Не допив свой утренний кофе, Гермиона бросилась к сумке, где должен был лежать очень важный документ, связанный с отделом Малфоя. Вчера она так устала, что с трудом могла вспомнить, где его оставила. Обыскав вдоль и поперёк всю сумочку, девушка безнадёжно выдохнула и села в кресло.
«Где этот чёртов договор? Ну и что я теперь скажу тренеру команды Индонезии?»
Обратив внимание на журнальный столик, она улыбнулась.
«Вот ты где спрятался, негодник!»
Быстро положив его в сумку, девушка слегка подправила макияж, небрежно прошлась пальцами по волосам, чтобы придать им немного естественного объёма, и выбежала из дома.
Прошло уже три месяца с того времени, когда Кингсли назначил её начальником в отделе Малфоя. Работать на два отдела оказалось сложнее, чем она смогла бы себе когда-нибудь представить. Спорт и магические существа были слишком далёкими друг от друга понятиями, поэтому Гермионе пришлось штудировать целые собрания об истории квиддича; разные журналы, где она могла познакомиться со многими действующими игроками, а так же статистику каждой из команд. На её плечи возложили, казалось бы, невозможное. Под её началом функционировали несколько управлений в одном отделе: спортивное, финансовое, административное, пресс-служба, а также два полусамостоятельных подразделения: совет менеджеров сборных и судейское управление.
Целый день она бегала от отдела к отделу и пыталась выстроить работу везде так, чтобы она не нуждалась в постоянном её вмешательстве. В отделе Малфоя работали преимущественно мужчины, поэтому договориться с ними было намного легче, чем с женщинами-секретарями, которые только и делали, что обсуждали её развод. Для них Гермиона стала той самой «красной тряпкой», но мужской половине коллектива молчаливость и спокойное отношение Грейнджер к подобному даже нравилось. Они считали это неким её превосходством над остальной женской половиной коллектива. Секретари сплетничали, рассказывали друг другу непонятные, выдуманные истории и стремились указать девушке её место. Развод с Роном добавил ещё больше тем для их бесед. Он был быстрым, и Гермиона под прессингом свалившейся на неё ответственности даже не заметила, как получила документ о расторжении их брака. Раньше ей казалось, что такое событие могло бы её расстроить, но теперь она прекрасно понимала, что этот шаг освободил её от лишнего груза, вручая возможность свободно дышать.
Гермионе было бесконечно жаль, что она слишком поздно поняла, что отношения, ради которых она была готова свернуть горы, оказались лишь односторонней иллюзией счастья, а человек, имя которого до сих пор хранило её разбитое сердце — просто набором букв с налётом чудовищной ошибки.
Когда она возвращалась домой после всей этой рабочей суеты, то первое, что ей хотелось сделать — сходить в душ. Смыть ещё один день с себя. Забыться и расслабиться. Когда она оставалась одна, не вспоминать о Роне становилось сложнее. После этого она ужинала в одиночестве, выключала свет во всём доме, ложилась в холодную постель и закрывала глаза.
Тишина.
Стук собственного сердца.
Всё ещё бьется.
Всё ещё сражается.
И, в конце концов, уже почти засыпая, девушка понимала: она сделала это уже один раз — выбралась из своего кошмара, а, значит, сможет сделать это ещё много раз.
В дальнейшем стало ещё легче. Ушла заинтересованность в его жизни — так бывает со всеми, кому разбивают сердце. Точка невозврата пройдена. К счастью, она есть у каждого из нас.
Она должна была уйти, потому что своими действиями Рональд убил в ней всё нежное и хрупкое, и уходить нужно было так, словно ей действительно было наплевать на все годы проведённые вместе. И она ушла, но одно осталось неизменным — они работали в одном месте и не видеться, не проходить мимо друг друга — стало для них непозволительной роскошью.
Важно то, с каким видом мимо неё проходил Рон: он напоказ задирал голову и картинно закатывал глаза, словно Грейнджер была не его бывшей женой, а грязью, которую ему когда-то насильно впихнули в руки. Но Гермиона стала немного счастливее, когда на данную гримасу, впервые, смогла отреагировать улыбкой и даже тихим смешком.
Она часто наблюдала в министерской столовой, как прилипчивая Лаванда, то и дело, скачет над довольным собой Роном. По началу, кидая косые взгляды, девушка прямо-таки давилась едой. Это казалось настолько диким, что в горле, вместе с едой, вставал ком и подкатывала тошнота. От такой картины становилось слишком мерзко на душе.
И это была далеко не ревность. Это было понимание того, что человек, в котором и была вся твоя жизнь совсем недавно, оказался совершенно не тем, за кого себя выдавал. Человеком, который был не способен на искренние чувства, не способен на поступки и действия. Тем, который молниеносно нашёл ей замену.
Рон чувствовал себя прекрасно и очень гордился тем, что возле него теперь суетилась красивая фигуристая девушка. Но вот в глазах самой Гермионы он был просто плешивой птицей, с выдранными перьями и глазами навыкат. Каждый раз, представляя себе это, девушка смеялась. И это помогало.
