***
Чимин подрывается. В комнате темно. Месяц не может дотянуться лучами до квартиры, чтобы разогнать тьму. Сердце бешено стучит в груди. И лишь одна мысль, в одно слово вертится в голове: «Юнги». Он находит телефон и набирает Мина. Ему упорно кажется, будто с лунным что-то случилось. Его нужно защитить. Пока идут гудки, Чимин быстро одевается. Он уже натягивает штаны, когда гудки прерываются хриплым голосом: — Чимин? Что-то случилось? — Ты в порядке? — Пак старается не пропустить в голос бешеную тревогу, но это получается скверно. Юнги молчит пару секунд, за которые Чимин снова начинается метаться по комнате в поисках одежды, чтобы кинуться к лунному. — Все хорошо. Что с тобой? — озадаченно говорит Мин, и звук его голоса неожиданно расслабляет. Успокаивает сердце, сходившее с ума от желания защитить. — Кошмар, просто кошмар, — бормочет Чимин. Юнги опять молчит несколько секунд, но вскоре его молчание объясняется тем, что он смотрел время: — Пять утра, ты изверг, Чимин. Даже спать не ляжешь, вставать скоро, — несмотря на причитания в его голосе звучит улыбка, и Пак не может не улыбнуться в ответ. — Зато мы сможем встретить рассвет. Почти вместе. — Да вы романтик, — посмеивается Юнги. Он чем-то шуршит. Чимин думает, что Мин встает с кровати. — Я бы хотел встретить рассвет с тобой. Рядом, — особо не задумываясь, шепчет Пак. — Чимин… — Юнги вздыхает, — я не уверен в том, что это хорошая идея. — Почему? — Ночью человеческая часть слабее, и повадки лунных более явные. Я не знаю, смогу ли контролировать себя. — Все хорошо, — повторяет Пак слова Юнги, — не всем мечтам суждено сбыться. — Но мы же сейчас встречаем рассвет. Ты же рядом?.. — Рядом. Я не сбегу, Юнги~я, — Чимин говорит это, рассматривая свое едва заметное отражение в окне.***
Юнги садится рядом за парту с вздохом. Пак замечает, что кожа рядом со сдерживающим амулетом красная, раздраженная, а сам браслет в царапинах. Чимин видит, что Юнги буквально засыпает сидя, но ничего не спрашивает, лишь притягивает к себе, чтобы лунный мог уложить голову ему на плечо и расслабиться. Мин благодарно касается незаметным поцелуем в шею. Чимин чувствует, как Юнги расслабляется, когда он бережно обнимает лунного за талию. Чимин не может не думать о том, что Мин в таком слабом состоянии только после первого дня. Каким он будет ближе к концу срока действия браслета? Пак осторожно смотрит на задремавшего Юнги. Ему требуется много усилий, чтобы не дать нежности и желанию защитить взять верх над благоразумием. Иначе бы половина класса увидела, как Чимин несдержанно и ласково покрывает поцелуями прекрасное лицо. Но в реальности Пак лишь поправляет прядь волос за ухо Мину. Он прислушивается к тихому дыханию. И еще раз понимает, что бежать от Юнги поздно. Не сможет, погряз в лунном полностью. Осталось лишь смириться с этим и дарить защиту Мину. Родители на такое заявление лишь головами качают. Они вновь говорят о том, что это всего лишь очарование. Но Чимин и не спорит с ними. Он знает — это правда, замечает, что, когда сущность лунного сдержали амулетом, чувства стали более сдержанными, уже нет той бешеной тяги. Что будет если браслет дать сильнее, Чимин разлюбит? На этот вопрос нет ответа. Но Пак склоняется к положительному варианту.***
В доме установилась звенящая тишина. И Чимин злится. Не умирает же он, в конце-то концов. Пак даже хочет высказать скорбящим родителям недовольство, но слышит разговор папы с мамой. Мать плачет тихо, и отец старается ее успокоить. Он нашептывает ей что-то ласковое. — Он же погубит себя, — отчаянно шепчет мама. — Чимин — умный парень. Он знает, что делает. Доверься ему, хорошо? Ну же, родная, что ты его хоронишь? Чимин скрывается в комнате, стараясь остаться незамеченным. Становится тоскливо, хочется к Юнги, рядом с ним все спокойное и умиротворенное, а здесь тревожное и грустное. Пак благодарен отцу за его слова, но Чимин не знает, что он делает. Он просто принял очарование лунным и не хочет идти против течения. Пак пишет Юнги, просит его о встрече, и Мин отвечает в ту же минуту. Он говорит о кофейне, открывшейся совсем недавно. И они назначают там встречу.***
