«…И когда с другим по переулку
Ты пойдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.
Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер…»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».
И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь, —
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь».
Сергей Есенин
Рон совершенно не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько истощённым. Его трясло, но не от холода. По лицу скатилась ледяная капля пота, и он присел на скамейку напротив дома Поттеров. Ноги подкашивались от слабости. Это было похоже на ломку, но теперь он явно ощущал свою неприязнь к Лаванде. Так проявлялось остаточное действие зелья. Рональд знал, что домой ему путь закрыт, да и как бы он объяснил своей матери, что во всех этих бедах виновато зелье, а не он сам. К Грейнджер он тоже не пошёл. Как бы она объяснила Малфою появление на пороге мэнора своего бывшего мужа? Хотя он не верил во все эти сказочки Лаванды по поводу их пары, рисковать не стал. Не могла Гермиона Грейнджер, героиня войны, связать свою жизнь с бывшим Пожирателем. Всё смешалось в одночасье. Его развод, ссора с близкими, вечные истерики Лаванды. И сейчас он смотрел на окна, которые в прошлом стали для них с Гарри и Гермионой прибежищем, и уже не мог сдержать слёз. Как с девочкой, которая не раз спасала его от смерти и доверила ему в день их свадьбы своё будущее, можно было поступить так? Μужчинa — этo тот, ктo придёт и заберёт твою боль, a не наполнит сердце горькой печалью. Μужчинa — тот, ктo нарисует нa твоём лице улыбку, a не заставит из-зa негo плакать. Тот, ктo готов оказать тебе помощь, a не нагрузить твои хрупкие плечи ещё большими проблемами. Этo тот, ктo подарит тебе тонны нежности, прогонит твои страхи, вселит надежду, окружит заботой и любовью, a не тот, ктo постояннo будет давить нa тебя, когo нет рядом в трудную минуту, кому плевать нa твои проблемы. Ηастоящий мужчинa обогреет, успокоит и защитит, a не будет внезапнo пропадать, потом появляться, играя нa твоих чувствах. Μужчинa — этo тот, ктo дарит уверенность, a не обижается пo любому поводу и возлагает нa тебя чувствo вины. Μужчинa — этo надёжность. Этo действия и поступки, a не море красивo упакованных фраз, зa которыми пустотa. Μужчинa — этo тот, ктo никогдa не отпустит твоей руки, ктo всегдa рядом, даже если и очень далекo. Считал ли он теперь себя мужчиной? Конечно же, нет. Он всё сделал наоборот. К девушке, которая любила его не за статус героя и даже не за хорошую должность, он отнёсся по-свински. Сердце стучало как бешеное, вызывая в горле тошноту и отвращение, но не от пойла Лаванды, а от самого себя. Сколько раз он думал о том, что все его мысли ему не принадлежат? Словно кто-то их тщательно сформировал, а затем отредактировал. Сколько раз он делал ей больно и тут же жалел о содеянном? Когда он увидел её на балу с Малфоем, в сердце что-то неприятно ёкнуло. Где-то в недрах тёмной, пьяной от зелья души он слышал собственный разум. «Она моя! Отойди от неё!» Гермиона была так весела и так восхитительна в своём новом наряде. Да, он был новым, и Рон это сразу понял, ведь все её старые вещи, которые она даже не думала забирать, о которых он писал ей в многочисленных письмах, лежали на чердаке. Он даже не смог притронуться к ним после расставания. Всё ждал, когда она сама за ними придёт. Надеялся, что всё вернёт. Как-то раз, когда они только съехались с Лавандой, она организовала генеральную уборку и первым делом начала копаться в вещах Гермионы. Рон и сам не понял, как вырвал у неё из рук свадебное платье и злостно прорычал «Не трогай!» Это было такое сокровенное. Только их с Гермионой. Общее. Он помнил её глаза в день свадьбы. В её улыбке можно было увидеть все те моменты, которые их объединили. Она верила и любила. Доверила самое дорогое — саму себя. «Ты идёшь к ней?» В память просочился крик Лаванды. Истошный, больше походящий на визг, но определённо режущий слух. Как могло ей прийти в голову, что после всего случившегося он снова пойдёт к Грейнджер? Все воспоминания перемешались в больной голове, отдавая противным звоном в виски. Он ещё раз посмотрел на окна. Поймут ли его? Простят? Поверят ли? Рон постучался в дверь, внутри всё-таки будучи уверенным в том, что ничего не выйдет и ему просто не откроют. — Что ты здесь делаешь? — дверь отворилась, и он увидел родное, заспанное личико. Это была Джинни. — Я… Эм, Джинни… — путался в словах Рон, стараясь подобрать нужные. — Я хотел бы поговорить с тобой… С Гарри… Глаза сестры расширились, а брови нахмурились. Девушка вышла на крыльцо и тихо закрыла за собой дверь. Рональд не выглядел здоровым. Бледная кожа была почти прозрачной. Впавшие глаза и щеки прямо кричали о том, что ему была нужна помощь. — Рон, с тобой все в порядке? Ты бледный, — девушка тут же приложила руку ко лбу брата и ужаснулась. — Да ты весь горишь! Сколько бы он ни сделал плохого, сколько бы ни наговорил дерьма, Джинни всегда была заботливой сестрой и не смогла бы пройти мимо. — Джин, кто там? — любопытство Гарри при виде Рона тут же сменилось злостью. — А он что тут делает? — Гарри, он болен, — выдала Джинни, испугавшись дальнейшей реакции. — Болен? Чем же? — сложив руки на груди, Гарри был весь внимание. Его скептический взгляд так и норовил прожечь в старом друге дыру. — Она поила меня зельем, — тихо сказал Рон, даже не надеясь на то, что ему поверят. — Кто? Браун? — взвизгнула Джинни, придерживая еле стоящего на ногах брата. — Да… — Рону показалось, что мир пошатнулся под его ногами. — Кому ты веришь? Да он сейчас всё, что угодно придумает, лишь бы снова пожалели. Что, Лаванда выгнала тебя? Интересно за что? Её ты тоже бил? — Он не врёт! Его состояние сейчас — это результат отравления организма приворотным зельем. Скорее всего, оно было смешано с зельем отключающим чувства или же просто подливалось в еду и напитки в огромных количествах. Слегка отпрянув от сестры, Рон чуть наклонился в сторону Гарри и всё содержимое желудка оказалось на его домашних тапках. Виновато посмотрев на друга, мужчина сделал шаг назад. Джинни всё это время держала брата под руку и в душе боялась, что муж его попросту прогонит. Молчание затянулось, и девушка знала, что если Поттер молчит, это означает одно — его ярость медленно растворяется и на смену приходит жалость. — Заводи его быстрее. Я сделаю противоядие! — быстро сориентировалась и скомандовала Джинни, вручая Рона мужу. Почти притащив на себе бывшего друга в гостиную, Гарри усадил его на диван и сел напротив, в кресло. С каждой секундой ситуация усугублялась, и по лицу Рона было заметно, какие страшные боли его мучали. Он, как загнанный зверёк, смотрел на Гарри и боялся что-то сказать. — Ты сам виноват, — произнёс Гарри и отвёл взгляд. — Я знаю, — не ожидая поддержки, ответил Рон и накрылся пледом. Стало вдруг холодно, а кожа покрылась мурашками. — Ты столько раз делал больно Гермионе… Столько раз смешал ее с грязью… Я на твоём месте лучше бы умер, чем пришёл в мой дом, — никак не унимался Поттер, всё быстрее разгораясь. — Я… — Молчи, Рон! Тебе не стыдно? Из-за тебя Джинни родила Альбуса раньше положенного срока. А если бы с ним что-то случилось? Ты ведь не в ответе, правда? «Это же всё зелье!» — будешь говорить ты, ведь так? Из-за тебя развалилась жизнь Гермионы. Кто ей вернёт теперь ребёнка, которого она потеряла по твоей милости? Кто ей подарит счастье материнства? Из-за тебя подорвалась моя вера в настоящую крепкую мужскую дружбу. Я верил в тебя, Рон. Всегда верил, но что-то явно пошло не по плану. Ты изменился… — гневную тираду прервала забежавшая в гостиную Джинни со склянкой противоядия. — Сначала лекарство, сон, отдых и еда, потом — нравоучения, крики и споры, Гарри, — она серьёзно посмотрела на мужа и протянула Рону жидкое спасение. Мужчина