Наряду с этим, Грейнджер понимала, что всё то, что она ощущала внутри себя — это лишь чувство потери школьного друга, с которым она мечтала создать счастливую семью.
Всё-таки Рон уже был взрослым мужчиной, и наблюдая за его действиями, которые, по его мнению, должны были вызвать в ней ревность, девушка лишь ещё раз напоминала себе о том, что уйти — было лучшим решением.
Каждый раз, ощущая на себе мерзкий, надменный взгляд Браун, Гермиона натягивала улыбку и старалась не отводить взгляд. Это показывало её внутреннюю силу, и Лаванда, словно чувствуя это, отворачивалась.
Многие девушки начиная отношения с мужчиной думают, что с ними не поступят так же, как они однажды уже поступили со своими бывшими девушками или жёнами. Но никто из них в этот момент даже не задумывается о том, что существует эффект бумеранга и вполне себе распространённое мнение, что люди, к сожалению, не меняются. Гермиона была слишком умна для того, чтобы ввязываться в это болото снова.
Также она вывела для себя формулу спокойствия: не жертвуй своим сердцем там, где эту жертву не принимают.
И каждый раз, глядя на эту парочку, повторяла эту формулу про себя как мантру. Это помогало. Она почти справилась.
После этого она перестала ощущать его присутствие вообще, что откровенно бесило Рона. Он, то и дело, старался её как-либо задеть: косо посмотреть, где-то даже толкнуть плечом, на собраниях он очень бурно перешёптывался со своей пассией. Но всё, что он делал назло Грейнджер, теперь вызывало лишь смех.
Впоследствии, на самый десерт, у Гермионы уже ничего не ёкало при мысли, что всё так закончилось.
Это и был конец.
Никакие его действия больше не задевали её.
Вся их прошлая совместная жизнь обратилась в одно сплошное «НИЧЕГО».
Остались лишь хрупкие, счастливые воспоминания об их дружбе, которые она бережно хранила внутри себя.
Теперь оставалось только одно — разобраться с отделом Малфоя.
Поначалу она молча злилась на всех сотрудниц, которые обсуждали её за спиной. Искала выходы и даже пыталась найти общий язык с каждой из них, но потом поняла, что её желание нравиться всем пагубно влияет на работу всего отдела. Никто ничего не успевал, конференции и сборы проводились с огромными задержками, а пресс-служба и вовсе перестала работать. Это стало её ещё одним личным кошмаром.
Грейнджер решила срочно менять тактику. Всеми ими управлял когда-то один властный, грубый, слегка избалованный мужчина. Отдел Малфоя ранее выполнял свои обязанности на отлично, и его часто хвалили на общих собраниях. Сидя вечерами за столом своей не очень уютной гостиной, она выводила на листе бумаги настоящую тактику команды, в которой играла только она. Она была главным и единственным игроком. Гермиона рисовала таблицы, писала расчёты, требовала от самой себя фактов и доказательств правильности своих действий. Отдельный лист включал в себя минусы и плюсы того или иного её поведения. Путём логического мышления, кучи перечёркнутых строк и здравого смысла, Гермиона сделала важные выводы, которые позже дали свои плоды.
Теперь, не вдаваясь в подробности их личных проблем, а в результате — отсутствием на рабочем месте, она холодно отвечала на все их просьбы отказом.
Она заставила каждого из этого отдела сделать подробный отчёт своих действий и в течении одного дня положить на её стол. Потом ввела эти отчеты на постоянную основу, как ежедневную традицию. Это намного улучшило показатели.
Гермиона теперь редко общалась с сотрудниками на отвлечённые темы, потому что считала, что её доброта и открытая душа могут помешать коллективному рабочему духу. На сплетни и странные высказывания в её сторону она реагировала жёстко:
— Вы можете и дальше заниматься всем, чем угодно, кроме работы, мисс Ламингтон. — отвечала она с улыбкой. — Но смею заметить, что начальник в этом отделе — я, и считаю, что ваша должность совершенно вам не подходит. Думаю, что вы бы смогли найти себя в написании очередных гнусных новостей в колонке Риты Скитер. Вы так не считаете?
Женщину слегка повело, и она с грохотом свалилась на стул.
— Но, мисс Грейнджер, я проработала здесь больше десяти лет…
— Мне не интересно слушать факты из вашей биографии. Мне важен результат, и поэтому я жду от вас отчёта о проделанной работе. Если же, по какой-либо из причин, его не будет на моём столе в конце рабочего дня, мы с вами попрощаемся, мисс Ламингтон.
Вся её работа в эти месяцы заключалась в том, чтобы заново наладить рабочий режим в этом отделе, как и было при Малфое. И она справилась.
Кто бы сомневался?
Коллеги стали её уважать, выполнять абсолютно все поручения и порой даже работать сверхурочно, что Грейнджер очень льстило, ведь сама она очень часто оставалась в отделе допоздна.
