В Эпоху Богов и Чудовищ

Аякс не шпионит. И нет никакой особой причины, по которой он решил примоститься здесь, на травянистом валуне, расположенном прямо перед палаткой Чжун Ли. А еще он не прилагает никаких усилий, чтобы прожечь дыру в непрозрачных тканевых стенах, неоднократно и тщетно пытаясь уловить движение внутри. Нет. Аяксу это не нужно. Приглушенные голоса приближаются к выходу из палатки. Смех Чжун Ли, легкий и нежный, наполняет пространство, и Аякс притворяется, что уродливый огненный шип ревности, пронзающий его грудь, — это всего лишь его воображение. Чайльд, до этого, пытающийся вырезать нечто непонятное из кусочка дерева, теперь сжимает грубую фигурку в своих руках с большей силой, чем это необходимо. Древесная стружка падает к его ногам, и он смахивает ее в высокую траву. Вход в палатку открывается и в проеме появляется дородная фигура, увенчанная массивными бронзовыми рогами. Аждаха держит свою рубашку в одной руке, а другой виновато потирает шею на затылке. Он оборачивается, чтобы одарить Чжун Ли широкой улыбкой. Моракс столь же сердечен в своем тихом ответе, коротко похлопывая Аждаху по плечу, прежде чем уйти обратно. Аждаха натягивает рубашку. Он задерживается у входа еще на мгновение, прежде чем начать спускаться по тропинке, босиком и с остекленевшими глазами. Аякс прячет нож в рукав. Размашисто оттолкнувшись от края валуна, он беззвучно приземляется прямо перед великим повелителем драконов, надменно подняв голову. Аждаха выглядит удивленным. — Я могу тебе чем-то помочь? — О, на самом деле это пустяк, — мурлычет Аякс, шагая в ногу с Аждахой. Он засовывает руки в карманы, но старается сохранять уважительный тон. — Мне просто интересно, что происходит у вас с Чжун Ли за закрытыми дверями. Веселье на лице Аждахи усиливается вместе с оттенком нежности, что пронзает его лицо. И Аякс чувствует себя ужасно раздраженным, понимая, что давно так не злился. — Ах, Моракс тебе не сказал? Я удивлен, что он прислушался к моей просьбе сохранить все в тайне. — Конечно, он прислушался, — нетерпеливо говорит Аякс. — Чжун Ли не из тех, кто отказывается от своих слов. Смех Аждахи грохочет достаточно глубоко, чтобы сотрясти землю у них под ногами. Затем внезапно он трезвеет, довольствуясь вялой улыбкой. — Это верно. Он добрый, иногда поразительно добрый. — Вы не ответили на мой вопрос. Аждаха тяжело вздыхает, глядя на послеполуденное небо. Больше не произносится ни слова. Они продолжают идти по тропинке и быстрые, ловкие шаги Аякса время от времени обгоняют неуклюжую поступь Аждахи. Когда в поле зрения начинают маячить холмистые равнины за пределами Долины Гуйли, Аякс понимает, что он непреднамеренно сопроводил повелителя драконов к главным воротам. Аждаха резко останавливается. Его глаза следят за качающейся табличкой, свисающей с карниза крыши, за смелым каллиграфическим почерком, выведенным собственной рукой Чжун Ли. Ее ржавые петли скрипят при каждом движении. — У тебя будет свободное время? — Что? — Я спросил, — повторяет Аждаха, поворачиваясь к нему лицом. — Будет ли у тебя свободное время. Только когда его тень становится карликовой, Аякс замечает сильную выпуклость плеч Аждахи, явную нечеловеческую силу, которая пульсирует под его мышцами. Один взмах этой руки может разорвать тело надвое, образовав овраг на лице земли. Пальцы Аякса бессознательно сжимаются в кулаки. Его Глаз Бога предупреждающе вспыхивает. Дымка словно выветривается из глаз Аждахи. Он быстро отстраняется, одна рука взлетает ко лбу, и он смеется, чтобы развеять внезапную неловкость, возникшую между ними. — Извини, за то, как прозвучало. Я просто хотел узнать, не мог бы ты составить мне компанию для короткого променада на деревенский рынок. Аякс удивленно выгибает бровь. — Не знал, что драконы покупают продукты. Аждаха кладет свою широкую ладонь Чайльду на спину и, хотя этот жест со стороны Аждахи странный и незнакомый, но совсем не отталкивающий. Это удивляет такого человека, как Аякс, который презирает физический контакт с незнакомцами. Он искоса смотрит вверх, чтобы изучить лицо Аждахи — на нем спокойное, умиротворенное выражение, подобное мимолетному солнечному свету. — Идем, мой маленький человеческий друг, — улыбается Аждаха. — Пройдись со мной. Они вместе вливаются в рыночную суету. Аждаха скрывает свои большие рога, и бронзовые чешуйки в тот же момент покидают края его лица. Без них он выглядит как обычный гражданин Ли Юэ, возможно, фермер или рабочий, который приобрел подобный загар и атлетическое телосложение от многих часов тяжелой работы. — Вы ищите что-то конкретное? — Спрашивает Аякс, когда они проходят мимо прилавка, уставленного керамическими и фарфоровыми вазами. Аждаха окидывает товары оценивающим взглядом. — Нет, я здесь просто ради зрелища и звуков. Я начинаю все понемногу забывать. Возможно, прошло уже много времени с тех пор, как я был здесь в последний раз. — Вы были у нас во время Обряда Фонарей. А это… — Аякс замолкает, когда колючий мороз сковывает его внутренности. — Всего полгода назад, — Аждаха заканчивает мысль, что комом застряла в горле Аякса. — Да, я в курсе. Они пересекают деревянный