опрокинул колбу и залпом выпил кисловато-горькое пойло, которое заставило его поморщиться. — Что? Не нравится? — насмехаясь, спросил Гарри. — Гарри! — Джинни обдала его холодным взглядом, и мужчина тут же замолчал. — Ложись пока здесь — поспи, а я подготовлю гостевую спальню, — она бережно уложила брата на диван и поплотнее прикрыла старым пледом. — Поспи, малыш Рони… — с сарказмом заметил Гарри и ухмыльнулся. Рон молчал. Всё, что говорил Гарри, было правдой и отрицать это глупо. Результат его действий — не зелье, а он сам. Лаванда никогда не была плохой. Она просто хотела, чтобы её любили, потому что в раннем детстве потеряла отца, который так и не смог подарить девушке ту самую важную составляющую, из которой позже сложилась бы её собственная семья. Мать с трудом дотянула её до Хогвартса, а потом ей было вечно некогда — работа, новые мужчины ворвались в жизнь рано овдовевшей миссис Браун. Лаванда все эти годы искала родственную душу, пользуясь не самыми честными способами, как оказалось. Сначала был Роберт Джеверли — юный спортивный журналист, который славился особой любовью к алкоголю и женщинам. Застав его однажды в их любовном ложе с грудастой брюнеткой, Браун зареклась больше никогда не заводить отношения с юношами младше. Потом Том Эмбер — полная противоположность Роберта: статный, красивый мужчина, старше её самой на семь лет. За спиной было уже три развода и четверо детей. Лаванда не могла делить его с бывшими жёнами и ушла сама. Перед Роном был Дэниел — её самый больной и тяжёлый опыт. Не замечая отпечатка нарциссизма на молодом человеке, Лаванда с головой ушла в новые отношения. Его внимание и ласки были такими нежными, что она быстро растворилась, теряя себя. Через полгода отношений Дэниел начал угнетать её самооценку: потолстела, слишком похудела, щёки пухлые, в сексе нет искры. И это всё лишь малая часть того, что он говорил. Сам же Дэниел считал себя чуть ли не современной копией Гермеса, каждый раз восхваляя свой образ жизни, фигуру, черты лица. Лаванда понимала, что в этих отношениях ей плохо, но уйти не могла, ведь она уже знала о своей беременности. Браун долго не решалась рассказать своему избраннику такую радостную новость, делая лишь намёки, которые он не слышал или просто не хотел слышать. В конце концов, она призналась и вскоре пожалела об этом. Дэниел вообще никогда не планировал детей, но говорить, конечно, об этом не стал. Всё восхищение и любовь его избранницы должны были принадлежать только ему и поэтому, под важной на тот момент темой её карьеры, они договорились подождать с детьми. Лаванда сделала аборт в обычной маггловской больнице и, когда после пришла домой, уже не застала его. Ни единой вещи, ни намёка на его долгое присутствие в её доме. Он даже не оставил письма. Девушка долго не могла прийти в себя. Её словно выпили до дна. Смешанные мысли и попытки найти себя заново сменились длительной депрессией и вспышками истерик. В тот момент рядом с ней оказался Драко Малфой, который знал всю эту историю со слов главной сплетницы Хогвартса — Парвати Патил. Тогда Лаванда работала простым секретарём в его отделе и прыгнуть выше не представлялось возможности, и как-то, задержавшись на работе, Лаванда по пути домой решила зайти в бар, который находился прямо рядом с Министерством. Настроения совершенно не было, на улице шёл проливной дождь, да и домой не особо хотелось, ведь в нём всё напоминало о Дэниеле и о недавней потере. Изрядно выпившая и рассказавшая о своей нелёгкой жизни бармену, она уже не совсем понимала, где находится, и тут на выручку в бар вошёл Драко. По лицам присутствующих стало понятно, что Малфой здесь не впервые. Присев рядом, он заказал виски и молча смотрел на пьяную Браун. — Что? — спросила она, медленно переведя взгляд со стакана на мужчину. Малфой не ответил, лишь заказал стакан виски и продолжил наблюдать за горемыкой. — И что же, простите за нескромный вопрос, вас занесло сюда, мистер Малфой? Насколько я знаю, вас дома ждёт молодая жена и негоже ей в одиночестве проводить ночи, — заметила она и осуждающе цокнула. По мужчине было заметно, что он чем-то сильно расстроен. Складывалось ощущение, что ему абсолютно всё равно на едкие замечания Браун и на прикованные взгляды присутствующих. Его внешний вид всегда был идеален. В магическом мире не было равных в его чувстве стиля и умении подавать себя в обществе, что уж говорить о маггловском? Не совсем трезвые и с недельной щетиной дядюшки осматривали мужчину, изредка переговариваясь. Было как-то странно наблюдать лощёного блондина в этой убогой пивнушке. — Тебе пора домой, Лаванда, — ответил он после продолжительного молчания и сделал глоток. Ошарашенная девушка не совсем поняла, с чего бы чистоплюю Малфою за неё волноваться. — Извините, мистер Малфой, но я сама решаю, когда мне идти домой. Мы же не на работе, верно? — заикаясь, саркастично заметила она. — Бармен, ещё одну кровавую Мэри! — Если ты выпьешь ещё бокал, то тебя придётся выносить, — предупредил он и осушил свой стакан. — Пусть выносят. Путь до дома не близкий, поэтому я вообще не против, — рассмеялась она и тут же погрустнела. — Тебя вынесут на задний двор, и ты проваляешься там до утра. Как тебе такая перспектива? — он улыбнулся и всё-таки решил поддержать пьяный диалог. — Знаешь, я уже привыкла, что меня дальше моей собственной постели не доносят, к сожалению. Задний двор этой пивнушки — не самое плохое место в моей жизни на данный момент, — рассуждала она, но уже без улыбки. — Аааа, значит, здесь всё дело в мужчине? — Пф, мужчина… Умеете вот вы выразиться, мистер Малфой, — икнув, девушка разложила руки на барной стойке. — Хм… Ну, и всё же — это совсем не повод напиваться до поросячьего визга. Лаванда резко повернула голову в сторону Драко. Ему стало смешно, ведь её глаза сфокусировались на нём только через пару секунд после поворота головы. — А вы сами что тут забыли? — она усмехнулась и продолжила: — У вас, я слышала, какие-то проблемы в семье? Уже тогда они с Асторией пережили пять выкидышей и их жизнь в последнее время состояла из походов по больницам и вечных анализов. Этот весь кошмар продолжался так долго, что у Драко всё в голове перемешалось, и единственное, что могло помочь в такой момент, — убежать в маггловский мир, поговорить с простыми людьми, найти поддержку. — Ей хватит, — тут же скомандовал Драко, сделав жест рукой. Бармен лишь улыбнулся и кивнул. Сама же Браун не собиралась сдаваться. — Бармен, ещё одну Кровавую Мэри! — её голос стал нервным и громким. Бармен растерялся и посмотрел на Малфоя. Тот лишь отрицательно покачал головой. — Да что это такое? Я не имею права выпить после работы? — её негодованию не было предела, и она посмотрела прямо в глаза своему начальнику. Малфой отставил виски в сторону, достал кошелёк с обычными маггловскими деньгами и положил на стол зелёную купюру. — Сдачи не нужно, — сказал он и схватил девушку за руку. — Пошли. — Куда? Я с вами… Я с тобой никуда не пойду! Убери свои руки! — завизжала девушка, неуклюже вырываясь. Сидевшие неподалёку тут же оживились, услышав женский крик. — Я доставлю тебя домой, — уже закидывая Браун на плечо, прошипел Драко и пошёл к выходу. Сначала она ещё пыталась вырваться, но потом, от приятных укачивающих движений собственного тела на его плече, уснула. Очнулась она уже дома, когда Малфой удачно применил на ней заклинание Агуаменти. Брызги воды с огромной силой ударили ей в лицо. Испуганно вздрогнув и ахнув, девушка с трудом разлепила глаза и увидела Драко. — Что? Как ты? О, Мерлин… — ей стало как-то не по себе. К горлу подкатила тошнота, а конечности сковал страх так, что пошевелить чем-либо не получалось. В её доме находился знаменитый чистокровный волшебник, бывший Пожиратель Смерти, и последнее пугало больше всего. — Приводи себя в