Позже она уже с лёгкостью порхала от одного отдела к другому и уже чётко понимала, что ей нужно сделать в ту или иную минуту. Она стала намного уверенней. Всё-таки она мечтала о том, что однажды станет главной, и теперь даже не смущало то, что не в своём отделе. Спорт за несколько месяцев стал неотъемлемой частью её жизни, хотя, наблюдать за магическими играми до сих пор было для неё неимоверной скукой.
Они с Гарри изредка ходили обедать в маггловское кафе, возле Министерства. Находиться рядом с ним было тяжелее, чем она могла себе представить. На данном этапе общение с кем-либо давалось ей сложнее, чем работа в двух отделах сразу. Гермионе порой казалось, что присутствие лучшего друга снова затягивает в ужасное прошлое, но не общаться, обрубив все концы, она не могла. Гарри стал для неё спасательным кругом в тот момент, когда она тонула в безысходности и боли, и девушка была ему благодарна. Он всегда был тем, кто принимал её такой, какая она есть. Начиная с первого курса Хогвартса. Даже Рон считал её ненормальной. Но не Гарри.
Поттер рос в семье, где к нему относились с ненавистью и абсолютным неодобрением его происхождения. Было ли это странным проявлением заботы или же способом воспитания, она не понимала, но одно знала точно — душа у того мальчика, несмотря на то, что он пережил, оставалась и по сей день доброй и отзывчивой.
Мужчина часто рассказывал ей о том, как вырос Джеймс. Гермионе было радостно слышать, что этот мальчик начал делать свои первые успехи во взрослом мире. Как жаль, что ему придётся разочароваться в будущем, когда он поймёт, что всё на самом деле не так красочно в жизни.
Он также рассказывал о беременности Джинни. Гермиона в такие моменты поджимала губы и старалась натянуть улыбку. Ей до сих пор была неприятна эта тема. В его словах было столько радости и гордости, что она просто не могла прервать воодушевляющую речь друга. Гарри же, замечая за подругой подобное поведение, тут же останавливался и думал над тем, что ему сказать дальше. Несколько раз так облажавшись, мужчина больше не говорил об этом.
Иногда Гарри заикался о Роне. Он думал, что такие новости порадуют Гермиону, но что вообще значило его текущее шаткое положение на работе в сравнении с тем, что он вытащил из Гермионы всю душу?
Все заметили то, что отношения между друзьями очень испортились. Однажды, после того, как Симус случайно услышал их разговор, он спросил у Гарри об истинных причинах этого разлада, на что мужчина лишь холодно ответил, что он не поддерживает рукоприкладство и тиранию в семье.
Позже вышла громкая статья об их разводе. Сложить дважды два оказалось проще простого. Внутри всего отдела поползли слухи о систематических избиениях Грейнджер. Многие не верили в это, но отношения Рона с Лавандой стали ещё одним поводом для абсолютного осуждения и полного отторжения со стороны коллектива. Сама Рита Скитер приходила в их отдел, чтобы взять интервью у нескольких авроров на эту тему, где они, совершенно не стесняясь, поливали Уизли грязью и рассказывали о том, какую девушку он упустил, ведь Грейнджер была самой умной ведьмой столетия, а ещё очень притягательной и красивой женщиной. Никто не посмел рассказать об истинной причине их развода, хотя каждый знал её. Мужчины уважительно относились к Гермионе, и было бы слишком низко с их стороны обсуждать её жизнь за её спиной. Каждый из них повторялся в интервью — назойливая и поверхностная Лаванда никогда бы не сравнилась с Гермионой Грейнджер, и этого Рите хватило для написания ещё одной низкосортной статейки. И как бы грустно ни звучало — это, кажется, видели абсолютно все, кроме её бывшего мужа.
Рона вся эта ситуация выводила из себя. Даже Гарри, которого совсем недавно повысили, и теперь он был главой Аврората, не жаловал бывшего друга. Он, наоборот, старался всё чаще отправлять его в изнурительные, долгие командировки. Гермиона прекрасно понимала, для чего Поттер всё это делал. Её лучший друг видел то, как она собирает себя по крупицам, и не мог оставаться в стороне. Он делал всё для того, чтобы её раны быстрее заживали, а присутствие рядом Рональда лишь всё портило.
На его вопросы о том, почему Гарри к нему так относится, хотя прошло уже так много времени, мужчина всегда отвечал:
— А чего ты хотел, Рон? Ты ведь даже не чувствуешь себя виноватым. Да ты должен в ногах у неё валятся, а не сидеть передо мной тут и растирать слюни, словно пятилетний мальчик.
— А в чём я виноват? В том, что она поехала кукушкой на своей работе? Или в том, что она совершенно забыла о том, что у неё есть муж? Я думаю, моя сестра никогда не забывает о том, чтобы удовле…
— Довольно, Рон! — рыкнул Гарри и весь покраснел. — Ты говоришь о моей жене!
— Ты запрещаешь мне говорить о собственной сестре, когда сам нахально влез в нашу жизнь с Гермионой!
