————
Бывают и хорошие, и плохие дни. В некоторые из них Чжун Ли более склонен принимать лекарство, позволяя вливать горькую смесь себе в горло. Он остается спокойным до тех пор, пока лекарство не подействует, обжигая испорченную кровь в его венах и заставляя его выкашливать каждую каплю яда. Никто не должен входить в обитель Тайшаньфу, пока лекарство делает свое дело. Аякс слишком привык сидеть на каменных ступеньках, охваченный беспокойством, заставляющим его бездумно грызть ногти. Он не знает, что именно делается за этими закрытыми дверями, но если ужасные звуки, доносящиеся изнутри, являются каким-то признаком происходящего, это, должно быть, причиняет Чжун Ли сильную боль. Аякс может лишь яростно расхаживать по комнате, в то время как Мадам Пин изучает ход секундной стрелки, бормоча и ругаясь себе под нос. Хранитель Облаков однажды набросилась на Аякса и пригрозила зарыть его головой в землю, если тот не прекратит свой «буйный шум». По крайней мере, Мадам Пин гораздо более терпима, она ничего не говорит, даже когда Аякс продолжает доставлять неприятности всем, кто находится поблизости. — Время вышло. Теперь можно входить. Аякс ждал этих слов с тех пор, как его выгнали из покоев. Даже не дожидаясь Мадам Пин, он взбегает по ступенькам и широко распахивает двери, чувствуя резкий запах свежей крови. Чжун Ли лежит на полу, тяжело дыша. Кровь сочится из рваных порезов, впившихся в его кожу, стекая в промежутки между плитками и создавая лоскутное одеяло из блестящего ихора. Кровь окрашивает даже стены и потолок, как будто дракон колотил себя по ним в жалкой попытке избежать внутренних мучений. Сломанные вещи разбросаны по полу. Аякс опускается на бок дракона с тошнотворным чувством, накапливающимся в животе, осторожно проводит руками по кольцам тела, проверяя, нет ли других травм. Но даже это касание — большее, чем израненный Чжун Ли способен вынести. С пронзительным ревом дракон дергается и бьется в агонии, пока кровь хлещет из его открытых ран. — Держи его, — серьезно инструктирует мадам Пин, и Аякс волей-неволей подчиняется. Рычание Чжун Ли превращается во влажное бульканье. Он извивается, его рвет, и он падает набок, когда сгусток из его легких отказывается выходить наружу. Мадам Пин сжимает руками основание его диафрагмы, с силой надавливая на нее и разжимая, пока у нее не получается выдавить сгусток крови размером с кулак Аякса. Чайльд чувствует слабость просто наблюдая за этим. Притянув голову Чжун Ли поближе, он кладет ее себе на колени, чтобы облегчить тому дыхание. И, когда Моракс не выказывает отвращения к прикосновениям, как раньше, Аякс осторожно высвобождает спутанные волосы из копны гривы медленными, успокаивающими движениями. — Шшш, теперь ты в порядке, — его голос дрожит. Боги. Вот почему Аякс никогда не был поклонником медицинских процедур и даже при серьезном ранении старался обходиться без врачей — само заживет. — Сможешь сделать глубокий вдох и задержать дыхание на пару секунд, пока я считаю? Давай. Раз, два, три, четыре. Все. Ты молодец, Чжун Ли. Ты сделал это, я так горжусь тобой. Чжун Ли совсем тихо урчит, измученный и несчастный, и Аякс напевает себе под нос колыбельную из своего родного города, отвлекая того от неприятных ощущений, пока Мадам Пин втирает мазь в его раны и заворачивает их в белые бинты. Они пропитываются ихором всего через несколько минут. Рукавом Аякс вытирает пятна крови с уголков глаз Чжун Ли, полуприкрытых и остекленевших от боли. — Все прошло, — уверяет Аякс, изо всех сил стараясь не чувствовать себя лжецом. Он бросает на Мадам Пин благодарный взгляд, прежде чем она молча выходит с охапкой окровавленных полотенец. Аякс продолжает тихонько напевать, переключаясь на песню из Ли Юэ, которую слышал в опере, на которую они как-то ходили вечером. Тот день Тарталья должен был провести за бумажной волокитой, однако... Чжун Ли беспокойно ерзает в его руках, устраиваясь удобнее и не находя себе места. Дракон явно не собирается успокаиваться. После минутного ожесточенного спора с самим собой Аякс вместо этого начинает напевать колыбельную, что слышал от Гуй Чжун. Всплеск страха захлестывает его, когда тело Чжун Ли, который, кажется, узнает песню первые несколько вступительных нот, напрягается. Он помнит? Неужели Аякс пробуждает воспоминания, которые не должны были всплыть так скоро? Аякс старается не испортить песню дрожанием своего голоса. Напряжение медленно покидает тело Чжун Ли. Впервые за этот день он лежит совершенно неподвижно, ослабев в объятиях человека. Его дыхание успокаивается, хвост загибается, и касается спины Аякса. Чжун Ли, к счастью, уже крепко спит, когда песня заканчивается. Аякс не знает, что бы делал в ином случае, потому что сам ломается в приступе неконтролируемых потоков слез. — Ты так нужна ему, — слова теряются в его безмолвных криках. — Как ты могла оставить нас?————