порядок и больше так не пей, иначе в следующий раз заставлю тебя выйти из бара под Империусом, — сказал мужчина и убрал палочку во внутренний карман пиджака. — Ты сначала со своей жизнью разберись, а меня спасать не нужно, — вытирая руками воду с лица, сказала Лаванда и снисходительно улыбнулась. — Если бы я не оказался рядом, тебя бы уже давно трахнули в грязном туалете этой забегаловки, — его тон ничуть не изменился. Было такое ощущение, что он говорил это чуть ли не каждый день. Заметив, что Драко повернулся к выходу, Лаванда смогла собрать себя в кучу и наконец то встать с пола. — Я не просила тебя, Малфой, — расхрабрившись, вдруг сказала она, чем вызвала у мужчины ухмылку. — Меня просить не нужно, Браун. Любой уважающий себя мужчина не позволит, чтобы в его присутствии сделали что-то с ничего не соображающей девушкой. Это, как минимум, противно. Да, кстати, ты в курсе, что у Парвати появился новый кавалер? — Причём тут Патил? — заметив его странную улыбку, девушка насторожилась. — Некий Дэниел Тёрн… Знакомое имя, правда? Лаванда замолчала. Его имя ввело её в ступор. Холодная дрожь личной ненависти вперемешку с горячим поцелуем ревности возродили в ней целый шквал эмоций. Её лучшая подруга и он. Как можно было быть такой слепой? Как возможно такое? — Ты врешь! — выпалила она, быстро вытирая слёзы с глаз, — это все сплетни. Парвати никогда бы не пошла на такое. Она… Она моя лучшая подруга! — глаза искали в Малфое хоть один намёк на гнусное враньё, но он был непоколебим. — Если ты не забыла, то главный источник сплетен в Министерстве — вы с Парвати, но дело даже не в этом. Я видел сам лично, как они обжимались возле кафе, — сухо ответил он, наблюдая за тем, как глаза девушки застилаются слезами. Тихие всхлипывания по нарастающей перешли в громкие рыдания. Она закрыла глаза и почувствовала, как пальцы сжимаются в кулаки, а в голове уже нервно зреет план мести любимой подружке и уроду бывшему. Тихо сползая по стене, Лаванда снова была развалена на части. Выпита до дна. Наблюдавший за этой картиной Малфой даже не шевельнулся. Её боль можно было почувствовать через те метры, которые их разделяли. Её разочарование напомнило ему кое-что. То, что сердце отказывалось принимать. Огромная надежда однажды увидеть собственного ребёнка и резкое падение, разочарование после очередного выкидыша. Слёзы и боль Астории. Его личное падение в неизвестность. В никуда. Без шанса на счастье. Её слёзы не вызывали у него раздражение. Он сопереживал ей здесь и сейчас. Просто не мог это выразить. В его семье было принято держать чувства в узде и поэтому в моменты слабости он бежал из дома. Но всегда возвращался, чтобы пережить эмоции и слёзы жены вместе с ней, закрывая глаза на свои собственные. Никто и никогда не узнает, что на самом деле творится в его душе. Все просто — он каменная стена, муж, защита, оберег и этим всё сказано. Ужасно видеть, как люди рушатся. То, в каком глубочайшем отчаянии они прибывают. То, как им не хочется жить. Ужасно слышать от них фразы, полные грусти, и видеть пустые глаза. Замечать, как они теряют самих себя. Ужасно чувствовать боль тех, кто казался самым счастливым. Больно осознавать, что ты не можешь им помочь им, потому что ты не можешь помочь с этим даже самому себе. Сделав два шага к плачущей девушке, Драко застыл. Неизвестность всегда его пугала, и теперь, когда ему нужно поддержать Лаванду, он был в ожидании её реакции, но надеялся на адекватность. Ещё несколько шагов, и он остановился рядом с ней. Присев рядом, он аккуратно погладил её по плечу, от чего девушка вздрогнула и тут же перестала плакать. По его коже пробежалась толпа мурашек, ведь он столько раз смотрел в мокрые от слёз глаза жены. Но самое интересное — он не растерялся: улыбнулся и сел рядом на пол. В своём идеальном, дорогущем костюме на пыльный пол этого убогого домишка. Вся ситуация была до крайности абсурдна, но оценить её некому — каждый был занят собственными мыслями. Минуты шли, а комнату наполнила тишина. Каждый из них смотрел куда-то, в какую-то определённую точку, но в двух сердцах была огромная чёрная дыра. Переживать что-то плечом к плечу с кем-то намного проще, чем закрываться в себе и задыхаться от безысходности. И сегодня их плечи соприкасались, дружественно напоминая о том, что у каждого своя трагедия, но они не обязаны проживать это в одиночку. — Знаешь, жизнь вообще сложная штука… — тихо начал он, не поворачивая головы. — Однажды ты проснёшься и даже не вспомнишь как всё это пережила. Ты даже не будешь уверена в том, закончилось ли всё на самом деле, но одна вещь навсегда останется бесспорной — ты никогда не станешь снова той Лавандой, которая вошла в те отношения, потому что в этом и был их смысл. Не ожидая этих слов, Лаванда проглотила ком обиды и слёз. Повернувшись к нему, она внимательно рассматривала его каменное лицо и никак не могла взять в толк, как у него это получается? Как в такой момент можно оставаться таким холодным?Безучастным? — Ты видел вообще своё лицо? Вдруг он повернулся и удивлённо поднял брови. Лаванда сдерживалась как могла, но увидев его гримасу, захохотала сквозь слёзы. — А что не так с моим лицом? — холодно спросил он и ощутил, как громкий смех девушки разливался по комнате, вытесняя могильную тишину. — Как? — смех перебивал её слова, но Малфой смог разобрать. — Как в такой момент ты сохраняешь маску безразличия? — Годы тренировок, Браун, — он резко встал с пола и горделиво отбросил прядь волос со лба. — Тебе не понять. Лаванда снова прыснула со смеха. — Ну всё, хватит. Вижу, что моя поддержка больше не нужна. Жду тебя завтра на рабочем месте и постарайся пожалуйста меньше походить на умирающую лебедь. Поактивнее, повеселее… поняла? — Подожди… — вдруг сказала она вслед уходящему Драко. Обернувшись, Малфой увидел в её глазах абсолютно растерянного маленького ребёнка. Она смахнула слёзы и внимательно посмотрела на него в ожидании помощи, ответа. — Ну, что ещё? — Как ты со всем этим справляешься? — спросила вдруг она, понимая, что вопрос может быть, и звучал глупо, но ответ на него сейчас и здесь был жизненно необходим. — С чем? — Со всем этим дерьмом? Как жить дальше? Малфой ухмыльнулся. Он уже хотел уйти, но совесть не позволила оставить Лаванду без ответа. — Я представляю, что тону. Она молча нахмурила брови, но не стала задавать вопросов. — Я знаю, что ждать, когда меня спасут — это неминуемая смерть. Не жди поддержки. Спасайся сама. Их встреча закончилось молчанием Лаванды и хлопком аппарации Драко где-то на крыльце. Она смотрела на только что захлопнувшуюся дверь и сквозь слёзы улыбалась. Пришло облегчение. Стало проще дышать. От сердца отлегло, а разум оказался уже трезвым. Позже она налила горячую ванну, заварила ароматный чай с мятой и наконец-то расслабилась. Сердце до сих пор ныло, но основная боль, которая съедала её все это время куда-то исчезла. Так началась её новая жизнь, в которой позже появился и сам Рональд. Всё произошло так быстро, что Лаванда даже не успела обдумать — нужны ли ей отношения с женатым, да ещё и на ком — на Гермионе Грейнджер? Случайный секс после попойки в каком-то маггловском клубе дал свои плоды, и вскоре они начали встречаться на постоянной основе. Это был её выбор. Или его? Да кто теперь разберёт — чей это был выбор, важно то, что обоим это нравилось и прекращать никто не собирался. Об этом уже догадывались все, кто знал Рона. В особенности Джинни. Однажды она видела брата с Лавандой в кафе мадам Паддифут и, конечно же, рассказала об этом Гермионе, но услышав что-то вроде «они работают в одном отделе, это не удивительно», Джинни решила не трогать тему возможной измены. Она посмотрела в полные надежды глаза подруги и замолчала. И даже когда с Гермионой случился целый ряд ужасных событий-Джинни не говорила о своих догадках. И, скорее