— Когда до тебя дойдёт, что ты сам все разрушил? Когда ты возьмёшь ответственность за свои действия и начнёшь думать головой? Мы, блядь, уже не в Хогвартсе, понимаешь? Мы уже не дети, Рон…
— Если мы взрослые, то почему ты отворачиваешься от меня, словно я прокажённый, Гарри? — смотря на него мрачно, тихо спрашивал Рон.
— Потому что ты не имеешь права ломать чужие жизни. Потому что ты не имел права распускать свои руки. Потому что… — он громко выдохнул, словно смирившись с тем, что друг всё равно ничего не поймёт. — Потому что, если бы я тебя не знал так хорошо, Рон, то скорее всего бы подумал, что тебя опоили какой-то дрянью. Подумай над этим на досуге…
Совсем недавно Гермионе, прямо в её отдел, где она работала помощницей, начали приходить письма от семьи Уизли. Одно из них было от Молли и Артура, где они просили прощения за ужасное поведение их сына. Его писала сама мать семейства. Её почерк Гермиона бы узнала из тысячи — красивый, почти каллиграфический. Мистер Уизли же лишь читал и ставил свою подпись.
Так как Молли была многодетной матерью, она сразу поняла, почему у девушки случился выкидыш, и запретила Рональду появляться на пороге Норы, пока тот, стоя на коленях, не вымолит прощения у девушки.
Артур был солидарен с женой, поэтому оставался непреклонным даже после того, как встретил расстроенного Рона в коридоре Министерства. Он лишь ещё раз ему напомнил о том, что в их семье подобные действия в сторону женщин считались непозволительными, и выразил своё огромное разочарование в нём, как в мужчине и сыне.
Другие письма были от Джорджа, где он отрекался от собственного брата и желал Гермионе скорейшего восстановления.
«Ты навсегда останешься частью нашей семьи, Гермиона, и если тебе понадобится какая-нибудь помощь, можешь смело на нас рассчитывать…»
От прочитанных строк на душе девушки стало немного теплее. Надуманная ею, ярая защитница своих детей — Молли, оказалась очень умной и адекватной женщиной. Она, за все годы, ни разу не лезла к Гермионе со своими советами и жизненным опытом, хотя так делали почти все свекрови.
Даже то, что Грейнджер сама подала на развод, Молли назвала «взвешенным и правильным» решением. Лаванду, по её письму, она совершенно не воспринимала, но считала, что это заслуженная награда для Рона, за все его бесчинства и действия в сторону бывшей жены.
«Лаванда скоро покажет ему свою гнилую сущность, и я уверена, что сие прекрасное нутро ему будет по нраву» — писала она неразборчиво, словно торопилась что-то исправить между бывшей невесткой и её невоспитанным, как оказалось, сыном.
Но, к счастью, исправлять уже было нечего, да и незачем.
И уже сидя напротив тренера «Янтарных Львов», она выслушала все предложения мистера Кахайа, поделилась своими соображениями, и они, на позитивной ноте обменявшись рукопожатиями, заключили договор.
Это была её вторая победа в отделе Малфоя, и она, безумно гордясь своим умением убеждать и грамотно вести переговоры, на бегу схватила сумочку и уже спешила к Гарри. Он ждал её в их кафе.
Толкнув стеклянную дверь заведения, Гермиона тут же заметила мужчину, который лучезарно улыбался и махал ей рукой.
Стремительным шагом она двинулась в его сторону. Проходя между столиками, счастливой девушке казалось, что она порхает. Она снова в строю. У неё получилось.
Она села рядом. Заметив, впервые за несколько месяцев отличное настроение подруги, Гарри приобнял её и спросил:
— Ну что? Ты всё-таки заключила тот договор, о котором говорила на прошлой неделе?
— Да! — она ответила с неким надрывом и с нескрываемой радостью. — Я так переживала, Гарри. О, Мерлин, я думала, что он не согласится. — говоря это, её глаза блестели.
— Я так рад за тебя, Гермиона! — он ещё раз, но уже крепко обнял девушку и широко улыбнулся. — Как ты вообще могла такое подумать? Как можно отказать такой умной и красивой девушке?
— Ты меня смущаешь… — девушка махнула рукой и залилась румянцем. — У меня до сих пор трясутся руки. — она вытянула ладони перед собой, и Гарри обратил внимание на еле заметную дрожь.
— Ты большая молодец, но, сказать по правде, я думал, что ты просто утонешь в отделе Малфоя. Там же работают одни кретины… — он слегка прищурился, озорно ухмыльнувшись.
— С этим я уже давно разобралась. Как ты мог во мне сомневаться? — она округлила глаза и слегка толкнула его плечом. — Главное в отделе — это дисциплина! — она подняла указательный палец вверх и сделала жест, который делал обычно Гарри — поправила невидимые очки у переносицы.
Они оба звонко расхохотались. Так удивительно было слышать собственный смех спустя столько месяцев. Он был звонким и ярким. Как в детстве…
И Гарри, который всегда недооценивал актерский талант Грейнджер, схватился за живот и никак не мог успокоиться.
— Так… Всё, тихо, Гарри… Иначе, нас просто выгонят отсюда. — проговорила Гермиона, стараясь сдержать новую подступающую волну неудержимого смеха.
Гарри повторил то движение, которое изобразила девушка, и они снова взорвались хохотом. Посетители, которые мирно обедали, уже обернулись на шум, недовольно осуждая парочку друзей.
— Ну всё, Гарри. Как у тебя дела? — раскрасневшаяся девушка громко выдохнула и все-таки решила успокоиться.
— В моём отделе всегда спокойно, пока не появится ещё один Тёмный лорд, ты же знаешь.
— Не говори так. Нам хватило и одного. А вообще что нового?
Гарри хотел сказать про Джинни, но тут же осёкся. Гермиона была так счастлива, что мужчина лишь испортил бы ей настроение новостью о том, что его жене осталось пару месяцев до родов, и она круглая, как шар.
— Да вроде ничего такого. — Он сделал умный вид, будто задумался. — Недавно получил премию…
— Скоро Банк Гринготтс превратится в одно твоё большое хранилище. — пошутила она и тепло улыбнулась.
— Не исключено. — он посмеялся и отпил немного яблочного сока.
Девушка вдруг резко посмотрела на часы и ужаснулась. Как бы ей ни хотелось, и как бы она ни оттягивала этот момент, но визит к Малфоям был неизбежен. Чтобы как следует подготовиться к будущей игре с Индонезией, девушке нужна была помощь Драко. Были документы, которые без его подписи являлись недействительными. Магическую подпись невозможно было передать своему заместителю, а уж тем более подделать. Министр Кингсли позже уточнил, что каминный доступ из кабинета Малфоя в мэнор был открыт всего лишь час, в целях безопасности. И у неё оставалось меньше, чем полчаса, чтобы заявиться к Драко с кучей разных документов на подпись.
— Гарри, мне так жаль, я совсем забыла… Мне нужно срочно идти.
— Подожди, ты ведь даже не пообедала. Куда ты? — он был явно шокирован такому поведению девушки.
— Мне нужно срочно к Малфою. Всё дело в его подписи… И каминная сеть открыта лишь час, а уже… Это очень долго рассказывать… — она накинула на плечо сумку и уже собиралась уходить.
— Подожди, но ты ведь можешь аппарировать к их дому и чуть позже?
— Чтобы аппарировать прямо к их Мэнору и удачно туда войти, нужны точные координаты, а у меня их, как ты знаешь, нет, поэтому остаётся только один вариант — каминная сеть.
Гарри молчаливо кивнул и улыбнулся.
— Почему ты улыбаешься? — спросила она, нервно теребя ремень от сумки.
— Ты ведь знаешь, что если что, я…
— Ты всегда рядом. Я помню и спасибо тебе за это, Гарри. — она одарила мужчину тёплым взглядом и быстро пошла в сторону двери.
Едва достигнув выхода, она резко остановилась и пошла обратно, к столику.
— И последний вопрос: это ты рассказал семье Уизли о выходках Рона?
— Да, я. — ничуть не сомневаясь в своём решении, гордо заявил он.
Гермиона лишь улыбнулась в ответ, еле заметно кивнув головой.
Ей было комфортно рядом с ним, почти всегда, не считая моментов его рассказов о Джинни. Но при этом всём она понимала, что эта рана скоро тоже затянется, и они смогут общаться все вместе, как раньше. Он никогда не напоминал о её слабости в ту ночь, и Гермиона очень ценила его заботу о ней.
Их дружбу с Гарри можно было сравнить лишь с вечностью, которая абсолютно всегда давала ей незримую опору, укрепляя и без того неразрывную связь.
Он видел её насквозь. Каждую её эмоцию, каждое самое малое изменение в настроении. Всё это он мог распознать в доли секунды. Иногда он даже боялся: боялся, что если случайно, ещё раз, увидит её слёзы, то уже не сможет сдержаться, ведь вся её боль медленным ядом просачивалась в преданное сердце лучшего друга, заставляя проживать его тоже самое.
Видеть её сейчас в отличном расположении духа было долгожданным подарком для него. Он, наконец-то, видел счастливые глаза Грейнджер и смог хоть немного успокоиться. Но на долгих командировках Рональда он точно не собирался останавливаться. Он хотел показать своему школьному другу, что наказания за такие грехи бывают намного серьёзнее, чем нежелание коллег общаться с ним.
***
Оказавшись в просторной, но тёмной комнате, девушка слегка напряглась. В ней было необычайно тихо. Темно-зелёные велюровые портьеры не давали свету с улицы проникнуть сюда, поэтому ей пришлось напрячь глаза, чтобы привыкнуть к этой обстановке. По коже пробежался неприятный холодок, и Гермиона задержала дыхание. Ей показалось, что здесь не хватало кислорода. Воздух был настолько спёртым, что девушка невольно поморщилась. Здесь пахло многовековой пылью и потухшими углями. Под ногами шуршали старые газеты и разорванные колдографии. На секунду она даже засомневалась, что каминная сеть привела её в Мэнор, но поразмыслив, прошлась дальше.