Как только Чимин входит в кафе, сразу же понимает, почему Юнги выбрал именно это место. Каждый столик огорожен от других стенками. Они разделяет отдыхающих, и никто друг другу не мешает. Любящему покой и уединение Юнги только такие места и подавай. Лунный немного опаздывает, но Чимин терпеливо ждет, стараясь отогнать мысли о том, что с Мином могло что-то случиться. Он не хочет думать об этом, иначе сорвется к Юнги. А где находится лунный — непонятно. Наконец Мин входит в кофейню. Он улыбается виновато и просит прощения за опоздание. Чимин расслабляется, понимая, что с Юнги все хорошо. Он уставший, но живой. Относительно. Заказывают только кофе. Мин только долго мечется между латте и каркаде, но в итоге берет латте. Чимин за ним наблюдает с легкой улыбкой. Его распирает нежность. Все в Мине очаровательно настолько, что его хочется просто зацеловать. И плевать, что Чимин хотел поговорить. Сейчас в Паке слишком много нежности, она не даст спокойно разговаривать. Юнги смущается под его взглядом. Он улыбается уголками губ, но избегает смотреть в глаза. И Чимину хочется застонать от того, что он не может заглянуть во тьму очей лунного. — Ты хотел поговорить, — Юнги заправляет прядь волос за ухо и обхватывает руками небольшую кружку с латте. — Ах, да, — Чимин мнется немного, — я рассказал родителям о… о нас. Юнги удивленно замирает. Его глаза расширяются забавно. Чимин бы посмеялся, но в глазах лунного блестят слезы, и Пак пересаживается ближе. Он обнимает Юнги, прижимая его к себе. — Ты серьезно? — хрипло шепчет Мин. Пак в ответ кивает. Он целует в лоб Юнги, наслаждаясь близостью. Лунный неожиданно тычется в его губы поцелуем, жадным, нетерпеливым, от которого жар по телу волнами идет. — Что они сказали? — Юнги шепчет это неуверенно, словно боится разрушить момент. Он обводит кончиками пальцев линию челюсти Пака, но по-прежнему избегает зрительного контакта. — В целом, все хорошо: папа смирился, мама меня хоронит, — посмеивается Чимин. Юнги грустнеет. Он тычется лбом в плечо Пака, ничего не отвечая. И Чимин понимает, чем вызвана такая реакция. Слов найти не получается, поэтому Пак всего лишь обнимает крепко, почти перетягивает Юнги к себе на колени, чтобы прижать лунного еще ближе. Не оставить даже сантиметра между ними. Чимин зарывается носом в волосы Юнги и так замирает, искренне надеясь на то, что этот момент не закончится. Держать в руках Юнги слишком трепетно, уютно и желанно, чтобы вот так взять и разорвать объятья.***
С каждым днем Юнги слабеет все сильнее. На его губах все еще нежная улыбка. И Чимин удивляется тому, что раньше не замечал, с какой нежностью и заботой Мин к нему относится. Пак старается дарить покой, он обнимает крепко и не отпускает из рук, пока Юнги не уснет, после таких объятий лунному лучше. Из-за браслета дым очарования немного спал, и Чимин стал более ясно мыслить рядом с лунным. Он стал замечать детали. То как Юнги морщит нос, когда ему что-то не нравится; то как он покусывает кончики пальцев, задумываясь; то как его улыбка переливается тысячами оттенков в зависимости от того, кому он ее дарит. Они стали чаще разговаривать, и их разговоры разные, чаще странные, доставляют удовольствие Чимину. Ему нравится улавливать каждую интонацию тихого голоса. Вот и сейчас идут дебаты о пользе сна днем. — Спать днем нужно только детям. Ты видел, как они насуются? Одного взгляда хватает, чтобы устать. А сами-то поди совсем выдыхаются, — настаивает Чимин. — Вот, видишь. Если дети, у которых полно сил, устают, то взрослым, у которых сил нет, как без сна? — Это два часа жизни впустую. За это время можно столько дел переделать. — Ага, целых одно, потому что сил мало, и сделать его ужасно по той же причине. — Можно отдохнуть, почитать или посмотреть что-нибудь. — Лучший отдых — это сон. — Спят ночью. — И днем. — Получается, всегда? — Да. Никто не