В Эпоху Богов и Чудовищ

Время, как его знает Моракс, — бессмысленная и беспощадная вещь. Порой один треклятый день может тянуться, словно год, а дюжина лет пронестись быстрее, чем месяц. В этой бесцельной пустоте времени Моракс может лишь существовать, не смея смыкать глаз, скрепя сердце, затуманенное дымкой далеких воспоминаний. По мере смены времен года Ли Юэ все растет. Он превращается из сонного поселения в оживленный портовый город, ежедневно импортирующий и экспортирующий товары со всего Тейвата. Моракс с любовью наблюдает за приливами и отливами в Гавани с горы Тяньхэн, чей пик царапает облака, а кольца облаков обвивают вершину, куда Моракс возвращается после всего произошедшего. Моракс решает cделать это место своим домом. Однажды во время бесцельного полета он устраивается здесь на короткий отдых, положив голову на корень большого клена. Выгодное положение позволяет беспрепятственно обозревать всю Гавань, включая мерцающий голубизной океан за ее пределами. Но не об этой синеве у Чжун Ли болит сердце. Он думает о снежной стране на крайнем севере, о рыбацкой деревне у моря, которой еще предстоит появиться, и о человеке с взъерошенными рыжими волосами, которому еще предстоит родиться. С тех пор мысль об этом изматывает разум Моракса. Ветры из Мондштадта приносят слухи о том, что Барбатос впал в глубокий сон, который длится уже столетия, и Моракс ненадолго задумывается о том, чтобы сделать то же самое. Но мысль о полном отказе от контроля, в то время как его Гавань все еще не встала на ноги окончательно, нервирует Архонта, поэтому он устраивается в тихом уединении на вершине горы, где его никто не потревожит. Моракс обращается в дракона и днями лежит неподвижно: его когти въедаются в окружающий камень, шипы из кор ляписа дико и бесконтрольно разрастаются, привлекая хрустальных бабочек, которые приносят с собой пыльцу Цинсинь и цветов шелковицы. Поэтому вскоре вокруг Моракса появляется гнездо из пышущих ароматами цветов. Он спит месяцами напролет не смыкая глаз. Раз в год Адепты взбираются на гору, чтобы навестить его. Они прибывают перед рассветом, снимая выветренный камень с его когтей и удаляя сорняки, растущие в трещинах между его чешуей. Моракс медленно приходит в себя, словно очнувшись от глубокого сна, разгоняя дымку в своих рептильих глазах. — Мой Господин, время пришло, — Сяо опускается в глубокий поклон, и остальные Адепты следуют его примеру. — Жители Ли Юэ ждут вас. Моракс скрипуче поднимается, и с его тела летит окружающая листва и камни. Корни вырываются из земли, и избыток кор ляписа опадает со спины, скатываясь на землю легким дождем сверкающих драгоценных камней. Моракс освобождает свои рога от ветвей клена, стряхивая листья и годовую пыль с чешуи. Он ныряет в источник, прежде чем отправиться в Гавань. Лишь омывшись он сбрасывает свою драконью форму, ступая на берег человеком с распущенными волосами, ниспадающими до пояса, и водой, стекающей по коже. Набор полотенец и церемониальных одежд аккуратно ждут его на ближайшем камне. Моракс отирается и натягивает тяжелую ткань, закрепляя золотой пояс вокруг талии, где висит нефритовый амулет, на котором начертаны символы процветания и удачи. Он снова покидает гору в образе дракона, поднимаясь над облачным покровом. А затем ждет. Воздух начинает гудеть. Усы Моракса подрагивают от резкого слияния геоэнергии. Как раз в тот момент, когда солнце выравнивается с горизонтом неба, глава настоящего Ли Юэ использует свой Гео Глаз Бога и направляет всю мощь на курильницу для благовоний, расположенную в самом сердце террасы Юйцзин. Сияющий луч золотого света устремляется в небо, разрывая облака на части. Моракс отвечает на зов, медленно вращаясь по спирали вокруг луча света, пока спускается в Гавань. Он парит прямо над курильницей для благовоний, окруженный столами с роскошными подношениями и толпой благоговейных горожан. Они склоняются в глубоком поклоне. Мирная тишина наполняет площадь. — Властелин Камня, — наконец говорит Воля Небес [1]. — Для нас было бы честью, если бы вы еще раз даровали нам свое божественное предсказание на предстоящий год. Моракс на мгновение задумывается. Люди Ли Юэ ждут, затаив дыхание и сложив руки в безмолвной молитве. — Наступающий год благоприятствует смелым [2], — заявляет Моракс. — Те, кто осмелится пойти на риск, будут щедро вознаграждены, но следует проявлять крайнюю осторожность, чтобы не поддаться жадности. Писцы яростно запечетляют каждое его слово. Окружение торговцев, расположенных поблизости, яростно сигнализирует своим помощникам, либо давая им добро на принятия ключевого делового решения, либо полностью отказываясь от плана. Прочистив горло, Моракс продолжает. — Сюань Кон Фэй Син предстоящего года заключается в следующем. Тан Лан переместится на юг. Цзю Мэн взойдет на севере. Ю Би, окажется на северо-востоке... — Пишите! Скорее пишите! — Мама, — ребенок дергает мать за юбку. — А что говорит Властелин Камня? Она ерошит волосы малыша. — Что детям, которые не едят свои овощи, не положены сладости после ужина. Ребенок быстро хмурится, чтобы спрятаться за спиной матери. Если бы Аякс был здесь, он бы наверняка рассмеялся и незаметно сунул горсть конфет в руки ребенка, поднеся палец к своим улыбающимся губам. У него всегда была слабость к детям. Аякс. Он обычно смешивается с толпой во время Обрядов Нисхождения, выглядя просто как еще один восторженный иностранец, надеющийся присоединиться к всеобщему волнению. Но Моракс всегда находит его среди моря людей, и Аякс всегда лучезарно улыбается Архонту, независимо от того, как быстро их взгляды пересекаются. Каждый год Моракс приглашает Аякса встать на алтарь рядом с ним, как равного и ближайшего помощника. И каждый год ответ Аякса остается одним и тем же: — Я? Я предпочитаю наблюдать за тобой снизу, ха-ха! Если я загадаю желание как один из твоих почитателей, ты же исполнишь его? — Если это возможно, я сделаю все, что в моих силах. — Тогда… — на губах Моракса замирает целомудренный поцелуй, встреченный обжигающим взглядом. — Останься со мной навсегда. — ...мой Господин? — Воля Небес тщательно ищет ответа в его глазах. За спиной Моракса стол писцов застывает с зависшими в воздухе кистями, сбитый с толку внезапной паузой и с тревогой ожидающий, когда он продолжит. Сейчас не время отвлекаться. Моракс слегка кашляет, окидывая пристальным взглядом кольцо горожан, собравшихся на террасе Юйцзин. — Мои извинения. Как я уже говорил, По Чжун, седьмая красная звезда направится на северо-запад. Вэнь Цюй сместится на восток. Что касается Ву Цюй, она скоро перейдет в центральный дом, что будет указывать на упадок и финансовые потери... По счастливой случайности, Моракс не переходил ни на какие другие темы в течение оставшейся части своей речи. Обряд Нисхождения заканчивается без происшествий, и, когда он вновь взмывает в небеса, а горожане кланяются, Моракс, отлетев немного дальше, делает крюк и