***
— Подождешь меня? Я быстро, забыл форму забрать в школе, — говорит Юнги, едва они с Чимином выходят с школьной территории. — Я могу с тобой сходить. — Зачем? Я ж быстро, туда-обратно, а с тобой это в два раза дольше будет. Чимин посмеивается, кивая в ответ. Это правда, с ним приходится замедляться, потому что он ходит неспешно, еще и разговаривает, из-за чего приходится идти прогулочным неторопливым шагом. Пока Юнги нет Чимин ходит взад-вперед, листает Twitter, отвечает маме на сообщения, играет в какую-то игру, которую установил несколько дней назад, но так и не играл в нее. Терпение заканчивается. Становится тревожно, умом Пак понимает, что в школе с Юнги ничего произойти не может, но объяснить нарастающей панике ничего не получается. И Чимин идет за лунным. В школе тихо. Все ученики уже дома, учителя же не особо любят бегать по коридорам так, что их присутствие незаметно. В гардеробе Юнги нет, хотя именно там он всегда оставлял форму. Чимин хмурится, но не дает подозрениям расти. Он поднимается на второй этаж школы, обходит его. Юнги там тоже нет. Чимин даже начинает думать о том, что он пошел не в школу, а куда-то в другое место, но память услужливо подсовывает момент, в котором Юнги уходит именно туда. Чимин спускается с лестницы, находящейся на другом конце коридора. И его слух улавливает разговор. Его преследует чувство дежавю, когда он распознает голос Юнги и Намджуна. Раньше казалось, что конфликты прекратились и преследование Юнги прекратилось, но, видимо, это было ошибкой. Чимин спешит к Юнги, но резко останавливается, когда замечает его. Намджун стоит к нему спиной, а вот Юнги видно достаточно хорошо. Глаза холодные, блестят серебром, и есть в нем что-то статное, величественное. Он говорит, но Чимин не может разобрать слов, его лишь удивляет то, что Намджун испуганно отшатывается на шаг назад. Он разворачивается и практически бежит от Юнги, сталкивается с Чимином, но не замечает его. В глазах страх. И настолько огромный, что становится не по себе. Чимин обращает внимание на Юнги, удивленно смотревшего на него, но опустившего голову стоило их взглядам пересечься. Чимин осторожно подходит к лунному. — Что случилось? — спрашивает тихо. — Ничего. Юнги избегает глядеть в глаза, но если раньше Чимин спокойно к этому относился, то теперь это неожиданно злит. Он опускает взгляд на руки Юнги и замечает пакет с формой, вздыхает, не сумев найти в себе сил спорить или выпрашивать правду. — Пойдем. Юнги кивает, и они идут на выход.***
Чимин задумчиво рассматривает потолок в комнате. Он прокручивает события этого дня. Чувства перемешаны, в один клубок связаны. В его голове образ мягкого, нежного Юнги не соединяется с холодным, статным Юнги. Чимин просто не может понять, знает ли он того, в кого влюблен? Каким образом ему удалось внушить такой ужас Намджуну, что тот не заметит Чимина, хотя едва не снесет его с ног? И тот холод в глазах Юнги… От одного только воспоминания мурашки по коже бегут. Весь путь до дома проходит в тишине. Чимин думает о том, что увидел, Юнги не хочет ему мешать. Тишина давит, хотелось бы обрушить все свои вопросы, но что-то мешает это сделать. И имя этому страх. Чимин просто боится узнать ответы да и не факт, что боится только этого. Он уверен, что ничего не знает про Юнги. На сколько много в нем силы, что ему удалось испугать лишь парой слов мага? Дома Чимин не выдерживает бури мыслей, зарывается пальцами в волосы, сжимает их у корней. Больше всего его пугает то, что он скучает даже в этот момент. Ему хочется оказаться рядом. Обнять, поцеловать. Тянет к Юнги с безумной силой, и от этого страх ледяной коркой покрывает душу. Почему вместо желания скрыться есть только желание примчаться и оказаться рядом? Чимин понимает, что ему нужно с кем-то поговорить, но с кем он не знает. Больше всех осведомлен