Нежность луны

Пара секунд у Чимина уходит на осознание того, что он видит. Свечи расставлены кругом. Их свет холодный, белый, падает дрожащими лоскутами на Юнги, находящегося в центре в молочного цвета одежде. Мин плачет тихо, его бьет мелкая дрожь. Чимин приходит в себя только, когда Юнги поднимает нож, который лежал у него в ногах, и тянет его к запястью. Пак срывается с места. Он через секунду оказывается рядом, отнимает лезвие у Мина, сразу же выкидывает его куда-то в сторону, хватает лунного за руку и тянет из круга. Свечи гаснут из-за быстрых действий Чимина, бледно-белых свет исчезает. Юнги понимает, что происходит и кто пришел, и начинает вырываться. Он сопротивляется отчаянно, так рьяно, что его попытки оттолкнуть вызывают падение на пол. Мин вырывается, старается оттолкнуть, но он слишком слаб в новолуние, чтобы суметь отцепить себя руки Пака. Чимин не выпускает лунного из объятий. Держит крепко, терпит удары, которыми осыпает его Юнги. — Не смей, Юнги, — говорит сухо Чимин. Мысль о том, что Юнги хотел отказаться от своей сущности причиняет жгучую боль. Мин плачет, обмякая в руках Пака. — Не смей, — шепотом повторяет Чимин. — Я не хочу… я не хочу быть лунным, — отчаяние в голосе сводит с ума тревогой Пака. Мин рыдает громко. Он снова пытается вырваться. — Я хочу любить, я хочу быть любимым. Я не хочу вот так. Слова доносятся до Пака еле различимо из-за рыданий и всхлипов. — Если бы я был человеком, ты бы мог полюбить меня. Но я лунный, — Юнги практически воет, и Чимин зажмуривается, сжимая в руках Мина сильнее, — я не хочу быть лунным. Пак начинает покрывать его лицо поцелуями. Он собирает губами слезы, которые не перестают течь. Юнги сначала слабо отталкивает его, но после лишь хватается за футболку, прикрывая глаза. Его бьет крупная дрожь, Чимин пытается ее унять ласковыми поглаживаниями спины, прижимая к своей груди. Мин не прекращает рыдать. — Я ненавижу себя, ненавижу. Эти слова больно бьют по сердцу, и Пак сам начинает плакать. Он не обращает на это внимания, слезы катятся по его лицу, но Чимин не стирает их. — Я люблю тебя, Юнги, слышишь? — Не верю, — он мотает с отчаянием головой из стороны в сторону. — Я люблю тебя. Уже новолуние, но мои чувства остались, я рядом, видишь? Я здесь, — Чимин шепчет последние слова, словно сам пытается поверить в них, — я здесь, моя нежность. Юнги заходится в еще одном приступе плача. Он жмется к груди ласковым, напуганным котенком. Пак сжимает его в объятьях. — Я люблю тебя. А ты лунный, Юнги. И, убив свою часть, ты уже не будешь собой, — продолжает Чимин. — Я не хочу быть собой, если рядом не будет тебя, — шепчет хрипло Мин. — Юнги… — выдыхает Чимин. Он не находит, что сказать. Его переполняют чувства, тоскливые, тяжелые чувства, заставляющие окружать заботой и комфортом, расслаблять нежностью. Чимин вновь целует много раз лицо Юнги, собирает слезы губами. — Моя нежность. Юнги прикрывает глаза, и Чимин касается губами век, трепещущихся ресниц, переносицы. — Моя любовь. Пак покрывает поцелуями нижнюю губу лунного, после чего втягивает его в сладкий поцелуй. — Не бросай меня. Пожалуйста, не уходи, Чимин. Не уходи. Я не смогу. Я без тебя не смогу, — Юнги словно ломается. Он цепляется за Пака, за его плечи, талию, руки. — Ты скажи мне, я могу носить сдерживающий амулет, мы будем видеться только днем. Я смогу держать себя в руках, только будь рядом. Я так сильно тебя люблю. Я идиот, но я не хочу без тебя жить. — Юнги, — выдыхает Чимин. Ему физически больно слышать такую покорность в голосе Мина. Кажется, Пак понял, что значит приручить лунного. Он сжимает Юнги в объятьях. — не нужно… ничего не нужно делать. Будь собой. Просто будь собой, и я останусь рядом. — Обещаешь? — Юнги поднимает на него взгляд полный надежды и доверия, и Чимин плавится от такой открытости к темных глазах. — Обещаю, — и это страшно говорить. Никто не знает, что будет в будущем, но хрупкий Юнги, вжавшийся в него всем телом, не дает выбора. Сердце отчаянно рвется защитить, спрятать, уберечь. Юнги укладывает голову на грудь Пака. И Чимин зарывается носом в пушистые волосы, он обнимает крепко Мина, чувствует, как лунный в его руках засыпает. Чимин дожидается, когда Юнги погрузится в сон полностью, и поднимается, прижав к себе, чтобы не разбудить. Пак кладет Мина на кровать и хочет отойти, чтобы убрать последствия попытки провести обряд, но лунный испуганно подрывается и цепляется за Чимина. — Куда ты? Не