В один ужасный день неизбежное наконец наступает. Жутко несправедливо, что это случается в такой прекрасный день, как этот, когда относительная беззаботность заставляет Аякса думать, что впереди их ждут лишь лучшие дни.
В мгновение ока Сяо приземляется на ветку над ним.
— Аждаха. Он обрушивает Разлом.
Аякс неверяще моргает, открывая один глаз.
— Чжун Ли уже знает об этом?
— Нет. Он занят другими делами.
Если бы Аякс мог спасти Чжун Ли от потенциальной душевной боли из-за того, что Чайльд собирается расправиться с его другом, он бы сделал что угодно.
— Хорошо. Постарайся сделать так, чтобы он не узнал. Мы сами разберемся в этом беспорядке.
Он следует за Сяо в отдаленный район перевала Линдзю. Прямо перед Разломом возведено редкое поселение, деревянные платформы, встроенные в склон горы, укрывающие как рабочих, так и тележки с пыльной рудой. Аякс проходит мимо палатки раненых шахтеров, многие из которых лежат на окровавленных циновках на земле, и только несколько целителей ухаживают за всеми пострадавшими.
— Что здесь произошло?
— Оползень, — Сяо быстро идет рядом с ним, а его лицо мрачнеет с каждым шагом. — Стены Разлома рушатся. Некоторые отрезки укреплений уже раздавлены камнепадом.
Аякс резко призывает свои гидро-клинки.
— Давай поторопимся.
Фонари указывают им путь под землей. Опрокинутые тележки, поспешно сдвинутые в стороны от туннеля, к счастью, не мешают движению, а брошенные инструменты усеивают путь; ржавые рельсы, вбитые в камень, перевернуты и порваны в некоторых местах массивной когтистой лапой.
— Я пойду вперед, — Сяо мгновенно исчезает во вспышке искр Анемо.
— Подожди...
Туннель зловеще сотрясается. Аякс пригибается к земле, когда левая стена буквально взрывается от сокрушительной силы, разорванная по широкой дуге когтями из кор ляписа. В следующее мгновение Сяо на огромной скорости врезается в противоположную стену.
— Сяо!
Якша шипит от боли, прижимаясь к потолку, прежде чем когтистая рука отрывается от камня и снова проносится по туннелю. Аякс бросается вперед, чтобы вонзить оба лезвия в его кожистую лапу, разбрызгивая темный ихор.
Гортанный рев разносится по туннелю, достаточно оглушительный, чтобы сотрясти саму земную твердь. Аякс хватает Сяо сзади за воротник и, тяжело дыша, ныряет в соседний проход.
— С тобой все в порядке? — Требовательно кричит Аякс.
Раздается тошнотворный хлопок, когда Сяо вправляет свое плечо на место.
— Отлично. Он пытается вытащить нас наружу.
— Так хочет встретиться с нами лицом к лицу, да? — Аякс тихонько смеется.
— Он получит преимущество в этой ситуации.
Аякс прижимает клинок к груди.
— Нет, если я успею кое-что сделать.
Отрываясь от земли, Аякс заворачивает за угол, чтобы броситься на когтистую лапу Аждахи, цепляясь изо всех сил, даже когда она начинает дергаться от нежелательного прикосновения. Он закрывает глаза, когда Аждаха пытается отдернуть лапу, облака пыли летят ему в лицо, когда камень отшлифовывается под бронированной чешуей.
Когда лапа наконец-то высовывается из туннеля, пронизывающий солнечный свет почти ослепляет Аякса. Аждаха едва не втиснут между стенами огромного ущелья, камни опасно сотрясаются от его малейшего движения. Гигантская пара челюстей щелкает перед лицом Аякса, едва не задевая его волосы. Аякс проворно высвобождается из когтистой лапы и вместо этого прыгает на голову рептилии, хватаясь за выступающий позвоночник.
Аждаха этому не рад. Более чем способный справиться со своими огромными размерами, дракон встает на дыбы и падает обратно, в результате чего удар достаточной силы вызывает землетрясение прямо под ногами. Скала рассыпается, как колода карт. Аякс чувствует, как кровь течет по его лицу от осколков, порезавших кожу головы, и ему приходится вцепиться в шею Аждахи, чтобы избежать падающего валуна.
Сяо материализуется перед ним, сохраняя идеальное равновесие, даже когда садится на голову разъяренного дракона.
— Лорд Аждаха! — Его крик эхом разносится среди дождя падающих камней. — Умерьте свою ярость! Я не хочу вас убивать!