Они достигают первого результата после особенно сложного сеанса лечения. Аякс каждый вечер втирает обезболивающий крем в ссадины вокруг лодыжек Чжун Ли. Металлические оковы, что впиваются в плоть дракона, натирая ее до такой степени, что она покрылась волдырями, противно гремят, доставляя дискомфорт. Аяксу абсолютно не нравилась идея о подобном заточении — и до сих пор не нравится, но, по общему признанию, это лучше, чем оставить Чжун Ли наедине с его бредом. Во время приступов дракон царапает себя когтями, особенно когда испытывает стресс. Однажды он даже глубоко укусил себя в основание шеи, разорвав главную артерию. Степень его саморазрушительного поведения ухудшилась до такой степени, что даже его исцеление Адепта не успевало влиять на регенерацию, в результате чего у дракона развилась опасная анемия после нескольких дней потери крови. Поэтому уже третий день подряд, когда Чжун Ли сидит на цепи. В течение нескольких часов он боролся с ограничениями с внезапными и необъяснимыми приступами ярости, безвольно растягиваясь на полу только тогда, когда уставал. Кажется, ничто его не успокаивает. Силы Чжун Ли истощаются лишь в конце сильного очищающего действия лекарства. Только после этого Аякс может подойти поближе, чтобы проверить его раны и внешние симптомы проклятия. Все остальное — это просто форма потворства внутренним желаниям юноши. Обычно Аякс сидит достаточно близко, чтобы можно было дотронуться, и разговаривает с Чжун Ли практически обо всем на свете. Он рассказывает ему о зимах в Снежной, о секретных приемах подледной рыбалки, о которых он поклялся никогда не рассказывать ни одной живой душе, о точных ингредиентах и шагах, необходимых для приготовления знаменитых пельменей его матери. Кажется, Аякс никогда в жизни так много не говорил. Честно говоря, он уже чувствует себя одержимым, произнося вслух каждую мысль, которая приходит ему в голову. Он говорит, говорит и говорит, впадая в панику всякий раз, когда тишина в комнате становится слишком оглушительной. Иногда он даже не знает, болтает ли он ради себя или ради Чжун Ли. Впервые в жизни Аякс радуется своей способности не затыкаться ни на минуту. Наступает вечер, и он пытается читать Чжун Ли. Хорошая идея в теории, но досадный провал на практике. Все священные писания и книги, естественно, написаны на традиционном языке Ли Юэ; а период времени, в котором Аякс находится, делает язык, в котором он уже пытался достичь базовой грамотности, еще более трудным для расшифровки и чтения. Аякс морщится от десятков непонятных иероглифов на пожелтевшей странице, опасаясь за то, что выживет, если продолжит. — Перед моим окном белеет, плывет луна [2], — читает он. — Как будто эм… инеем… эм… покрыла пол она. Я вверх смотрю на серебро… Селестия… эм, на это небо. И вспоминаю дом, где я, — Аякс тяжело вздыхает, кажется, у него начинает болеть голова. — Так долго не был. Эм... Поразительно, но за его спиной раздается грубый смешок. Аякс в шоке отшатывается, и книга с грохотом падает на землю. Глаза дракона Чжун Ли плотно закрыты, но подергивание его морды более чем красноречиво. — Ты смеешься! — Кричит в экстазе. — Ты понимаешь, то, что я говорю? Чжун Ли? Ты помнишь, кто я? — Аякс поворачивается назад, чтобы крикнуть в сторону двери. — Мадам Пин, идите скорее! Деревянные сандалии взбегают по ступенькам особняка. Волосы Мадам Пин распущены, а в руке зажат бумажный фонарь. Видимо, она готовилась ко сну. Аякс начинает чувствовать неловкость. — Что? — Требовательно справшивает она. — Что случилось? — Я читал — ладно, не читал, пытался читать, — стихотворение, и он засмеялся! Засмеялся! Повисает тишина. И тут Мадам Пин разражается нежным смешком. — О, мое дорогое дитя, это отличная новость, но я никогда не слышала, чтобы кто-то звучал так счастливо, когда над ним смеются! На лице Аякса такая широкая улыбка, что каждая мышца начинает болеть. — Ба! Да кого это волнует? Чжун Ли выздоравливает, он... ему правда становится лучше, — Аякс чувствует, как его сердцебиение отдается в ушах раскатами грома. Все слишком ярко, слишком обнадеживающе, и часть его уже готовится к тому, как будет больно, когда все это рухнет. — А какую... какую дозу он принял сегодня? — Пятую, я полагаю. — Пятую, — повторяет Аякс, затаив дыхание. Это не сон. Это реально. Это реально, и с Чжун Ли все будет хорошо, и... почему, во имя Селестии, у Аякса слезятся глаза? Он утыкается лицом в книгу, пронзительно смеясь. — Это работает. По-по [3], это работает. — Если это в самом деле так, — твердая рука опускается на его дрожащую спину, и Аякс льнет к прикосновению, — удача на нашей стороне. Почему бы тебе не почитать еще? Аякс съеживается. Чжун Ли, ставший свидетелем его ужасных навыков чтения, — это одно, но разве уши такой уважаемой… старушки, как Мадам Пин, не заслуживают пощады? Аякс берет книгу и пролистывает несколько страниц, надеясь случайно наткнуться на то, что сможет хорошо прочитать. Боги благословляют его на неудачу, и подобного Аякс не находит. Его глаз дергается. — Сижу в одиночестве в роще… бам… бамбу… [4] — Бамбука, — говорит Мадам Пин. — Бамбука. Верно. Эм. Щипаю я ци… дру... — Цитру. — Свищу, словно в скуке, — Аякс делает паузу, чтобы перевести дух. Смилуйтесь, Небеса, это его предел. — Поглубже в лесу — никому не найти. Пока... — ...не зальет небо светом луны , — декламирует Мадам Пинг, подводя к концу строфу. — Я и сам смог бы, — слабо протестует Аякс, а его уши загораются стыдом. Мадам Пин дразняще ерошит его волосы. — Не думаю. — Да ладно вам! Они разражаются игривым смехом, побуждая Чжун Ли с любопытством вилять хвостом. Аякс присаживается поближе к дракону и открывает книгу так, чтобы держать ее на уровне глаз Моракса. — Что думаешь, Чжун Ли? Конечно, ты поставишь мне проходную оценку? Дракон фыркает. Он выбивает книгу из рук Аякса, и лапой тянется к ближайшей стопке, скидывая с ее верхушки фолиант с обманчиво невзрачной обложкой. Он подталкивает его к коленям Аяксу. Книга открывается, и Аякс видит, что ее наполняют едва ли более шести иероглифов на страницу, выведенных преувеличенно крупно и жирно. — Тысяча и одна сказка для детей, — читает мадам Пин. Она прячет улыбку за рукой. — Дидзюн действительно мудр. Эту книгу, сможешь прочитать даже ты, Аякс. — Отлично. Теперь вы вдвоем просто насмехаетесь надо мной, — стонет он. — Может, пока ты занят легким чтением, я могу найти для тебя руководство по использованию палочек для еды? — По-по! — Пронзительно кричит Аякс, пряча заалевшее лицо в ладонях.————
После десятой дозы Чжун Ли уже способен снова принять форму полудракона. Аякс узнает об этом во время одного из своих ночных патрулей. В окрестностях становится ужасно тихо с тех пор, как Осиал был сослан в свою водяную тюрьму под Каменным лесом Гуюнь, как будто его падение послужило предупреждением тем, кто считал себя достаточно смелым, чтобы бросить вызов Геоархонту. Но ночная тишина не успокаивает Аякса. Напротив, это нервирует его, заставляя вздрагивать при каждом странном шуме, который доносится из подлеска, или шороха в кронах деревьев над ним. Луна выглядит так, словно от нее откусили кусок; на беззвездном небе остается едва заметная полоска ее тусклого света. Аякс пробирается сквозь растительность высотой по колено, тщательно обыскивая границы в поисках любых признаков вторжения. Раньше на патрули выходили несколько Адептов, но с их сокращающейся численностью теперь частое явление — это одиночная охота и охрана границ. Аякс и сам может взять на себя эту работу. Пеший поход в течение нескольких часов ночью — ничто по сравнению с трагедией, которая разразится снова, если они не будут осторожны. Он обязательно посещает кладбище каждый день, просто чтобы донести этот болезненный урок до своего мозга. Аякс когда-то думал, что привык к смертям. Он видит их повсюду: в своих собственных глазах всякий раз, когда смотрит в зеркало, на поле боя, где падают сотни людей, и на пятнах крови, которые никогда полностью не смоются с его одежды. Но шокирующий лед, который ошеломляет его всякий раз, когда он останавливается за воротами кладбища, никогда не меняется, замораживая кровь ночь за ночью. Аякс знает наизусть количество могил и кладет у каждых каменных ворот букеты полевых цветов. Их лепестки мягко трепещут на ночном ветерке. По мере того как проходят дни, сорняки и трава постепенно прокладывают себе путь по свежевскопанной земле. Холм перед надгробием Повелителя Небесных Пределов теперь превращается в мерцающее зеленое пятно. Но одна из могил все еще свежа. Аякс бесшумно подходит, держа в руке единственный стебель Глазурной Лилии. Он не читает слов, выгравированных на лакированной табличке, и не думает о том, что под ней похоронен пустой гроб. Иначе отчаяние слишком бы сильно поглотило его. Однажды Аяксу пришло в голову, что Гуй Чжун когда-нибудь точно устанет от того, что люди плачут о ней. С тех пор он решил не горевать, по крайней мере, не в ее последнем пристанище. Не перед ней. — Цзе-цзе, — он прикладывает Глазурную Лилию к ее табличке. — У тебя хорошая загробная жизнь? Я надеюсь, что погода там не такая невыносимо жаркая, как здесь. Ха, можно