мост. Его доски скрипят под тяжестью катящихся тележек и быстрых шагов проходящих детей. Они замедляют шаг, чтобы поглазеть на властное присутствие Аждахи, и тот со смехом улыбается, поднимая смышленого мальчонку на руки, чтобы аккуратно и играюче раскрутить того в воздухе, вызывая веселый смех. Дети покидают мост с румяными от хохота щеками. Аждаха оглядывается назад, вдаль, где горы поглощают горизонт, а их вершины достаточно высоки, чтобы царапать облака. Он указывает на них. — Вот какой я большой в своей драконьей форме. — Шутите? — Ну, плюс-минус несколько дюймов, — смеется Аждаха. Он замечает выражение лица Аякса. — Да ладно тебе, это же шутка. Не смотри так испуганно. Чайльд сжимает губы в ровную линию. Яркое воспоминание о пробуждении Аждахи внезапно становится слишком сильным. Его гнев, бессмысленная жажда крови, годы и столетия негодования, которые потрясли землю Ли Юэ. Сера в воздухе. Пыль из облаков. Тепло крови Чжун Ли просачивающейся через остатки одежды. Аякс видит его фарфоровое, мертвое лицо каждый раз, когда засыпает. Что-то в его груди горит и переполняется. Аяксу хочется рассмеяться, мучаясь от воспоминанием, которое в эту эпоху не имеет смысла. Сардоническая улыбка просачивается сквозь щели его маски. — Не стоит беспокоиться обо мне. Я видел и похуже. — Чего и следовало ожидать от одного из воинов Моракса, — размышляет Аждаха. Он поворачивается спиной и идет дальше. — Я могу понять многое в этом мире. Войны и раздоры, возвышение и падение Богов. Кто знает, когда тебе придется хоронить своего друга или когда тебя самого похоронят? Все вещи возвращаются к земле. Они проходят мимо места раскопок. Шахтеры убирают грязь кирками, бросая все, что им удается спасти, в ротанговые [1] корзины у своих ног. Аждаха наклоняется к земле, поднимая что-то. Это пыльная раковина моллюска, колючая, с твердыми гребнями и вкрапленной блестящей сердцевиной из кор ляписа. — Давным-давно я родился и жил во тьме. Сам того не осознавая я рыдал и взывал к существам над землей, ожидая, что кто-нибудь прислушается к моим воплям, — говорит Аждаха. Он отдает раковину Аяксу. — И вот однажды некий Бог извлек меня из-под скалы. Полный жалости к таким беспомощным созданиям, как мы, он вырезал мне великолепное тело из камня и даровал пару глаз, чтобы я узрел мир. Он — первое лицо, что увидели эти глаза. Аждаха говорит с такой любовью и обожанием, что Аякс даже не может найти в себе силы ревновать и злиться. Вместо этого он очарован — он видит себя в свете, который сияет в бледных глазах Аждахи, в том рвении, с которым он говорит о ком-то, кем они оба очень восхищаются. — Я в долгу перед Мораксом. Те годы, что я провел рядом с ним, были прекраснее, чем мечты смертных, — выдыхает Аждаха. — И я знаю, что он думает так же. Я — его первое живое творение, его самый ранний спутник. Мы вместе наблюдали много восходов солнца над землями Ли Юэ. Аякс молчит. Он закрывает глаза, уже зная, чем закончится этот разговор. — Даже учитывая мою разбитую душу и развращенный разум, я думаю, что буду продолжать лелеять эти воспоминания. Или, по крайней мере, я так думал, — он издает лающий смех, который переходит в горечь. — Знаешь ли ты, Аякс, что невозможно любить то, чего не помнишь? При виде грустного выражения лица Аякса Аждаха смягчается, наклоняется ближе, чтобы сильно похлопать юношу по спине. — Вот почему я продолжаю вторгаться в личное время Моракса. Он настаивает на том, что стоит ежедневно подпитывать мое тело его энергией, надеясь, что это замедлит разрушение воспоминаний. «Это не сработает», почти выпаливает Аякс, и шок от этого искажает его лицо в гримасе. Аждаха просто крепче прижимает его к себе. Как будто он тот, кто нуждается в утешении, как будто он тот, кто скоро рухнет, бомба замедленного действия, которая высвобождает неизмеримую боль. — Ты все еще злишься на меня, верно? — Аждаха нервно наклоняет голову. — Я клянусь, что между Мораксом и мной ничего нет. Он слишком сильно любит тебя. — Есть ли... что-то, чем я могу помочь? Глаза Аждахи расширяются. — Я не знаю, Аякс. Нет простого решения для... — он резко сгибается, вздох застревает у него в горле. — Аждаха? — Аякс вскакивает на ноги. Мужчина совершенно неподвижно замирает в агонии, зажав голову между коленями. Аякс озирается по сторонам, замечая что-то неладное в округе, глаза переполняются первобытным ужасом, когда взгляд мечется по месту раскопок. Кирки шахтеров с силой бьют по земле. С каждым долотом и каждым ударом в скалу Аждахе приходится приглушать крик боли, в то время как его тело яростно вздрагивает. Геоэнергия вспыхивает под его кожей. Его рога снова проявляются, зрачки затуманиваются скрывая жидкое золото, видимые трещины расползаются по тыльной стороне ладоней. «Он теряет контроль над своим смертным сосудом», понимает Аякс. Он быстро перепрыгивает через забор, несясь к людям. — Остановитесь! Шахтеры резко оборачиваются на него и хмурятся. — Тебе здесь не место, юнец. Возвращайся в деревню. — Я могу сказать то же самое о вас. Что вы делаете так близко к Долине? — Требовательно вопрошает Аякс. — Вы знаете, что добыча полезных ископаемых запрещена за