————
Слухи распространяются быстро. Проходит всего неделя, но короткая прогулка по деревне уже показывает, насколько жители деревни взволнованы предстоящими торжествами. Кругом развешаны украшения, красные знамена и ящики из дорогой ткани, сотканной специально для этого случая. Торговцы выталкивают свои повозки на улицы, создают импровизированный рынок, выставляют как можно больше товаров на продажу. Дети выбегают со дворов и садов с охапками мандаринов, украдкой сорванных, пока фермеры не смотрят в их сторону. — Гэ-гэ! Мандарины для тебя! — Мальчик одаривает Чжун Ли беззубой ухмылкой, бросая пять спелых плодов тому на колени. — Оу. Спасибо... тебе... — Чжун Ли успевает схватить лишь два фрукта, а остальные откатываются в ближайшие кусты. Но они не пропадают даром немедленно схваченные еще несколькими парами крошечных рук. Хихиканье заполняет поляну. Две девчушки выползают из кустарника, уставившись на беспорядок из палок, веревок и бумаги перед Мораксом. — Большой гэ-гэ делает фонарики Сяо? — Восклицает девочка с косичками. — Можно мне посмотреть? — Мэй-мэй тоже хочет фонарик! Можно мне тоже один, пожалуйста? — Вторая девчушка почти повисает на когтистой руке Чжун Ли. Мальчик скрещивает руки на груди и фыркает. — Какие вы невежды! Этот гэ-гэ — Адепт, — вы можете загадать желание только после того, как сделаете подношение! Дети вокруг Моракса кричат «ооо» и «ааа» и весело начинают мельтешить, бегая по поляне. Прежде чем Чжун Ли успевает их разубедить, ему чуть ли не в лицо прилетает еще несколько мандаринов. — А теперь мне можно фонарик Сяо, пожалуйста? — Гэ-гэ, а ты правда Адепт? А ты встречал Властелина Камня? Совсем скоро начнется праздник, а он все еще не появился! — У гэ-гэ очень красивые волосы! Можно мне заплести их в косу? Чжун Ли отстраненно задается вопросом, является ли происходящее эмоциональным эквивалентом метеоритов, падающих ему на голову. Он неловко прочищает горло, и звук любых объяснений теряется в громкой перебранке детей. Смертные дети — поистине угроза его спокойствию. По мере того, как Чжун Ли начинает сокращать дистанцию между собой и смертными, следуя совету Гуй Чжун и одобрению Аякса, он все чаще оказывается в ситуациях, когда взмах копья и сражение не является решением недопонимания. Моракс видел, как Гуй Чжун и Аякс безупречно справляются со всем этим, и он никогда бы не подумал, что общение со смертными может быть таким трудным, с их усердием и милым невежеством, их жизнерадостностью и отсутствием сдержанности… — Сяньшэн, я вернулся. И... ох. Вижу, у тебя уже есть компания, — раздается дразнящий голос откуда-то со спины Чжун Ли. — Аякс, — Моракс резко вскакивает на ноги, и дети, удивленно вскрикнув, со смехом падают на землю от неожиданности. — Я остро нуждаюсь в помощи. — Хорошо, хорошо. Я иду, не нужно пытаться убежать. Аякс, тяжело опираясь на свой костыль, неторопливо ковыляет к валуну, на котором минуту назад сидел Чжун Ли. Его нога находится на ранней стадии заживления, а остальные раны образуют новые шрамы на коже. Они никогда полностью не заживают, в отличие от повреждений, которые сам Чжун Ли получает в бою. Казалось бы, хотя Аякс не может стареть, а его гетерохромные глаза являются явным признаком божественности, его тело не такое сильное, как у Адептов. Он все еще очень смертен в некоторых аспектах, особенно в том, что касается конституции его тела. Это потенциальная опасность, которой Чжун Ли должен уделять больше внимания. Это не сулит Аяксу ничего хорошего, если он снова будет беспечен. От новой непонятной мысли, резко возникшей в голове, Чжун Ли бессознательно обнимает Аякса за талию и аккуратно опускается с ним на валун. Чайльд удивленно приподнимает бровь. — Что это за внезапное выражение у тебя на лице, сяньшэн? — Его губы кривятся в доброй усмешке. — Неужели дети действительно так сильно затерроризировали тебя? Ладно, кто из вас, негодяев, это сделал? Дети визжат от смеха, когда Аякс начинает вытягивать руки, пытаясь пощекотать их. — Мы ничего не делали! — Хихикает старшая девочка, вставая возле Аякса. — Только спросили, видел ли красивый гэ-гэ Рекса Ляписа! — Угу, — ее сестра засовывает палец в рот. — А потом красивый гэ-гэ испугался. — Это неверное утверждение — страх ниже моего достоинства, — слабо протестует Чжун Ли. Аякс вздыхает. — Все еще не можешь солгать, чтобы спасти себе жизнь, а, сяньшэн? — Он одаривает детей лучезарной улыбкой. — Правда в том, что Рекс Ляпис — очень занятой Адепт. Поскольку он не может прийти на праздник, этот гэ-гэ, — он