подумать, что после сотен лет акклиматизации к климату Ли Юэ я уже привык к нему, но, похоже, часть меня никогда не сможет забыть холод моего родного города. Он делает глубокий вдох, криво улыбаясь. — Я надеюсь, что ты крепко спишь и хорошо питаешься — если такие понятия там вообще существуют. Расскажешь? Завтра я принесу несколько твоих любимых лакомств от Шань по-по. Она скучает по тебе и продолжает молиться тебе. Ее дочь недавно родила здорового сына. Это яркий луч надежды в эти трудные времена; я не уверен, знаешь ли ты, но недавно по человеческим деревням прокатилась чума. Аякс пожимает плечами, указывая в воздух. — Но твои люди умны и способны. Они так похожи на своего Бога, да? А еще один способный человек положил начало тому, что, как я верю, однажды станет похоронным бюро «Ваншэн». Я когда-нибудь говорил тебе, что Чжун Ли будет работать там в будущем? Забавно об этом думать, да? Что такой воинственный Бог, как Чжун Ли, будет заинтересован в том, чтобы сыграть роль консультанта по похоронам? Но я думаю, что это ему подходит, — Аякс молчит несколько минут, находясь в раздумьях. — Я уверен, что он долго ждал, чтобы положить свое копье на землю, — размышляет Аякс. — Но Чжун Ли все равно понадобятся сотни лет, чтобы поразмыслить над этим. Я надеюсь, что смогу дать ему несколько советов, пока продолжаю оставаться здесь. Он слегка хмыкает, поднимая руку, чтобы размять изгибы затекших плеч. — Надеюсь, я не наскучил тебе, произнося подобные монологи ночь за ночью, ха-ха! В любом случае, я уже пообещал тебе пирожные от Шань по-по. Увидимся завтра, цзе-цзе. Он идет коротким путем обратно, намереваясь проверить Чжун Ли, прежде чем совершить еще один обход, просто чтобы быть уверенным. Но затем шелест листьев заставляет его остановиться и обнажить клинки. Золото мелькает сквозь листву. Аякс быстро взбирается на дерево и слетает с его ветки, используя импульс от падения, чтобы наброситься на свою цель. Он врезается в худощавое тело, и они оказываются в грубом переплетении конечностей, когда катятся по лесной траве. Лунный свет освещает пару изогнутых рогов. Золотые глаза, как бусинки, смотрят на него снизу вверх. Аякс слишком поздно осознает свою роковую ошибку и с воплем ужаса спрыгивает с Чжун Ли. — О черт! Чжун Ли, мне так жаль, — он быстро помогает мужчине подняться, отряхивая листья и ветки с его плеч. К счастью, тот, кажется, невредим. И гол. Полностью. В мозгу Аякса происходит короткое замыкание. — Где... твоя одежда? — Спрашивает он сдавленным голосом. — Ладно… не бери в голову. Надень это, иначе простудишься. Он быстро сбрасывает свой верхний ханьфу, накидывая его на сгорбленную фигуру Чжун Ли. Тот с любопытством дотягивается большим пальцем до лацканов, подтягивает их ближе, чтобы уткнуться носом в жесткий воротник. Его хвост начинает лениво вилять из стороны в сторону. Селестия. Это мило. Аякс хочет провалиться сквозь землю от абсурдности ситуации, но оставлять Чжун Ли ночью в лесу — плохая идея. Громко прочистив горло, надеясь, что яростный румянец на его лице не заметен под покровом темноты, Аякс хватает Чжун Ли за запястье и начинает тянуть к дорожке, ведущей к обители. — Как ты узнал, где меня найти? — С любопытством спрашивает он. Чжун Ли указывает на свой нос. — Ах. Ты пошел по моему запаху? Я вижу, ты уже достаточно окреп, чтобы выйти на улицу, — поддразнивает он. — Мадам Пин знает, что ты вышел наружу? Чжун Ли качает головой. — Упс. Тогда нам лучше ей не говорить. Листья громко хрустят у них под ногами, и Аякс замедляет ход и останавливается, кое-что понимая. Он отпускает руку Чжун Ли и опускается на корточки, заложив руки за спину и приглашая забраться себе на закорки. — Да ладно, на тебе же нет никакой обуви. Босиком ходить опасно. Чжун Ли на мгновение задумывается над этим, взмахивая хвостом. Он поднимает ногу, чтобы продемонстрировать чешуйчатую стопу. Полудракон. Верно. Ага. — Тогда позволишь мне просто так нести тебя? Просто так, — с надеждой спрашивает Аякс. Уголки губ Чжун Ли изгибаются в слабой улыбке. Кажется, Архонт мог бы сделать замечание, но он ничего не говорит. На самом деле он остается нехарактерно молчаливым, положив руки на плечи Аякса и поджав ноги по обе стороны от его талии. Чайльд поднимает руки, чтобы поддержать бедра Чжун Ли. Тоже голые. От осознания этого Аякс чуть не спотыкается о камень и не падает. Чжун Ли беззвучно смеется ему в ухо. Во время прогулки по лесу голова Чжун Ли раскачивается, норовя зацепить рогами дерево. В конце концов тот опускает ее и упирается в изгиб шеи юноши, прижимаясь достаточно близко, чтобы Аякс почувствовал, как дыхание Моракса щекочет кожу. Что-то тонкое скользит