пределами Разлома. Его слова явно задевают их за живое. Размахивая киркой в опасной близости от его лица, один из шахтеров с насмешкой набрасывается на него. — Не твое дело, сопляк. На виске Аякса пульсом начинает биться вена. Он сокращает расстояние между ними в мгновение ока, поднимая дерзкого шахтера за воротник, и тот начинает извиваться в его хватке. Ужас практически накатывает на Аякса волнами, и, подобно акуле, стремящейся к крови, он отталкивает этот страх, и невеселая ухмылка расползается по его лицу. — На твоем месте я бы проявил чуть больше уважения, — тихо говорит Аякс. — Уверен, что перед тобой не Адепт? — Чайльд наклоняется к его уху, переходя на хриплый шепот, заставляя мужчину испуганно всхлипнуть. — Знаешь, Адепты гораздо менее терпимы к тем, кто нарушает контракты Властелина Камня. Считай это дружеским советом. Аякс резко ослабляет хватку, и мужчина, упав на землю и спотыкаясь, сломя голову бежит в круг своих людей. Когда его колени подгибаются, шахтеры начинают смотреть на Аякса со смесью страха и лютого гнева. — Ну? И чего ждете? — Аякс демонстративно обнажает свои гидро-клинки. Его Глаз Бога ярко вспыхивает, а кровавый шарф веет на ветру. Он впивается зубами в губу в рычании. — Убирайтесь с глаз моих! Шахтеры поспешно скрываются, бросая свои кирки, чтобы скорее убраться отсюда от греха подальше. Похоже, вся эта суровая подготовка Предвестников все-таки на что-то годится. Аякс вздыхает, присаживаясь на корточки рядом с тем местом, где проводилась добыча полезных ископаемых. Что-то слабо светится сквозь трещины в земле, словно какая-то пульсирующая и живая энергия. Она будто течет в окружающие породы, обогащая их огромным количеством руд, что ярко мерцают в недрах тверди. Так вот за чем охотились шахтеры — за богатством артерий земли. И тут Аякс вспоминает о страдающем Аждахе. Юноша резко встает при звуке тяжелых шагов позади него, оборачивается и видит повелителя драконов, тяжело прислонившегося к стене туннеля. — Спасибо, — устало говорит Аждаха хриплым голосом, едва ли выше тихого шепота. Аякс заносит руку над сердцем артерии. Вода мгновенно откликается на его зов, спиралью закручиваясь вокруг ладони. Аякс проникает глубже, черпая из своих внутренних ресурсов сырую элементарную энергию, чтобы направить ее непосредственно в линию артерии. Она загорается ярким голубым светом, и Аякс стискивает зубы. Прошла всего секунда, а его рука уже начинает дрожать. Капли пота бешено скатываются по его шее, воздух, кажется, разрежается вокруг, проникая темными пятнами в сереющее зрение Чайльда. Чья-то рука грубо опускается ему на плечо. — Достаточно. Аждаха помогает ему подняться, наклоняя голову с упреком в голосе. — Люди и так обладают ограниченной элементарной энергией. Разве ты в том положении, чтобы отдавать ее? — Но я могу попробовать, — усмехается Аякс. — Тот факт, что Моракс как-то умудряется держать тебя в узде, выше моего понимания, — вздыхает Аждаха. Воздух снаружи шахты помогает Аяксу очистить голову. Аждаха крепко держит его под локоть всю обратную дорогу до деревенского рынка, словно опасаясь, что Аякс упадет в обморок в тот же момент, когда отойдет от Аждахи. В конце концов, Аякс с обиженным вздохом отдергивает руку. — Прекратите. Смотрите на меня свысока? Слабым считаете? — Вовсе нет, — тяжелая рука опускается ему на голову и ерошит волосы. И хотя Аяксу не привыкать делать то же самое со своими братьями и сестрами, он впервые оказался с обратной стороны ситуации. Он недоверчиво смотрит на мужчину рядом с ним. Но Аждаха только безмятежно отводит взгляд. — У меня есть подарок для тебя. — Надеюсь, это не надвигающаяся катастрофа, — сухо говорит Чайльд. Аждаха кладет ему на ладонь маленькую лакированную коробочку. Он с легкостью открывает ее, являя свету пару нефритовых колец, завернутых в бархатную ткань, отполированных так тщательно, что Аякс видит вспышку своих собственных гетерохромных глаз на его изумрудной поверхности. — Что это... — начинает Аякс, чувствуя комок в горле. — Я еще тогда заметил, как ты бесстыдно смотрел на него, — Аждаха ухмыляется, и его глаза, обесцвеченные резкими лучами солнца, немного теряют свой цвет. Это было его желание увидеть мир, и очевидно, что он максимально использовал свой дар. — Для тебя и того, кого ты хочешь защитить. Аждаха начинает удаляться, решительно повернувшись спиной. Он поднимает только одну руку в безмолвном прощании. — В следующий раз, когда мы встретимся, я надеюсь, что это произойдет в столь же сердечных отношениях... — ...вот это он и сказал, — цитирует Аякс Чжун Ли позже тем же вечером. Они лежат на кровати, переплетая ноги, их тела мягко освещены светом единственного фонаря на ночном столике. Чжун Ли что-то урчит себе под нос и целует его, накрывая их обоих одеялом. Но следующей встречи так и не происходит. Аждаха вскоре исчезает так же необъяснимо, как и в тот день, когда он искал Аякса, без всякой причины и с неизвестным никому мотивом. Все, что остается от почтенного повелителя драконов, — это шкатулка с кольцами, которую Аякс прячет при себе, продолжая прижимать к своему сердцу, согретому благословениями старого друга.