Хосок, но говорить с ним на эту тему не хочется. С родителями об этом вообще лучше не заводить речь, хотя они, безусловно, знают больше. Чимин осознает, что основная проблема, по которой он не хочет разговаривать с семьей о Юнги, заключается в том, что он знает ответы на все свои вопросы. Ему скажут прекратить общение. А одна только мысль об этом нагоняет панику. На глаза попадается листок, с тезисами, которые Чимин выписывал. Он с неохотой пробегается глазами по информации и вздыхает. Не знает, что думать по этому поводу. Если раньше Чимин сомневался только в себе, то теперь его тревожит и Юнги. Мог ли он искусно притворяться? В это все еще слабо верится, но червь сомнения уже поселился в сердце. И, похоже, никуда не собирается исчезать.***
Чимин старается объяснить тему Юнги. Он разжевывает математику так, что скоро от отчаяния готов будет переходить на уровень: «Знаешь, сколько будет 2+2?». И дело не в том, что Юнги совсем глупый и ничего не соображает. Просто терпеть не может точные науки и каждый раз, когда он что-то не понимает, начинает к объяснениям "прикапываться", спрашивать каждую мелочь и насмешливо фыркать в моменты, во время которых Чимин хочет стукнуться лбом о парту. — Это всего лишь число в этой степени. И оно всего лишь написано задом наперед, не усложняй, а, — едва не стонет Чимин. — Теперь понятно? Юнги переводит на него темные глаза и кивает. Он улыбается уголками губ, и Чимина улыбается ему в ответ и отводит взгляд. Его сердце привычно сжимается от нежности. Ему хочется поцеловать такого неземного Юнги, завораживающего тьмой глаз и улыбкой легкой, до безумия красивой. Ему мало Юнги. Тянет больше касаться, больше целовать и обнимать, тянет зарыться носом в темные волосы, но сколько бы времени они не провели вместе эта "тяга" только увеличивается. Словно ослабить ее невозможно. Целовать Юнги на глазах у всех не хочется, это словно показывать всем их маленький, хрупкий мирок, но целовать хочется до скрипа зубов. Чимина манят неведомые силы к прохладным и сладким губам, это сводит с ума. Он буквально теряет голову рядом с Юнги. И вот это-то как раз-таки пугает, потому что это все похоже на зависимость. На привязку к лунному. После бешеного желания постоянного физического контакта, приходит желание просто быть рядом каждую минуту, не отходить ни на шаг, чтобы защищать; потом наступает рабская зависимость и покорность; желание отдать все: себя, жизнь, душу. И это страшно. — Все в порядке? Ты странный какой-то в последнее время… — Юнги смотрит грустным взглядом. — Все хорошо, не переживай, — Чимин приобнимает его, прижимая к себе. Юнги ему не верит, но льнет поникшим плечом к груди. — Завтра выходной? Давай, погулять сходим? — говорит неуверенно и поднимает глаза, всматриваясь в лицо. — Давай, — Чимин вспоминает, что думал пригласить Юнги погулять, но из-за переживаний забыл об этом.***
Чимин врет искусно родителями про того, с кем идет гулять. Госпожа Пак подозревает неладное и буквально выпытывает у него подробности встречи. Она уверена, что ее сын влюбился и идет на свидание, Чимин ее не разуверяет. — Он прекрасен. Хочу быть с ним рядом постоянно, касаться, целовать, слушать его смех и голос, смущать нежностью и запоминать каждое прикосновение. С ним хочется смеяться и улыбаться. Я очень боюсь его потерять. Думаю, что влюбился в него, — говорит Чимин. Он почти не врет, просто не упоминает, что Юнги — лунный, и что тянет к нему сильнее, чем к чему-либо на свете. — Да, звучит так, будто ты влюблен. А кто он? Человек? Или солнечный? — Мм, да, — поджимает губы Чимин, он немного нервно улыбается и выходит из квартиры, что-то бормоча про пунктуальность.***