замечает, как спор перерастает в обычную беседу. И вот Юнги уже рассказывает какую-то легенду о кошмарах. Чимин думает о том, что раньше не замечал, как много знает Мин. — Ой, а вообще про сны так много теорий. Есть одна грустная, но красивая, — продолжает размышлять Юнги. — Какая? — Чимин ласково смотрит на него, ему тяжело контролировать свой взгляд, полный нежности и тихого любования. — Есть версия, что сны — это воспоминания, которые вспыхивают перед тем, как исчезнуть. — И правда красиво, — Чимин рассматривает то, как ветер играет с темными волосами Мина. Он борется с желанием распутать пряди, но проигрывает ему и заправляет локон лунного ему за ухо. — Д-да, но в ней есть одна неувязка. Сомневаюсь, что ты часто падаешь с крыш или убегаешь от кошмаров, — смущенно лепечет Юнги. Он догадывается, что Пак говорит не только о теории. — Ну а вдруг. Психика же блокирует тяжелые воспоминания, не ты ли мне рассказывал об этом? — коварно улыбаясь, говорит Чимин. — Замолчи, ты теперь всегда будешь меня дразнить? — едва не стонет Юнги. — Нет. И они оба знают, что это неправда. Чимин не может не смеяться над Мином, вспоминая их небольшую перебранку. Тогда на аргумент Юнги о том, что еда «на бегу» не утоляет голод, а лишь на время заглушает его, Чимин сказал, что не помнит голода после перекусов. Ему в ответ прозвучало: — Психика блокирует тяжелые воспоминания. И это настолько нелепо было, что сам Юнги не смог сдержать смех. Сейчас, гуляя с Мином в парке, Пак думает о том, что хочет познакомить нормально родителей и Юнги. Они с такой тоской смотрят на Чимина, будто у того рак, и он умирает. Хочется верить, что после знакомства с лунным они немного расслабятся. Чимин говорит об этом Юнги, и тот замирает на несколько секунд. Лунный ничего не отвечает. Молчит. И Пак даже пугается, что поспешил с такими заявлениями, но его попытки перевести разговор в другое русло были разрушены внезапными объятьями. Юнги едва не снес его с ног, вжимаясь всем телом. Чимин немного заторможено обнял в ответ. Мин выглядит совсем маленьким, когда Пак его обнимает, поэтому, когда он так отчаянно ластится, кажется, будто бы лунный утонет в руках. Чимин эгоистично наслаждается этим. — Я так понимаю, ты не против? — шепотом спрашивает Чимин. — Мне страшно, но я хочу. — Рядом со мной тебе нечего бояться. Юнги отвечает тихим расслабленным смехом. Чимин чувствует, как Мин расслабляется в его руках. Он прислушивается и понимает, что Юнги засыпает. Такое случается часто. Мин скрывает усталость, маскирует ее искусно да так, что Чимин даже не замечает состояние лунного, но стоит Юнги оказаться в его руках, как тот сразу же обмякает. Пак ненавидит амулет, который надели на Мина, ему страшно, что Юнги не выдержит в один момент. Его сущность может сойти с ума и убить его. И Чимин боится этого. Он старается не думать о плохом. Пак аккуратно поднимает Мина на руки так, чтобы его не разбудить, и несет на ближайшую лавочку, чтобы там разместиться удобнее. Он укладывает голову Юнги на свои ноги и накидывает куртку на лунного. Рассматривание спящего Мина почему-то вызывает в груди трепет и прилив нежности, его хочется укутать в кокон безопасности, даже если ему ничего не грозит. Пак поправляет непослушные волосы Юнги, убирая их с глаз лунного, и задерживает ладонь на лице Мина. Он проводит кончиками пальцев по скуле, и Юнги неосознанно ластится к его руке. Он тычется в ладонь носом. Пак понимает, что теперь не сможет даже пошевелиться, настолько ему не хочется разрушать момент. Мин спит почти до вечера. Руки и ноги Чимина затекают, но будить Юнги по-прежнему не хочется. Редко лунному удается урвать покой. Но Пак видит, что солнце приближается к линии горизонта, а это значит — пора расходиться. Чимин не хочет увидеть Юнги ночью против воли самого лунного. Пусть это будет взвешенное решение Мина, а не случайность, чтобы потом никто из них не жалел. Чимин наклоняется и целует Юнги в уголок глаза, скулу, кончик носа и губы. Мин сонно осматривается и