—
Ты осмеливаешься переступать границы своей смертной власти? — Аждаха ревет, качая головой. Сяо подбрасывает в воздух от инерции, и он использует высоту, чтобы вонзить свое копье прямо в лоб дракона. Плотная чешуя разлетается вдребезги. Аякс вздрагивает, когда очередной рев разносится по ущелью. Все его тело дрожит от напряжения, но он кладет одну руку перед другой, придвигаясь ближе к глазам Аждахи.
Они полностью затуманены бессмысленной яростью. Это глаза Аждахи, который когда-то так любил эту пару яшмовых глаз, подаренных ему, который смотрел сквозь них, чтобы почтить тех, кого так нежно любил. Но теперь он слеп, даже когда видит. И это так ужасно неправильно.
Аякс закрывает глаза, рычание вырывается из его горла.
— Аждаха, это я! Разве ты не помнишь?
— Ты всего лишь смертное насекомое. Не говори так, словно ты меня знаешь!
Аякс поворачивается вверх, чтобы избежать летящих в его сторону когтей, едва успевая найти опору на янтарном бивне.
— Бесполезно, — Сяо стискивает зубы, приземляясь рядом с ним. — Он потерял всякий рассудок.
— Тогда мы избавим его от страданий, — Аякс с криком обнажает свой клинок.
— Аякс! Подожди.
Чайльд останавливается, приподнимая бровь. Сяо сжимает губы в тонкую линию. Темнота и злоба ущелья подчеркивают блеск его кошачьих глаз.
— ...Ты был прав, что попросил действовать за спиной Господина. Если бы Дидзюн [1] был здесь, он бы глубоко опечалился.
У Аякса вырывается короткий смешок, недоверчивый и нежный. Он кладет руку на макушку Сяо, и Адепт косит глазами, пытаясь взглянуть на него.
— Ты хороший ребенок.
—
Прошу прощения?
— Я сказал то, что сказал, — смеется Аякс, прежде чем они оба отпрыгивают друг от друга, чтобы избежать удара когтей Аждахи.
Аякс чертыхается, спотыкаясь от удара. Большая тень мелькает по верхней части ущелья, ее размах крыльев слишком знаком. Аякс поднимает глаза и видит аиста, кружащего над макушкой головы Аждахи в соломенной рыбацкой шляпе. Это один из младших Адептов, близкий знакомый Сяо. И это определенно не тот, кто должен быть на передовой самой жестокой битвы века.
— Желаешь забрать всю славу себе? — Восклицает молодой аист. — Я тоже хочу помочь, ты же знаешь!
— Бронзовый Воробей! Почему ты здесь? — Что-то похожее на страх мелькает на лице Сяо. — Это опасно, улетай...
Аист зависает в воздухе, вопросительно наклоняя голову. Аждаха пятится назад, и одного щелчка его челюстей достаточно, чтобы проглотить крылатого Адепта одним укусом.
Долгое мгновение все, что могут делать Аякс и Сяо, — это пялиться друг на друга. Температура, кажется, резко падает, и невыносимый мороз пронзает вены Чайльда, парализуя его на месте.
Аждаха двигает челюстями. Раздается тошнотворный звук хрустящих костей. Кровь сочится из уголков его губ, и длинный язык рептилии высовывается, слизывая дурно пахнущую жидкость. На сухих губах так и остается несколько окровавленных перышек.
Сяо прижимает тыльную сторону ладони ко рту, его глаза сверкают. Желчь поднимается к задней стенке горла Аякса. Гидро-лезвие буквально вырывается из его ладони в рекордно короткие сроки, и он бросает его вперед. Изогнутый клинок легко рассекает мягкие мышцы, и укороченный язык рептилии падает с глухим стуком. Черный ихор вытекает из промежутков между зубами Аждахи, и он издает оглушительный рык, полный боли и и ярости одновременно.
Скалы снова содрогаются, когда Аждаха с силой поворачивает свое массивное тело в ущелье. Облака обломков взлетают в воздух, а Аждаха прокладывает себе путь разрывая землю, его похожие на лопаты рога прорывают туннели сквозь камень и гранит, словно нож, разрезающий масло. Колени Аякса подгибаются от сильных толчков. Все усиливается в два раза, когда его голова соприкасается с землей, и он задается вопросом, возможно ли, что его череп просто отлетит в сторону.
Аякс с трудом может разобрать рычание Сяо в грохоте камня.
— Он движется в сторону горы Тяньхэн.
— Почему туда? — Аякс рывком заставляет себя подняться на ноги, как только дрожь утихает. Все, что осталось от обломков после аварии, — это упавшие камни… и рыбацкая шляпа. Воздух мгновенно покидает его грудь.
Сяо топает к шляпе. Он так крепко сжимает копье, что видны побелевшие костяшки пальцев. Через секунду, чтобы успокоиться, Сяо берет шляпу и прячет ее в складках своей мантии. Он намеренно избегает встревоженного взгляда Аякса.