всего, Грейнджер уже знала обо всём. Было ли это предательством со стороны Джинни — она не знала, но понимала, что сказанное ею может расколоть сердце лучшей подруги на части. Однажды, когда младшая Уизли приходила на работу к мужу, она больно зажала Лаванду в дверях. Девушка вскрикнула и ругнулась. — Уизли! Смотри куда прёшь! — Поттер. Джинни Поттер, Лаванда. Мы же не в школе, правда? — ехидно спросила она и сильнее прижала девушку к дверному косяку. — Что ты… Что ты делаешь? — испуганно запищала Лаванда. — Наша семья справилась с Волан-де-Мортом. Как ты думаешь, сколько займёт у меня времени расправиться с тобой? — она грозно посмотрела ей в глаза и прищурилась. — Я не понимаю! О чём ты? — Если ты не прекратишь раздвигать свои ноги перед моим идиотом-братцем — я уничтожу тебя. Ты думаешь, я не вижу ваши переглядки? Не замечаю его холод в сторону Гермионы? Я видела вас в кафе мадам Паддифут, и это была явно не деловая встреча. — Да что тебе от меня нужно? Я не… — Заткнись! Может быть, они и разойдутся, но причиной для этого точно будешь не ты. Поняла? Слишком ничтожна, — прошипела Джинни и толчком влепила Лаванду в косяк. Это был первый звоночек семейной ненависти к Лаванде. Следующими были письма Джинни. Многие заключали в себе угрозы, некоторые оскорбления, но одно её действительно задело. В нём новоиспеченная Поттер написала следующее: «Не стоит так радоваться, ты ещё не Уизли и скорее всего никогда не будешь ею. Он не принадлежит тебе. Рон всё ещё женат на Гермионе. Надеюсь, мой брат поймёт, какая ты змея, до того как ты вонзишь слишком глубоко свои острые зубки и впустишь яд». На балу, когда Малфой был очарован красотой Гермионы и вёл ее в центр зала, Лаванда стояла рядом с Джинни и решила слегка задеть лучшую подружку бывшей зазнобы Рона. — Мда. Хороша бывшая женушка, — оценивающим взглядом она прошлась по Джинни, ожидая злости и негодования, но не тут-то было. Бывшая Уизли с гордостью за подругу вздёрнула носик и неестественно улыбнулась. — И правда, она сегодня выглядит просто божественно. Намного красивее, чем любовница-потаскушка моего брата, — Джинни не удержалась и засмеялась. — Впрочем, как и всегда. Лаванда закипала от злости. — И да, Лаванда… Не дуйся, иначе твоё лицо цветом скоро сольётся с платьем. С этими словами Джинни смешалась с толпой. «Любовницей-потаскушкой…» И правда? Кем она была для Рона? Не женой. Не подругой. И даже не девушкой. Все знали, что они спят, но никто не придавал этим отношениям серьёзного значения. Просто развлечение. И она уже добилась их развода, хоть и не совсем честным способом, но внутри её съедало чувство нескончаемой ревности. Когда Лаванда увидела Гермиону с Драко, появилась надежда на то, что Рон наконец-то забудет бывшую жену и нацелится на их с Браун совместное будущее. Разговорами о том, что Грейнджер новая пасия Малфоя, она пыталась возродить в нём ненависть, безразличие. Но нет. Действие зелья иногда кончалось и его злость затихала. Его безразличие растворялось, и он снова и снова вспоминал про Гермиону. Нельзя заставить человека разлюбить. Если даже собственному сердцу ты не можешь приказать, то что уж было говорить о чужом. Да, она вливала в него смесь из двух отваров. Зелье, отключающее абсолютно все чувства, и приворотное, и началось это в тот день, когда Рон узнал о беременности Гермионы. Он пришёл и сказал о том, что их отношения должны сегодня закончиться, что он женатый человек и что всё, что между ними было, — глупость и ошибка. Тогда вместе с вином она и напоила его первой порцией. Этой ночью он не ушёл. На утро сказал жене, что уснул на работе. Лаванде нравилось, что она может управлять целым человеком, но, в конце концов, она всё-таки поняла, что этого катастрофически мало для того, чтобы управлять его чувствами. Рональд любил Грейнджер и всегда выбирал её. В Хогвартсе, после него. Всегда была Гермиона Грейнджер, героиня войны и самая умная ведьма столетия. Кто такая Лаванда Браун? Спортивный корреспондент отдела Драко Малфоя. И даже после развода гриффиндорка оказалась не в одиночестве, как хотелось девушке, а в компании красавца-начальника Лаванды. И сейчас, лёжа в гостиной Поттеров, Рон почти умер. Перед глазами мелькали воспоминания о его браке с Гермионой, которые он с ужасом перебирал в своей голове, каждый раз убеждаясь в том, что был настоящим ублюдком. «Я бы никогда в жизни не обидел тебя, Гермиона...» Внутренний голос просил прощения у бывшей жены. Кричал о всей несправедливости, которая произошла с ними. Жаль, что сама Грейнджер никогда не услышит этого. Не почувствует его терзаний. Зелье медленно выходило из организма и вместе с ним появлялось четкое осознание того, что во всём виноват только он и никто больше. Развал отношений, потеря ребёнка, вся эта искусственная злость — результат его поведения. Если бы только отмотать время назад… Если бы только исправить один вечер… Жаль, что время беспощадно и одна ошибка станет ценой. Ценой за счастье обоих… В это время, в своей комнате, навзрыд плакала Джинни у кровати маленького Альбуса. Малыш мирно спал, смешно посапывая, напоминая ей Гарри. Самое милое зрелище на свете не смогло успокоить новоиспечённую мамочку. Она всё никак не могла понять, почему именно в её семье случилось подобное. Почему умер Фред? Почему с Роном получилось так? После потери старшего брата в их семье что-то надломилось. Словно кто-то невидимый разрушил ауру тепла и заботы, и в собственном доме, рядом со своими родными, Джинни больше не чувствовала себя на своём месте. Было не уютно. Что касалось Рона, он со временем похолодел, отстранился от всех. Да, они никогда не были слишком близки, но в ситуациях, когда ей нужна была помощь и поддержка, Рон почти всегда был рядом. Он искренне переживал за неё и был безумно рад, когда появился племянник. Рон был совершенно другим человеком. А теперь… Теперь они словно чужие друг другу. Единственное радовало — лучшая подруга всё-таки выкарабкалась и начала жизнь заново, пусть и не с тем, кому клялась быть женой и в счастье и в горести. Рон, находясь под воздействием зелья, не заслуживал подобного, и Джинни совершенно не осуждала подругу. Она, конечно, не была уверена в существовании каких-либо отношений между Гермионой с Малфоем, но Джинни прекрасно помнила их глаза на балу. Его, сияющие от восхищения, и ее — ждущие поддержку именно от него во всём зале среди огромной толпы. Может быть, это начало крепкой дружбы, а может, рождение чего-то более серьёзного и светлого, она не знала, но наблюдать за подобным ей было одновременно дико и радостно. Гермиона и так прошла слишком много в столь молодом возрасте. Должна ведь она когда-нибудь познать настоящее счастье. «Эта девочка слишком много пережила. Ей нужна капля счастья и надежды на лучшее. Если даже этой каплей станет Малфой — отлично», — так говорили многие у них за спиной, и сама Джинни была согласна с этим мнением. Даже не то чтобы согласна, но точно не против. Не важно, что в школе их отношения вряд ли можно было отнести к разряду дружбы или приятельства. Не важно, что его семья и он сам когда-то имели негативные установки насчёт её происхождения. Не важно даже то, что Малфой был Пожирателем смерти. Важно лишь одно — разбитое сердце нужно всегда спасать, когда оно только-только покрылось тонким слоем льда, а не когда оно полностью стало ледяной глыбой. Если Малфой способен растопить наст, то Джинни будет только рада. Кафе было полностью забито голодными посетителями. Здесь в обеденный перерыв всегда была полная неразбериха, но Драко забавлялся, глядя на это. В одном помещении смешались магглы и волшебники, и первые даже не предполагали, как удивительно близок был к ним магический мир. Что волшебные палочки на самом деле существовали, а единороги спокойно гуляли в Запретном лесу. Что