Юнги приходит первым. Чимин издалека видит его, сидящего на лавочке, задумчиво играющегося каким-то камушком. Он катает его из стороны в сторону, а потом поднимает и разводит пальцем грязь по желтовато-белой поверхности. В его руках камень едва заметно светится, и на его губах робкая улыбка. Пока Чимин пытается понять, что это такое и как это работает, Юнги замечает его и ярко улыбается. Он подходит, чтобы обнять аккуратно и старается не испачкать одной рукой. Чимин привычно целует его в щеку, но ему становится этого мало, и он поцелуями доходит до губ, которых тоже касается с нежностью своими. Юнги смущается, но подставляет лицо под ласковые прикосновения. В его руке все еще зажат тот камушек, и Чимин с любопытством смотрит на него. Кусочек светится слабо, напоминая лунное сияние, но уменьшенное в несколько раз. Юнги замечает, куда смотрит Чимин, и поясняет: — Он показался мне красивым, захотел поднять. — Почему он светится? — Пак касается камня, протянутого Юнги, и сияние сначала вспыхивает ярче, а потом становится таким же еле заметным. — Луна состоит из камня, поэтому лунные всякие булыжники могут зарядить своей энергией. — Зачем? — Просто так, хотя некоторые это делают, чтобы запастись своей энергией на период новолуния. Мы можем как давать энергию камням, так и забирать ее и насыщаться ей. — пожимает плечами Юнги. Он проводит по камню большим пальцем, ласково улыбаясь, достает воду из небольшого рюкзака, который везде таскает с собой, и немного жидкости льет на камень, чтобы избавить его от грязи, еще раз проводит пальцем по шероховатой поверхности, сделав его свет ярче, а потом протягивает Чимину. Тот сначала не понимает, чего от него хотят, а потом удивленно вскидывает брови. Юнги хочет подарить часть своей энергии. И это ускоряет пульс Чимина. Есть в этом жесте что-то интимное и близкое до жути. Чимин аккуратно принимает заряженный камень, а потом целует нежно Юнги. Он проводит по его щеке ладонью и смотрит в черные глаза, светящиеся такой неподдельной нежностью, что все мысли и сомнения Чимина просто рассыпаются и испаряются. Разве может тот, кто смотрит, смущаясь полного обожания взгляда, притворяться и играть? Сейчас, когда виден нежный розовый румянец на щеках Юнги, с уверенностью можно дать отрицательный ответ. Чимин сжимает в руке прохладный камень, а потом кладет его во внутренний карман, застегивая, чтобы не потерять. Кажется, он теперь не расстанется с маленьким подарком от лунного. Будет его носить везде с собой, как напоминание о нежном взгляде. Они гуляют до заката, а потом Чимин провожает его домой, получая за это робкий поцелуй в щеку и просьбу написать, когда он доберется до дома. Хочется остаться рядом и никуда не уходить, провести вместе еще немного времени, но Юнги тверд в своих словах, и на закате они расходятся. Чимину мало этого времени вместе. Ему нужно больше. И с каждым днем это желание усиливается в геометрической прогрессии.***
Нежный свет камня на ладони пленит взгляд и отвлекает от мыслей. Чимин никогда не хотел себе талисман, но, кажется, теперь у него он есть. Он улыбается слабо и прячет подарок Юнги в тумбочку, чтобы его не нашли родители. Госпожа Пак старается разузнать у него все о свидании, но проблема в том, что Чимин ничего не помнит кроме нежного взгляда и робкой улыбки. Словно ничего кроме этого не имело значения, только ласковые поцелуи и трепетные прикосновения в безлюдных местах так, чтобы меньше людей видело, тихие разговоры и искренний смех. Чимин не помнит, что они делали весь день, но уже соскучился и хочет повторить все в точности. На кончиках пальцев сохранилось ощущение прохлады и бархатистости кожи, губы немного печет от непрекращающихся поцелуев, но этого все еще мало. Он уже скучает по темным глазам, уже хочет увидеть их, попасть в сладкий плен. Взгляд падает на смятый листок бумаги, на нем видна надпись: «Полюбить лунного без участия их магии невозможно, потому что они не показывают свое истинное лицо». Чимин вздыхает, если