оказывается на другой стороне Гавани, где незаметно проскальзывает в тенистый переулок. Там Моракс сбрасывает свою божественную форму, и меняет ее на смертный сосуд, от которого немного отвык. Чжун Ли заботится о том, чтобы разгладить складки на своей одежде, прежде чем выйти в суету улиц Ли Юэ. На него мгновенно обрушивается яркий взрыв зрелищ и звуков. Бизнес никогда не ширился с такой скоростью, как сейчас: торговцы со всего мира зазывают толпы и рекламируют свои товары. Куда бы Моракс ни повернулся, он видит улыбки и звон туго набитых мешочков, из которых рекой сыпется щедрая мора. Чжун Ли улучает момент, чтобы оценить пьянящий гул в воздухе, наэлектризованный после многих лет его молчаливого уединения. Поток толпы расступается вокруг него, как вода вокруг камня. Никто не обращает на него внимания. Он словно невидим, окутан обыденностью, и это одновременно освобождает и вызывает меланхолию. Он бредет к докам. Начинает накрапывать легкий дождик, покрывая волны тысячью мелких пузырьков. Внезапное чувство срочности охватывает тех, кто находится под открытым небом — торговцы удивленно вскрикивают, поспешно натягивая брезент на свои товары, прогуливающиеся пешеходы смеются прохладе и бросаются под навесы. Ничуть не смутившись, Чжун Ли идет сквозь последовавший за этим хаос. Его не волнует, что дождь намочит его одежду. Однажды его поглотило море и он выжил. Даже серое небо над головой не мрачнее, чем в его самые мрачные дни. Он идет дальше. Неожиданно чей-то зонтик наклоняется к нему. Чжун Ли глядит сквозь капли дождя на ресницах, и встречается взглядом с молодым рабочим доков. Он потирает затылок. — Возьмите мой зонтик, сяньшэн. Вам он пригодится больше, чем мне. — Ох, — их руки соприкасаются, когда Чжун Ли принимает зонтик. — Большое вам спасибо. Портовый рабочий прочищает горло. — Не за что, я все равно... должен вернуться к работе. Он бежит трусцой под дождем, и неуклюже кланяется своему нанимателю, который стоит под шатким навесом и подсчитывает суммы в своем блокноте. Пожилой мужчина фыркает в знак признательности. — Ты перенес весь груз? — Да, Господин. Чжун Ли слабо улыбается, проходя мимо них. — Тогда на сегодня все. Со своими обязанностями ты справился. Давай, закончим на этом. Его шаги замедляются. — Спасибо, Господин! — Портовый рабочий сияет. Он замечает отсутствующий взгляд Чжун Ли и машет рукой. — Не волнуйтесь обо мне, сяньшэн! Чжун Ли неподвижно наблюдает, как молодой человек проносится мимо, поднимаясь по мощеным ступеням с вновь приобретенным чувством бодрости. Его наниматель вздыхает и задумчиво качает головой, посчитав Чжун Ли подходящим компаньоном, чтобы выразить свои чувства. — Ох уж эти дети в наши дни. Он кладет блокнот на деревянный ящик, разминая затекшие руки. — Господин, вам тоже лучше вернуться домой пораньше. — Разве я тоже справился со всеми обязанностями? — Отстраненно спрашивает Чжун Ли, сам не зная, кому адресует этот вопрос. — А разве нет? — Торговец опускает деревянные ставни своего ларька. — Что еще вам делать так поздно вечером? — Это был долгий день, — соглашается Моракс. — Действительно, — торговец хлопает Чжун Ли по руке, когда тот уходит. — Отдохните немного, Господин. Оставшись один, Чжун Ли бредет к краю порта. Волны ритмично плещутся о камень, и их призрачный шепот успокаивает его усталые уши. Он рассеянно перекатывает древко зонтика между пальцами, прерывисто вдыхая. Затем он задумывается. И очень долго думает о времени.