одним лишь взмахом или знанием нужного заклинания они могут наколдовать себе ту жизнь, о которой всегда мечтали, могут оказаться в любой точке мира, стать теми, кем всегда хотели. Было обидно только за одно — магия тебе не поможет склеить разбитое сердце и обойти жизненные невзгоды. Человека лечит человек. И это факт. Он ждал Грейнджер. Тихо постукивая подушечками пальцев по деревянной столешнице и всматриваясь в лица окружающих, он метался в собственных догадках. Придёт ли она? Стоило ли вообще приглашать её на обед? Не выглядело ли это как-то неправильно? Было странно, что за такой короткий промежуток времени они так сблизились. После всего, что он натворил в Хогвартсе, она всё же смогла с ним разговаривать, работать и даже смеяться. Просто. По-детски. Так, словно они были друзьями много лет. А ещё более странным было то, что он хотел её видеть рядом с собой. Когда она находилась рядом, собственное существование после смерти жены казалось более сносным, что ли. Боль потери со временем утихла, но не исчезла. Своим появлением Гермиона будто озарила кромешную тьму вокруг него, не давая ей полностью поглотить в прошлом школьного врага. Он был там. На дне. Жил одной лишь мыслью о том, что все его терзания когда-нибудь сойдут на нет и наступит долгожданное утро. И оно наступило. — Давно тут сидишь? — мысли прервал радостный, звонкий голос Грейнджер. Она опустилась в мягкое кресло напротив и положила стопку папок на стол. — Грейнджер, почему ты всегда так внезапно появляешься? — недовольно пробурчал он, но улыбка выдала. Он был рад её появлению. — Насколько я помню — это ты меня позвал на обед и если как-то помешала, то… — она собиралась уже встать из-за стола и схватилась за папки. — Нет-нет! Я ждал тебя, — он вдруг неожиданно для самого себя схватил её руку и слегка привстал. Гермиона вздрогнула. В его глазах прямо-таки читалось безмолвное слово «Прости», но сказать не смог. Страх того, что она сейчас вырвет руку или обидится, был слишком велик, поэтому Малфой просто молчал, глядя на неё, и крепко держал её руку в своей. — Хорошо… — тихо сказала девушка и, ощутив, как вспотела его ладонь, запереживала, — У тебя всё в порядке, Драко? — Да, конечно, просто я не думал, что моя фраза может тебя обидеть. Прости, если… — он убрал руку и замешкался. Казалось, что пророни он ещё хоть одно слово, и сердце просто выпрыгнет из груди. Так бешено оно стучало. Гермиона же, заметив, как он волнуется, постаралась успокоить: — Да нет, что ты? Я просто думала, что ты чем-то занят, и я помешаю. Я бы не обиделась, это уж точно, — засмеялась она. Она снова смеялась. Рядом с ним. Из-за его неуклюжести в выборе фраз в общении с женщинами. Но это не злило. Это радовало. Он вызывал в ней радостные чувства, а это — большой успех. — Ты голодна? — не зная что спросить, выпалил он. — А по-твоему, зачем я пришла в кафе? — смеясь проговорила она. — Ты сегодня встал не с той ноги? Что с тобой? Он почувствовал, как земля уходит из-под ног. Её смех громким и приятным звуком разливался в его голове, унося с собой все плохие мысли. Ей рядом с ним комфортно. Блеск в её глазах говорил лишь о том, что она искренне рада, что сейчас сидит рядом с ним. — Просто это странно, ты не находишь? — спросил он, ещё не понимая, к чему приведёт его весь этот разговор. — Что именно? — спросила она, всё ещё улыбаясь. — Ты… Я… Здесь, вдвоём? — запинался, но спросил то, что волновало его уже долгие месяцы. Смех медленно растворился, и ему на смену пришла смущенная улыбка. Щёки девушки залились розовым румянцем, и Драко почувствовал уверенность в своих словах. Понял, что их диалог перешёл в то самое нужное русло, он осмелел и взял себя в руки. Страшно было только одно — Малфой боялся показаться неуверенным и смешным. Она ждала этого вопроса так же, как и он ждал, когда сможет его задать. Гермиона опустила взгляд на стол, а потом снова посмотрела на него. — Знаешь, больше да, чем нет. Очень странно, что ты стал тем человеком, с которым мне приятно и спокойно находиться рядом. И я рада, что мы стали друзьями, пусть даже не близкими, но это уже больше, чем просто коллеги. Я же не бегу впереди паровоза? Мы друзья? — Не враги точно, — прогоняя дымку смущения, ответил Драко. — Но я думаю… Засмущавшись собственного ответа, Драко потупил взгляд. Для него она уже давно стала ближе, чем враг, и катастрофически близким другом, но этого было мало. Именно Гермиона смогла заметить его в той воронке, в которой он тонул после смерти Астории. Именно она подала руку помощи и не отпускала по сей день. И именно в ней он рассмотрел красивую и умную девушку, которой было не важно, сколько денег у него в кармане, статус в обществе и прошлые поступки. Она была одна из немногих, кто верил в то, что Малфой смог бы измениться. И этот смех… Гермиона снова хихикала. Для его ушей это с некоторых пор было настоящим медом. Она видела его замешательство и в глубине души понимала, что этот разговор самый искренний. Как те разговоры, что люди ведут под тёплым покровом ночи, вдвоём, в пустой кухне с кружкой тёплого какао. Более уютно и спокойно, чем в этом злостчастном кафе, рядом с ним уже не будет. Она была уверена. Он аккуратно накрыл своей ладонью её руку и посмотрел прямо в смущённые янтарные глаза. Гермиона даже не удивилась, словно было так задумано. Она улыбнулась ему и увидела его улыбку. Он смущался. Тогда, в мэноре, она могла поклясться, что знает Малфоя как свои пять пальцев, и таким, каким он предстал в её глазах совсем недавно, точно не планировала его видеть. Это был чуткий и ответственный мужчина, который знал, когда стоит поддержать, когда удивить. Он с каждым днём становился ближе, но девушку это совсем не пугало. Наоборот. Она хотела увидеть, что будет там, дальше. Что прячется за железным сердцем? Что в нём есть такого, что заставляет её сердце каждый раз бешено колотиться при виде него? Так они просидели несколько секунд, не решаясь проронить и слова. Тепло рук грело их сердца и все вокруг в момент перестали существовать. — Гермиона, я… Каждое слово давалось настолько трудно, что в горле в секунду пересохло. Он чувствовал тепло от её руки и все-таки боялся. Боялся быть не услышанным, не понятым, отвергнутым. Это была та самая грань, за которой, как ему казалось, была пустота. Ты делаешь шаг и либо взлетаешь, либо больно падаешь. От того, что Гермиона ответит ему после, зависело многое. — Bonjour, засранец! — весело и громко прощебетал чей-то женский голос. Драко и Гермиона были настолько ошарашены, что по инерции убрали руки. Виновато посмотрев на Грейнджер, Драко так и не смог отвести взгляд от её карих глаз. Возле их стола неожиданно появилась Пэнси Паркинсон. Как всегда с идеально уложенными волосами, одетая со вкусом, но вот только мрачные оттенки в одежде сменились более тёплыми и светлыми. Под пальто классический брючный костюм с удлинённым пиджаком, куча украшений и неизменно высокие каблуки. Да, в этом всём была его подруга. Гермиона очень давно не видела слизеринку и вообще мало что о ней слышала в последние годы, но одно она знала точно — Пэнси уехала сразу после школы с родителями во Францию. — Пэнси! — радостно воскликнул Драко, вскакивая с места, чтобы обнять подругу. — Я смотрю, ты здесь совсем не скучаешь без меня? — покосилась она на Гермиону и снисходительно улыбнулась в знак приветствия. Гермиона лишь кивнула. Они никогда раньше не общались, но по рассказам девочек Пэнси была ещё той задирой. Их троица всегда навевала на девушку не самые приятные мысли. Да и сейчас по коже прошёлся неприятный холодок. — Ты прекрасно выглядишь, Грейнджер. Развод с Уизли пошёл тебе на пользу? — спросила она, сужая глаза. — Пэнс… — хотел было остановить Драко Паркинсон. — Все хорошо, Драко, не волнуйся. Я уже собиралась уходить, у меня… — Ты ведь даже