с гордостью указывает себе на грудь, — и его друг Чжун Ли отпразднуют с вами вместо него. Дети надувают губы. — Оу. Несправедливо, что Рекс Ляпис должен работать, в то время как остальные веселятся! Аякс бросает взгляд на Чжун Ли, пытаясь жестами головы объяснить, что стоит что-то предпринять. Моракс кивает и медленно опускается на корточки перед детьми, сплетая руки в замок. — Ваши опасения необоснованны... хотя и оценены по достоинству. Я уверен, что Рекс Ляпис найдет свой собственный способ отпраздновать Обряд Фонарей. Это должно быть радостным событием для всех нас. В их широко раскрытых глазах появляются звезды. — Я верю тебе, гэ-гэ! Держи! — Девчушка протягивает ему еще один мандарин, серьезно давая напутствия. — Это для Рекса Ляписа. Пожелай ему счастливого Обряда Фонарей за нас! И не ешь сам! — А сейчас мы должны идти домой. Пока-пока, красивый гэ-гэ! Прости, что напугали тебя! Чжун Ли неловко машет рукой. — ...До свидания. Я передам ему ваше пожелание. Дети исчезают в считанные секунды, и Чжун Ли несколько раз моргает от внезапной пустоты поляны перед ним, ее тишина почти набатом раздается в ушах после детского шума и веселья. Неужели так быстро движутся жизни смертных, в одно мгновение появляясь будто из ниоткуда, а в следующее бесследно исчезая? От этой мысли у него кружится голова, тяжесть опускается куда-то под основание грудной клетки. Неприятное ощущение. Но затем Моракса будто из оцепенения вырывает движение тела рядом, сопровождаемое вспышкой радости разноцветных глаз. Это будто возвращает его обратно в настоящее. Чжун Ли закрывает глаза и концентрируется на твердости земли под собой. Неподвижной, неизменной. Безопасной и надежной. Кто-то неожиданно тычет его в руку. — Ты собираешься это съесть? Чжун Ли отрывает взгляд от земли и замечает, что Аякс проявляет интерес к мандаринам у него на коленях. Он отрицательно качает головой. — Хм, — Аякс погружает большой палец в стебель, сдергивая кожицу вниз. Она рвется слишком быстро, обнажая лишь малую часть внутренности плода. Чайльд хмурится, в Снежной таких фруктов отродясь не водилось. Чжун Ли забирает у него мандарин. Он бездумно очищает его, скручивая тонкую спираль кожицы, пока абсолютно чистая мякоть не остается у него на ладони. А потом, совсем неосознано он отрывает одну спелую дольку и подносит ее к губам Аякса, наблюдает, как глаза юноши пристально опускаются вниз. Он колеблется лишь долю секунды. Губы на мгновение смыкаются вокруг пальцев Моракса, требуя отдать фрукт. Чжун Ли чувствует прикосновение горячего языка к своей коже как раз в тот момент, когда отстраняется. Его рука дергается. Аякс демонстративно не смотрит ему в глаза, и на его нежных щеках начинает алеть легкий румянец. Чжун Ли отрывает еще один ломтик мандарина, его глаза снова с интересом устремляются на Чайльда. Но на этот раз, Моракс неаккуратен, и, когда подносит дольку к губам юноши, кончик его когтя вонзается в тонкую кожицу мякоти. Капли сладкого сока стекают по его большому пальцу. Аякс обхватывает мандарин губами, но, не останавливаясь на достигнутом и крепко держа тыльную сторону руки Чжун Ли, он наклоняет голову, чтобы поймать убегающие капли. Юноша аккуратно и неуверенно скользит языком по чувствительной коже ладони Моракса, краем зубов касаясь точки пульсации на запястье. Чжун Ли рефлекторно сжимает пальцы вокруг челюсти Аякса, когтями легко царапая шею и затылок. Ресницы Аякса трепещут от удовольствия. Он прижимается ближе с полуприкрытыми глазами, утыкаясь носом в обжигающий жар ладони Архонта. Его голова откидывается назад под давлением руки, обнажая изгиб сильной шеи. Соблазнительный, уязвимый. Манящий Моракса заявить права на незапятнанную плоть. Словно захваченный какой-то необъяснимой силой, Чжун Ли устремляется вперед. Он с любопытством водит носом по изгибу челюсти Аякса, губами задевая успевшую загореть под теплым солнцем Ли Юэ кожу. Аякс вздрагивает, когда Чжун Ли поднимает другую руку и кладет ее на левое плечо юноши, лениво поглаживая большим пальцем дугу выпирающей ключицы. Чжун Ли не понимает, что делает, он поднимает тупой край когтя к основанию подбородка Аякса, заставляя его полностью запрокинуть голову. Горло Чайльда подрагивает от частых вздохов и сглатываний, а глаза плотно закрываются. Чжун Ли наклоняется достаточно близко, чтобы почувствовать запах моря на его коже. Моракс возвращает ладонь на челюсть Аякса, а затем будто замирает. Хлопая рукой по собственному рту, Чжун Ли почти отшатывается, отлетая чуть ли не на другую сторону