улыбается легко. Пак ловит взгляд темных глаз. Он замирает, чувствуя, как тьма затягивает его, берет в плен. Словно в трансе Чимин тянется к губам Юнги. Он целует жадно, чуть покусывая, но потом зализывая. Пак ловит тихий стон Мина, когда проводит кончиком языка по небу Юнги, и это только распаляет его. Чимин усаживает себе на бедра лунного, не разрывая поцелуй. Юнги вплетает холодные пальцы в его волосы и жмется ближе. Он отстраняется первым. Пак наслаждается мутным взглядом, сдерживая порыв поцеловать еще раз. Знает, что так может до бесконечности целовать. — Нужно домой идти, — пьяно шепчет Юнги. — Я не хочу тебя отпускать, — Чимин стискивает в своих руках Мина и тычется лбом в плечо. Видимо, он перенял какие-то жесты у лунного. — Нужно, — вздыхает Мин. Он зарывается пальцами в волосы Чимин и массирует кожу головы. Юнги выжидает пару секунд, целует в макушку нежно, — пойдем. Чимин горько вздыхает, кивая. Надо значит надо. *** Дома он долго мнется перед тем, как завести речь о своем желании, познакомить Юнги и родителей. Пак не уверен в том, что в этом есть смысл. Боится сделать хуже, но лучше попытаться и пожалеть, чем упустить возможность, успокоить родителей. Он бредет в зал, где мама и папа смотрят телевизор, просит их выслушать. — Я знаю, что мое предложение покажется странным, но… — Чимин нервно выдыхает, — может быть мне стоит познакомить вас с Юнги?.. Мама удивленно смотрит на него несколько секунд. Она растеряна, но помимо этого в ее взгляде читается недовольство. Папа же задумчиво смотрит перед собой. Тишина давит. Но Чимин не спешит ее прерывать. Он дает время подумать. — Зачем? — спрашивает отец. В его голосе нет насмешки или злости, лишь попытка понять. — Чтобы вы узнали его, поняли, что все хорошо. — Если рабство — это хорошо. То мы не поймем, — холодно говорит мама. Чимин поджимает губы. Слышать такое неприятно, но ссориться не хочется. Он лишь опускает голову, выжидая вердикт отца. — Неужели тебе не страшно? — спрашивает папа, его голос звучит ласково, и Чимин удивленно замечает добрую улыбку. — Рядом с ним — нет. А когда его нет рядом, я скучаю слишком сильно, чтобы бояться. — Что ж, приводи Юнги, посмотрим, что он из себя представляет. Мама удивленно смотрит на мужа. Она хочет возмутиться, но почему-то молчит, лишь вздыхает, сдаваясь. На следующий день. Чимин приглашает Юнги к себе. Пака трясет от волнения. Он помогает маме на кухне, отвечает ей на мелкие вопросы про Юнги. Она настороженно выслушивает сына, но ничего против уже не говорит. Мать выглядит уставшей, и Чимин чувствует себя виноватым перед ней. Видимо, его связь с лунным тревожит ее очень сильно. Перед тем, как идти встречать Юнги, Чимин говорит ей: — Нет ничего ужасного в том, чтобы принадлежать кому-то, если этот кто-то достоин владеть кем-то. Он не дожидается ответа и уходит встречать Мина. Чимин переживает безумно, когда видит Юнги вдалеке. Лунный одет в белые штаны и белую кофту, из-за чего темные волосы и темные глаза выглядят совсем кукольными, Пак любуется им, не скрывая этого. Фигура Мина кажется изящной и хрупкой. Чимин хочет сжать его в объятьях, чтобы удостовериться в существовании Юнги. Лунный улыбается ярко, но в его глазах блестит тревога. Пак обнимает Мина, коротко целует в губы. — Волнуешься? — спрашивает перед тем, как открыть дверь в квартиру. Мин в ответ кивает смущенно и жмется ближе, практически прячась за рукой Чимина, стоит Паку открыть дверь и войти. Родители встречают гостеприимно. Чимин видит, что они волнуются. Их выдает настороженный взгляд, направленный на лунного. Юнги улыбается уголками губ и сжимает пальцы Чимина чуть сильнее. — Я так понимаю, ты живешь один, верно? — спрашивает отец Чимина. — Да, — тихий бархатный голос Юнги расслабляет. Чимин немного успокаивается. — А на что ты живешь? — Работаю. Я хорошо рисую, поэтому люди заказывают у меня картины. Это помогает себя обеспечивать. — И давно ты этим занимаешься? — С тринадцати. Ненадолго устанавливается тишина. Чимин украдкой