по его животу, и Аякс паникует, прежде чем осознает, что это всего лишь драконий хвост, обвивающий его талию. Пушистый пучок на конце хвоста колышется при каждом его шаге. Это мило. Близость Архонта приятна. Аякс растворяется в тихом звуке дыхания Чжун Ли, смягчаемом стрекотом цикад где-то на деревьях. Уже уснул? Аяксу хочется рассмеяться, но еще больше его согревает осознание того, насколько Чжун Ли ему доверяет. В ту ночь он сам укладывает Чжун Ли в постель. Она оставалась нетронутой все то время, пока Моракс был в своей драконьей форме, столбики кровати и матрас были слишком хрупкими для всей длины его змеиного тела. Благодарный за то, что больше не спит на холодном полу, Чжун Ли глубже зарывается в одеяло. Аякс пытается вернуть свой ханьфу, но безрезультатно — Чжун Ли невероятно плотно обхватил его вокруг себя, как будто зная, что в какой-то момент кто-то попытается отнять его. Понятно. Теперь это ханьфу Чжун Ли. Аякс вздыхает в поцелуе, которым прижимается к виску Чжун Ли. После всего, что произошло, тот все еще пахнет цветами шелковицы и сандаловым деревом. Только Боги знают как сильно Аякс соскучился по этому запаху. — Спи спокойно, любимый.————
В те ночи, когда Чжун Ли чувствует себя достаточно хорошо, чтобы покинуть свои покои, он следует за Аяксом примерно на четверть по маршруту патрулирования. На земле для него будто есть невидимая граница, которую он, кажется, не желает пересекать, оставаясь позади с несчастным выражением лица, когда у Аякса нет выбора, кроме как идти дальше без него. Честно говоря, для Аякса это облегчение. Он не знает, что сказать Чжун Ли, если тот последует за ним на кладбище, но скрывать от него правду ему тоже не по душе. Оказавшись в тупике между своей моральной совестью и логическими рассуждениями, Аякс достаточно храбр, чтобы похоронить это глубоко внутри себя, надеясь, что подходящий момент наконец проявится. Но подходящей момент не наступит никогда. Аякс знает. Он знает это, но слишком слаб, чтобы признаться в этом. Дни тают, как драгоценные секунды тяжело больного человека, и Аякс видит это на лице Чжун Ли. С каждой проглоченной дозой лекарства и каждым глотком испорченной крови, что он выкашливал, круги под глазами Моракса темнеют все сильнее. Он начинает вздрагивать от громких звуков. Просыпается по ночам, дрожа от кошмаров, которые не может вспомнить. Он ест все меньше и меньше, предпочитая спать, отгороженный от мира, всякий раз, когда остается один. И Чжун Ли все еще молчит. Дело не в том, что он не в состоянии, он просто не хочет. Аякс задается вопросом, не делает ли он что-то не так, всякий раз, когда задает бесцеремонный вопрос, встречаемый только молчанием и извиняющимся кивком Чжун Ли. Тот слушает, но никогда ничего не говорит в ответ. Гань Юй и Сяо тоже пытались получить от него ответы в форме бесконечных вопросов и размышлений. Аякс пару раз видел, как Адепты просто шли за задумчивым Чжун Ли, как потерянные утята. — Милорд, я хочу знать, как делается миндальный тофу. — Дидзюн, не могли бы вы рассказать мне подробнее об уходе за фиалками? Как думаете, они будут такими же вкусными, как Цинсинь? — Мой Господин, сегодня в лесу я случайно встретил смертного ребенка. Я не знаю, что с ним делать, но уверен, что вы можете дать совет. — Дидзюн! Хранитель Облаков в последнее время стала раздражительной. У вас есть какие-нибудь предложения относительно чая, который мог бы успокоить ее характер? Чжун Ли, которого они когда-то знали, мог бы многое сказать, если бы столкнулся с подобными вопросами. Теперь он вообще ничего не говорит, решая любую проблему молчанием и уходя, потрепав двух Адептов по голове. Сердце Аякса действительно сочувствует этим детям, когда он наблюдает то, как вытягиваются их лица, когда Чжун Ли не смотрит. Поэтому Аякс обязательно приходит с большим количеством миндального тофу для Сяо в конце их патрулей и букетами Цинсинь для Гань Юй каждое утро, когда они проходят мимо друг друга возле деревни.————
