Нежность луны

Вот уже месяц Чимин встречается с Юнги. И за это время тяга к лунному только усилилась. Все тяжелее и тяжелее находиться с ним на расстоянии. Всегда хочется держать за руку, перебирать пальцы рук и целовать в персиковые губы. Мысли рядом с Юнги испаряются, словно по щелчку пальцев. Чимину трудно собраться, когда темные глаза смотрят на него. И хотя Юнги редко поддерживает зрительный контакт (чаще его взгляд направлен куда-то на плечо) Чимину хватает пары секунд, чтобы утонуть в темных омутах. Полнолуние пугает, потому что лунная сущность набирает силу. И Чимин с удивлением отмечает, что тянет к Юнги в это время сильнее. Лунный сияет после ночи, проведенной в свете луны. Он уставший, засыпает часто на плече Чимина во время школьных перемен, но в нем много чистой энергии. Оторвать взгляд от едва заметного сияния бледной кожи, от глаз с серебряным блеском тяжело. Чимин любуется Юнги, наслаждается его тихим голосом, когда тот рассказывает что-то про новый фильм. Обычно Юнги говорит мало, но в полнолуние его буквально не заткнешь, он тараторит каждую свободную минуту о том, о чем говорить хочет или о том, о чем не хочет. Без разницы. Чимину это нравится. Он обожает слушать тихий голос, впитывать в себя бархат речи. Вот и сейчас Юнги весело рассказывает о том, как в очереди какая-то старушка чуть не побила незнакомого парня за его нетерпеливость. А Чимин упивается хриплым смехом. Ему трудно поддерживать диалог. В голове пустота. Это на самом деле странно, и когда Чимин начинает думать об этом, то его немного пугает происходящее. Насколько же сильна тяга к лунному, что она выпинывает все мысли из головы, оставляя там лишь пустоту и желание обнять, притянуть к себе ближе для поцелуя? Рядом с Юнги Чимин буквально не соображает, цепляясь остатками сознания за шепелявую речь. Замолчать Юнги вынуждает звонок, оповестивший о начале занятия. Он улыбается едва заметно, уголками губ и сосредотачивает внимание на учителе. Чимин тоже пытается сконцентрироваться на словах педагога. Это получается крайне скверно, и он (вместо того, чтобы слушать преподавателя) прислушивается к дыханию Юнги. Чимин даже не понимает, как у него получается улавливать еле слышные вдохи и выдохи, когда так много шума вокруг, просто слушает, зачем-то считая. Учитель монотонно рассказывает о сущности человека. Как на самое простое существо, на людей отведен в школьной программе только один час. В течение этого времени педагогу нужно умудриться рассказать о психологии, физиологии и истории человечества. И Чимин, сам будучи человеком, не понимает, что можно рассказать за эти несчастные 60 минут. Он пытается сосредоточиться и улавливает одну мысль: — Люди — существа социальные. Они без общества не могут, поэтому постоянно объединяются. По странам, по интересам — не важно. Когда человека не принимает общество, ему тяжело жить. Каждый индивид старается окружить себя существами, которые будут рядом с ним всегда. Люди это называют семьей. Для них семья — самое ценное в жизни. Чимин задумывается. Семья правда важна для него. Он дорожит своими родителями, любит их всей душой. Да, ссоры иногда случаются, и после них Чимин думает о том, что хочет уехать из дома. Но стоит ему помириться с близкими, и такие мысли пропадают. Когда он вступал в отношения с Юнги, думал, что, вероятнее всего, семья не примет его с лунным. Юнги со скучающим видом играется с ручкой, прокручивая ее между пальцами. Чимин незаметно для самого себя же поворачивает голову и немного виснет, рассматривая профиль Юнги. Его черные тонкие, как паучьи лапки, ресницы; маленький нос, в который хочется тыкнуть пальцем; небольшие немного пухлые персиковые губы, вызывающие желание целовать. Юнги, замечает столь пристальное внимание Чимина и глядит на него, вопросительно подняв бровь. — Что? — Ты красивый, — отвечает Чимин и наслаждается смущенным Юнги. Наверное, смущение у лунных — какое-то отдельное средство для порабощения, потому что Чимин зависим от такого Юнги: опустившего голову вниз, улыбающегося уголками губ, с нежным румянцем на скулах. Он мог бы вечно смотреть на Юнги, любоваться им. Особенно в дни после полнолуния, когда его кожа едва заметно сияет, когда темные глаза блестят серебром. Это все еще опасно, но так желанно, что Чимин не может сказать себе: «Стоп, ты не туда движешься». Одного взгляда Юнги хватит, чтобы он сделал к не один шаг навстречу, а сразу двадцать или сколько там нужно, чтобы сократить расстояние между их душами? Занятия идут скучной чередой, которую прерывают перемены, наполненные разговорами и тихим голосом Юнги. Иногда к ним присоединяется Хосок, но с ним отношения у Чимина как-то не заладились, поэтому он предпочитает молчать и не встревать в диалог. В место этого наслаждается звучанием речи Юнги и старается не обращать внимания на внимательные взгляды Хосока. Тот видит больше, чем Юнги и даже сам Чимин, возможно, поэтому он не доверяет. Солнечному открыта душа человека, как свет освещает комнату лучом, так и солнечный видит каждое сомнение в глазах. А тревог и сомнений у Чимина много. Он хоть и падает стремительно в Юнги, но во время этого падения все равно думает о том, как страшно, что чувства окажутся неискренними. Чимин не боится за себя, ему плевать на то, что он потеряет всю энергию; останется пустым, на то, что может стать рабом для лунного; гораздо