смотрит на Юнги и замечает, что он скрывает свои руки в рукавах. — А как ты оказался в школе Чимина? — Когда стали объединять школы людей и солнечных со школами ночных, нас раскидали по разным местам. Мне нужно было выбрать либо школу, где я учусь сейчас, либо школу в небольшой деревеньке. Мне хотелось в город. В нем проще найти работу. Хотя в ту деревню я иногда приезжаю. — Зачем? — включается в разговор мама. — Там живет бабушка. У нее никого нет, и она какое-то время помогала мне, когда я только вставал на ноги. — Я не знала, что у лунных может быть семья. — Теперь знаете, — тихо отвечает Юнги. Чимин недовольно смотрит на мать и приобнимает Мина за талию. — Ну, про лунных много легенд и мифов, верно? — неловко говорит отец. — Да. Впрочем, так про все существа можно сказать. — Что же говорят про людей? — с любопытством интересуется папа. Юнги мнется недолго. — Что вы алчные, жадные существа, не умеющие ценить и любить. Это если вкратце. — Да уж, в своем глазу… — начинает мама, но обрывается. Мин понимает, что она хочет сказать. Он неожиданно выпрямляется, становится каким-то статным, от чего Чимин вздрагивает. В голове проносятся воспоминания. Но в глазах Юнги нет серебра, они матовые, черные. — Думаю, мне пора, — говорит спокойно Мин, — спасибо за обед. Юнги, не дожидаясь ответа, встает, и направляется на выход. Чимин спешит за ним. — Юнги, — он шепотом зовет лунного, не давая ему сбежать. — Все хорошо, я понимаю, — Мин натянуто улыбается. Он выходит из квартиры быстро. Чимин хватает куртку с вешалки, вспоминая, что становится по-осеннему холодно, и спешит за Юнги следом. Он догоняет лунного на этаж ниже. Разворачивает его лицом к себе и тут же прижимает к груди, замечая слезы на щеках. Мин всхлипывает и обнимает в ответ. Чимин гладит его по плечам, перебирает пряди волос и покачивается из стороны в сторону. — Все в порядке, я просто устал, все хорошо, — шепчет Юнги срывающимся голосом. Чимин целует его в макушку, продолжая успокаивать ласковыми поцелуями. — Я люблю тебя, слышишь? — говорит Чимин. Юнги кивает медленно, льнет к груди, вжимаясь. Пак аккуратно поднимает его подбородок одним пальцем и покрывает лицо лунного поцелуями. — Моя нежность, — шепчет Пак, чередуя поцелуи и слова, — моя любовь. Юнги расслабляется от ласки. Чимин с удивлением замечает, что Мин засыпает. Пак прижимает к себе ближе Юнги. И как только лунный погружается в сон, Чимин аккуратно поднимает рукав Мина на руке с амулетом. Браслет почернел, трещины стали огромными, кожа вокруг него серая, напоминающая пепел. Пак сжимает в объятьях Юнги. Он пристраивается на ступеньку лестницы, прижимая лунного к себе, стирает остатки слез на щеках и целует коротко в скулу. Юнги морщится во сне, иногда вздрагивает. Пак старается его успокоить, он сжимает в объятьях крепче, и только тогда лунный расслабляется. Когда Юнги просыпается, он не спешит выбираться из объятий. Мин трется носом о ключицы Пака и ласково целует в изгиб шеи. Чимин ему улыбается с нежностью. — Почему ты засыпаешь постоянно у меня на руках? Юнги смущается. Чимин бессовестно любуется нежным румянцем. — В твоих руках спокойно и уютно. Я… как бы объяснить. Из-за браслета моя сущность не получает энергии достаточно, поэтому она возмущается. Это все ощущения, второго голоса, понятное дело, во мне нет… И вот, когда внутри все бурлит, что ли? Я не могу спать спокойно, да и я стараюсь ночью больше времени луне уделять. Это помогает. Когда ты обнимаешь, я чувствую защиту и покой, поэтому засыпаю сразу же. Думаю, это прекратится, когда браслет перестанет действовать. — Мне нравится, что ты спишь у меня на руках. Меня волнует, что ты можешь уснуть только так. Ты точно в порядке? — С тобой в полном, — Юнги касается нежно губами изгиба шеи. Чимин в ответ целует кончик носа и уголок губ, ласково улыбаясь. Хотелось бы сделать так, чтобы Мин был в порядке всегда, а не только рядом с ним, но как — непонятно. Пак всего лишь делает так, чтобы Юнги было легче хотя бы временно.