У стены стояла огромная кровать, которую украшал тяжёлый изумрудный балдахин. Простынь была смята, а подушки валялись по периметру всей комнаты. Одна из них была чем-то вспорота, так как на креслах и маленьком диване лежали перья. Гермиона покрепче сжала палочку в руках. Она сделала шаг и наткнулась на что-то твёрдое. Это была пустая бутылка. Она со звоном откатилась вперёд, и девушка замерла.
— Люмос! — скомандовала она, и огонёк на конце палочки осветил маленькое пространство перед ней.
Осмотревшись, она поняла, что вообще зря это сделала. Повсюду валялись пустые бутылки из-под огневиски. Под подошвой скрипели осколки, смешавшиеся с разбросанной бумагой, а сама Грейнджер даже не совсем понимала, где находится. Если это и была комната Малфоя, то она слишком далека от аристократической заносчивости и идеальной чистоты.
Гермиона взяла в руки смятый «Пророк» и попыталась разглядеть заголовок. Эта была та самая статья о свадьбе Драко и Астории. Да, она её узнала.
На колдографии счастливая темноволосая женщина, широко улыбается, а сзади неё стоит не менее счастливый Малфой, сложив руки в замок на талии супруги. Они смотрят друг на друга, так увлечённо, что Грейнджер невольно улыбнулась. Пара Гринграсс и Малфоя всегда была какой-то правильной, гармоничной.
— Не трогай! — из темноты раздался знакомый мужской голос.
Девушка тут же направила палочку в ту сторону и обнаружила сидящего на полу Малфоя. Почему-то по прибытии именно этот угол возле дивана она не осветила. Он вскинул руку, закрываясь от яркого освещения, и поморщился.
— Убери её. Зачем ты пришла? — недовольно пробормотал блондин.
Внешний вид бывшего слизеринца оставлял желать лучшего. Неопрятная, недельная щетина вызывала какое-то отторжение внутри. Взлохмаченные платиновые волосы небрежно спадали на лоб, придавая мужскому лицу совершенно не светский оттенок. Он был похож на одного из посетителей паба в Лютном переулке, и это слегка напрягало. Единственное, что его отличало от тех бродяг сейчас — это то, что на нём, как и всегда, отлично сидел дорогой, чёрный костюм, правда, пиджак валялся где-то в стороне. Было совсем непривычно наблюдать за тем, как из ухоженного, вылизанного аристократа Малфой превратился лишь в его жалкое подобие. В другой руке у него была бутылка с недопитым огневиски.
— Инсендио… — тихо прошептала она в сторону камина, и в нём вспыхнул яркий огонь.
Положив рабочую папку на пыльный письменный стол, который стоял возле окна, Гермиона ещё раз посмотрела в сторону мужчины. Драко, еле собравшись с силами, встал, опираясь на стену.
— Зачем пришла, Грейнджер? — ещё раз повторил он, глядя ей прямо в глаза.
— Я принесла некоторые рабочие бумаги, — она открыла папку и начала перелистывать файлы, — мне нужна твоя подпись.
Он подошёл ближе, и Гермиона слегка отпрянула. Запах перегара заполнил лёгкие. В горле встал противный ком, не давая спокойно вдохнуть. Этот запах был ей слишком знаком.
«Рон…»
Она чувствовала это повсюду несколько месяцев подряд, до и после развода. Кажется, этот мерзкий аромат впитался под самую кожу.
— Не мог бы ты… — она нахмурила брови и сделала шаг назад. — Не мог бы ты не подходить так близко.
Драко был ошарашен подобной просьбой, но не отошёл. Он внимательно рассмотрел лицо девушки и довольно ухмыльнулся.
— Ты боишься меня?
— Нет, просто не люблю пьяных. — спокойно ответила она и сделала ещё один шаг назад.
Малфой усмехнулся и бегло пробежался по строчкам договора, до конца не понимая цель её присутствия здесь, в Мэноре.
— Разве моя мать не наделила тебя всеми полномочиями руководителя отдела? — недовольно фыркнул он и медленно сел на стул, не отрывая взгляда от Грейнджер.
— Магическая подпись не подделывается и не передаётся, ты же знаешь. — тихо сказала она, указывая на пустующую строку.
— Значит, всё-таки храброй гриффиндорке и героине войны не всё под силу? — Драко довольно расплылся в улыбке.
— Малфой, я пришла сюда, чтобы получить от тебя подпись, а не слушать твои бредовые насмешки. — ответила девушка, ничуть не смутившись.
Мужчина тяжело поднялся со стула и прошёл к камину. Молчаливо наблюдая за искрами огня, он совершенно не хотел углубляться в рабочие вопросы, а тем более в общение с Грейнджер.
— Магическую подпись можно поставить лишь в том случае, если ты знаешь, о чем идёт речь в документе. Я вообще не имею понятия, что ты мне сейчас суёшь, поэтому не буду ничего подписывать. — ответил он, повернув голову в сторону девушки.