— Чжун Ли, у меня есть кое-что для тебя. Архонт поднимает взгляд от своей книги. Он не перевернул ни одной страницы с час назад, уставившись в ряды слов, словно завороженный чем-то, чего никто не может видеть. Аякс тяжело садится рядом с ним. Чжун Ли захлопывает книгу, его рука лениво скользит по потертой обложке. Пустая тьма в отстраненных глазах Моракса совершенно не сочетается с тем, как сильно и громко стучит сердце Аякса в его ушах. Чайльд судорожно втягивает воздух, поднимает руку и разжимает пальцы, призывая Память о Пыли. Ее слабое золотое сияние отбрасывает медовый свет на них двоих, но оно не прогоняет постоянные тени в опущенных глазах Чжун Ли. На самом деле они лишь сильнее темнеют. Чжун Ли пристально смотрит на предмет в руках Аякса и ничего не делает. Катализатор медленно вращается над ладонью Аякса, и тот громко сглатывает, на затылке у него выступают капельки пота. Затем Чжун Ли двигает рукой, словно марионетка, которую дергают за ниточки. Он поднимает руку к Памяти о Пыли. Но сразу же отдергивает ее. Снова тянется, а затем снова отдергивает. Каждый раз он приближается немного сильнее, но так и не дотрагивается до нее полностью. Желчь подступает к горлу Аякса. Боги. Он чувствует себя ужасно слабым. Он не хочет смотреть на это, на медленное рассеивание густого тумана, застилающего разум Чжун Ли. Но он должен быть здесь, ради Чжун Ли. Должен быть сильным. Он сможет это перебороть. Губы Чжун Ли приоткрываются, произнося беззвучное имя. Аякс кивает, поднося Памяти о Пыли ближе к ищущим рукам Чжун Ли. — Ты знаешь, кто оставил это для тебя? — Мягко спрашивает он. Чжун Ли поднимает сферу к свету, медленно моргая, поворачивая, чтобы изучить ее сложный механизм. Он нажимает на несколько деталей, перемещая их. Каждое движение производит успокаивающий щелкающий звук, но Память о Пыли так и остается закрытой. Скорее всего, так будет продолжаться еще очень долго. — Теперь она твоя, — говорит Аякс. — Держи поближе к себе. Чжун Ли, похоже, вообще его не слышит. Его глаза прикованы к катализатору, вращающемуся между его ладонями, туман в его глазах становится гуще, чем когда-либо.————
С введением семнадцатой дозы Чжун Ли восстанавливает полный контроль над своей человеческой формой. Его рога и когти исчезают. Это почти так же, как если бы он снова стал самим собой, но это суждение далеко от истины. Объективно говоря — Чжун Ли становится лучше. Последнее обследование Мадам Пин показало, что почти вся коррозия покинула его тело. Внешние раны зажили, а психическое функционирование вернулось к тому, каким оно должно было быть изначально. Сила в его Гнозисе пылала сильнее, чем когда-либо. Но, если бы вы спросили Аякса, он бы сказал, что Чжун Ли становится все хуже. Аякс никогда еще не испытывал такого страха. Аякс — неконтролируемая бомба. В любой момент неизбежная правда выползет прямо из горьких глубин его сердца. Это не будет приятно. Это будет некрасиво. И это плохо, потому что Аякс хочет показать Чжун Ли только приятные и красивые вещи. В тот день, когда это наконец случается, как и во все ужасные дни, все начинается с ливня. Аякс сидит на верхней ступеньке лестницы, ведущей в обитель Тайшаньфу, и едва укрывается от проливных капель. Под сильным дождем свет фонарей, расположенных по бокам дорожек, едва различим. Либо они есть, либо их вообще нет, последние остатки умирающих звезд, сияющих так, словно совсем скоро они исчезнут навсегда. Шаги приближаются к нему. Они легкие, беззвучные, но Аякс слышит каждый из них, как звон бьющихся тарелок. Шаги останавливаются рядом с ним. Пальцы ног Чжун Ли сгибаются над первой ступенькой. — Она покинула этот мир, да? Это первые слова, которые Аякс услышал от Чжун Ли за последние месяцы. Он закрывает глаза. Внезапно слово, которое раньше безжалостно царапало ему горло, больше не так больно произносить. — Да. Дождь шумит все громче. В темноте своего разума Аякс легко может представить, как его уносит всеохватывающий шторм. Брызги воды летят в разные стороны и, когда Аякс резко открывает глаза, то видит Чжун Ли, уже наполовину спустившегося по затопленным ступеням. Холодный дождь начал пропитывать его одежду и вплетаться в волосы. — Чжун Ли? Аякс следует за ним под проливной дождь. Капли безжалостно бьют его в лицо, размывая видимость, и, словно слезы, превращая мир в серо-зеленые полосы. — Чжун Ли! Куда ты идешь? Чжун Ли не перестает бежать. Грязь, выбитая с мокрых дорожек, влажно хлюпает под его ногами, пачкая края одежды. В воющих ветрах Аякс едва слышит собственное прерывистое дыхание. Он бросается в погоню. Они мчатся по незнакомым дорогам, Чжун Ли вслепую рвется впереди, а Аякс всегда на шаг позади него. Пронизывающий холод уже проник в его кости, а для Чжун Ли это, должно быть, ощущается в сто раз хуже. Стуча зубами и белея кончиками пальцев, Аякс пытается вразумить обезумевшего Архонта. — Чжун Ли, пожалуйста. Прошу тебя, пойдем домой. Тот яростно трясет головой. Моракс прижимает руки к груди и наклоняется, и Аякс на мгновение думает, что Чжун Ли, возможно, молится. Но когда тот снова выпрямляется, то Аякс видит Память о Пыли, зажатую в его ладонях. Золотистый свет сферы — единственный источник тепла в этом унылом пейзаже. Физическая боль разрывает сердце Аякса. Конечно. Чжун Ли пытается найти ее, идиот. Учитывая то, что воспоминания Моракса не полные и