————

Уединение Моракса в качестве дракона внезапно заканчивается, когда маленькая девчушка почти падает в обморок на его горной вершине. — Тьфу! Моракс, все еще не осознавая произошедшее, выходит из задумчивости. На земле ничком лежит человеческое дитя, неподвижное, даже когда высушенные ядра закатника выкатываются из ее рюкзака. Для Моракса ужасно необычно принимать гостей, особенно смертных, и он не имеет ни малейшего представления о том, как голодное дитя появилось на пороге его жилища. Он осторожно подталкивает крошечную фигурку, переворачивая ее на спину. Ее малиновые глаза широко распахиваются. Увидев Моракса, девчушка зажмуривается и падает, как тряпичная кукла, высунув язык для пущей убедительности. Моракс на мгновение задумывается, не является ли это новой формой приветствия смертных, которую ему еще предстоит освоить. И также, словно что-то чувствуя, он решает быть с ней тактичным. — Что вы делаете? — Смиряюсь со своей смертью, — произносит девчушка, прежде чем снова высунуть язык. — Почему? — Потому что ты собираешься съесть меня! Эти слова заставляют Моракса задуматься. — Я не хочу вас есть. — А? Ты разве не понимаешь? — Девчушка чешет подбородок. — Я вот сейчас ужасно голодна. Готова спорить, ты тоже! На твоем месте я бы проглотила себя за один укус! Громкое урчание эхом отдается между ними, исходя из ее живота. Она смущенно похлопывает по нему. — Хе-хе. Ну, так что? Ноги девушки заметно дрожат. Они покрыты запекшейся грязью и усеяны порезами и синяками. Темные круги окружают ее глаза, а листья, застрявшие в спутанных волосах, дополняют ее дико растрепанный вид. На голове у нее сияет шляпа, слишком большая для ее головы, но малышка решительно цепляется за нее, как будто это ее самое ценное сокровище. В голове Моракса вертится множество вопросов, но он решает на мгновение отложить их в сторону. Вместо этого он поднимает девчушку за шиворот ее большого пальто и относит в безопасное место своего логова. Она приземляется на подстилку из листьев с тихим «ой», удивленно похлопывая по ней. — Останьтесь пока здесь. Не стоит быть такой беззаботной. Эта гора полна невидимых опасностей, — предупреждает Моракс. — Я скоро вернусь. — Ладно, Лонг гэ-гэ [3]! Чжун Ли уходит, но сразу же останавливается, возвращаясь ко входу в логово и спрашивает немного извиняющимся тоном. — Могу ли я узнать ваше имя...? — Госпожа Ху Тао! — Госпожа Ху Тао, — Моракс прочищает горло. — Может быть, у вас при себе есть немного моры? Девушка сдерживает смех. Она роется в карманах своего пальто и вытряхивает из них все золотые монеты. — Ты забавный. Бери столько, сколько хочешь! Моракс сразу же спешит в Гавань. Прошло еще одно столетие, и улицы Ли Юэ снова кардинально изменились — яркое свидетельство того, что время идет и без его участия. Чжун Ли шагает под плотным навесом плавающих лестниц и декоративных фонарей, теряясь в их блеске. Все блестящее и новое, от нетронутых товаров, гордо выставленных на прилавках магазинов, до свежего слоя яркой краски, нанесенной на высокие здания. Они всегда были такими высокими? Здесь всегда было так многолюдно, всегда так сильно бурлила жизнь? Чжун Ли помнит Гавань сонным приморским городком, словно это было вчера, помнит его маленьким поселением, едва встающим на ноги. Где-то звучит ударная музыка. Чжун Ли краем глаза замечает вспышку красного шелка и обесцвеченный цвет волос иностранцев... Плотина воспоминаний, которая быстро угрожает прорваться, напоминает ему о том, почему он в первую очередь решил избегать Гавани. Чжун Ли приходится остановиться у колонны, чтобы перевести дух, морщась от всех любопытных взглядов, которые следуют за его шатающимися шагами. Это кажется глупым. Ли Юэ — его дом. Или, по крайней мере, так было раньше. Пойманный в ловушку в давно минувшие времена и преследуемый призраками своих друзей и соратников, Мораксу иногда трудно сказать, что он сам не один из них. Но по сравнению с тем, через что им пришлось пройти, это ничто. Чжун Ли проглатывает желчь в горле и плетется дальше. Он находит магазин товаров широкого потребления, спрятанный под лестницей, где работает молодая женщина, которая таращит глаза, когда он, спотыкаясь, идет вперед и высыпает кучу монет на прилавок. — ...