— Гора Тяньхэн... землетрясение... — бормочет Сяо. — Оползень. Он планирует уничтожить равнины Гуйли. Давай, скорее! Мы зря тратим время.
Аякс хватает его за локоть, все еще памятуя о шляпе.
— С тобой все в порядке?
— Нет, — плечи Сяо напрягаются. — Но миссия на первом месте.
Аякс притворяется, что не понимает его чувств, мрачно кивая. Они отправляются в туннель, вырубленный в склоне ущелья, избегая глубоких провалов в земле, где когда-то прошли когтистые лапы Аждахи.
Испорченный дракон, хотя и быстр для своего размера, не успевает опередить устрашающую скорость Сяо. А Аякс отстает всего на несколько шагов, ему мешает рана на бедре. Он подавляет боль, активируя свой Глаз Бога и превращая воду в веревки. Плотные жгуты устремляются вперед, обхватывая шею Аждахи, его лодыжки и хвост, и Аякс зарывается ногами в землю в амбициозной попытке остановить движение монстра.
Его Глаз Порчи пробуждается к жизни. Синие ограничения начинают светиться ослепительным пурпурным цветом, в результате чего электрический заряд глубоко проникает в нервы Аждахи. Цена, которую приходится платить за то, чтобы быть живым существом, — это сосуд из плоти и крови. Аждаху сковывают спазмы, суставы коченеют, его походка замедляется, превращаясь в рывковатую, плохо сбалансированную хромоту.
— Возможно, тебе стоит — ха-ха — немного поторопиться, — мычит Аякс, ощущая вкус металла на языке. Возможно, его тело выдержит еще немного, но это не значит, что Дотторе не предупреждал его бесчисленное количество раз о разрушительном штамме Глаза Порчи. Всякая власть имеет свою цену, и порой она действительно велика.
— Дождись меня, — Сяо с силой стискивает его руку. — А до тех пор держись.
Якша мгновенно исчезает. Аякс откидывает голову назад, дыхание сбивается в груди.
В конце концов в поле зрения вырисовываются зубчатые вершины горы Тяньхэн. С волной громадного взрыва Аждаха вырывается из-под земли, цепляясь за склон горы. Стоя на задних лапах он почти ровняется с вершиной, и карабкается на гору, как медведь, пытающийся повалить дерево.
Аждаха поднимает ногу вверх, и Аякс громко ругается, когда его неконтролируемо тащат в гору, голова кружится от почти вертикального наклона, когда Аждаха взбирается на камни. Солнце слепит его, дождь камней безжалостно бьет в лицо, а мышцы кричат от напряжения, когда он пытается сдержать зверя, в тысячу раз превосходящего его по размерам.
— Селестия, — смеется он, почти задыхаясь. Кровь булькает в задней части горла. Но он
в восторге от осознания того, что его тело медленно распадается на части, что вызывает у него головокружительный трепет. Он наслаждается процессом этого насилия и истекания кровью, слабости тела и осознания того, как далеко за пределы своих возможностей он способен выйти. Вот что влечет за собой верность. Вот причина, по которой он родился — сокрушать и быть сокрушенным, превращенным в пыль под пятой тех, кому он поклоняется. Нет лучшего применения его никчемной жизни.
Воздух становится все разреженнее. Несколько раз он чуть не теряет сознание, но сильные порывы ветра на вершине горы Тяньхэн заставляют его приходить в себя снова и снова. Прекрасный вид открывается отсюда. Можно видеть море, маленькие острова, составляющие Каменный лес Гуюнь, все горные хребты Ли Юэ, покрывающие нескончаемую землю.
На вершине возведена сторожевая башня из булыжника, и Аждаха пронзает ее крышу на фут, превращая в щебень. Затем он запрокидывает голову и ревет, заявляя о своих правах на гору. Что-то мокрое сочится из ушей Аякса. Скорее всего, кровь. Он снова смеется, но едва слышит сам себя.
Внезапно пара когтей опускается ему на плечи. Аякс оглядывается назад через двоящееся зрение и видит туманные очертания Хранителя Облаков, яростно бьющего крыльями.
— Ты зашел так далеко, человеческое дитя, — говорит она обжигающе громко. — Сдаваться сейчас будет глупо.
«Она пытается помочь», понимает Аякс. Позади нее все больше и больше Адептов присоединяются к схватке, пользуясь слабой маневренностью Аждахи и наступая изо всех сил.
— Адепт Сяо позвал нас!
— Господин Аякс, мы здесь, чтобы помочь!
— Гэ-гэ! — Гань Юй тоже здесь, ее крошечное личико исполнено решимости. — Держись!