поляны, тяжело и прерывисто дыша. Аякс откидывается на руки, снова открывая глаза. Они кажутся слегка остекленевшими, беспокойными и нервными, что совершенно нехарактерно для него. — Чж… Чжун Ли? — Прошу прощения, — сквозь ладонь бормочет Моракс, быстро отводя взгляд. Туман в его голове все еще слишком густой, чтобы так быстро рассеяться. Качая головой, Чжун Ли неуверенно поднимается на ноги и тяжело прислоняется к дереву. Он вцепляется когтистой рукой в сухую кору так сильно, что она громко трескается под его хваткой. Он делает еще один глубокий, успокаивающий вдох. — Не знаю, что на меня нашло. Из… извини, я вынужден отлучиться. В глазах Аякса мелькает отчаяние. — Подожди... Чжун Ли срывается с места и, обращаясь в дракона, взмывает в небо, громко хлопая хвостом. Порыв ветра, бьющий ему в лицо, слегка охлаждает тело. Но лишь слегка.————
Моракс присоединяется к Гуй Чжун за ужином на вершине горы Аоцан, к ее большому ужасу. Она только поднимает крышку дымящейся керамической кастрюли, когда отрывает от нее глаза и видит самого необычного гостя на ее трапезе. Его волосы развеваются на ветру, а одежда находится в жутко растрепанном состоянии. — Что-то случилось? — Обеспокоенно спрашивает она. Чжун Ли тяжело опускается за каменный стол. — Я здесь, чтобы отужинать. Гуй Чжун пристально смотрит на него, недоверчиво хмуря брови. — Ты никогда не ешь. Он выпивает чашку чая, необычайно раздраженный и фыркающий так, словно все еще находится в драконьей форме. — Сегодня я чувствую себя довольно голодным. Гуй Чжун медленно садится на противоположный стул, все еще пристально глядя на Моракса. Она с сомнением протягивает ему тарелку, следя за желтой кисточкой хвоста, бьющей по камням. Чжун Ли забирает тарелку за тарелкой, ставя их перед собой. Глядя ему прямо в глаза, Гуй Чжун берет кусочек тушеного корня лотоса и перекладывает его на чужую тарелку. Чжун Ли не глядя съедает его целиком, слегка злобно хрустя волокнами. Он напоминает дракона, ломающего кости. Гуй Чжун делает глоток своего чая. Она с удивлением наблюдает, как он яростно вгрызается в разложенное на столе, выглядя так, как будто не ел с самого рождения, а не только из ненадобности. — Сегодня у тебя неплохой аппетит, — замечает она. — Тебе это по вкусу? — Вкус не имеет значения, — он элегантно кладет свои палочки для еды и делает это настолько не церемонясь, словно это не он минутой назад уничтожил ужин, рассчитанный на несколько человек, за то время, что Гуй Чжун сумела налить и выпить маленькую пиалу чая. — Цель состояла в том, чтобы утолить мой голод. — Ты... был голоден, — с сомнением повторяет Гуй Чжун. Еда не имеет существенного значения для выживания Богов, это просто еще одна форма отдыха, в которой некоторые предпочитают прибегать, чтобы чувствовать себя более смертными. Хотя Гуй Чжун, возможно, начала готовить по прихоти: рутина такой работы приносит удовлетворение, а компания друзей, которых она может привлечь сытными блюдами, приносит удовольствие. Поэтому она была не против время от времени вставать к огню. — Тебе тоже кажется это странным? — Хмурится Чжун Ли. — Это поставило меня в затруднительное положение. Я был ужасно близок к тому, чтобы съесть Аякса, пока мне не удалось прийти в себя. Гуй Чжун давится своим чаем. Не так уж часто она теряет дар речи, но, похоже, Чжун Ли никогда не перестанет совершать подвиги, повергающие ее в удивление. — Моракс, мой добрый, сердечный друг, — начинает она. — Расскажи подробнее. Он делает это в мельчайших и мучительных деталях, и Гуй Чжун почти жалеет, что спросила. Почти. Эта история слишком хороша, чтобы от нее отказаться. Когда Моракс рассказывает о своем мучительном опыте, Гуй Чжун обнаруживает, что делает все большие глотки чая, борясь с растущей головной болью. — ...Давай-ка еще раз пересмотрим этапы твоего мыслительного процесса. Итак, во-первых, ты очистил фрукт для Аякса и накормил его. Что происходило у тебя в голове в тот момент? Чжун Ли глубоко задумывается. — Мне это понравилось. Он не следит за своим ежедневным рационом питания, нужным для лучшего восстановления. Возможно, еда этой эпохи ему не по вкусу. Но, что удивительно, он не против того, чтобы его кормили. — Хорошо, — протягивает Гуй Чжун, вертя в руках палочки для еды. — А затем он продолжил — используя твои слова — «чувственно поглощать» фрукты с твоих пальцев. Какие-то мысли на этот счет? Его брови хмурятся. — Это было... непредвиденно. — Отталкивающе? — Уточняет она. — Нет, — медленно говорит Моракс. — По крайней мере, я так