я возьму все по одному. — С вами все в порядке, Господин? — Обеспокоенно спрашивает юная девушка. — Да, мне просто нужно накормить один голодный рот, — он вытирает пот со лба. — Я просто спускался с горы так быстро, как только мог. — Ах, вот оно что, — девушка прячет улыбку за рукой, перекладывая через прилавок ужасно набитый пакет, который грозит лопнуть, если Чжун Ли хотя бы прикоснется к нему неправильно. — Радости отцовства. У вас это впервые? — Вы про голодный рот? — Он рассеянно ставит пакет на сгиб руки. — Вряд ли. Ранее забота о ресурсах пропитания для деревенских жителей всецело лежала на моих плечах, когда почва была бесплодной, а десять солнц выжигали землю [4]. Мне очень повезло, что я хорошо владел луком. Оценивая продукты в бумажном пакете, Моракс не замечает озадаченного взгляда, который бросает на него молодая девушка. — Ах, спасибо. Этого достаточно, — Чжун Ли направляется на выход из магазина. — Пожалуйста, примите мое скромное благословение вашему бизнесу. Она машет ему на прощание, все еще ошеломленная этой странной встречей. Еще более странным является резкий всплеск покупателей в тот момент, когда таинственный мужчина исчезает из поля зрения, как будто ее скромный маленький киоск внезапно стал объектом пристального внимания всей Гавани. В тот вечер она даже не утруждает себя закрыть прилавок, потому что все полки совершенно пусты. Должно быть, это дело рук Богов. Вместо того, чтобы слишком усердно размышлять о златоглазом мужчине, который сегодня наткнулся на ее магазинчик, она посещает террасу Юйцзин и зажигает благовония, чтобы выразить Адептам свою благодарность.

————

Чжун Ли ожидает сюрприз, когда он возращается на вершину горы. Передняя часть его логова пуста, и только тропинка из листьев, ведущая вглубь, служит ключом к местонахождению Ху Тао. Там он находит мерцающие остатки наполовину разбитого барьера Адептов, смущенную Ху Тао и свои тщательно разбросанные пожитки. Чжун Ли вздыхает. Он кладет бумажный пакет на стол, вытаскивая два коврика, чтобы они могли сесть. Ху Тао подползает, демонстративно отводя глаза от беспорядка, который она устроила. — Это дурной тон — совать нос в чужое личное пространство. — Я знаю, мне просто было любопытно. У Лонг гэ-гэ так много причудливых полок и ящиков, но во всех них ничего нет! — Она высовывает язык. — Бу! Скучный. В кабинете Йе-йе [5] копаться гораздо интереснее, у него есть бухгалтерские книги, старые свитки, черепа и все такое... Чжун Ли подает ей тарелку печенья. Девчушка набрасывается на угощение, как будто не ела несколько дней, и, судя по ее истощенному состоянию, это должно быть отчасти правдой. — А ваш йе-йе знает, что вы здесь? — Ммм, я не... — А еще невежливо — говорить с набитым ртом. Ху Тао делает вид, что громко сглатывает, прежде чем заговорить. — Нет, он ничего не знает! Йе-йе мертв, хе-хе, — она щедро обмакивает хрустящее печенье в сливочный соус. — Йе-йе мертв и уже находится на другой стороне реки... хе-хе. Ее легкий тон совершенно не сочетается с ее болезненными словами. Чжун Ли изо всех сил пытается придумать что-нибудь подходящее, чтобы сказать. В последний раз, когда он заговорил о смерти с ребенком, Гуй Чжун чуть не сломала ему нос из-за того, как быстро она попыталась захлопнуть ему рот. И хотя Аякс не прибегал к такому насилию, он был в таком же ужасе. Моракс морщится. — Это... поэтому вы здесь одна в горах? Ху Тао хихикает. Чжун Ли рассеянно протягивает руку, чтобы вытереть крошки с ее лица своей салфеткой. — У Лонг гэ-гэ забавное выражение лица. Не будь таким нудным, я не боюсь смерти! — Она щиплет себя за щеки и растягивает