не поела, — взволнованно начал он. — Ничего страшного. Ты ведь знаешь, что иногда я вообще не обедаю? Видимо, сегодня именно тот день, когда мой желудок меня возненавидит, — она улыбнулась и прижала папки к груди. — Ну уж нет! — воскликнула Пэнси. — Я пришла сюда, чтобы пригласить вас обоих сегодня на ужин, а ты вот так сбегаешь, Грейнджер? — Это не совсем удобно… — замешкалась Гермиона, посмотрев на Драко. — Мы придём, — ответил Малфой за двоих и взглянул на Грейнджер. Та нарочито выпучила глаза и нахмурилась. Ей явно не понравилось то, что Драко решил за неё, идти ли ей на этот вечер или нет, но разобраться в этом она сможет позже, а планёрка, которая вот-вот начнётся в её отделе, увы, уже не ждёт. — Мне правда нужно идти. Была рада тебя увидеть, Пэнси, — сдержанно улыбнувшись, она кивнула Драко и пошла в сторону выхода. — Так… И что это сейчас было? — вдруг спросила Паркинсон, наблюдая за тем, как глаза его друга провожают гриффиндорку. — Что? — всё ещё пялясь на дверь, спросил Драко. — Да ты запал… — тихо проговорила она, присаживаясь на место Грейнджер. — Что? — он не расслышал и повернулся в сторону Пэнси. — Ты запал на Гермиону Грейнджер! — сказала она так громко, что посетители обернулись на их стол. — Ты в своей Франции совсем спятила? — заметив, что её возглас обратил на них внимание всей толпы, что находилась в кафе, ему стало некомфортно. — С чего такие выводы? Что за глупость? — Ты себя вообще видел? — она удивлённо округлила глаза и засмеялась. — Малфой, что здесь происходило, пока меня не было? Как этой гриффиндорке удалось тебя окрутить? — Не неси чушь, Паркинсон. Мы с Гермионой… — С Гермионой? С каких пор она для тебя Гермиона, а не Грейнджер? Или грязно… — Заткнись! — вдруг злостно процедил он. Они были лучшими друзьями со школы и данное обращение никак не зацепило девушку. Грубость со стороны Малфоя она воспринимала всегда формой их близкого общения. Так было с ней, с Блейзом и Ноттом и никто никогда не обижался на Драко за подобное. — Вот и я о чём. Я как всегда в пролёте. Сначала была Астория, а теперь Грейнджер? — Перестань, твоё почётное место лучшей подруги всегда остаётся неприкосновенным, и ты об этом прекрасно знаешь. — О, низкий поклон вам, Драко Малфой, что до сих пор держите это вакантное место для меня. — обидчиво надула губки Паркинсон. — Я всё ещё надеюсь на то, что ты вернёшься сюда и займёшь его на постоянной основе, — с надеждой в глазах и улыбкой сказал Драко. — Смею тебя расстроить, но вернуться вряд ли получится. Я выхожу замуж, а значит, теперь моё законное место рядом с мужем. — Серьезно?! Ты выходишь замуж? — Малфой был удивлён как никогда. — Неужели твои колючки пришлись кому-то по нраву? А как же вся эта чушь про независимость и целостность? О каком законном месте ты говоришь? — со смехом поинтересовался Драко. — Ну, законное место — это слишком фанатично звучит, но мои колючки никому никогда не мешали, а вот полюбить их — удел избранных, — забавно подмигнув, девушка обезоруживающе повела плечом в манере настоящих француженок. — Ого! Это был тонкий намёк на меня? Если да, то можешь не переживать, твои колючки я всегда оценивал по достоинству. Ты была ближе всех. — Не льсти мне, нахал. Столько времени прошло, а ты не меняешься, Драко. — Время — не показатель, и да, не уходи от разговора. Так что за ужин и кто твой избранный? — тема о скором замужестве подруги немного раздосадовала Драко, но виду он не подал. Один из их знакомых точно будет не рад такому повороту. — Свадьбу хотим сыграть здесь, поэтому я и приехала. Ужин в нашем старом поместье, как способ собрать старых друзей и объявить об этом прекрасном событии, — гордо ответила Пэнси и улыбнулась. — Хм… Зачем тебе устраивать свою свадьбу здесь, если Франция — это то самое место, о котором мечтает каждая девушка? — Здесь мои друзья, мои бабушка и дедушка. Ты ведь знаешь, что они уже совсем не молоды и аппарации для них запрещены? Драко вдруг вспомнил о той милой женщине, которая всегда сама пекла пироги с абрикосовым джемом и приглашала их семью в гости. Это было её коронное блюдо на каждое Рождество. Такое, которое она никогда не доверяла домашним эльфам. Всегда восхитительно уложенные волосы, кристально чистый фартук и самостоятельное ведение хозяйства — вот, что отличало бабушку Пэнси от остального светского общества чистокровных магов. Она обожала благотворительные вечера, ведь именно там она могла утолить нескончаемую жажду общения и услышать огромное количество комплиментов в адрес своих вкусных творений. Дедушка Паркинсон был полной противоположностью бабушки. Он любил тихие, домашние вечера перед камином, с газетой в руках, и, если его супруга мечтала о веселье и постоянном общении, его самого такое провождение времени не прельщало. В молодости они часто ругались по этому поводу, но сейчас, когда они оба находились на закате своего жизненного пути, всё стало намного проще и уже неважно. Смирившись с темпераментами, они смотрели друг на друга с обожанием и это, как казалось самому Драко, было самым настоящим примером идеальной семьи для него. Самое важное, что человек может подарить другому, — это время и в их паре это слово заменилось словом вечность. Вечность вместе. — Как я мог забыть о таком? — расстроенно закатил глаза Малфой. — Оценивая ситуацию со стороны, могу задать встречный вопрос: как ты вообще об этом вспомнил? — указывая глазами на дверь, Пэнси засмеялась. — Перестань… — тут же засмущался Драко и махнул рукой. Пэнси ничего не ответила. Лишь загадочно улыбнулась и взяла за руку Драко. Тепло. Так, как никто и никогда в этом мире не сможет. — Я так рада тебя увидеть. Так счастлива, что ты снова в строю. Он вспомнил их общее с Пэнси детство. Она почти всегда была рядом. В самые важные моменты, в самые тяжёлые времена и даже, не смотря на вечную занятость, она смогла присутствовать на похоронах Астории. Просто стояла рядом, в тёмных очках, в великолепном чёрном платье и держала его за руку. Как сейчас. Он улыбнулся ей в ответ. Да и слов не нужно было, ведь она знала, как трудно ему было всё это время. Понимала, что её лучший друг изменился, и ей было бесконечно жаль, что жизнь решила именно с ним распорядиться так, отняв любимую жену и ребёнка, но как бы ей хотелось, чтобы догадки о союзе с Грейнджер оказались лишь догадками. Она видела его счастливые глаза впервые за долгое время и решила, что разговоры о новой пассии не к месту, и встреча приобрела более будничный оттенок со скучной беседой о работе Малфоя и о том, как складывалась жизнь Пэнси эти годы. Ужин в кругу друзей у Пэнси проходил как всегда с обидными шуточками и вечным сарказмом с её стороны. Блейз полностью был погружён в семейную жизнь с Дафной и воспитание детей, Теодор Нотт рассказывал о Хогвартсе и его изменениях, неловко поглядывая на Паркинсон. Их история в своё время приобрела слишком печальный оттенок. Подростковая влюблённость вылилась на удивление всех вокруг в серьёзные отношения, которые были совсем не по нраву родным девушки. Мать Пэнси со слезами на глазах отсчитывала дни до того момента, как дочь закончит Хогвартс и отправится во Францию. Подальше от бедной семейки Нотт, пусть и чистокровной. Жизнь сулила Пэнси блестящую карьеру и счастливый брак в будущем, но в комплекте с Тео этого было не добиться. Мало денег, ещё меньше связей, и в будущем она бы превратилась в многодетную мамашку, забитую бытом и вечно недовольным мужем, зарабатывающим копейки. Так думалось её матери, и она, долго не размышляя, увезла дочь подальше от бесперспективного женишка в другую страну. Длительное время Пэнси не могла прийти в себя, писала письма Тео о том, что скучает и им нужно сбежать, но их вовремя перехватывала сама миссис Паркинсон. Нотт не знал их адреса, поэтому писать было всё равно что в пустоту. Так