От удивления у неё слегка открылся рот.
— Этот договор очень важен для меня… Для нас. — она умоляюще посмотрела на него, подходя ближе.
— Ошибаешься, Грейнджер. Это важно лишь для тебя. — довольно сказал он, осушив бутылку и отбросив её в сторону.
Гермиона слегка вздрогнула от громкого звука.
— Это ведь твой отдел, Малфой, как ты можешь вот так…
— Через три месяца он уже не будет моим, правда? — злобно посмотрев на девушку, он тихо рассмеялся.
— Ну хватит! Я не позволю тебе обесценить мои труды одним днём, понял? Я, в отличие от тебя, работаю, а не наматываю слюни на кулак! — яростно сверкая глазами, Грейнджер схватилась за папку.
Обойдя девушку вокруг, Драко, с довольной ухмылкой, прошёл к кровати и плюхнулся на мягкий матрас.
— Ты издеваешься? — теряя терпение, простонала Гермиона.
— Тебе нужно больше отдыхать, Грейнджер. Бери пример с меня. — он спешно завёл руки под голову и ждал её ответа.
— Какой, к чёрту, отдых? На носу важный матч, а у нас ещё даже подписи нет! — её разочарованию не было предела.
«Как этот человек вообще мог чем-то когда-то управлять?»
— Уточню: не у нас, а у тебя, и пока я не вышел из себя, советую тебе поскорее убраться отсюда. — он слегка приподнял голову и весело подмигнул ей.
— Нет! Я отсюда не уйду, пока не получу чёртову подпись. Я тебя не узнаю, Малфой… Во что ты превратил себя? Свою комнату? Свою жизнь? Неужели тебе нравится эта грязь вокруг тебя? — она нервно прошлась указательным пальцем по столу и нарочито медленно показала ему собравшуюся пыль.
— Мне казалось, что данный антураж, — он сел и раскрыв руки, огляделся по сторонам, — всегда был тебе по вкусу? Пыль, темнота, грязь… — на последнем слове он сделал еле заметный акцент, но Гермиона быстро просекла в этом тонкий намёк на её происхождение.
— О, Мерлин! Ты думаешь, что эти слова до сих пор меня задевают? — теперь Грейнджер начала играть свою игру и в ответ на его наглую ухмылку тоже ухмыльнулась. — Мы уже не в школе.
— Конечно, нет. Наверное, приятно наблюдать за тем, как тонет твой враг? — пристально наблюдая за каждым её движением, Драко скрестил руки на груди.
— Ты, видимо, меня не понял. Я пришла к тебе за помощью. Мы ведь взрослые люди, да? В твоём отделе до моего прихода образовалась целая катастрофа, которую я, к счастью, устранила. Теперь мне нужна твоя помощь, чтобы организовать матч с Индонезией, а ты сидишь и препираешься, как маленький мальчик.
— Ничего не получится. — гордо заявил он.
— Это ещё почему? — с удивлением спросила она, сильнее прижимая папку к себе.
— Я два года пытался заключить договор с тренером «Янтарных Львов», но конец всех переговоров и встреч всегда был не утешителен.
— Переговоры с мистером Кахайа прошли гладко, как по маслу. Я предложила ему очень комфортные и перспективные условия, и взамен на это он, наконец-то, дал своё согласие. — заявила она и присела на стул. Слегка поправив подол задравшегося платья, девушка закинула одну ногу на другую и облокотилась на спинку.
Внаглую рассматривая мужчину с победной улыбкой, Гермиона где-то в глубине души понимала его состояние. Боль утраты никогда не сравнится с любой другой. Он погряз в ней, словно это трясина, не оставляющая шансов выбраться. Его злость и нежелание работать тоже были ей понятны. Малфой потерял веру в себя после ухода Астории, и это сильно ударило по всем фронтам. Ему было неинтересно читать документы, договоры, не потому что он был разгильдяем или пьяницей — он потерял самое дорогое, что у него было, и как дальше жить совершенно не понимал. Гермиона была на том дне совсем недавно и как никто другой его понимала.
Он захлопал в ладоши и встал.
— Поздравляю тебя, Грейнджер. Только зачем это всё? Матча все равно не будет… — он подошёл снова к камину и нахально завалился в кресло.
— Почему же?
— Потому что я не подпишу. — серьезно ответил он и взглянул на неё.
То, что увидела Грейнджер, повергло её в шок.
Его серые, холодные глаза были полны слёз. Мужчина стойко держался, но сильно сжатые кулаки выдавали его внутреннее состояние.
Гермиона подошла ближе и осторожно положила ладонь на его плечо. Он даже не шелохнулся, хотя именно этого она и ждала. Драко смотрел на огонь и о чём-то думал.
— Я понимаю, что тебе сейчас трудно. Нужно крепиться, Малфой. Потерять любимого человека — это ужасно больно, но ведь жизнь на этом не закончилась. Ты отличный руководитель, один из самых влиятельных людей магической Британии… Ты…
— Да что ты можешь знать о боли и потерях? — мужчина грубо смахнул её руку с плеча и резко встал.