их. — Или, может быть, Лонг гэ-гэ сам испугался? Бровь Моракса дергается. — Если я правильно понимаю, дети недостаточно взрослые, чтобы обсуждать такие темы. — Я не ребенок, хе-хе, я уже на тринадцать лет ближе ко дню своей смерти. Разговор быстро выходит из-под контроля. Чжун Ли прочищает горло и нарезает фрукты, надеясь успокоить эксцентричность ребенка. Возможно, она просто голодна. Ху Тао раскачивается из стороны в сторону, пока ест. — Мой йе-йе — семьдесят пятый директор похоронного бюро «Ваншэн». Разве не странно, что он организовал так много похорон за свою жизнь, но не может даже остаться, чтобы посмотреть на свои собственные? Эта работа выпала на мою долю, так что я устроила ему лучшие похороны, какие он только мог пожелать. Все говорят, что я проделала хорошую работу, но эх... Она раздраженно вздыхает. — Кажется, этого недостаточно, чего-то не хватает... понимаешь? — Чего же? — Настоящего прощания с йе-йе, — она надувает губы. — Он был болен, и я даже не могла поприсутствовать в его последние минуты. Поэтому я подумала, что найду его на Границе смерти и услышу слова из его собственных уст. Чжун Ли давится своим чаем. — Ой! А ты, кстати знаешь, где проходит Граница? — Граница, — устало говорит Чжун Ли, — это не место для живых. По ее периметру установлены решетки, чтобы запутать и заманить в ловушку нарушителей; чудо, что вы выбрались, если уже пытались туда пробраться. — А? Ты про ту старую пыльную дыру? Это просто какая-то пещера, ничего особенного, — протестует она. Спорить с этим ребенком кажется непродуктивным. Чжун Ли тяжело вздыхает. — И? В конце концов вам удалось найти своего дедушку? Ху Тао слегка увядает. Но так же быстро, как ее охватило разочарование, она яростно стряхивает его и широко улыбается. — Нет! — Я сочувствую, — мягко говорит Моракс. Трава снаружи яростно шелестит, когда особенно сильный ветер дует в их сторону, завывая, когда пытается проникнуть через вход в логово. Ху Тао дрожит. Она недостаточно одета для холода на большой высоте и, должно быть, чувствительна к непогоде после долгого путешествия. Чжун Ли встает из-за чайного столика. Он осторожно переступает через беспорядок открытых ящиков (любезно разворошенных Ху Тао), чтобы достать серый теплый ханьфу, аккуратно сложенный поверх подушки. Разгладив ткань, Моракс набрасывает его на плечи девушки. Лишняя ткань щедро ложится ей на колени, и она с довольным писком сгребает ее в охапку. — Так мягко. Моракс нежно улыбается. — У Аякса свой способ сделать одежду исключительно мягкой после стирки... однако он настаивает на том, чтобы держать свою технику в секрете, так что я могу в лучшем случае создать лишь смутную имитацию. Ху Тао лукаво ухмыляется. — Лонг гэ-гэ говорит об этом человеке так сентиментально, он, должно быть, очень особенный... Чжун Ли кашляет в ладонь, не зная, что сказать. Хотя это правда, что Аякс ему дорог, Чжун Ли чаще всего изо всех сил пытается выразить словами ту связь, что они разделяют. Когда его спрашивают, он может только скромно улыбнуться и промолчать. Вместо этого его мысли обычно возвращаются к последнему воспоминанию о юноше. Что он может сказать, в конце концов? Моракс скучает по Аяксу. Он хочет увидеть его снова, увидеть его улыбку и услышать смех. Боль в груди теперь стала постоянством, фантомом, преследующим его каждое мгновение бодрствования. Его жалкое существование. Моракс вздрагивает, когда ему подносят к лицу мятый плакат. Он неловко пытается поймать бумагу пальцами. — Объявление о новых захватывающих вакансиях в похоронном бюро «Ваншэн», — декламирует Ху Тао. — Подпиши с нами контракт сегодня, чтобы получить бесплатную организацию личных похорон и пятнадцатипроцентную скидку на наш эксклюзивный гроб из орехового дерева. В тот момент, когда Моракс опускает плакат, он видит Ху Тао, буквально неспособную усидеть на подушке от радости, звезды загораются в ее глазах. Она деловито поднимает одну руку, поглаживая