Encore

      Что такое жадность? Все мы знаем, что величайшие её проявления поистине ужасны. Жадность — это желание чем-то обладать: золотом, едой, славой, богатством или властью… Но так ли уж всегда она греховна и отвратительна? Бывает ли она другой? Когда тебе не нужны несметные сокровища целого мира, а единственное чем ты жаждешь обладать это мимолётным взмахом ресниц. Отблеском радости в чужих глазах, или улыбкой. Или хрипловатым со сна голосом… Когда ты упиваешься милыми сердцу образами, звуками, запахами… и бережно собираешь всё это в самую диковинную в мире коллекцию. Что ж, если это жадность, то Джексон Ван действительно жадный. А может быть он просто раб своих фантазий? Одержимый мечтатель, с маниакальным блеском в глазах выискивающий в этом мире пленительные образы. — Там всего одна комната и уйма кроватей, — этот трейни не спешит здороваться, а просто с порога начинает свою экскурсию, — Там в углу спит менеджер, между нами говоря, скорее надсмотрщик, — парень понижает голос до пленительной хрипотцы и Джексон чувствует как по загривку пробегают мурашки. Как он сказал его зовут? Или ещё не говорил? Странная манера начинать разговор будто бы с середины… Но против этого голоса не попрёшь, каким бы именем он не назывался. — Если рассчитываешь заграбастать мою койку, то очень сильно пожалеешь, — между тем предупреждает трейни и его ярко-рыжие крашенные волосы угрожающе топорщатся. Ускользающий взгляд и отрывистые фразы. Угловатые резкие движения и болтающаяся, словно на вешалке, майка. — Марк, — отзывается он на резонный вопрос и карие глаза наконец останавливаются, обдают обжигающей волной с головы до самых кончиков пальцев. И Джексон уже готов отдать всё на свете, только чтобы заполучить этот единственный в своём роде экземпляр. Он готов даже отдать взамен всю остальную коллекцию. Все эти некогда ценные мгновения, эти улыбки и взгляды, смех и шепот… Марк… Он ему нужен.       Проснувшаяся жажда полностью застилает глаза и он надолго выпадает из обычной жизни трейни. Точнее она идёт будто бы сама собой, насквозь, почти совсем не задевая нутро. А мысли заняты только зрительными образами, которые удалось урвать. Утренние столкновения в душе, когда рыжие волосы напоминают скорее мокрое воронье гнездо, а острые локти и колени торчат так трогательно из-под накинутого наспех полотенца. И кусочки совсем уже запретных образов… отчётливые позвонки, вереницей спускающиеся по тонкой спине, крылышки лопаток и крепкие ягодицы… Тренировки, когда тонкое и казалось бы нескладное тело взлетает под самый потолок, а вместе с ним взлетает и пульс Вана. Догнать, сравняться! Доказать, что ты имеешь право!       Ставки тоже взлетают в заоблачные выси. Как заполучить такой экземпляр? С какого аукциона можно приобрести бесценное внимание, близость и любовь? Джексон знает только одно… будь честным и напористым — тебя отвергнут или наконец примут. «Только если ему тоже нравятся мальчики…» — но тут уж либо пан, либо пропал. И убедив себя в своей врождённой смелости он всё же решается. Выбрав для этого самый обыденный день, он врывается в комнату для практик с отчаянно ревущим сердцем и замирает на пороге. Кажется, его зовут Джинён… Самовлюблённый и язвительный, с круглой головой и торчащими ушами, с широким ртом, так похожим на лягушачий… И он, мать его, плавится под поцелуями его ненаглядного шедевра! Его ожившей мечты, его вожделенного экземпляра… Марк словно в забытьи отрывается от чужих губ и оборачивается, глаза затуманены, а опухшие от поцелуев губы удивлённо приоткрываются. — Джеки? — придушенно выдыхает он и бесстыдно хлопает своими длиннющими ресницами. Трейни Джинён затравленно вспыхивает глазами из-под гладкой черной челки и отстранившись, отходит к окну. Поворачивается спиной, замирает напряженно и настороженно. — Уже тренировки? — смущенно лепечет Марк, — Мы думали у нас ещё есть минутка… — Есть, — через силу сипит Джексон и поспешно выскакивает за дверь. Ноги тут же подгибаются и он невольно оседает на пол. Надо же… возомнил себя великим коллекционером, уже и губу раскатал. Местечко выделил, самую красивую иголочку приготовил, а мотылёк-то взял и упорхнул. Ему мерещится раскатанный бархат, с замершими на нем помятыми и блеклыми бабочками. Оборванные крылышки, запылившиеся усики… Вся его коллекция просто старый хлам, рассыпающийся в труху под взмахами живых крылышек. Крылышек, переливающихся на свету всеми оттенками радуги… Вот только не поймать и никак не достать. Можно выбросить заготовленную иголку и возможно даже порадоваться, что она никогда не проткнет это тонкое бархатное тельце. Величайшая жадность ещё никогда ни до чего хорошего не доводила… И теперь вроде бы уже нет смысла гадать по мальчикам ли Марк, потому что — да. И это хорошая новость, вот только плохая заключается в том, что мальчик у него уже есть. Джексон с ненавистью думает об этом наглом Паке Джинёне, который так вероломно отобрал его надежду, но потом вспоминает счастливые глаза Марка, его растерянную улыбку и чувствует, как та самая иголка протыкает его сердце насквозь. Что ж… Многие ли коллекционеры становились жертвами своих собственных экземпляров? Всё случается впервые…