не думаю. — Значит, ты хотел что-то сделать в ответ. — Я не знаю. Думаешь, я хотел этого? — Скорее всего. Кто бы не хотел? Наш Аякс просто прелесть, — она понимающе улыбается ему, подпирая щеку ладонью. — Он привлекает внимание любопытных глаз, куда бы ни пошел. Моракс непонимающе моргает. — Я не знал об этом. — Я тебя не виню! — Она издает смешок. — Просто не в твоем характере замечать подобные вещи. Чжун Ли грустно замолкает. Он лениво водит пальцем по краю своей пиалы, устремив взгляд вдаль. — Должен ли я быть в состоянии ощутить хоть что-то? То есть, я хочу сказать… Я правда упускаю такой фундаментальный аспект существования из-за своей неспособности чувствовать? Гуй Чжун накрывает его руку своей. — Это неправда, Моракс, — тихо говорит она. — Ты умеешь чувствовать. У тебя справедливая душа и доброе сердце. — Тем не менее, каменное сердце. — Даже самые могучие каменные породы становятся мягче и износятся через тысячи лет, — нежная улыбка украшает ее черты и блестит ярче алмаза. — Ничто не устоит перед приливами и отливами времени. Ни я, ни ты, ни даже твердь под нашими ногами. Она тянется к его лицу, с нежностью водя пальцами по коже. Моракс закрывает глаза. В то время как прикосновения Аякса обжигают, как огонь и лед, прикосновения Гуй Чжун напоминают слабую рябь на спокойной воде. Они никоим образом не совпадают и не сопоставимы, но что касается причины, по которой Моракс ощущает нечто подобное, он все еще находится в поисках ответа. — Перемены наступают раньше, чем мы того ожидаем. Мы с тобой никогда не будем прежними, Моракс. Все уже меняется, — она убирает руку, улыбается, и ее глаза превращаются в перевернутые полумесяцы. — Не надо так сразу отвергать себя. Цветок сливы в полном цвету осыпается на встречном буйном ветру. Проливается дождь из нежных лепестков, окрашивая платиново-серые волосы Гуй Чжун в розовые тона. Один из них легко опускается на горячую поверхность чая в пиале. Чжун Ли подносит ее к губам, вдыхая мимолетный цветочный аромат. По небу бесцельно плывут облака на фоне теплых тонов рдеющего неба. Если смертные жизни — это вечно меняющиеся, блуждающие облака, то Чжун Ли — это небо, заключающее в себе все. Неподвижная константа. Постоянный и незначительный, как статичный пейзаж, становящийся особенным только благодаря свету, падающему на него сверху вниз. Свету, который несут другие. Моракс не ведает, как сформулировать эту мысль и высказать нечто подобное, глядя в лицо Гуй Чжун, которая мерцает в лучах заходящего солнца, становящееся все ярче и ярче. Пряди ее волос и вышитые рукава развеваются на ветру. Все в ее легкой фигуре пышет движением, уходом и течением времени, которое Чжун Ли не может почувствовать. Сейчас он не видит будущего, полностью отличающегося от настоящего, которое они разделяют. Слова Гуй Чжун, какими бы тяжелыми и зловещими они ни были, растворяются между ними так же быстро, как и появились. В конце концов, Моракс понимает что все еще так же глуп, как и был несколько столетий назад, а потому пока скрывается в объятиях этих мирных, неизменных дней. ———— «Рыбачу штормом и волной Ветрами приношу покой!» Песня Бронзового Воробья [1] разливается по округе. Он парит низко над океанскими волнами, пробуя на языке соль морских брызг. Сяо закидывает руку за плечи, слегка отклонившись в сторону от аиста, чтобы провести копьем по мелководью. — Твоя жареная тигровая рыба правда стоит всех этих хлопот? — Спрашивает Сяо, опуская копье глубже. Три карпа бьют хвостами, насаженные на острие оружия. Сяо снимает их и бросает в корзину на спине Бронзового Воробья. — Ничто не сравнится со сладостью их плоти, если ее хорошенько поджарить на огне! Не хочешь ли разделить со мной трапезу, о Охотник на Демонов? Сяо издает безразличный звук. — Это похоже на вкус снов? — Оу? Теперь я заинтригован тем, на что по твоему могут быть похожи сны. — ...