подбородок. — Ну, что думаешь? Неотразимое предложение, не так ли? Моракс поднимает плечи в подобии безразличия. — Преимущества этой работы не очень привлекательны для меня. Во-первых, длина моей жизни значительно превысит продолжительность вашей, и мне не понадобится гроб, так как мое тело мгновенно распадется после прекращения моего существования. Ху Тао прислоняется щекой к ладони. — Ты точно уверен, что тебе не нужно будет планировать похороны? Сбитый с толку Чжун Ли качает головой. — Супер уверен? Ее слова достигают желаемого эффекта, превращая Чжун Ли в параноика. Он молча переоценивает свой выбор. — А если вдруг ты решишь инсценировать смерть своей божественной личности и начать жизнь заново в качестве высокоуважаемого, но совершенно смертного консультанта похоронного бюро? Чжун Ли хмурится. — Это… странно специфичное предложение. Она мило улыбается, и это определенно наводит на мысль, что Ху Тао знает гораздо больше, чем показывает. — На меня просто снизошло озарение. Ну что, Дидзюн? Что ты на это скажешь? Вздох медленно срывается с губ Архонта. Он направляется ко входу в логово, заложив руки за спину и подняв лицо к сумеречному небу. — Отказаться от своего божественного статуса — это монументальное решение. Многое стоит обдумать. Ху Тао подскакивает к нему. Она едва достает Мораксу до талии, но смотрит на него снизу вверх с не большим трудом, чем человек, равного роста с ним. — Ай-яй, разве ты уже не думал об этом множество раз? — Она дует щеки. — С тех пор, как умерла Гуй Чжун гу-нян [6] и исчезла твоя родственная душа, ты все это время оставался здесь. Разве тебе не грустно? Чжун Ли резко поворачивает к ней голову. — Как вы... — Соглашайся работать на меня! Это... — она указывает на пустынную горную вершину. — Это не жизнь. На его молчание она ворчит и упрямо дергает за рукав. — Я угощу тебя чаем! Из самых дорогих чайных листьев, которые может предложить Гавань, ничего похожего на то, что ты пьешь каждый день на этой паршивой горе! Для ребенка ее роста ее хватка на удивление сильна. Чжун Ли обнаруживает, что его дюйм за дюймом вытаскивают из логова, совершенно беспомощного, чтобы остановить это. — Я заполню твой кабинет пыльными старыми книгами и помогу найти тот потерянный сборник стихов, который, как говорит Гуй Чжун гу-нян, тебе так нравится! Моракс подносит руку к лицу. — Зачем вам это? — Я обещала ей! — Ху Тао упрямится и тянет Чжун Ли все дальше. — Мне не нравится видеть духов, застрявших на Границе и неспособных двигаться дальше. Это обязанность директора похоронного бюро «Ваншэн» — отпустить их сожаления! — Вы… — Чжун Ли не находит слов. Он смотрит на крошечную ручку, настойчиво сжимающую его руку, переполненный эмоцией, которую он не может назвать. Недоверчивая улыбка прорывается сквозь его маску. — Глупый ребенок. Если мы правда уходим, то не забудьте свои вещи. — В моей сумке все равно ничего нет! Моракс неуверенно улыбается. — Не будьте так уверены в этом. Ху Тао прищуривается. Она отпускает его руку только после того, как убеждается, что он больше не собирается убегать обратно в убежище своего уединенного логова, и бежит обратно, чтобы забрать свой рюкзак. Она развязывает его и переворачивает вверх дном, а затем встряхивает для пущей убедительности. — Видишь? Ничего нет... Что-то яркое, алое и круглое падает, отскакивая от земли. Чжун Ли сохраняет беззаботное выражение лица, даже когда наклоняется, чтобы поднять предмет, на лице Ху Тао мелькает недоверие. Стеклянный Глаз Бога пульсирует, узнавая прикосновение своего владельца. Пиро Глаз Бога Ху Тао таращится на него. — Дидзюн... Моракс одобрительно кивает. — Используйте его с умом. Благоговение длится всего мгновение. Вероятно, ведомая каким-то неизвестным инстинктом врожденных продавцов, что присущ всем жителям Ли Юэ, Ху Тао поднимает Глаз Бога к луне и злобно осматривает его. — Ва! Как ты думаешь, сколько он стоит? Эй! Я шучу, ай-ай, не злись!