поломанные, он должно быть, даже не знает, куда пытается попасть. Аякс уже давно мог бы помочь ему найти дорогу, если бы собрался и хотя бы немного подумал. Проклиная собственную глупость, он хватает Чжун Ли за запястье и чувствует ужасный холод кожи под пальцами. — Я отведу тебя к ней. Чжун Ли беспомощно следует за ним. Аякс никогда не видел его таким уязвимым, с вялым выражением на лице, совершенно открытым и беззащитным. Некогда неподвижный Геоархонт так легко тянется за его рукой, превращаясь в хрупкое стекло под его прикосновением. Одно неверное движение, и он полностью разобьется вдребезги. В поле зрения вырисовывается кладбище. Аякс распахивает ржавые ворота, спотыкаясь о камни, которыми благословенно покрыты дорожки. Он пытается вытереть воду с лица, но только делает его еще более мокрым. У входа стоит корзина с бумажными зонтиками, и Аякс окрашивает плитку в серый цвет, капая на нее водой, когда подходит, чтобы взять один из них. — Я знаю, что сейчас от этого мало толку, но это лучше, чем ничего, верно? — Он оборачивается и понимает, что дорожка уже пуста. — Чжун Ли? Аякс чертыхается и раскрывает зонтик, возвращаясь под дождь. Выучив наизусть извилистые тропинки, юноша ловко огибает кусты цветущей азалии. Дорожка выходит во внутренний двор, посеревший под проливным дождем. Одинокая фигура преклоняет колени перед самой новой могилой, воздвигнутой там. Аякс подходит ближе. Безмолвно он наклоняет зонт так, чтобы тот закрыл Чжун Ли, спасая от ужасно сильного ливня. Архонт судорожно вздыхает. Чжун Ли протягивает руку, касаясь иероглифов, выгравированных на табличке из темного дерева. — Гуй Чжун. Аякс прикусывает нижнюю губу, запрокидывая лицо к небу. Он отчаянно пытается не издавать ни звука. — Гуй Чжун, — снова зовет Чжун Ли. Но ответа не следует. Подобно увядающему цветку, Чжун Ли медленно наклоняется вперед, касаясь лбом своих ладоней, прижатых к земле. Его пальцы впиваются во влажную почву. — Гуй Чжун. Аякс откладывает зонтик в сторону. Он распахивает свои одежды и падает на колени рядом с Чжун Ли, подражая его движению. Дождь не прекращается и две фигуры продолжают кланяться мертвым раз за разом.————
— Чжун Ли. Ответа не следует — Чжун Ли, ты должен попробовать съесть что-нибудь. Двери обители Тайшаньфу остаются плотно закрытыми. Аякс поворачивается и соскальзывает вниз, прислонившись к дереву спиной, поднос в его руках с грохотом падает на землю. Чай проливается. Жидкость стекает вертикально вниз, преодолевая ступеньку за ступенькой. Аякс проводит рукой по волосам. Он прижимает тыльную сторону ладони к пульсирующему лбу, хватая воздух сквозь сжатые зубы.————
Аякс оставляет Чжун Ли одного в общей сложности на три дня. Еще немного, и он сойдет с ума, протоптав траншею прямо перед ступенями обители. Он почти не спал, почти не ел, и остатки его терпения на исходе. Ручка отзывается холодом под его хваткой. И, призвав гидро-лезвие, Аякс вставляет его в щель и взламывает замок, распахивая дверь плечом. Темнота окутывает каждый уголок комнаты. Свечи истлели до фитилей, запах их обугленного дыма все еще витает в спертом воздухе. Аякс осторожно пробирается вглубь обители, боясь того, что он может обнаружить. Дверь в спальню не заперта. Аякс осторожно открывает ее, морщась от скрипа петель. Комната Чжун Ли освещена не больше, чем остальная часть дома. Поперек кровати распростерлась темная фигура, и вяло поднимающаяся и опускающаяся грудь — единственное, что указывает на то, что человек хоть отдаленно жив. Аякс садится на край кровати. Ее рама скрипит под их общим весом. Он нащупывает толстое шелковое одеяло и медленно приподнимает его, сталкиваясь взглядом с изможденным телом Чжун Ли. Его одежда в беспорядке и совершенно та же, что Аякс помогал ему одеть в последний раз, а это было после посещения могилы Гуй Чжун. Почти неделю назад. Волосы Чжун Ли рассыпаны, словно чернила, по жесткой подушке. Он дремлет, прикрыв глаза рукой. Когда Моракс говорит, его голос скрипом разлетается по обители. — Возьми его. — Что? Свободной рукой Чжун Ли сбрасывает мантию, скрывающую торс, обнажая грудь. Его бледная, нездоровая кожа натягивается по краям ребер, обнажая их ярко выраженные изгибы. Он так сильно похудел. Сердце Аякса еще сильнее сжимается, хотя он был уверен, что больнее уже невозможно. В груди Чжун Ли вспыхивает шар золотого света. В гнетущей темноте его сияние почти ослепляет — это пульсирующий очаг жизненной силы. — Мой Гнозис, — шепчет Чжун Ли. — Возьми его. Ты ведь за ним сюда явился? Возьми его и возвращайся туда, откуда пришел. Долгое мгновение Аякс не может проронить ни слова. Его дыхание становится прерывистым. Его сардонический смех