на миндальный тофу, — прочищает горло Якша. Пронизывающий смех клокочет из клюва аиста. — Мне действительно есть чему у тебя поучиться. О? Ши-сюн [2], похоже, поймал что-то крупное. Большая тень маячит под водой, зацепившись за один из наконечников копья Сяо. Якша приподнимает его и видит, как на поверхности появляется клочок красной ткани шарфа. Это необъяснимо знакомое и странно раздражающее зрелище. Одним плавным движением Сяо поддевает копьем ткань, являя на свет очень грустного Аякса. Бронзовый Воробей, кажется, не может поверить своим глазам. Сяо бледнеет. Аякс лишь угрюмо машет им рукой, прежде чем с грохотом рухнуть обратно в волны. Белые пузырьки быстро поднимаются на поверхность. А потом гладь воды снова успокаивается. — Что. За. Черт. — Моментально вскипает Сяо. — Мои глаза, кажется, обманывают меня! — С твоими глазами все в порядке, просто Аякс идиот. Эй! — Он угрожающе тычет острием копья в воду. — Что, во имя Селестии, ты делаешь? Бледное лицо всплывает обратно, угрюмое и совершенно лишенное духа. — Сержусь и дуюсь. — Что? — Оставь меня в покое, детям этого не понять, глглгл. Остальные его слова растворяются в неразборчивом бульканье, когда Сяо снова погружает лицо в воду, чтобы хотя бы что-то разобрать, а затем выныривает обратно. — Пойдем. Бронзовый Воробей хмурится. — Ты уверен? Насколько мне известно, смертные не являются водными обитателями. — Тогда пусть тонет, — категорично говорит Сяо. — У тебя же уже достаточно рыбы? — Я полагаю, что это дело важнее...————
В ночь фестиваля Долина Гуйли принимает двух неожиданных гостей. Первый — повелитель драконов Аждаха, родом из обширного предместья Лиша. Высокий, внушительный и невероятно мускулистый Бог с янтарными рогами и пластинами цвета кора ляписа, спускающимися по желобку его позвоночника. Его мантия едва держится на громоздком теле; в некоторых местах она растянута в сплошные нити. — Моракс! — Голос Аждахи, как и его внешность, глубокий и хриплый. Даже статный Чжун Ли кажется абсолютно крошечным, когда ровняется с ним, тем более, когда Аждаха обвивает свой толстый хвост вокруг его талии и притягивает для сокрушительных объятий. — Ты так же худ, как всегда. Разве твоя земля не гордится своими обильными урожаями? Чжун Ли кладет руку на грудь Аждахи и тактично отталкивает его. Он разглаживает складки на своей мантии, принимая сдержанную позу. — Мои привычки к потреблению не имеют ничего общего с конституцией моего тела. — Ха! — Громкий смех Аждахи, кажется, способен расколоть землю на части. — Я пришел с подарками. Он представляет богато украшенный горшок. Яркий предмет, сыпанный горящими драгоценными камнями, каждый из которых крупнее и ярче предыдущего, и благодаря всему этому подарок уже может считаться отвратительно безвкусным. Но главным украшением остается растущее из горшка дерево бонсай, изящно вылепленное из камня. Бутоны хрустальных цветов распускаются на кончиках его ветвей, ярко сверкая под светом. Камень на камне, с камнями по бокам. Аякс с уверенностью может сказать, что это тот тип помпезного и безвкусного подарка, в который Чжун Ли сразу же влюбится по уши. Аякс уверен, потому что сам заплатил за множество подобных вещей в будущем. — Оу. Спасибо, — Чжун Ли, беспомощно, словно загипнотизированный, водит рукой над подарком. Довольная улыбка расплывается по лицу Аждахи. Он кладет одну руку на изгиб плеча Чжун Ли, а другой осторожно заправляет выбившуюся прядь волос тому за ухо. — Значит, это правда, — ухмыляется Аждаха. — Хорошеньким девушкам правда льстят красивые вещи. Излишне говорить, что эти слова Чжун Ли пропускает мимо ушей. Однако к несчастью для Аякса, сам он не способен абстрагироваться от этих слов, что словно ножи градом застревают в его груди. Кипящий праведным гневом, но неспособный ничего предпринять, дабы не сделать их встречу причиной новой войны, Аякс яростно смотрит со стороны и не приближается. — Моракс! Дорогая Селестия. Уже ведь упоминалось, что обещались прибыть двое гостей? Как только Аякс немного успокаивается, его взгляд поражает лицо и тело, наполненное соленой воды, внутри которого бьется живая рыба в качестве дополнительного бонуса. Брызгая слюной от негодования, Аякс смотрит вслед Богу, каждый шаг которого излучает приливную волну бушующей воды. Он делает круг, прежде чем броситься в объятия Чжун Ли, и у последнего нет другого выбора, кроме как поймать его. — Осиал, — каменно приветствует Моракс. Повелитель вихря ерничает, красуясь и запечатлевая большой, влажный и небрежный поцелуй на щеке Чжун Ли. — Привет, красавчик, скучал по мне? — Не могу подтвердить твои слова. — Ооо, — Осиал натужно дрожит, хлопая длинными ресницами. — Так холодно. И так возбуждающе. Чжун Ли резко выпускает Бога из рук, и Осиал быстро превращается в каплю воды, снова материализуясь рядом с Чжун Ли со звенящим смехом. Он задумчиво разглядывает струны света фонаря, постукивая сложенным веером по подбородку. — Какие увлекательные празднества придумали ваши смертные! — Восклицает Осиал. — Это что-то вроде банкетов в Селестии? Давай же, Моракс, выпей со мной, как в старые добрые времена! Аждаха кивает. — Человеческая изобретательность действительно