё одним хриплым стоном, будто, не пытаясь напугать, а скорее... Что-то сказать. И начал мееедленно двигаться в мою сторону. Я заработал ногами так быстро, как мог, и стал большими толчками подниматься выше, всё ещё находять с сидячем положении. Искатель же, уже находясь у подножья лестницы, остановился и склонил голову на бок, сверля меня своим безглазым взглядом. В какой-то момент я случайно упёрся о ступеньку правой рукой, что отозвалось адской болью в плече. Не удержавшись, я довольно громко крикнул, от чего искатель, неотрывно смотрящий на меня, аж подпрыгнул. Пиявки жуткой боли продолжали вгрызаться всё глубже в плоть, сознание начало мутиться. В глазах потемнело и я, не в силах стерпеть это, завалился на бок. Последнее, что я слышал перед отключкой, были шаги позади, остановившиеся у начала спуска, и, можно в прямом смысле сказать, до боли знакомый голос... — Генри?...* * *
Очнулся я от ужасного звука, режущего уши. Что-то среднее между пенопластом трущимся об стекло, и пилки, лезвием которой плашмя проводят по ржавому металу туда - сюда. Разум всё ещё был затуманен, и через толстую пелену сна ко мне доносились эти звуки умирающего тюленя, постепенно вырывая меня из крепких объятий сладкого забвения. Я предпочел бы ещё полежать в отключке, лишь бы больше не слышать эту какофонию. Я уже полностью проснулся, но открывать глаза пока не спешил. После того, как я пролежал так ещё пару минут, до меня стали доходить ещё кое-какие звуки. Вышеупомянутый хаос то и дело разбавлялся загробными стонами, натужным пыхтением и тихими ругательствами. Я поморщился. В голову нахлынули воспоминания предыдущего дня, что заставило меня резко распахнуть глаза и резко перейти в сидячее положение. Моя больная рука явно была против таких поспешных действий, так что, получив болезненный укол в плече я зашипел и согнулся, жмурясь от резкой боли. Я перевёл на него взгляд, и поразился увиденному. Моя правая рука была надёжно зафиксирована бинтами, перекинутыми через левое плечо и бережно обмотана ими. Я наконец смог нормально осмотреть помещение, в котором находился. Это была не особо просторная тёмная комнатка. Сам же я лежал на кровати, стоящей напротив выхода, который был завешан шторкой. Она была недостаточно широкой, так что вертикальная полоска света пробивалась через неё, попадая прямо на меня. У спинки кровати стояла небольшая тумба с парой открытых банок супа на ней. Очевидно, те противные звуки доносились из-за прохода, но через висящую на дверном косяке ткань я не имел возможности увидеть, кого-же там всё-таки пытают, если не меня одного. Перевесив ноги с кровати, я пытался вспомнить, как вообще оказался здесь. Последнее, что я помню, это... Тот голо.. Мои мысли прервал очередной лязг, за которым последовало бормотание. Я тихо встал с кровати, с явным намерением прекратить пытку моих ушей и понять, что же всё-таки произошло. Когда я немного отодвинул шторку, моим глазам предстала странная картина. В этой комнате, как я и думал, находились двое. Одним из них был искатель, и, конечно, я не могу этого утверждать, но кажется, это был тот самый, которого я видел в лазарете. Он на половину высунулся из лужи, прикрывая уши руками и то и дело издавая стоны и булькание, наблюдал за вторым человеком. Ну, с человеком я, конечно, загнул. Судя по всему, это был Потерянный, но... Не похожий на остальных. В отличии от них, этот был в одежде: потрёпанный комбинезон с заляпанными до колен штанинами, и чёрные, не только от чернил, кирзовые сапоги. Источником же тех ужасных скрипов и визгов оказалось банджо, которое он неумело держал в руках. Пробуя в разных местах зажимать места на грифе, он бил по струнам вверх-вниз. Мало того, что инструмент был в хлам расстроен, так Потерянный ещё и бил со всей силы, от чего струны визжали, грохотали, и долгое время не прекращали трястись. После очередного, ещё мягко сказано, фальшивого аккорда, он, что-то раздражённо бормоча себе под нос, менял положение пальцев, начиная все по кругу. Ох, сложно и представить, насколько Сэм будет не в духе... Того, кто так обращался с его драгоценными и любимым инструментом он бы не оставил безнаказанным даже будучи человеком, ну а сейчас... Горе-музыканта в лучшем случае ждёт хорошая пробежка по студии от психа с топором. Искатель, почувствовав на себе чей-то взгляд, повернул голову ко мне, издавая стон, который я принял за приветствие. Он похлопал потерянного по ноге, привлекая внимание и не прекращая смотреть в мою сторону. Второй же, в свою очередь наконец прекратил насиловать бедный инструмент, и повернулся к искателю. Проследив за его взглядом, он наконец заметил стоящего в дверях человека. — О, очнулся наконец! Хоть выспался? Рука не доставляла сильных неудобств? — засыпал он меня вопросами. — Погоди... Сэм? Это ты? — я не поверил услышанному. Но, этот голос не спутаешь ни с чем — он абсолютно точно принадлежал директору музыкального департамента. — А кто ж ещё? — улыбнулся он в ответ. — Ох, прости, просто не узнал без маски... — негромко произнес я, но мои слова всё же долетели до него. — Маски? Какой еще маски? - удивился Сэмми. — Ну, как же... — весело продолжил я, радуясь, что, кажется, никто пока не намерен меня убивать либо приносить в жертву. — Такая круглая, побитая, с лицом Бенди! В ответ на это он лишь с отвращением поморщился, отводя взгляд. — В жизни не стал бы носить подобную дрянь. — холодно отрезал он, и решил перейти с, как я понял, неприятной для него темы: — Вывих не особо тяжёлый, тебе повезло. Надо только вправить руку, и через недельку-две будешь как новенький! Предупреждаю, я, хах, не самая нежная медсестричка, так что процесс может быть очень неприятным, но, к сожалению, без этого не обойтись. Разговоры оставим на потом, сейчас главное позаботиться о твоём здоровье. Иди пока на койку, я возьму новых бинтов и подойду. — сказал Сэмми, откладывая банджо. Я с опаской посмотрел на искателя. Он всё смиренно сидел, и, склонив голову на бок, смотрел на меня без малейшего признака угрозы во взгляде. Решив послушаться совета Сэмми, я развернулся и направился обратно к кровати, на которой провалялся неизвестно сколько часов. Что же, скоро меня ждёт интереснейший разговор, который, надеюсь, сможет прояснить хоть что-то...