————

Власть Богов множится и уходит в небытие словно времена года. В некоторые дни трудов и забот непочатый край: постоянно меняющиеся границы изобилуют монстрами, требующими пристального внимания. Объединение идей Гуй Чжун и сил Чжун Ли, позволяет им быстро захватить земли, покинутые побежденными Богами, и, в свою очередь, они сами полагаются на Адептов, которые очищают освободившиеся районы от чудовищ для обитания людей. Территория Долины Гуйли расширяется с огромной скоростью. Люди начинают строить новые дома по всей равнине, их ежедневные занятия простираются все дальше и глубже в горные хребты. Рисовые поля процветают. Тележки с шахт возвращаются полными руды. Население стремительно растет. Аякс все еще регулярно ходит к артериям. Еще долгое время после исчезновения Аждахи. У него в животе поселяется ужасно неприятное чувство, от которого он не может избавиться. Но по мере того, как территориальные споры уводят его все дальше на юг, к открытому морю, он обнаруживает, что его время становится все более ограниченным, и в конце концов он сдается предположению, что Аждаха, все еще вполне способен постоять за себя, если все же попал в беду. В конце концов, приоритетом Чжун Ли и Гуй Чжун является в первую очередь обеспечение безопасного убежища их людей. И, так как Аякс является их приближенным, это становится и его насущной обязанностью. Обычный человек не способен разорваться, чтобы спасти всех и каждого. Особенно если даже не может позаботиться сам о себе. На Долину опускается тьма, и Аякс подавляет зевок прижатой ко рту ладонью, прислоняясь к ящику, охраняющему вход в их разведывательную палатку. Он все еще начеку, но сейчас битва уже кончилась. Он довольно быстро справился с потенциальными опасностями, насаждающими этот район, оставив трагически мало дел на остаток ночи. Поэтому для него становится шоком, когда внутри палатки что-то громко разбивается вдребезги. Аякс мгновенно теряет сонливость, вскакивает на ноги и отталкивает ткань входа своим луком. Гуй Чжун ошеломленно смотрит на разбитую чайную чашку у своих ног, ее руки все еще хватаются за пустой воздух. Взгляд Чайльда перетекает к Чжун Ли, кисть которого застывает на полпути к пергаменту. — Цзе-цзе? Чжун Ли? Что случилось? — Я… — Аякс никогда не видел Гуй Чжун такой расстроенной. — Есть кое-что, в чем я должна убедиться сама. Она опрометью выбегает из палатки, направляясь к конюшням, где легкой рукой перерезает поводья ближайшей лошади и вскакивает ей на спину, ударяя стременами в бок. Лошадь скачет вперед, на мгновение замедляясь, чтобы сделать крутой поворот вокруг передней части палатки. Горстка Адептов пытается преградить ей путь. — Миледи? Куда же вы? Гуй Чжун подтягивается в седле. Ее лошадь отталкивается от земли на задних ногах и прекрасно преодолевает препятствия, тяжело приземляясь за воротами. Крики удивления раздаются по всему лагерю, а Аякс громко ругается, прокладывая себе путь сквозь образовавшееся столпотворение. Он мчится по следам Гуй Чжун, но эхо ее энергии становится все слабее с каждой секундой. Свирепые ветры проносятся по равнинам, спускаясь сверху. Аякс поднимает глаза и видит вспышку медной чешуи, золотые глаза и когти, каждый длиной с его предплечье. У него перехватывает дыхание. Черт возьми, это горячо. — Аякс, — хриплый голос дракона звучит достаточно глубоко, чтобы проникнуть даже в костную ткань Чайльда. Морда Моракса оборачивается обнажая сверкающие клыки. — Доверься мне. — А… хорошо, — Чайльд хватается за шелковистую гриву Чжун Ли, и, используя инерцию, ловко запрыгивает на драконье тело, седлая его. Он чувствует, как мощные мышцы вздымаются под его бедрами, напрягаясь, когда дракон поднимает голову ввысь и начинает крутой резкий подъем. Хорошо, что явное ускорение вытесняет из головы Аякса все связные мысли, потому что вполне реальной альтернативой было бы сейчас объяснять Чжун Ли, почему вид огромной драконьей формы дикого Моракса заставил Чайльда до ужаса разгорячиться и почувствовать жар. Аякс бы не придумал лучшего объяснения, чем прямой факт того, что длинные когти и большие зубы возбуждают его. Эй, не осуждайте! Год в Бездне обычно меняет предпочтения человека! Рога Чжун Ли пробиваются сквозь облачный покров. В открытом ночном небе лунный свет ослепляет, а ветер с такой яростью хлещет Аяксу в лицо так сильно, что он не может удержаться от смеха во всю глотку. Глаза дракона закатываются в изумлении. — Так этого вполне достаточно, чтобы ты пришел в восторг, Аякс? Чайльд едва слышит свой собственный голос в реве ветра. Это самое прекрасное, что он ощущал за последнее время. — Без шансов! Сразись со мной в этой форме, сяньшэн! Наша битва станет легендарной! Низкое мурлыканье прокатывается по телу дракона. — Уверен, что не хочешь забрать слова назад? Сейчас я способен проглотить тебя за один укус. Чайльд крупно вздрагивает. — Так даже лучше, — мечтательно вздыхает Аякс. Он аккуратно подползает к голове Чжун Ли и озорно обхватывает пальцами основание его рогов. — А после боя, как думаешь, ты сможешь… ну, не знаю, возлечь со мной в этой форме? Дракон фыркает в ответ. Он