пролетели месяцы, а затем годы. Но, к счастью, на одном из благотворительных вечеров, мимолётом, бабушка Пэнси проговорилась о месте жительства своей внучки, и Тео тут же поехал туда и даже стоял на пороге её дома, но его никто не впустил. Сама Пэнси со слезами на глазах наблюдала за тем, как тот стоит возле дома и выискивает глазами окна её комнаты, но не осмелилась подать знак, ведь ни на одно её письмо за столько лет он так и не ответил. Было до сих пор больно. Он кричал её имя, и каждый звук его голоса резал наживую её растоптанное сердце. Это была их первая встреча, не считая той, на похоронах Астории. Там лишь сухое и чужое «Привет» друг другу и презрительный взгляд. Всё, что связывало их, кануло в небытие, и обоих, как казалось, это устраивало. И Драко, и Блейз не знали об этой истории с письмами, так как мать Пэнси контролировала каждое из них, и впервые они все увиделись лишь на похоронах Астории, спустя много лет. Её мать безвременно скончалась, что дало Пэнси огромную свободу. Для Драко её присутствие тогда стало настоящим подарком. Ни одного письма, ни одного патронуса за столько лет и вот она рядом. Лучшая подруга. Часть его души. Однажды он все-таки собрался с мыслями и спустя четыре года спросил Пэнси о Тео, но она лишь отмахнулась, не говоря об этом напрямую. Сам Нотт вообще не реагировал на расспросы. Он просто игнорировал их переводя тему. Конечно, Блейзу и Драко хотелось разобраться во всём этом, но у обоих уже вовсю процветала семейная жизнь, поэтому решили эту историю забыть, тем более что сами виновники об этом вообще не хотели говорить. Прошло слишком много лет, чтобы бередить зажившие раны. Сегодня Пэнси позвала их сюда, чтобы объявить о своей свадьбе, но несколькими часами ранее, сидя в кафе, Малфой обмолвился о том, что не нужно говорить при Тео о свадьбе, с чем девушка нехотя согласилась, и сейчас, наблюдая за тем, как эти двое смотрят друг на друга, Драко понимал, что ходил по самому краю. Он знал про её свадьбу, но Тео ничего не сказал, и если вдруг Паркинсон под действием алкоголя всё-таки взболтнёт — будет скандал. Ему оставалось уповать лишь на её благоразумие, которым она никогда не отличалась. Хотя он был не совсем уверен в бурной реакции друга, перестраховаться нужно. Рядом с Малфоем сидела Гермиона. Она всё-таки пришла. Паркинсон всё предугадала, и, когда девушка пришла домой, сова Пэнси почти сразу принесла приглашение на ужин с указанием времени и места встречи. Оставался лишь один вопрос: откуда она знала её адрес? Находиться в компании слизеринцев ей было не впервые, поэтому она с лёгкостью слушала их рассказы, смеялась и отвечала на вопросы. Только слепой мог не заметить, как Паркинсон без зазрения совести её рассматривает и странно улыбается на её высказывания. Хоть она и не совсем понимала, для чего здесь находится, Гермиона решила рассеять все свои мысли и спокойно провести вечер. Драко часто обращал на неё внимание, спрашивал, всё ли хорошо, и это нравилось девушке. Его внимание создавало уютную атмосферу, и к середине вечера Гермиона всё-таки смогла расслабиться. — А теперь я вас ненадолго оставлю, мои друзья, — с этими словами Пэнси встала из-за стола и куда-то пошла. — Всё? На этом наша попойка закончена? — разочарованно спросил Блейз, недовольно сложив руки на груди. — Если никто не поможет мне с закусками и виски, которые стоят на кухне, то да, объявляю этот вечер закрытым, — усмехнувшись сказала Пэнси и пропала за дверью. Набравшись смелости, за ней тут же вышел Тео. Драко даже не заметил этого, потому что был полностью увлечён беседой с Грейнджер. — Надеюсь, ты не сильно злишься на то, что я решил за нас обоих провести этот вечер в компании моих друзей? — виновато спросил он, рассматривая реакцию девушки. — Уже нет… — саркастично подметила она. — Но днём, в кафе, готова была убить тебя. Оба рассмеялись. — О, пресвятые снитчи, сделайте меня глухим и слепым, я больше не выдержу воркования этих двоих, — вдруг сказал Блейз, громко хлопнув себя по лбу. Тут Драко заметил, что Тео нет в комнате, и явно заволновался. — А где Нотт? — серьёзно, уже без улыбки, спросил он. — Они с Паркинсон пошли на кухню за виски, — ответил Блейз, довольно потягиваясь. — Что? — встревоженно переспросил он. — Ой… — сделал вывод мулат и съёжился в кресле. Алкоголь расслабил и затуманил разум так, что он сначала не понял причины паники Драко. — Забини, мать твою! — Драко на удивление Грейнджер очень разозлился и хотел было уже идти за парочкой. — Давай лучше я? — предложила Гермиона и тут же встала из-за стола. — Я, конечно, не так хорошо готовлю как домовые эльфы, но с нарезками, думаю, проблем не будет. Малфой не стал её останавливать. Оказаться в немилости двух друзей было страшнее, чем наблюдать за тем, как две женщины друг другу помогают. Ничего не подозревая, Гермиона отправилась за Пэнси. Кухня находилась прямо по коридору. Хоть Грейнджер и была в этом доме впервые, но проблем найти помещение не возникло, ведь оттуда раздавались голоса Тео и Пэнси. И это была абсолютно не дружеская беседа. — Убери свои руки, Нотт! Между нами было всё кончено много лет назад, и я не хочу больше к этому возвращаться, — вместе с гневной тирадой Паркинсон на пол полетела тарелка, которая с громким хлопком разбилась о мраморный пол. — Ну конечно, теперь ты строишь из себя недотрогу! Почему тогда, на седьмом курсе ты сама залезла на мой член? Помнишь? На рождественском балу? Зачем позвала сегодня? А как же чувства, Пэнс? Ты ведь всё помнишь, правда? Ты не забыла? Да нет, такое забыть невозможно… Да я с ума сходил все эти годы, я думал, что больше не увижу тебя, Пэнс! Да, он был прав — такое забыть невозможно. Их первый раз на Астрономической башне под согревающими чарами после бала. Её обнаженное тело в его объятиях и его нежная улыбка. — Что мы теперь будем делать? — обнадеживающе спросила раскрасневшаяся Пэнси. — Думаю, поженимся… — больше чем уверенно ответил он и поцеловал её. Кажется, будто это было ещё вчера, а сегодня они стоят напротив друг друга и ненависть хлещет из обоих. — Заткнись! Просто заткнись, Нотт! — истерично ответила она. — Нет, теперь, через столько лет, я всё скажу тебе, всё, что копил годами, пока ты прохлаждалась в своей Франции! — Я? Прохлаждалась? Ну знаешь ли… Видит Мерлин, я не хотела тебе этого говорить… Я позвала тебя сюда для того, чтобы объявить о том, что… — Простите, что помешала, но Забини сейчас начнёт умирать от похмелья, — вмешалась Гермиона, понимая, насколько была накалена обстановка на кухне. Она впервые увидела Пэнси в слезах. Слизеринка стояла растрепанная возле кухонного гарнитура, а Тео, судя по всему, вообще был не готов к появлению Грейнджер. — Юмор не к месту, Грейнджер, — шикнул Тео и вышел из кухни. — Заткнись, Тео! — крикнула Пэнси и тут же отвернулась к столу, чтобы скрыть своё состояние. — Прости… — тихо сказала Гермиона и подошла ближе. — Давай я помогу? — Не стоит, — вдруг она резко повернулась, подняла глаза вверх, чтобы сдержать подступающие слёзы и улыбнулась. — Лучше скажи, чего ты прицепилась к Драко? — Что? — такой вопрос застал Гермиону врасплох. — Ты же слышала. Зачем тебе нужен мой друг? — Нет, Пэнси, ты, наверное, не так поняла. Мы с Драко… — Ты даже представить себе не можешь, что он пережил. Ты когда-нибудь держала за руку живого человека, который внутри был уже мёртв? — она сузила глаза и медленно подходила к Грейнджер. — Пэнси, я… — хотела ответить она, но была снова прервана. — Если ты думаешь, что с помощью Малфоя сможешь разозлить своего бывшего — ты ошиблась. Я не позволю ещё раз убить его. — Мы с ним просто друзья, Паркинсон! — всё-таки ответила она, явно разозлившись. — С каких это пор? Когда Слизерин водил дружбу с Гриффиндором? Каждый вопрос Паркинсон заставлял Гермиону задуматься и посмотреть