темной и уродливой жижей проливается изо рта. — Это что, шутка? — Наш контракт исполнен. Больше нет монстров, некого убивать, больше ничего не нужно делать. Все, что осталось, — это оплата. Неверие разливается по венам Аякса. Он думает о том, чтобы задушить Чжун Ли, но убийство его кажется контрпродуктивным по сравнению с тем, как усердно они пытались сохранить ему жизнь в эти несколько месяцев. — Уверен, тебе не хочется больше здесь оставаться, — продолжает Чжун Ли. — Для меня нет будущего, но для тебя оно все еще есть. То, где существует какая-то моя версия, целая и невредимая, хотя я едва могу в это поверить. Аякс сжимает руки в дрожащие кулаки. — Все кончено, — расчлененный голос Чжун Ли плывет в воздухе, словно призрак, обвиваясь вокруг его собственной шеи. — Все покинули этот мир. Осиал, Аждаха, все мои любимые Адепты. Гуй Чжун. Все, кроме тебя. — Значит, ты хочешь, чтобы я ушел, — тихо закипает Аякс. — И все? Вижу, ты, как всегда, быстро отбросил меня в сторону. Некоторые вещи в тебе вообще не меняются. Болезненный вдох Чжун Ли с усилием покидает его рот. Аякс вздыхает, сознательно разжимая кулаки. — Ты правда этого хочешь? Повисает тишина. Затем слабое шипение дыхания вновь срывается с губ Моракса. — Возьми мой Гнозис. Невероятно, но Аякс улыбается. Кривой, искаженной и горькой улыбкой. Он наклоняется над Чжун Ли в темноте, одну руку кладя на щеку Моракса. — Я отказываюсь, — тихо говорит он. — Даже если ты будешь плакать и умолять меня об этом. Веки Чжун Ли вздрагиват. Его губы поджимаются, как будто в неудовольствии. — Сяньшэн, сяньшэн, сяньшэн. Каким бы ослабленным я ни был в тот день, я, кажется, помню наше обещание гораздо лучше, чем ты, — он поднимает руку, оттопыривая мизинец и насмешливо размахивает им перед носом Чжун Ли, но отказывается от притворства, когда Архонт косит глазами, пытаясь понять. Аякс тяжело вздыхает. — Мы дали обещание на мизинце. Правда, Чжун Ли? Я зашел так далеко, что пообещал никогда не покидать тебя, и вот ты сам пытаешься избавиться от меня, — он прищелкивает языком. — Боги, даже у меня тоже есть чувства, ты же знаешь! Тебе так нравится с ними играть, да? Между бровями Чжун Ли залегает хмурая складка. Его лицо искажается, каждый мускул напрягается в самом сильном выражении боли, которое Аякс когда-либо видел. Он приподнимается на локтях, прикусывая нижнюю губу. — Селестия. Ч-Чжун Ли, я просто пошутил, — Аякс прижимает Моракса к груди. Тот слегка дрожит. — Пожалуйста, только не плачь. — Не плачь? — Слово приглушенно доносится из-за плеча Аякса. — Я никогда этого не делал. — Ты можешь попробовать, — Аякс ритмично похлопывает Архонта по спине. — Возможно, это поможет тебе почувствовать себя лучше. — ...Я не знаю как. Это может оказаться невозможным. — Хм. У меня есть идея. Глаз Бога на талии Аякса загорается. Чайльд осторожно касается большим пальцем места под глазом Чжун Ли, призывая каплю воды вытечь из края его роговицы. Чжун Ли морщится от чужеродного элемента. Затем он медленно поднимает руки, удивляясь тому, как слезы так легко вырываются сверкающими бусинками, непрерывно капая на его ладони. Плотина, кажется, прорывается. И Чжун Ли вцепляется в него сильнее, чем раньше, крепко хватая за лацканы. Свечение в глазах Аякса постепенно угасает. Но влага не перестает течь по щекам Чжун Ли, пропитывая его воротник, пока Архонт надрывно плачет ему в грудь. В какой-то момент магия уходит, и из глаз Чжун Ли начинают течь настоящие слезы. Аякс шепчет нежные пустяки на ухо Моракса, бормоча мягкие заверения, которые, кажется, только заставляют Чжун Ли плакать сильнее. Аякс проводит большим пальцем по его шее, время от времени опуская руку вниз, чтобы унять сильную дрожь, пробегающую по спине Архонта. — Это больно. — Шшш. Я знаю. Все в порядке. Ты можешь выпустить все это наружу, — Аякс легким касанием целует его в висок. Вздох Чжун Ли превращается в икоту. — Не оставляй меня. — Тсс, тсс, я не оставлю. Я здесь. — Пожалуйста, — шепчет Чжун Ли, его дыхание прерывается. — Не оставляй меня. — Я здесь, я здесь. Твой, всегда. Архонт слабо шевелится в его хватке. Аякс вопросительно наклоняет голову и обнаруживает, что влажные губы прижимаются к его губам, отчаянно пытаясь уничтожить любое оставшееся пространство между ними. Аякс медленно опускает их тела вниз, не отрываясь от поцелуя. Он наклоняется, чтобы накрыть их обоих одеялом и отстраняется только для того, чтобы изучить ошеломленное выражение лица Чжун Ли, самое расслабленное, которое он видел за весь вечер. — Все хорошо? — Пожалуйста, — Чжун Ли закрывает глаза. Аякс целует последние слезы на его лице и двигается вперед, чтобы накрыть тело Чжун Ли своим.