целенаправленно опускается так, что Аякса подбрасывает в воздух на несколько резких секунд, прежде чем он приземляется обратно на твердые выступы позвоночника дракона. Запыхавшийся Аякс может только задыхаясь смеяться, прижимаясь щекой к чешуе, охлажденной ночным воздухом. — Вряд ли сейчас подходящее время и место. — И все же это не было «нет». — Сосредоточься, Аякс, — ворчит Чжун Ли. — Мы почти на месте. — Прости, прости, — Чайльд прочищает горло, выпрямляясь. — Я легко отвлекаюсь; это, кажется, мой фатальный недостаток. Они приземляются в водно-болотных угодьях Соленых Земель. Под покровом ночи вода спокойна, если не считать ряби, оставленной следом деревянного каноэ. Чжун Ли приземляется на его корму, его быстрое превращение в человеческую форму едва предотвращает опасное покачивание каноэ, которое готово пойти на дно под их общей тяжестью. Гуй Чжун испуганно кричит, чуть не снося веслом голову Чжун Ли. Истерия утихает только тогда, когда Аякс своим Глазом Бога успокаивает воду под килем, восстанавливая равновесие каноэ. — Святая Селестия, ты меня напугал! — Гуй Чжун со вздохом опускает весло. Аякс осторожно забирает его у нее из рук и кладет в укромный уголок уключины. С привычной легкостью он ведет их к берегу, следуя за светом светлячков, порхающих над водой. — Хм? А у тебя хорошо получается, Аякс. Он пожимает плечами. — Я родился в приморской деревне. Воды там замерзают круглый год, но лето — хорошее время для рыбалки на рифах. В остальное время мы занимаемся подледной рыбалкой. — Рыбалкой, да? — Размышляет Гуй Чжун. Она наклоняется вбок, чтобы коснуться рукой Чжун Ли. — Мы должны как-нибудь отправиться к морю. Я не думаю, что кто-то из нас когда-либо видел его. — Очень сомневаюсь, что Осиал будет рад принять нарушителей границ в своих водах, — бормочет Чжун Ли. Гуй Чжун слегка растягивает слова, но послушно кивает. — И все же! Уверена, что однажды такая возможность представится! — И когда же наступит этот день? Когда Осиал откажется от своего правления? — Когда останутся лишь смертные. Они вернут свои земли, — отвечает Гуй Чжун. Аякс бросает на нее испуганный взгляд, его сердце учащенно бьется в груди. Конечно, у нее нет возможности узнать, что ждет ее в будущем. Конечно, все это просто сверхъестественное совпадение. Светлые глаза Гуй Чжун встречаются с его собственными. Она улыбается, а Аякс уныло отводит взгляд. Корма каноэ ударяется о берег, и Чайльд выходит из лодки, его ботинки на дюйм погружаются в окружающую грязь. Он помогает Гуй Чжун и Чжун Ли вылезти на сухую твердь, слегка приподнимая сзади мантии, чтобы не испачкать их. Что-то зернистое хрустит у них под ногами. Аякс опускается на землю, проводя пальцем по белому налету порошка, а затем подносит его к губам. — Соль. — И ее много, — замолкает Чжун Ли, глядя на белые холмики, разбросанные по всему маленькому острову. Гуй Чжун спешит к краю круглого циферблата, вырезанного в земле, он открывает бездонную дыру, окутанную густым туманом. Вода из болота обрушивается вглубь, впадая во что-то похожее на глубокий бассейн. Чжун Ли создает из земли движущуюся платформу, которая опускает их в пещеру, легко катясь по воде и неровной тверди. Запах соленой воды в воздухе усиливается, и Аякс думает, что, если высунет язык, сможет ощутить соль, летающую в воздухе. Туннель освещен слабой голубой аурой, манящей ко входу, запечатанному сталактитами и сталагмитами соли. Препятствие легко проходит под острием копья Чжун Ли. Аякс протискивается мимо обломков в узкий проход, где фонарь освещает несколько человекоподобных фигур, застывших в полете, ужас навсегда запечатлелся на их неподвижных лицах. — Это… — Аякс проводит рукой по предплечью статуи, все еще теплой на ощупь. — Ученики Хеврии [2], — выдыхает Гуй Чжун. Она мчится вверх по лестнице с возросшей скоростью, скользя по каменному мосту, выходящему в огромную пещеру. Мелкие брызги соли сопровождают каждый ее шаг. Аякс скрывает гримасу, ловко обходя на своем пути еще больше статуй в разной степени ветхости. Ему не нужно смотреть на стальное выражение лица Чжун Ли, чтобы понять, что что-то очень, очень не так. Гуй Чжун останавливается перед пьедесталом. Она быстро переключает его механизм, приводя в действие древние шестеренки, спрятанные глубоко в камне. Сверкающий золотой свет наполняет руны, выгравированные на дверях. С оглушительным скрежетом и облаком пыли они расступаются, отворяя широкий проход. Руки Гуй Чжун с ужасом взлетают вверх, прикрывая рот. Чжун Ли встает перед ней, защищаясь и материализуя свое копье. Они спускаются по ступеням пещеры в парализованном молчании, останавливаясь на почтительном расстоянии от эпицентра разрушения. Аякс настороженно разглядывает статуи в комнате. Некоторые застыли во время бега, некоторые пали на колени и молят о пощаде. Самая поразительная из них стоит, склонившись над кучей соли на полу, держа в руках железный меч. С его лезвия капает золотой ихор. — Х-Хеврия? — Всхлипывает Гуй Чжун. — Они убили ее, — решимость в тоне Чжун Ли режет воздух, как клинок палача. Его брови приподнимаются при виде того, как его спутница опускается