— Подождите… — кровь наполняет рот Аякса. Рука в перчатке опускается ему на спину, толкая вниз с такой силой, что он хрипит. Он возмущенно поднимает глаза и видит, как Сяо проносится по воздуху мимо его спины с копьем наготове в руке.
— Побереги дыхание, — издевается Сяо. — Мы позаботимся об этом.
Морской олень следует за ним по пятам. Могучий Повелитель Небесных Пределов [2] кивает в знак приветствия, проходя мимо, проворные копыта быстро уносят его вниз по склону горы. Аякс зачарованно наблюдает, как рога Повелителя Небесных Пределов начинают загораться и разветвляться, поднимаясь высоко в воздух и значительно превышая нормальный вес, который может выдержать обычный олень.
Аждаха рычит. Несмотря на силу дюжины Адептов, удерживающих его, он встает на дыбы и бьется с отчаянием зверя в клетке. Гора содрогается под его гигантским весом. Когда земля начинает раскалываться на части, панические крики наполняют воздух, и некоторые Адепты становятся жертвами зияющих ртов бездонных провалов.
— Держать строй! — Кричит Сяо. Он стягивает свою маску демона одним плавным движением, подпрыгивая высоко в воздух со вспышкой Анемо. — Мы убьем его здесь и сейчас!
Его первый удар разрушает бронированную чешую на черепе Аждахи. Второй — проявляет первые следы ихора, испорченная кровь шипит брызгами на зеленой траве. В горле Аждахи зарождается пронзительный вой. Он бросается вслепую, в последней попытке вырваться из когтей приближающейся смерти. Даже монстр ценит свою жизнь.
Земляная плита под ногами Аякса прогибается. Гань Юй визжит, а Хранитель Облаков красочно ругается. Аякс бросается к ним обоим и распластывается на земле, концентрируясь на том, чтобы не слететь с этого аттракциона, о котором никто не просил.
А затем земля кренится к невозможной остановке, и им приходится балансировать, дабы избежать падения в пропасть, которая стремится поглотить их. О, она так глубока. Аякс никогда не был тем, кто боится высоты, но тот факт, что он свисает лицом вниз в гигантскую пропасть, заставляет его желудок сжаться от ужаса. Ему требуется секунда, чтобы перевести дыхание.
Из-под слоев сдвинутой земли доносится слабое ворчание. Он заставляет себя подойти к краю... и видит, как Повелитель Небесных Пределов в одиночку удерживает оползень на месте. Он стоит, погруженный по колено, как вкопанный, его массивные рога надежно прижаты к обломкам. Аякс даже представить себе не может, какое напряжение ему приходится испытывать, когда один кусок плоти противостоит целой горной вершине.
— Хватай меня за руку! — кричит Аякс, вытягивая руку так далеко, как только может.
Повелитель Небесных Пределов слабо улыбается ему, смирившись. Трещины света начинают расползаться по его ногам, его мех отслаивается, обнажая горящую сердцевину внутри.
— Похоже, на этом моя служба Властелину Камня подходит к концу.
— Еще есть шанс, — умоляет Аякс. — Я все еще могу спасти тебя, еще есть возможность.
— Я не могу сдвинуться, Аякс.
— Нет-
нет. Конечно, ты можешь!
— Я не могу сдвинуться, — снова говорит Повелитель Небесных Пределов, и на этот раз его слова производят желаемый эффект. Аякс застывает на месте, холодное осознание пронизывает его. — Иначе это разрушит Долину Гуйли. Теперь ты понимаешь, Аякс?
Аякс сжимает челюсть. С этой высоты ему хорошо видна вся деревня, от ее маленьких деревянных домиков до террасных рисовых полей и реки, к которой всегда стекаются дети. Близятся сумерки, и фермеры только начинают потирать уставшие плечи и присаживаются отдохнуть, впервые за весь день. Дома их будут ждать теплые обеды, жены и дети, которые точно выбегут поприветствовать папу. Прямо перед сном они зажгут ароматическую палочку, повторяя древнюю молитву о том, чтобы Властелин Камня защитил их и завтра.
И все это закончится, если Повелитель Небесных Пределов просто сдвинется с места. Оползень разрушит здания, уничтожит посевы и людей, похоронит реку, от которой все они зависят. Адепт всегда должен выбирать между своей собственной жизнью и теми, кого они поклялись защищать. И ни у кого из Адептов не возникает трудностей в выборе.
Это решение, которое Повелитель Небесных Пределов уже принял для себя. Самое меньшее, что может сделать Аякс, — это с уважением принять его.