безгранична, какими бы слабыми и хрупкими ни были их тела. Моракс, выпьешь со мной? Прошло некоторое время с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, и я жажду услышать от тебя новые истории. Чжун Ли колеблется. Он бегло обшаривает взглядом толпу, как будто кого-то ищет. Аякс быстро прячется поглубже в тень. Это странно. Провести Обряд Фонарей с Чжун Ли было единственным, о чем он мог думать последние несколько недель, но когда настал подходящий момент, он вместо этого решил отступить. Конечно же. У Чжун Ли хорошая компания, он не будет скучать без Аякса. И Осиал, и Аждаха — древние сущности, могущественные и неземные. У них гораздо больше общего с Чжун Ли, чем Аякс может надеяться иметь с ним, как бы он ни старался установить дружеские отношения с Мораксом. Он знает, с какой нежностью Чжун Ли вспоминает время, проведенное со своими старыми друзьями. Аякс не должен отнимать это время. Кроме того, у него всегда есть следующий год. И год после, и… — Аякс, — кто-то резко хватает его за руку. Он останавливается, тяжело опираясь на костыль, и оказывается лицом к лицу с Чжун Ли. Осиал и Аждаха, стоят в нескольких метрах позади Моракса и с непонятным выражением на лицах наблюдают за ними. Аякс выдавливает из себя улыбку. Это выходит натянуто. — Эм, привет. Что-то не так? — Я искал тебя, — говорит Чжун Ли. Он замечает, что все еще сжимает руку Аякса и поспешно отпускает ее, отводя взгляд. Что-то в груди Чайльда замирает. Неужели Моракс так сильно ненавидит прикасаться к нему? — Ну, ты нашел меня, — Аякс пожимает плечами, отстраняясь. Он бросает взгляд через плечо Чжун Ли и видит, что взгляды Осиала и Аждахи все еще прикованы к ним. «Человек», говорят их глаза. Он начинает чувствовать себя мясом на блюде. — Разве стоит заставлять гостей ждать? Они ведь твои хорошие друзья? Чжун Ли корчит гримасу. — Насколько мне известно, слово «друг» предполагает определенную степень доверия и товарищества, разделяемых двумя людьми. Между Осиалом и мной ничего подобного не существует. Как Бог соседних земель, я должен относиться к нему с особой осторожностью. Никто не знает, когда он может предать меня и вторгнуться в наши земли. Ладно, Аякс точно не ожидал такого ответа, поэтому легким тоном он говорит: — А Аждаха? Взгляд Моракса становится задумчивым. — Это... долгая история. Аякс криво улыбается. — Похоже, они тебя очень любят. Уверен, что у тебя нет паранойи? Чжун Ли издает смешок. — Для них я не более чем юный Бог, с которым можно развлечься. Аякс, я бы очень хотел провести это время с тобой. Забавно, как такая простая вещь, как небрежное замечание, может заставить окружающие фонари вспыхнуть необъяснимым свечением. Ночь оживает золотыми шарами, расплывающимися на улицах, как звездный фон, и кружащимися в глубине глаз Чжун Ли. Звуки шагов, смеха и веселья сливаются в слабый шепот. Все, что Аякс может чувствовать, — это облегчение, настолько сильное, что оно почти сбивает его с ног. Чжун Ли хочет провести время с ним. Чжун Ли выбрал его. — Пойдем, — внезапно его настойчиво тянут за руку. — Невежливо, что мой ближайший помощник не представлен Богам этой земли. К тому времени, как они подходят к Богам, Осиал скрывается за своим шелковым веером, а Аждаха смотрит на Аякса, приподняв брови. Он морщит переносицу, с любопытством запоминая его запах. — Осиал, Аждаха, это мой Аякс. Два Бога пристально разглядывают его. На таком расстоянии невозможно устоять перед притяжением их нечеловеческих, змеиных глаз, с узкими зрачками, ослепительных и бездонных, отражающих все то, чего должен бояться смертный. Капли пота стекают по шее Аякса. Он задается вопросом, вмешается ли Чжун Ли, если кто-нибудь из них попытается убить его прямо здесь и сейчас. Осиал захлопывает веер. Когда он улыбается, блеск его клыков отражается в душе Чайльда злобным оскалом. — В самом деле? Ты, Моракс? Подружился со смертным? Вот это новость. Он неторопливо подходит ближе, приподнимая подбородок Аякса кончиком веера. Вблизи волосы Осиала уже не кажутся статичными, они колышутся ритмичными волнами, несмотря на отсутствие намека на ветер. И сам Осиал уже не выглядит таким прозрачным, он будто окрашен в цвет темных глубин океана. Аякс вдыхает и чувствует запах иссохших в соли водорослей. — Хотя я должен признать, что он неплохо выглядит для сухопутного жителя, — замечает Осиал. — Его левый глаз достаточно голубой, чтобы соперничать с твоими, — язвит Аждаха. — Хотя, его правое око такого же оттенка, как у Моракса. Очаровательно. — Хм, — Осиал прикрывает