на колени, обхватив голову руками. Он вздыхает, убирая свое копье, и медленно опускается рядом с Гуй Чжун, кладя руку на ее дрожащую спину. Тошнота подкатывает к животу Аякса. Он подходит ближе к статуе с мечом в руке, понимая, что лицо мужчины не полностью превратилось в соль. По крайней мере, пока нет. На его щеках все еще виден румянец, а в глазах — слезы, как от ужаса перед тем, что он сделал, так и от того, что ему все труднее дышать. Но даже эти последние признаки жизни быстро угасают. — Ты убил своего Бога? — Рычит Аякс. Он мог бы без сожаления лишить жизни этого ублюдка, если бы тот уже не был так прискорбно недееспособен. — Да как ты посмел? Мужчина вздрагивает так сильно, как только может в своем навеки замерзшем теле. — Прости... Прости... Пожалуйста... Мы больше ничего не могли сделать. — Так это ты убил ее? Какова же причина, черт возьми? — Быстрая... смерть, — выдыхает мужчина, зажмурив глаза. — Чтобы... освободить ее. Аякс усмехается. — Трус. Что-то в этом человеке обрывается. Его налитые кровью глаза невероятно расширяются, а изо рта вылетает слюна, когда он кричит в лицо Аяксу. — Да что ты знаешь? Ты был свидетелем того, как уничтожали нашу родину? Когда наши поля были подожжены, а наши дома разрушены? Ты видел, как мы были вынуждены прятаться под землей в безопасном убежище леди Хеврии? Что ты делал в это время? Ничего! Как и ожидалось от последователя Моракса, такого же холодного и безжалостного, как и его Бог... Аякс видит красное марево перед глазами. Его кулак летит к лицу мужчины, но крепкая хватка Чжун Ли останавливает его на полпути. Моракс ободряюще сжимает костяшки его пальцев, и Аякс заставляет себя дышать, рассеивая багровый туман в своем сознании. Он делает шаг назад и фыркает. Чжун Ли поворачивается лицом к последователю Хеврии. Глаза последнего расширяются от страха, ненависти, вихря неистового негодования, от которого зрачки становятся темнее ночи. Чжун Ли поднимает руку к лицу мужчины. — К сожалению, все шло к этому, но то, что сделано, не может быть отменено, — говорит Чжун Ли. — Твое время на земле подошло к концу. Возвращайся к своему Богу. Иди с миром. Мужчина хмурится. — Будь ты проклят, Моракс! Я надеюсь, что тебя постигнет гибель, как она постигла нас! — Иди с миром, — повторяет Чжун Ли. Слабое мерцание золота очерчивает его руку. Края соли, медленно ползущие по лицу мужчины, внезапно смыкаются, создавая выражение печали с зажмуренными глазами. Тишина опускается на обиталище Хеврии. Тишина почти удушающая, окутывающая каждый уголок пещеры, словно в глубоком трауре. Но Аякс ничего этого не слышит, он чувствует себя прикованным к месту, какофония его мыслей разрастается до оглушительного рева, который угрожает заглушить все вокруг. — Аякс, — простое слово неожиданно рассеивает бурю. Чайльд словно просыпается от прикосновения к тыльной стороне ладони. Аякс понимает, что дрожаще сжимает кулак, кровоточащим от того, как глубоко он вонзил ноготь в ладонь. Его кровь каплями капает на землю, окрашивая камень в темно-бордовый цвет. — Чжун Ли, Гуй Чжун, я... — он задыхается. — Я никогда... никогда не сделаю этого с вами, никогда... Прохладные ладони обхватывают его лицо. Гуй Чжун со слезами на глазах улыбается. — Мы знаем, Аякс. — Я не брошу вас... Даже если у нас ничего не останется... Она нежно обнимает его. — Спасибо. — Я никогда… — он сильно прикусывает нижнюю губу. Мысленные образы реальны. Слишком реальны. Он прекрасно представляет себе Гуй Чжун, беззащитно распростертую под его клинком, Чжун Ли на коленях со стрелой в груди, груду холодных тел Адептов под его ногами, с глазами остекленевшими и расширившимися от предательства... Желчь подступает к горлу Аякса. Он хватается за живот, гадая, что, черт возьми, с ним не так. Он никогда не чувствовал себя так раньше, даже когда почти утопал в крови чудовищ Бездны или выкручивал конечности предателям Фатуи, которых невозможно было потом собрать по кусочкам. Предвестник никогда не моргнет перед лицом убийства. А Аякс — Тарталья — Предвестник во все времена, кроме... Тех кошмаров. Сны о крови, ведущей к двери его дома, о том, как он открывает сломанную дверь и обнаруживает безжизненные тела, распростертые у камина. Тевкр. Антон. Тоня, его родители, его старшие братья и сестры. — Все в порядке? — Чжун Ли наклоняется ближе, почесывая лоб. И у него, и у Гуй Чжун одинаковое выражение озабоченности, их брови нахмурены. Конечно. Конечно, теперь они тоже его семья. Пронзительный смех вырывается из горла Чайльда. — О, Аякс...— Гуй Чжун нежно проводит большим пальцем по его щеке. — Пустяки, — он наклоняет голову, бросаясь вперед, чтобы заключить обоих Богов в сокрушительные объятия. — Даже не волнуйтесь. Чжун Ли и Гуй Чжун обмениваются недоуменными взглядами за его спиной, но отвечают взаимностью на объятия. Гуй Чжун просто излучает тепло, складки ее одежды шуршат, когда она наклоняется, чтобы похлопать его по плечу. Объятья же Чжун Ли — сплошные твердые мышцы, контуры его тела хорошо запомнились рукам Чайльда. Он целует Аякса в висок. — Если ты настаиваешь, — говорит Моракс, поглаживая его затылок.