страшнее обмануть Юнги, его чистую любовь и трепетную нежность. Ведь это он — Чимин — сказал о влюбленности, сам Юнги не подходил и принимал чужое избегание. И Чимин пугается мысли о том, что он просто перепутал любовь и зов сущности лунного. *** — Напишешь, как дойдешь домой, ладно? — Юнги ласково оглаживает ладонь Чимина в своей. Когда Чимин сказал, что проводит его, Юнги долго сопротивлялся, уверяя в бесполезности этого занятия. Но Чимин слишком упрямо защищал свое намерение побыть рядом дольше, и сейчас совсем не хочет возвращаться домой. Ему бы продолжить слушать тихую речь и касаться кончиками пальцев прохладной кожи лунного, но всему хорошему приходит конец, и сейчас нужно возвращаться домой. Юнги неуверенно касается щеки Чимина ласковым поцелуем и отстраняется, смущенно улыбаясь. — До завтра, — шепчет, глядя в глаза. — До завтра, — вторит Чимин завороженно. Ему все еще не хочется уходить, но он не может этого не сделать. Все в нем почему-то противиться тому, чтобы стоять вот так рядом дольше, и ноги сами несут домой. Путь домой тянется, как резина. Щека фантомно горит от прикосновения мягких губ, в ушах звучит ласковый шепот, и Чимин прислушивается к своим ощущениям. Он устал, ему хочется завалиться спать, что он и планирует сделать, когда разберется с уроками. Но помимо этого в груди живет тихое уютное счастье, перемешанное с чувствами. Чимин входит в знакомый до боли подъезд, поднимается на этаж и первое, что слышит — ссора соседей, от этого становится как-то тревожно. Его родители никогда не скандалили, поэтому на него крики производят странное впечатление. — Ты врешь! — раздается женский возглас. — Ты никогда меня не любил! Чимин почему-то вспоминает Юнги. Можно ли назвать чувства к лунному ложью? Он замечает, что тяга к Юнги не совсем адекватна. Даже влюбленные не замирают истуканом от одного только взгляда. Чимин вздыхает. Он так боится обмануть Юнги, что каждое прикосновение к лунному обжигает его. Только противиться желанию нет силы воли. Чимин, как муха в меде, погряз в Юнги. И он боится, что все окажется ложью. Чимин входит в квартиру. Мама что-то химичит на кухне. Отец смотрит по телевизору какую-то историческую программу. Чимин здоровается с ними и проскальзывает в комнату, где падает на кровать спиной. Усталость наваливается на плечи, и он прикрывает глаза. Чимин почти проваливается в сон, когда его будит вибрация телефона. Он совсем забыл, что обещал сообщить о приходе домой Юнги. — Ты дома? — первым делом спрашивает лунный. — Да, прости, что сразу не написал. — Ничего, — голос Юнги уже не такой напряженный, и Чимин невольно улыбается этому. Они разговаривают пару минут, за которые Чимин даже немного просыпается. Он смеется тихо с возмущений Юнги на душу собак, которые лают, не переставая вот уже полчаса, и рассказывает, что у него похожая ситуация только не собаки, а соседи. Юнги фыркает забавно, и Чимин видит перед глазами его улыбку. В комнату входит мама, и Чимин с неохотой прощается с лунным. Он говорит, что ему пора ужинать и обещает быть на связи каждую минуту, в которую Юнги может написать ему или позвонить. Стоит пройти нескольким минутам без тихого голоса Юнги, и усталость возвращается. Чимин какое-то время борется с ней. Он выпивает сразу две кружки кофе, но сонливость никуда не пропадает. Чимин трет сухие глаза и возвращает внимание на уроки. Он жалуется Юнги на безобразие в математике, понять которое может только демон, и то если применит магию, и улыбается, когда Юнги пишет ему: «Значит ты демон, потому что всегда разбирался в этом зле». Слабость все еще мешает нормально заниматься, и Чимин заваливается спать, едва дописывает задание. *** Луна яркая, желтая. Ее свет большой полосой падает на пол. Вокруг этого кусочка тьма, из которой медленно выходит Юнги. Он смотрит прямо в душу блестящими серебром глазами. На нем молочно-белая одежда, сливающаяся с его кожей. Юнги наклоняет голову на бок и смотрит внимательно, сияя черными блестящими глазами. Его движения завораживают изящностью, голос чарует, когда он произносит: — Ты хочешь быть со мной всегда, Чимин~и? — лунный медленно приближается. Чимин видит серебряный отлив в глазах с вертикальными зрачками, ласковую улыбку, обнажающую острые небольшие клыки, как у летучей мыши, и замирает. Движения лунного плавные, завораживающие. Он подходит все ближе и ближе, а Чимин не может с места сдвинуться. Опасностью разит от Юнги за километр, но все, чего ему хочется — поцеловать. — Так что, Чимин~и, хочешь ли ты быть рядом со мной всегда? — шепчет ласково Юнги на ухо. Чимин кивает, сглатывая вязкую слюну. Лунный улыбается довольно и облизывает губы змеиным языком. — Скажи это вслух. — Хочу, хочу быть с тобой всегда. — Хороший мальчик. Юнги целует, затмевая страстными движениями разум, сводя с ума Чимина, холодными пальцами, запутавшимися в его волосах. Он отстраняется, когда заканчивается кислород в легких. — Ты мой, Чимин, запомни это. *** Чимин подрывается с кровати, тяжело дыша. Он осматривает спальню, замечает открытое окно, в которое светит луна, и поднимается, чтобы задернуть тяжелые шторы. Он возвращается к кровати, падает на нее, обессиленный кошмаром. В голове пролетает лишь одна мысль: «Это был сон», — и Чимин засыпает моментально. Только перед глазами все еще стоит Юнги в молочного цвета одежде. И сердце все еще бьется в истерике.