глаза. Хищный взгляд прожорливой змеи, готовящейся к следующей трапезе, загорается в его узких зрачках. Чжун Ли замечает это. Его глаза резко сужаются, рука незаметно тянется, чтобы обхватить Аякса за талию и оттащить на полный шаг назад. Хвост Чжун Ли приходит во взволнованное состояние, медленно начиная двигаться из стороны в сторону. Аждаха со вздохом снимает напряжение, обращаясь к Осиалу. — Пойми уже намек, старина. В конце концов, мы всего лишь гости, давай-ка не будем вторгаться. Ты в настроении выпить немного белого вина? Между бровями Осиала появляется заметная складка, когда он закрывает глаза. — Хорошая идея. Чжун Ли ослабляет хватку на спине Аякса только тогда, когда два Бога исчезают в толпе. Сразу же шум ночного рынка, кажется, возвращается, вновь наполняясь шумами, чтобы рассеять напряженную атмосферу. Вокруг слышатся крики торговцев и музыка эрху [3], предоставляя зрителям живое представление. Вздох облегчения вырывается из груди Аякса. Чжун Ли бросает на него извиняющийся взгляд. На этот раз, когда они идут вперед, расстояние между ними ничтожно мало; Аякс может почувствовать прикосновение шелкового рукава Чжун Ли к своей руке. — Что бы ты хотел сделать в первую очередь, — начинает Чжун Ли. — Ты ведь с нетерпением ждал этого. Аякс наклоняет голову. — Я был настолько очевиден? Моракс тонко улыбается. — Трудно не заметить, когда ты в хорошем настроении, или, возможно, я всегда слежу за этим. Твоя радостная улыбка прекрасна. — Ты… ты не должен говорить такие смущающие вещи, — щеки Аякса пылают, бесстыдно выдавая его. Его взгляд привлекает ювелирный киоск. На малиновой скатерти разложен ассортимент ожерелий, безделушек и всевозможных серег. Аякс сразу же признает знакомую пару. Как он может их не узнать? Он всегда проводил большую часть их обеденных встреч в ресторане «Ванмин», уставившись на покачивание серьги Чжун Ли. Она хорошо дополняла его образ. У Аякса просто нет слов, чтобы объяснить все это, но на Чжун Ли это украшение смотрится так красиво, что дыхание застывает в горле. Аякс уже шарит по одежде в поисках своего кошелька, когда Чжун Ли понимает, что юноша отстал от него. — Проницательный взгляд, молодой человек! — Восклицает продавец ларька. — Выбранный вами дизайн прост, но элегантен. Идеальная вещь, которая дополнит любой наряд. Она ваша всего за пять тысяч моры! Когда все его карманы (не то чтобы у ханфу они были) оказываются пустыми, Аякса осеняет шокирующее осознание. Это не похоже ни на одну ситуацию, с которой он когда-либо сталкивался в своей жизни. О, Боги. У него нет моры. Чжун Ли наклоняется ближе. — Ты планируешь что-то приобрести, Аякс? Чайльд не может в это поверить. Нет, нет, он не собирается в этом признаваться. Но, черт возьми, что еще он может сказать? — Да. Но у меня... — У тебя..? — У меня… — у Аякса практически течет кровь от того, как сильно он кусает внутреннюю сторону щеки. — У меня нет моры. Чжун Ли — в самом деле, Чжун Ли — имеет наглость смеяться над ним. Он кладет руку Аяксу на плечо, ободряюще сжимая ладонь. — Я заплачу. Аякс поворачивает голову вбок так быстро, что его шея хрустит. — Ты... что? Чжун Ли прячет правую ладонь за своей спиной. От движения его пальцев с длинными когтями в руке вырастает горка моры, блестящей, будто недавно отчеканенный. Он высыпает монеты в сундук владельца ларька, и пара сережек, которая вызвала у Аякса экзистенциальный кризис, теперь оказывается преподнесена ему руками Моракса. — Вот, — Чжун Ли протягивает Чайльду украшения. Аякс прячет лицо в ладонях. Это мучительно. Серьезно, если Чжун Ли в будущем даже глазом не моргнув, заставил Чайльда заплатить за свой собственный подарок, почему Аякс не может сделать так же? — Оставь их себе, — Аякс поднимает руку. — Я имею в виду, в качестве подарка. Конечно, я не предвидел, что ты заплатишь за меня, так что это неловко. — Оу, — глаза Чжун Ли удивленно расширяются. — Это подарок для меня? — Они будут хорошо смотреться на тебе, — признает Аякс. — Ну, я так думаю. Моракс криво улыбается. — Я думаю, что твои предчувствия всегда оказываются верными, дорогой Аякс. Чжун Ли заправляет прядь волос за ухо и протягивает руку, чтобы продеть крючок в мочку. Все выглядит идеально, в точности так, как Аякс себе представлял. Как будто последний кусочек головоломки встал на свое место. — Ах, вторую не вставляй, — Аякс забирает другую серьгу, засовывая ее в складки своей мантии, чтобы сохранить на память. — Разве серьги обычно не носят парами? Чайльду нечего на это сказать, кроме как подмигнуть