—–——

В ту ночь они вернулись в свой лагерь не одни, а в сопровождении группы обезумевших последователей Хеврии. Пугливые и полные паранойи после недавней потери своего Бога, большинство из них плохо реагировали, когда их заставляли ассимилироваться с простым народом Долины Гуйли. Потребовалось некоторое время, чтобы волнения утихли. Аякс провел большую часть последующих дней, разнимая драки и собирая отставших, прежде чем они могли стать следующим ужином очередного монстра. Это утомительно. Хотя Аякс отлично привык к диким повадкам чудовищ, он ничуть не лучше справляется с людьми. Они очень громкие и часто весьма резко становятся злыми и неразумными, и всегда защищаются. Его тактика заставить их слушать могла включать, а могла и не включать в себя некоторую физическую грубость. Мягко говоря, Гуй Чжун была в ужасе, когда узнала об этом. У Аякса хватило порядочности пожалеть об этом, но с тех пор его перевели в пограничный патруль. На что он не жаловался, ведь его любимый вид работы — бессмысленная бойня. Всегда лучше возвращаться домой, полным боли и царапин, чем с глубоко укоренившейся обидой на идиотизм человечества. — Я вернулся, — объявляет он. Окровавленный лук, колчан и клинки с грохотом сваливаются в кучу у коврика у двери, держась на осторожном расстоянии от строгой чистоты покоев Чжун Ли. Аякс поднимает руки и ярко улыбается. Чжун Ли сидит, завернувшись в одеяло на кровати, с открытой книгой на коленях. Он поднимает обиженный взгляд на состояние одежды Аякса. — С возвращением, — дружелюбно говорит Чжун Ли. А затем легкое неудовольствие возвращается на его лицо. — Пожалуйста, помойся. Аякс смеется, с его одежды капает кровь, когда он подходит ближе с распростертыми объятиями. — Ой, а нельзя меня сначала обнять? Я тот несчастный, что провел все утро и вечер, неустанно защищая твою землю, и, несомненно, это дает мне право на какую-то награду... Чжун Ли призывает свое копье и вонзает его тупой конец в щеку Аякса, удерживая того на расстоянии. — Сначала ванна. — Ладно-ладно, — Аякс поднимает руки. — Воля Властелина Камня — закон. Он потягивается с болезненным ворчанием, пробираясь за складную ширму и снимая свой окровавленный ханьфу. Большая рана, пересекающая его предплечье, горит от трения. Он морщится, проверяя хватку своей руки. Она все так же тверда, и это все, о чем ему нужно беспокоиться — сможет ли он взять оружие на следующий день. Все остальное второстепенно. Бамбуковая ванна для него уже наполнена. Аякс погружается в нее с тяжелым вздохом, вода почти обжигает — все, как Аякс и любит. Жара почти мгновенно расслабляет его напряженные мышцы, окутывая разум туманной дымкой. Впервые за этот день Аякс наконец-то отпускает напряжение. Его затылок ударяется о ванну с громким стуком, но он не чувствует ничего, кроме жидкого покоя, бегущего по венам. Чья-то рука мягко проводит по его волосам. Аякс открывает глаз и видит, как длинные локоны Чжун Ли ниспадают вокруг него, наполняя пространство между ними ароматом цветов шелковицы. Аякс мгновенно теряется в загадочном цвете глаз Чжун Ли — глазах Бога, мерцающих из-под легкой пелены горячего пара. Пальцы тянутся к подбородку юноши, слегка приподнимая его. Ресницы Аякса трепещут. Чжун Ли тихо вздыхает, прежде чем заговорить. — Выглядишь измученным. Ты снова слишком сильно давишь на себя? Аякс улыбается, не открывая глаз. Рядом с ним плещется вода, сопровождаемая звуком отжимаемой мокрой ткани. — Вовсе нет. Если честно, серьезных противников сегодня не было, но, думаю, для разминки — самое то. Ткань прочно скользит по его волосам, Чжун Ли умело двигает пальцами, чтобы почесать кожу головы во всех нужных местах. Приятная дрожь пробегает по спине Аякса. — Однажды твои амбиции приведут тебя к великому краху, — с горечью замечает Моракс. — Я могу только надеяться, что, когда настанет этот день, я буду рядом, чтобы защитить тебя. Аякс вслепую протягивает ладонь, чтобы похлопать Моракса по руке. — Заранее благодарю. Но серьезно, — добавляет он, когда Чжун Ли поднимает ковш, чтобы смыть мыло с его волос. — Не беспокойся. Я знаю свои пределы, и сегодня не произошло ничего, даже близко походящего на это. Честно. В конце концов, он активировал свой Глаз Порчи только дважды или трижды за день и ни разу не прикоснулся к Грязному Наследию. Аякс называет это значительной сдержанностью с его стороны. Ну и где же похвала? Когти Чжун Ли слегка царапают его плечо, когда он тянется вперед, чтобы вытереть лоб Аяксу. В его голосе звучит сомнение. — Только если ты так говоришь. Аякс позволяет оттирать себя, как ребенок, который