в чувствах Юнги он уверен, то в своих по прежнему не очень. Тяга так сильна, что она пугает, когда приходит ее осознавание. Желание защищать и охранять верным псом затуманивает разум, но Чимин не сопротивляется этому, хочет впутаться в Юнги всей душой, связать себя с ним всеми нитями привязанности. Это ненормально, но он устал за эти несколько дней думать об этом, ему хочется просто плыть по течению и смотреть, что будет дальше, решая проблемы по мере их поступления. Чимин откидывается назад, падая спиной на кровать и берет телефон в руки. Он забыл написать Юнги, что дошел и уже дома, поэтому спешит набрать сообщение, телефон в его руках начинает вибрировать. Видимо, Юнги не дождался и звонит сам. — Ты дома? — первым делом спрашивает он. — Да, — Чимин смотрит на луну, которую видно в окно, и думает о том, что ее свет не такой холодный, как в том сне. Хотя может быть все дело в полнолунии? — Нормально дошел? Уже довольно-таки поздно было. — Нормально, без происшествий. Забыл тебе написать, прости. От мамы отбивался, — по-доброму усмехается Чимин. — Все выпытывала у меня подробности свидания. — Она знает? — удивленно спрашивает Юнги, Чимин почему-то уверен, что он улыбается в этот момент. — Знает, что я влюблен, но не знает в кого именно, — Чимин мысленно представляет, как щеки Юнги покрываются легким румянцем после непрямого признания. — А ты, — он молчит немного, не решаясь сказать, Чимин пугается, — ты не боишься говорить родителям о… о нас? Все-таки я лунный. Не думаю, что они будут в восторге. — А ты не боишься встречаться со мной, вдруг я тебя не люблю, а всего лишь попал под чары? — не думая, произносит Чимин и давит порыв ударить себя по лицу за сказанное. Юнги умудрился задеть тему, которую самому с собой страшно ждать. — Боюсь, — тихо отвечает Мин. — Не за себя, за тебя боюсь, ты слишком много потерять можешь, я же только приобрету. — Что же ты приобретешь? — фыркает Чимин. Юнги молчит. Чимин прислушивается к его дыханию и почему-то начинает злиться. Неправильно все это. Тишина неправильная. Тема для разговора неправильная. Чувства неправильные, слишком сильные. Чимин пытается успокоить свою злость, но молчащий Юнги не помогает от слова «совсем», только распаляет огонь внутри. — Юнги, — зовет требовательно. — Ты сам все знаешь. — Душу? Раба? Бесплатный источник энергии? Что? Юнги снова молчит, его дыхание сбивается, но Чимин этого не замечает. Он вспоминает тот сон и слабость после него такую, словно он потерял часть сил. — Ты ведь уже брал энергию от меня? Ответом снова служит тишина, но в этот раз даже дыхание Юнги становится совсем неуловимым, будто он задерживает его. — Ладно, это неважно. Спокойной ночи, Юнги, — деланно спокойно произносит Чимин и скидывает звонок. Он зарывается в волосы пальцами и сжимает их у корней. После разговора остался осадок, неприятно сжимающий сердце. Вина скребется в душе, проходится по легким, вынуждая сделать выдох, чтобы избавиться от противного чувства. Чимин хочет написать извинения, но не решается. Почему-то сейчас Юнги хочется защитить от себя самого. Он не понимает, откуда взялась злость, но она снова появляется. Только теперь эта злость направлена на него самого. Обидел Юнги, обидел ни за что, просто потому что тот открыл все его страхи. Хотя Юнги ни разу не подорвал доверие, всегда отдавал себя чувствам полностью, с трепетом принимал знаки внимания Чимина, а он просто взял и растоптал все, что было, своим страхом. Хотя кто сказал, что этот страх не обоснован? Чимин по-прежнему боится, просто терять Юнги он не готов. Он не понимает влюблен или приворожен. Признаки один в один. И как бы Чимину не хотелось это признавать, признаков очарования больше. Хотя он уже ни в чем не уверен. Им нужно поговорить, но в силах ли Чимин выдержать трудный разговор? Сможет ли заговорить?