Он натянуто кивает, убирая руку. Повелитель Небесных Пределов смотрит на Аякса с беспричинным облегчением — должно быть, трудно было отказаться от помощи того, кто думал только о его интересах. Но Повелитель Небесных Пределов лучше знает, что делать. Они оба знают.
— Спасибо, — тихо говорит Аякс.
— Я бы хотел жить дальше и наблюдать, как растет Ли Юэ, — скромно признается Повелитель Небесных Пределов, обращаясь к Адептам. — Не могли бы вы сделать это вместо меня?
Хранитель Облаков трется клювом о морду оленя. Гань Юй прячется под складкой ее крыла, тихо всхлипывая.
— Будь спокоен, мой дорогой друг.
Повелитель Небесных Пределов закрывает глаза.
— Да прибудет с нами победа.
Именно с этими словами, давящими ему на сердце, Аякс заставляет себя подняться на ноги. Электрические лезвия затвердевают в его ладонях. Его кожа горит уже от того, что электричество расползается по венам. Он яростно вонзает клинки в скалистую стену, взбираясь по ней на фут за раз. Это больно. Он едва чувствует свое дыхание. Это очень больно. Но все, о чем Аякс может думать, — это желание проткнуть череп Аждахи.
Его пальцы цепляются за что-то на вершине утеса. Почва влажная, насквозь пропитанная жидкосями из проколотых тел, разбросанных у лап Аждахи. Аякс полностью преображается. Металлический привкус крови — вот что поражает его в первую очередь. Его ноздри раздуваются, Порча разгорается ярче, чем раньше, и заволакивает его зрение дымкой фиолетового тумана.
Когда Аякс снова бросается в гущу битвы, он уже не чувствует себя самим собой.
— Аждаха! — рычит Чайльд, и свирепость в его голосе поражает даже Сяо.
Якша принимает мудрое решение отступить, когда Аякс обрушивается на Аждаху, Электро окутывает его, словно шторм. Он вдыхает дым — от обугленной земли, от собственной кожи, и наслаждается легким расширением зрачков Аждахи, когда острие его копья неизбежно приближается к его голове.
Лезвие проходит прямо сквозь глаз Аждахи. Дракон кричит, дико пятится и врезается боком в скалу. Аякс принимает на себя всю тяжесть удара. Боль пронзает его спину, и слышится, как хрустят кости. Кровь льется потоком с его губ, но Чайльд лишь ухмыляется и смеется, заставляя свои дрожащие руки вонзать копье все глубже и глубже.
На противоположной стороне головы Аждахи он видит отчетливо фиолетовую точку, прокалывающую кожу рептилии. Дракон издает потрясенное бульканье. На секунду все замирает: сердце Аякса, дыхание Аждахи, — и наконец Чайльд ослабляет мертвую хватку на своем копье.
Он падает на землю. Каждый вдох срывается с его губ влажным хрипом. Он борется за воздух. Становится все труднее дышать. Глаз Бога на его поясе вздрагивает и тускнеет до тускло-синего. Копье распадаеся в пыль, все еще вонзенное в череп Аждахи.
— Аякс!
Руки в перчатках прощупывают его пульс. Аякс видит золото, плывущее перед его глазами, но оно не принадлежит Чжун Ли. Аякс хочет спать. Он пытается сказать об этом Сяо, но даже он не может понять, удалось ли ему вообще заговорить.
— Если ты умрешь, клянусь —
я убью тебя! — Шипит Сяо. Он складывает руки на груди Аякса, давя на его грудную клетку в определенном ритме. У него остановилось сердце? Ах. Вот что происходит, когда кто-то без Электро Глаза Бога пытается обуздать искрящуюся стихию. Но это так странно. Разве Аякс должен чувствовать это облегчение? Разве не должен бояться? Он никогда не чувствовал себя таким спокойным.
А затем за спиной Сяо медленно поднимается неуклюжая фигура. Аякс наблюдает, как ужас разворачивается перед его глазами, словно самый страшный кошмар, в котором он бессилен что-либо сделать. Аждаха снова поднимается, слишком живой, несмотря на две дыры, из которых сочится кровь. Он поднимает свои когти для атаки.
Повернувшись спиной и сосредоточив внимание на чем-то другом, Сяо ничего не понимает.
Челюсть Аждахи резко щелкает над ними, и все превращается в размытое пятно.
————
Когда легкие подземные толчки впервые исходят со стороны горы Тяньхэн, Чжун Ли не обращает на это внимания. Когда-то давно он был бы осторожен, но после многих лет знакомства с жестоким боевым стилем Аякса он решил быть более спокойным в отношении этих вещей. Аякс всегда дерется громко, без сомнения, пытаясь привлечь к себе внимание; но на самом деле ему не нужно этого делать, потому что Аяксу и так принадлежит все внимание Моракса.