слишком долго провел на грязном заднем дворе. — Потребуется гораздо больше силы, чтобы избавиться от меня. Ткань застывает в воздухе, когда Чжун Ли обнаруживает уродливую рану на нижней стороне предплечья Чайльда. Внезапно становится так тихо, что Аякс слышит, как вода капает с его волос. — Раньше я точно так же думал о Богах, — признается Чжун Ли после долгой паузы. — А потом смерть Хеврии потрясла страну. Все столетия ее жизни — они исчезли в одно мгновение. Я могу только представить, как быстро исчез бы такой человек, как ты. Аякс запечатлевает поцелуй на костяшках пальцев Чжун Ли. — Только не я. — Ты уверен? Аякс поднимает руку, соединяя их пальцы вместе. — Тогда давай дадим клятву на мизинцах. — На мизинцах… — то, как лицо Чжун Ли сморщивается в замешательстве, кажется Аяксу совершенно очаровательным. — Обещание на мизинцах? — М, ага. На мизинце поклянись и клятвы этой жизнь держись. Коль клятву ты нарушишь, то силу льда обрушишь, — он подавляет зевок. «Горячая ванна сильна, слишком сильна», думает Аякс, и боится, что может просто уснуть до завершения этого священного ритуала. — Другого раз предавший, схоронит палец каждый. Отсохнет твой язык, чтоб врать ты вмиг отвык. Чайльд пожимает их соединенные руки на последних трех словах для пущей убедительности. — Я, Аякс, Тарталья, Чайльд, или любое имя, какое бы ты мне не дал, никогда не отстану от тебя, покуда жив. Чжун Ли встает на колени у края ванны, положив руки на край. Он с любопытством разглядывает свой собственный мизинец. — Интересно, насколько эффективно это маленькое заклинание? — О... оно творит... чудеса, — оцепенение медленно затягивает Аякса в пучину. Вода доходит ему до подбородка, когда он соскальзывает в ванну. — Я... хм... колдовал так бесчисленное количество раз... и никогда не отступал от своего слова... ни разу... Издалека он слышит, как льется вода, когда Чжун Ли осторожно поднимает его из ванны. Аякс похлопывает его по щеке в знак благодарности, слишком уставший, чтобы сказать это вслух. Его укладывают на сухое полотенце на кровати, и время от времени он засыпает и просыпается, пока Моракс отирает его тело и одевает. И когда Аякс наконец может приподняться, чтобы уткнуться лицом в подушку, он просто мечтательно вздыхает. Чжун Ли хихикает где-то над ним, и Аякс снова ускользает под звуки этого нежного смеха. Аякс не совсем уверен в том, как долго он дремлет. Но точно проходит не много времени, учитывая то, что он просыпается на пустующей стороне кровати Чжун Ли, чьи руки методично скользят по его спине. В комнате темно, если не считать единственной свечи, горящей в подсвечнике. Аякс чувствует себя ужасно расслабленным и размякшим, словно желе. Он приоткрывает один глаз и видит на тумбочке пузырек с мерцающей голубой смесью. В комнате слабо пахнет океаном. — Хнх... — бормочет он в подушку. — Чжун Ли, что... — Шшш. Твои мышцы затекли, вероятно, из-за чрезмерного использования Глаза Бога. Нанесение струящегося эфирного масла должно помочь снять усталость. Это исключительно хорошо работает на владельцах Гидро. Хорошо. Это божественное чувство, так что Аякс ни в малейшей степени не жалуется. Даже самые упрямые боли успокаиваются до тупого удовольствия под твердой ладонью Чжун Ли, заставляя Аякса словно лишиться костей и раствориться в простыне. Раздается металлический звон, когда Чжун Ли берет что-то с тумбочки, предположительно, Глаз Бога Чайльда. Это не то, к чему должен прикасаться кто-то, кроме владельца, но Аякс осознает, что ему практически безразлично, даже когда Чжун Ли рассматривает что-то настолько личное, крутя Глаз Бога в своих руках. — Жаль, что другой Архонт одарил тебя своим благословением раньше, чем я, — говорит Чжун Ли довольно резким тоном. — Но иногда… Я действительно поражаюсь... Толчок, разносящийся по всемя телу, пронзает Аякса, когда Чжун Ли прикладывает губы к его Глазу Бога, его поцелуй искрится стихийной энергией. Аякс впивается пальцами в простыни, вскрикивая от внезапной приливной волны чужеродных ощущений удовольствия. В конце концов он задыхается и тяжело дышит, и теперь сон — последнее, о чем он думает. Он поднимает глаза и свирепо смотрит на самодовольное выражение лица Чжун Ли. — Сяньшэн, забудь про наше обещание на мизинцах — ты убиваешь меня прямо здесь и сейчас! — Скулит Аякс. Рука Моракса извиняющимся жестом поправляет его волосы. Затем Чжун Ли возвращается к массажу спины, опускаясь ниже, к основанию позвоночника. Румянец наконец достигает ушей Аякса. — Селестия, — он закрывает глаза рукой, когда Архонт наклоняется, чтобы завладеть его губами.