на всё это с другой стороны. Ведь в чём-то она была права. Для чего Драко и ей самой нужна эта дружба? И можно ли вообще так назвать их отношения? — Ты молчишь? Знаешь почему? Потому что я права. Ты решила разозлить Уизли и поэтому сидишь сейчас рядом с Малфоем и улыбаешься. — Что? Это ты пригласила меня сюда. Я вообще не хотела идти! — ярость уже закипала в венах, и руки Гермионы сжались в кулаки. — Для этого и пригласила. Узнать твоё истинное лицо, открыть его Драко. Он ведь ни черта не видит за твоей смазливой мордашкой. Ты закрыла ему глаза и тешишь своё самолюбие. — Знаешь что, Паркинсон? Может быть, я не подхожу ему… Да конечно, мы не пара, но я доверяю своему сердцу, и оно говорит мне о том, что я всё делаю правильно. Ты сама-то в курсе, что было с моей жизнью ещё недавно или в ваших газетах о таком не пишут? — Развод — не конец жизни, Грейнджер, тем более с Уизли, бедным, никчемным. То ли дело Драко Малфой — красивый аристократ-вдовец, любимчик женщин и прессы. Чем не жертва для твоих манипуляций? — Я не понимаю, о каких манипуляциях идёт речь? — Окей, хорошо, Грейнджер, давай начистоту? Что ты чувствуешь к Драко? — Я… Это возмутительно! И на этом её речь оборвалась. Гермиона задумалась, и в голове не нашла ни одного объяснения её чувствам к Малфою. Ей было легко с ним: в общении, в работе, но что подразумевала Пэнси, когда задала такой личный вопрос? Она понимала, но ответить оказалось сложнее, чем когда-либо представлялось. — Я думаю тебе стоит уйти, — сделала выводы Пэнси и указала на дверь. — Я могу многое увидеть в глазах Драко и вижу сейчас то же самое, что когда-то видела при жизни Астории. Подумать только: мой друг влюблён в магглорожденную ведьму… Этот мир должен был уже перевернуться тысячу раз, но что-то явно пошло не так. Гермиона уже не слышала конец гневной тирады и хлопая дверью тут же решила немедленно покинуть этот дом. Пролетев мимо сидящих за столом Тео, Блейза и Драко, она даже не обернулась. Малфой, понимая, что что-то произошло, сразу пошёл за ней. Гермиона быстро накинула пальто и пошла к выходу, когда он поймал её за плечи. — Что случилось? — встревоженно спросил он, заглядывая в расстроенные карие глаза. — Знаешь, я тут вспомнила, мне нужно готовиться к отчету. Мне нужно домой и … — Гермиона сыпала нелепые отмазки, как маленький ребёнок, бегая глазами по холлу. — Только не лги… — вдруг сказал он и посильнее сжал её плечи. Это было совсем не больно, а наоборот, возвращало недавно утерянное спокойствие. Она громко выдохнула, посмотрела в сторону, а потом на него. Здесь не было выбора, она должна была сказать что-то, во что он бы поверил безоговорочно. — Я просто устала, и ты прекрасно знаешь, что дружеские посиделки — это совершенно не моё. Мне нужно побыть одной, Драко. Она аккуратно сместила его руки с плеч, взяла сумочку и ушла, даже не попрощавшись. Мужчина так и остался стоять, глядя ей вслед. Шлейф от её парфюма накрыл его с головой, но сейчас он точно понимал, откуда ему знаком этот аромат. Жасмин — любимая нотка его покойной жены и цитрус — яркий, ни с чем не сравнимый победитель в целой коллекции ароматов Нарциссы Малфой. Эта женщина имела в себе самые тонкие грани характера, наравне с гитарной струной, которая вот-вот лопнет, но порой бывает и жёсткой, больно бьющей прямо в сердце. Сегодня он увидел в ней весь спектр эмоций и это ничуть не оттолкнуло. — Какого чёрта, Пэнси? Что ты ей сказала? — сразу, на входе в зал, напал на неё Драко. — Я задала лишь один вопрос, на который она не ответила. Увы, на сегодняшний день она самое слабое звено, — ухмыляясь ответила Пэнси, наливая очередной стакан огневиски. — Что тебе сделала Гермиона? Ты в своей Франции совсем мозгов лишилась? — Если мы уже заговорили об умственных способностях, то кому, как ни тебе, лучше всех понять то, что тобой пользуются? Ей нужен ты, потому что она хочет насолить своему рыжему ублюдку! — Пэнси больше не стеснялась в выражениях. — Ты понимаешь, о чём ты говоришь? Да что ты вообще знаешь о ней? — на секунду могло показаться, что Малфой обезумел от ярости, ведь он так крепко сжимал вилку в кулаке, что даже отменное серебро прогнулось. — Знаю только то, что она чересчур умная и расчётливая барышня. Она придумала какой-то план по возвращению муженька, а ты уже и уши развесил. Я надеюсь, что вы не успели ещё друг друга трахнуть, а то как-то обидно за Уизела, — она истерично засмеялась. — Ты считаешь это смешно? — в конец разозлившись, навалившись на стол, спросил он. — Так-с, что-то мне стало грустно, мальчики… Кто-нибудь хочет сказать тост в мою честь? — ехидным взглядом она прошлась по каждому, но поняла, что претендентов в этой комнате нет. — Жаль… Ну что ж, тогда скажу я… — Не переводи тему, Паркинсон! — гаркнул Драко. — Не смей! — За мою будущую семейную счастливую жизнь, друзья! — с этими словами она залпом осушила стакан и тут же закусила долькой лимона. Тео, который сидел напротив, обомлел. Драко осуждающе покачал головой и отвернулся. Блейз всё это время сидел так тихо, что создавалось впечатление, будто его вообще здесь и не было. За столько лет тихой семейной гавани, он совершенно отвык от подобных бурь. — Ты выходишь замуж? — спросил дрожащим голосом Тео, надеясь на то, что это её очередная шутка. — Да, — фальшиво улыбаясь ответила она, презрительно всматриваясь в его лицо. — Какого, блядь, чёрта? — вскочил Нотт со стула, понимая, что на этом их вечер встречи «старых друзей» окончен. — Ты приглашаешь меня сюда для того, чтобы сказать о том, что ты выходишь замуж за какого-то мудака? — А ты что, думал, я буду ждать от тебя одного ёбаного письма целую вечность? — маска безразличия спала, и Пэнси взорвалась. — Ну да, зачем ждать что-то от меня, если можно все эти годы раздвигать ноги перед каким-то оленем! — судорожно глотая воздух, засмеялся Тео. — Пошёл вон! — завизжала девушка так, что её собственные эмоции спровоцировали резкий выброс магии, который пришёлся по стакану Блейза, и тот лопнул прямо в его руке. — Не, ребят, вы как хотите, но мне пора домой… Эта встреча становится опасной для жизни, а я хочу вернуться к своей семье живым, — с огромными от страха глазами вскочил Блейз, быстро надевая пиджак. — Пошёл ты, Тео! Пошли вы все! — сползая на стул, билась в истерике Пэнси. В ней кричала безысходность и нежелание принимать свои эмоции. Через пару минут она осталась в этом зале одна. Опять одна. С самой собой и своими мыслями, как и много лет подряд. Она оглянулась на рядом висящее зеркало на стене и даже не удивилась. Размазанная тушь, красные глаза от слёз и трясущиеся руки. Ничего не осталось от того аристократичного образа в начале вечера. Она поправила платье, выровняла осанку и натянуто улыбнулась. Посмотрев на стул, где сидел до этого Тео, она приложила ладонь к губам. Кажется, что ещё вчера эти губы касались его, говорили нежности, а сегодня? Одним движением руки Пэнси смазала идеальную красную помаду. Снова подступили слёзы. И она опять смотрит на себя в зеркало. Все эти годы больше походили на бешеную гонку: за карьерой, деньгами, положением в обществе. Всем, чтобы забыться, не вспоминать. Да, она хотела позлить Тео, но не понимала, от чего реакция была такой бурной, ведь прошло столько времени. Оказавшись здесь и встретившись лицом к лицу со своим прошлым, сложилось впечатление, что она остановилась, что было совсем не привычно. И вместе с этим остановилось её сердце. Казалось бы, вся ненависть должна была просто испариться, но нет… Она лишь разгорелась с силой цунами, накрыв теперь не только Тео, но и всех вокруг. Было ли ей стыдно за подобный концерт? Нет. Конечно же нет. Она дала волю крику вырваться из многолетнего молчания, и на душе стало легче. Единственное, о чём можно было жалеть, так это то, что она выместила свою злость на Драко и Блейзе.