Чжун Ли тревожит проявление остаточной геоэнергии, проникшей в Глаз Бога Аякса. Это действительно был момент мелочности с его стороны — запятнать благословение другого Архонта своим элементом, но теперь Чжун Ли рад этому. Он всем своим существом чувствует, как быстро угасает жизненная сила Аякса, а вместе с ней и сила его Глаза Бога. Это не означает ничего хорошего.
Моракс вброд преодолевает глубину болот Соленых Земель, вытаскивая на берег бамбуковый плот, на котором обычно перевозят больных и инвалидов. Людей Хеврии все еще перемещали в Долину Гуйли, и многих ослабевших последователей так и не увезли из-за оговорок относительно того, как их лучше всего безопасно транспортировать. Лишь после нескольких дней тщательного планирования Гуй Чжун ловко удалось все продумать.
Гуй Чжун замечает его обеспокоенное выражение лица и говорит еще до того, как он успевает спросить.
— Мы с Владыкой Лун возьмем на себя остальную часть операции. Поспеши, и возвращайтесь целыми и невредимыми — все вы.
Моракс кивает, на мгновение сжимая ее руки.
— Обещаю.
Он опаздывает или, возможно, едва успевает вовремя, чтобы предотвратить эскалацию катастрофы.
Длина его копья легко отклоняет когти Аждахи, и Сяо, вздрогнув от внезапного движения, вскакивает на ноги. Его лицо бледнеет, словно простыня.
— Мой Господин!
У Чжун Ли нет времени воспринимать все сразу. Перед ним стоит Аждаха — безумный и неистовый с плотской яростью, которая совершенно на него не похожа, вокруг дракона разбросаны поверженные тела его Адептов, усеивающие вершину горы; и, наконец, Моракс видит Аякса, устрашающе неподвижно лежащего у ног Сяо. Даже его грудь, кажется, не поднимается. Глаз Бога на его поясе уже потерял большую часть своего океанического цвета.
Чжун Ли боится худшего.
— Сохрани ему жизнь, — почти умоляет Чжун Ли. Сяо серьезно кивает, его глаза слишком широко раскрыты, а ладони слишком дрожат, когда он поднимает руку Аякса и начинает направлять в его вену свою энергию Адепта. — Где остальные?
— Я послал Гань Юй и Хранителя Облаков в деревню за подкреплением. Остальные... уже не смогли...
Грудь Моракса сжимают тиски. Багровые глаза Аждахи устремлены на него, бесчувственные, невидящие. Мрачное зрелище.
Старый друг, что ты наделал?
— Аждаха, однажды мы договорились о контракте, по которому я запечатаю тебя обратно в землю, если ты причинишь какой-либо вред.
Дракон ворчит, ничего не понимая. Чжун Ли помнит, когда он впервые нашел его, не более чем шар разумной энергии, погребенный глубоко под землей.
— Ты нарушил контракт.
В тот момент у слабого гео-духа было всего несколько желаний. Тело, чтобы бродить и исследовать землю, глаза, чтобы видеть мир, и кто-то, за кем можно следовать.
— Тот, кто нарушил контракт, познает Гнев Камня.
Поэтому Чжун Ли забрал потерянную душу с собой и дал ей имя, вырезал ей прекрасное тело из самого прочного камня и наделил даром зрения. Аждаха следовал по его стопам в течение многих столетий. Он ни разу не дрогнул, а его верность была тверда, как скала.
Но даже скала может превратиться в пыль.
— Тебе больше не будет позволено бродить по землям смертных. Ты вернешься в твердь.
Моракс поднимает руку. Геоэнергия собирается в его ладони, вращаясь в завораживающей спирали. Очарованный, Аждаха гонится за теплом этой небесной силы, как мотылек за пламенем, его разбитый разум тянется к единственной знакомой вещи в этой внезапно неузнаваемой земле.
— Мо... ракс...
Чжун Ли медленно движется вниз. Он спускает дракона с горы, и Аждаха покорно следует за ним. Кажется, он ни на что другое не способен, ковыляя за Чжун Ли с отчаянием голодающего существа. И он изголодался — по своим воспоминаниям, своим чувствам, по всему, что когда-то составляло его сущность. Его сознание теперь — высохшее озеро, просящее вернуться в безвестность.
Поэтому Чжун Ли успокаивает его. Их ждет зияющая пасть Разлома, место последнего упокоения этого древнего дракона.
— ...Мо...ракс?
Чжун Ли кладет руку на шею Аждахи. Сила покидает его, и Архонт, словно живая река, направляет оставшийся поток жизненной силы дракона обратно в землю. Аждаха пошатывается. Он падает набок, издавая низкий стон боли и смятения.