Девушке хватило секунды, чтобы понять, что сейчас случится взрыв. Она мысленно посчитала до трёх и закрыла глаза. Сохранять спокойствие было всё сложнее, но она держалась из последних сил.
— Сейчас я не буду говорить тебе гадости, просто потому что я воспитанный человек, но дам тебе совет, на будущее: если ты хочешь хоть чего-нибудь в этой жизни добиться, то нужно работать. Работать сквозь боль и слёзы. Люди будут уходить из твоей жизни, и некоторые из них будут даже ломать её, но ты должен будешь встать и снова идти вперёд, несмотря ни на что. Ты обязан оставаться холодным и расчётливым только потому, что находишься на такой должности. Нарцисса спасла тебя и Гарри, солгав Тёмному Лорду. Гарри потерял очень много близких ему людей, спасая весь мир, и не сдался, а ты… Ты, мать твою, Малфой или нет? — она громко выдохнула и через секунду продолжила, — И если завтра ты не вернёшься на своё рабочее место, то я умываю руки.
Грейнджер с яростью в глазах и дрожащими от злости руками, схватила папку и пошла к камину.
Малфой так и остался стоять возле кресла, рассматривая девушку и пытаясь отгадать, какие эмоции она в этот момент пропускала через себя. Её лицо было окрашено во все оттенки злости и ярости. Она в последний раз посмотрела ему в глаза перед тем, как войти в камин, и спросила:
— Знаешь, чем прекрасен сегодняшний день?
Он отрицательно покачал головой и отвёл взгляд.
— Сегодня мне выпал шанс встретиться с человеком, о котором я всю жизнь думала, как о невыносимом ублюдке, не способном носить в своём чёрством сердце хоть какие-то тёплые чувства. И знаешь, что самое приятное во всём этом? — она сдерживала слёзы, крепче сжимая папку руками. — Я рада, что это совершенно не так.
Гермиона кинула под ноги летучий порох и скрылась за зелёным пламенем.
Малфой так и остался стоять на том же месте. Он смотрел, как девушка исчезает, и пытался понять, какие эмоции теперь испытывал сам. Он медленно уселся в кресло и не отводил взгляд от огня, который завораживал своим бесконечным танцем. Эта девушка сделала то, чего он не смог сделать когда-то сам, и это на самом деле заслуживало уважения. Только вот признаться в том, что кто-то, а в особенности Грейнджер, которую он задирал всю школу, спасла его отдел и сделала невозможное — было немного сложнее, чем кидать в неё очередную порцию грязи. Стало стыдно: за своё поведение, за свой острый язык, за всю атмосферу в целом.
Схватив с пола жёлтую газету, Драко звучно выдохнул и посмотрел на колдографию. Всё было прекрасно, кроме одного. Тем человеком, который улыбался на снимке и нежно обнимал жену, он уже, к сожалению или к счастью, не был.
***
Гермиона, прибывшая в свой кабинет, без сил свалилась на стул, громко хлопнув папкой по столу. Разговор с Малфоем никогда не доставлял ей позитивных эмоций, поэтому удивляться было нечему. Но то, что она ужасно устала, очень сказалось на её ногах. Они просто гудели. Она аккуратно провела рукой по икрам и зажмурилась. Боль была тупой, но не критичной. Да, отдых бы не помешал, хоть в чём-то он был прав.
Откинувшись на спинку, она ещё раз посмотрела на камин. Ей было бесконечно жаль Драко. Его реакция говорила лишь о том, что он сломлен. Они были похожи. Он потерял жену, она ребёнка. И оба не смогут вернуть всё обратно. Без шанса на счастье, как говорится. Она даже не обижена на его слова. Это было бы так глупо — обижаться на разбитого и подавленного человека. О её происхождении знает весь магический мир, и успехами, которые она делала каждый день, не каждый чистокровный смог бы похвастаться. Но всё-таки смотреть в больные и отчуждённые глаза было намного хуже, чем чувствовать тоже самое. Себе она всегда бы смогла помочь, но вот другим.
После всех её усилий и бессонных ночей она бы никогда в жизни не позволила Малфою всё это утащить вместе с собой на то дно, где он находился. Сейчас ему комфортно проживать свою боль именно таким способом, но проблема заключалась в том, что слишком много было поставлено на кон, и кому, если ни ей, понимать всю важность этого матча. Хотя, если хорошо подумать, даже если ничего не получится, она без работы всё равно не останется. На его место найдут другого руководителя, более ответственного и собранного. Она жила в мире, где фраза «незаменимых нет» имела лишь один смысл, без всяких подтекстов, и это иногда расстраивало.
И если Малфой не возьмёт себя в руки и не выберется из этого кошмара, она найдёт выход. В конце концов, пойдёт к министру, где получит его подпись, хотя это будет означать лишь одно — Малфоя тут же лишат должности. Она всё-таки надеялась на его адекватность и решительность, но на себя она надеялась ещё больше. Поэтому медлить было нельзя. Либо завтра, либо никогда.