и промолчать. — Тем не менее, это весьма продуманный подарок, Аякс, — Чжун Ли касается пальцами своего нового аксессуара, глаза у него блестят. — Я должен поблагодарить тебя. — Чей тебе больше нравится? Мой или Аждахи? — Аякс пугается своих же слов, не успевая во время закрыть рот. Ах. Очень зрело с его стороны поднять этот вопрос. Аяксу порой кажется, что он просто мазохист и не может удержаться, надавливая на свою же больную мозоль, чтобы она заныла еще сильнее. Чжун Ли мягко улыбается. Время, кажется, замедляется, когда он наклоняется невероятно близко, достаточно близко, чтобы Аякс смог почувствовать шелест его дыхания на носу. Губы Моракса целомудренно прижимаются к его лбу. Простое прикосновение бабочки, но каким-то образом оно достаточно сильное, чтобы заставить Аякса почувствовать себя обескураженным. — Я надеюсь, что ответил на твой вопрос, — говорит Чжун Ли. Аякс ошеломленно ощупывает свой лоб. — Прости, кажется я глуповат. Не смог разобрать. Можешь повторить? Чжун Ли как-то тяжело вздыхает. Он протягивает руку и проводит подушечкой большого пальца по нижней губе Аякса, разглядывая ее слишком долго, чтобы это могло быть непреднамеренным. Его брови слегка приподнимаются. — Однажды, — бормочет он, вместо этого кладя ладонь на пылающую щеку юноши. Аякс не знает, что это означает, но все равно склоняется к прикосновению. Ответная улыбка Чжун Ли окупает все недомолвки этого вечера. Последнее слово говорит о безмолвном обещании.————
По мере того как ночь сгущается, а шум и пыл празднеств только усиливаются, Аяксу приходится передохнуть в одном из придорожных ларьков. Он не привык бодрствовать ночью. Может быть, сказываются годы, что он провел, подавая хороший пример своим братьям и сестрам, но оставаться на ногах после раннего утра для него почти всегда невыносимо. Он выпивает почти целый чайник с цветочным чаем в отчаянной попытке не заснуть и когда ставит уже опустевшую пиалу на стол, понимает, что кто-то занял место напротив него. Аякс мгновенно трезвеет. — Лорд Осиал. Осиал ухмыляется в знак приветствия, кивая в сторону шумной улицы. Аякс следит за направлением его взгляда, направленного на Гуй Чжун и Чжун Ли, слоняющихся по магазину ремесел и любующихся работой старого ткача. Они передают друг другу фигурки, вырезанные из бамбука, все время оживленно болтая с продавцом ларька о технике их изготовления. — Неразлучная парочка, правда? — Замечает Осиал. — Как редко выдается возможность увидеть подобную связь между Богами. В самом деле, интересно, когда такому замечательному партнерству придет конец. Уже в следующую секунду Аякс прижимает острие своего гидро-клинка к горлу Осиала. Застигнутый врасплох Осиал сначала отшатывается, удивленный ситуацией, но затем громко смеется над этой враждебностью. — То, что ты думаешь обо мне, вряд ли имеет значение, но если ты посмеешь прикоснуться к ним, я не проявлю милосердия, — рычит Аякс себе под нос. Зрачки Осиала сужаются в щелочки. Его ухмылка превращается в сплошной ряд клыков, сочащихся злобой. — Самонадеянно. В самом деле думаешь, что смертный может справиться с гневом Бога? Аякс соответствует его пронзительной улыбке, теряя всякую формальность в тоне. — А ты хочешь это выяснить? Бог закатывает глаза. Аякс рассеивает свои клинки по щелчку пальцев, разбрызгивая капли воды по земле. Осиал подпирает щеку одной рукой и громко вздыхает. — Я бы предпочел до этого не доводить, — усмехается он. — У меня и так достаточно забот в эти дни, каким бы заманчивым ни было твое предложение. Моракс должен вручить мне своего рода награду за то, как усердно я работаю, чтобы не допустить порчи его драгоценных земель. Аякс неохотно садится обратно. — Порчи? — Грядут неспокойные времена. Вода всегда первой чувствует подобные вещи, — Осиал машет веером. Он смотрит в небо на мерцающие звезды, а затем снова вниз, на море огней, которые освещают кажущийся бесконечным путь через деревню. Невооруженным глазом видно, что сегодня вечером все наслаждаются шумихой фестиваля. Осиал горько улыбается. — Ах, такие теплые, мирные летние дни. Пока я здесь, кажется, начинаю забывать о череде бедствий, обрушившихся на мои моря. Аякс молча смотрит в свою чашку. Он видит глаза Осиала, устремленные на него в отражении его чая, слабые и торжественные. — Наш дорогой Моракс, — тихо говорит Осиал. — Ты присмотришь за ним, человек? — Ценой своей жизни. Осиал снова вздыхает, закидывая ногу на колено. Он бросает еще один взгляд на бесконечное ночное небо. — По крайней мере, это немного успокаивает.