— Ты... запечатываешь меня… опять… я не… я больше тебе не нужен?
Чжун Ли осторожно закрывает трепещущие веки дракона. Прикосновением геоэнергии он плотно запечатывает их.
— Мне очень жаль.
— ...Нет! Нет, я не хочу..!
Аждаха издает пронзительный стон. В гнетущей темноте он начинает метаться, его тяжелый хвост раскалывает сталактиты на потолке.
— Не уводи меня обратно во тьму...Я боюсь, я боюсь...
Камни падают вокруг них сильным дождем. Чжун Ли отдаленно жалеет, что все закончилось именно так.
Но желания и молитвы Богов никто не слушает. Он крепко хватает Аждаху за морду, прижимая ее к земле и заставляя замереть. Дракон надрывно плачет, и Чжун Ли сдвигает одну ладонь, чтобы погладить шипы на его голове, как будто утешая больного ребенка.
— Однажды солнце снова взойдет, — тихо говорит он. — Спи спокойно, дорогой друг.
Слезы текут из уголков его закрытых глаз. Аждаха слабо ударяется о ладонь Моракса, а затем замирает неподвижно, как ему велят. Когда Чжун Ли собирается с силами и обрушивает пещеру позади себя, он не уклоняется от волн горького негодования, исходящих от души Аждахи.
Это сулит будущее, полное великих смертей и разрушений, ужасную цену, которую придется заплатить за предательство. Вероятно, это причина того, что Аякс попал в их время, сражаясь в битве, которая не должна была коснуться его. Аякс не должен был исправлять ошибки Архонта.
Исправлять слабость Чжун Ли.
Он прижимает руку к лицу, прерывисто выдыхая. Моракс никогда не знал, что эмоции могут быть такими — властными и свирепыми, как вздувшаяся река, угрожающая прорвать плотину. Ему требуется больше времени, чем обычно, чтобы окончательно прийти в себя. И когда он ощупывает свою грудь, его Гнозис гудит в ответ — низший заменитель человеческого сердца.
————
Аякс долго не просыпается. Будучи бессмертным существом, Чжун Ли привык думать, что время мало что значит для него, но это была всего лишь высокомерная самонадеянность того, кому нечего было ждать.
Недели, которые он проводит у постели Аякса, ползут медленнее, чем вся его жизнь. Он не часто двигается с этого места, предпочитая заниматься будничными делами на коленях, когда это необходимо, и звать посыльных, если нужно принять указы.
Чжун Ли не может представить себя где-то еще. Он часто проверяет пульс Аякса, чувствуя слабое сердцебиение, трепещущее под пальцами, что напоминает, что Аякс, каким бы мертвенно неподвижным или безмолвным он ни был, все еще жив. Даже в лазарете нет недостатка в занятиях. Чжун Ли регулярно вливает жидкость в рот Аякса и тщательно меняет положение его тела, как велела мадам Пин, чтобы предотвратить появление пролежней.
Первые несколько дней Аякса терзает сильная лихорадка. Чжун Ли почти не спит, протирая кожу теплой водой и вытирая бисеринки пота на лбу. И хотя у него нет реальной потребности во сне, постоянная бдительность сильно утомляет его тело.
И все же это вряд ли сравнится с той болью, которую он испытывает, когда Мадам Пин входит, чтобы проверить состояние Аякса. В первый день, когда юношу принесли сюда на носилках после катастрофы на горе Тяньхэн, лицо Мадам Пин было серьезным, когда она осматривала его. Она отвела Чжун Ли в сторону, терпеливо объяснила ему степень травм Аякса и реальную вероятность того, что тот никогда не проснется.
Гуй Чжун крепко сжала его руку, но Чжун Ли был слишком ошеломлен этой новостью, чтобы что-то сделать в ответ. Он долгое время не отходил от Аякса, несмотря на многочисленные призывы Гуй Чжун, зовущей его по имени. В конце концов она смягчается, посоветовав другим Адептам дать ему возможность погоревать. Чжун Ли не нравится это слово. Аякс ведь все еще здесь… Правда? О чем же ему горевать?
За эти дни Чжун Ли знакомится с распорядком дня Мадам Пин. Она навещает его каждые шесть часов, проверяет пульс Аякса, делает многочисленные уколы и меняет повязки. Она готовит каждое лекарство и припарки сразу же на месте. Чжун Ли со своей природной любознательностью принимаеся наблюдать за ней.
— Шлемник помогает от инфекции и лихорадки, — говорит она ему, добавляя цветки в ступку. — Тысячелистник для подавления кровотечения. Хвощ для заживления костей. Наперстянка для укрепления сердца.