————

7 лет спустя Дорогой Моракс, К этому письму прилагается физическая копия нашего контракта, чтобы она хранилась у Вас. Что касается разрешения попросить руки моего Одиннадцатого Предвестника, боюсь, я не могу его дать. Тарталья — сам себе владелец, и я не принимаю решений за своих людей. Как бы то ни было, простите меня, если я по-прежнему остерегаюсь Ваших истинных намерений по отношению к моему младшему. Пока Вы читаете это, он, скорее всего, уже на корабле, направляющемся в Ли Юэ. Это его первая миссия так далеко от дома — примите его должным образом. Возможно, как только все уляжется, Вам стоит посетить Заполярный дворец, чтобы мы могли побеседовать о Вашем будущем, если Вы решите свой вопрос с Тартальей. А до тех пор я с нетерпением жду Вашего визита. С наилучшими пожеланиями, Царица

————

Аякс возвращается к нему с северными ветрами. Чжун Ли чувствует себя необычайно беспокойно, как только по городу ползут слухи о приближающемся корабле из Снежной с важным дипломатом. Как будто сам Моракс должен что-то подготовить к прибытию Аякса. В конце концов, он ждал и верил, проводя свои дни, погруженный в работу за дверями похоронного бюро и мирясь с детскими выходками Ху Тао. Но на самом деле нет ничего такого, к чему бы следовало готовиться. Его встретит версия Аякса, которая не знает Чжун Ли и Моракса, и любые восторженные авансы, сделанные со стороны Архонта, вряд ли будут уместны. В этот век Аякс — прежде всего Предвестник, посланный с первостепенной миссией забрать Гнозис Геоархонта; и он не позволит так легко отвлечь себя. И все же Чжун Ли слишком часто ловит себя на том, что бродит по докам. Он кормит голубей на набережной, не сводя глаз с горизонта в поисках каких-либо признаков корабля из Снежной. Ожидание сводит с ума. Десятки столетий, пролетевших мимо, даже не могут сравниться с тем, насколько мучительны эти последние несколько дней, когда пропасть перемен так близка, что Моракс словно чувствует ее на кончике языка. Даже Сяо появлялся в окрестностях Гавани один или два раза, сидя высоко над утесами горы Тяньхэн и глядя на море. Гань Юй часто присоединяется к нему. Они всегда, кажется, погружены в беседу, иногда указывая на лодки, которые находятся слишком далеко, чтобы их могли увидеть глаза смертного, и обсуждая, может ли очередная шлюпка, наконец, оказаться тем самым кораблем. Чжун Ли старается держаться на расстоянии, но это зрелище согревает его сердце. Никто из Адептов не забыл об Аяксе, даже когда их Бог внезапно растворился в воздухе без особого предупреждения. В тот день он слышал разъяренный крик Хранителя Облаков всю дорогу от похоронного бюро. Излишне говорить, что это было чрезвычайно пугающе. Сейчас Чжун Ли принимает меры предосторожности, и никогда не приближается к террасе Юйцзин, где работает Гань Юй, и по возможности старается избегать посторонних глаз. К счастью, образ жизни смертных позволяет обычным гражданам казаться почти невидимыми. И даже если что-то идет не так, Ху Тао знает много приемов, чтобы сбить Адептов со следа. И Моракс благодарен ей за такие маленькие чудеса.