Смесь трав льется в глотку Аякса. С каждым новым днем на его щеках становится все больше румянца.
— А что касается его внешних ожогов, алоэ и мед будут очень кстати, — мадам Пин осторожно разворачивает его бинты. Кожа под ними хрупкая и воспаленная, в нескольких местах она все еще кровоточит. Но она выглядит намного лучше, чем раньше.
— Вот так. Хорошо. Теперь с ним все будет в порядке.
— Ты уверена? — Чжун Ли задавал этот вопрос бесчисленное количество раз в последнее время.
«Это такой глупый вопрос, и все же какое ужасное беспокойство владеет Мораксом, коли он задает его бесчисленное количество раз».
Она хихикает, похлопывая его по плечу.
— Отдохните немного, Милорд.
Чжун Ли повинуется, обвиваясь вокруг каркаса кровати Аякса в своей драконьей форме. Пол покрыт песком и холоден, но это успокаивает Моракса, когда он обнимает человека, которым все еще дорожит. В ту ночь Архонт спит беспокойно, ему снится знакомый смех и мерцающие голубые глаза, по которым он так сильно скучает.
Утром покои Аякса принимают гостя. Волосы Чжун Ли встают дыбом от неожиданного присутствия в комнате, но он расслабляется, когда узнает, кто это. Барбатос выглядит исключительно маленьким, когда садится на деревянный табурет, его глаза прикованы к юноше без сознания на кровати. Он выглядит удивительно пораженным, его крылья низко свисают, а обе руки сжаты в кулаки на коленях.
Чжун Ли меняет форму, чтобы занимать меньше места. Он устало наливает Барбатосу чашку чая, которую тот принимает, но не пьет. В осеннем воздухе быстро холодает.
— Я... прибыл, как только услышал, — начинает Анемо Архонт. — Что с ним случилось?
Моракс аккуратно убирает волосы с глаз Аякса.
— Внутреннее кровотечение из нескольких перфорированных органов. Перелом позвоночника, ожоги третьей степени и внезапная остановка сердца. Это привело его в коматозное состояние.
Лицо Барбатоса быстро бледнеет. Он выглядит слегка больным, и Чжун Ли сожалеет, что был таким резким. Но он всего лишь повторил слово в слово то, что сказала ему Мадам Пин несколько кошмарных недель назад. Моракс предполагает, что темная, уродливая часть его хочет, чтобы кто-то другой испытал такой же шок, даже если это подлый поступок.
— Его сердце остановилось, — вторит Барбатос, придвигаясь ближе, чтобы взглянуть на спящего Аякса.
Чжун Ли борется с собственническим чувством, которое свербит в груди, в тот момент, когда Барбатос подходит слишком близко. Он тяжело вздыхает.
— Это, без сомнения, последствия использования неизвестной мне силы. Он был способен пользоваться двумя Глазами Бога одновременно.
— ...Когда он проснется?
Моракс не отвечает. Барбатос прикусывает нижнюю губу, и его руки сжимаются на спинке кровати Аякса. Его крылья обвисают так сильно, что перья волочатся по земле.
— Барбатос?
— Извини, — поспешно отвечает он, отступая от кровати, как будто теперь она пугает его. — Я… я должен уйти. Слишком мало времени прошло после... после...
Он с трудом подбирает слова.
— Знаешь, раньше был бард, с которым я дружил. А потом он... Ах, забудь об этом. Жизни смертных уходят так же быстро, как и появляются, верно?
Затем он поворачивается к Чжун Ли, сверкая бирюзовыми глазами.
— Мой совет — попрощайся, пока у тебя еще есть такая возможность.
Чжун Ли не может сдержать злого рычание, которое вырывается из его горла.
— Ты на что-то намекаешь, Барбатос?
Пальцы Венти впиваются в плечи Чжун Ли достаточно сильно, чтобы оставить следы, а его улыбка истекает прозрачными слезами.
— Я не смог попрощаться. Не хочу, чтобы то же самое случилось и с тобой.
Ошеломленный и потерявший дар речи Чжун Ли вынужден сидеть на своем табурете, совершенно оцепенев. Он не прощается и даже не признает молчаливый уход Барбатоса. Но это нормально. Расставания между Богами не имеют значения. С людьми, однако…
Он опускается на колени у кровати Аякса, накрывая руку с потрескавшейся кожей своей собственной. Она слишком холодна, слишком безжизненна. Впервые Чжун Ли остро осознает причину, по которой смертные молятся, отдаленно желая, чтобы высшая сила действовала от их имени, когда они бессильны что-либо сделать.
Это отвратительное чувство.
Чжун Ли опускает голову.
— Вернись ко мне, Аякс, — умоляет он. — Я не хочу прощаться.