уходи, останься, пожалуйста, не уходи, — просит жалобно, и сердце Пака болезненно сжимается. Он забывает о свечах и ложится рядом, обнимая прильнувшего Юнги. Мин тычется лицом в ключицы, опутывает руками и ногами, вжимаясь отчаянно. Чимин обнимает крепко, закутывает Юнги в одеяло, чтобы лунный не замерз от ночной прохлады. Пак тянется к телефону в заднем кармане джинсов, набирает Чонгуку и просит у него прощения, говоря, что он может ехать домой. Гук отвечает, что его приютили, и тащиться обратно ему лень. Пак хмыкает и завершает вызов. Он рассматривает спящего Юнги, гладит щеку пальцем, и аккуратно переворачивается на спину, не выпуская из рук Мина. Лунный просыпается, но видит Чимина и засыпает снова, прижавшись. Чимину больно от такой встревоженности и такого отчаяния, смешанных в Юнги. Ему бы забрать все это себе, подарить покой лунному. Вина царапает легкие, спирает дыхание. Страх за лунного только сейчас раскрылся в полную силу. Он, словно дикая роза, шипами впился в душу, но подарил хрупкий цветок нежности, мерно посапывающий у него на груди. Пак взглядом скользит по Юнги и замечает на шее лунного цепочку. Чимин аккуратно поднимает украшение и видит подвеску, которую подарил Юнги. Пак целует Мина в макушку и засыпает, вслушиваясь в тихое дыхание. *** Чимин просыпается от того, что Юнги крупно вздрагивает. Пак ведет по спине Мина рукой, не особо понимая, что происходит, но желая успокоить. — Чимин, — неуверенно зовет Юнги. — М? — Скажи мне что-нибудь. Пак лениво поднимает веки. Он осматривает робкого, сжавшегося Мина и думает над тем, что именно ему стоит сказать. Пак ведет внешней стороной ладони по щеке Юнги, и лунный ластится, прикрывая веки. — Я не сбегу, Юнги~я. Юнги смотрит неуверенно в глаза, но Пак прерывает зрительный контакт, прижимая к себе лунного, укладывая его на свою грудь. Мин расслабленно выдыхает. Он тычется лицом в изгиб шеи и так замирает. Чимин находит его руку и переплетает их пальцы. Юнги вновь засыпает, обжигая дыханием кожу. Пак же уснуть не может. Он рассматривает потолок, вглядываясь в небольшие трещины. Мысли заняты лишь отчаянным «пожалуйста» голосом Юнги. Одно только воспоминание сжимает душу болью и желанием успокоить, защитить. Чимин вплетает кончики пальцев в волосы Мина, распутывает взъерошенные пряди. Уже сейчас время разлуки вызывает удивление. Как умудрился прожить без него так долго? Паку хочется закутать в заботу и нежность Юнги, забрать отчаяние и тревогу из лунного. Он еще некоторое время просто лежит, играясь локонами волос Мина, а потом крепче прижимает к себе Юнги и засыпает. *** Чимин просыпается первым. За остаток ночи, они даже не поменяли положение. Юнги по-прежнему спит уткнувшись лицом в изгиб шеи, а Пак так и не выпустил его из крепких объятий. Из-за неподвижного сна тело затекло и теперь болит, но сдвинуться в сторону от Мина Чимин не может. Не хочет. Юнги такой маленький, беззащитный, ранимый, что Пак просто не понимает, почему должен бояться стать слугой лунного. Чимин с удовольствием им станет. Он готов служить Юнги, отдать себя и свою энергию. Так он сможет защитить Мина, а это то, чего Пак хочет всей душой. Чимин целует ласково в макушку Юнги, задерживая губы чуть дольше. Он зарывается кончиком носа в волосы и вдыхает запах Мина. Пак поворачивается на бок, не выпуская их рук лунного. Юнги хмурится во сне и тянется ближе. Чимин пальцем проводит по переносице Мина, разглаживая недовольную морщинку, и ведет подушечкой до брови, от нее спускаясь к скуле. Пак рассматривает черные ресницы и тонкие тени от них. Он борется с желанием поцеловать в кончик носа, укусив его нежно. Чимин, наверное, никогда не перестанет любоваться Юнги, рассматривать каждую черту. Мин медленно открывает глаза. Он сжимается под взглядом Пака, выглядит испуганным. Чимин хмурится, начиная злиться на себя. Насколько же сильно он обидел Юнги? Лунный смотрит на него робко, но не отстраняется, выбираться из объятий не пытается. Хоть что-то радует. — Ты в порядке? — шепотом спрашивает Чимин. Юнги неуверенно кивает. Он осторожно протягивает руку и касается щеки Пака внешней стороной ладони. — Мне приснилось, что все это был сон, — тихо говорит Юнги. В его глазах блестят слезы. Чимин хочет успокоить, обнять. Он придвигается ближе, прижимая к себе лунного. — Я так боялся проснуться и не увидеть тебя рядом. — Почему же испугался, когда увидел? — После того, что я устроил… мне неловко. Пак хмыкает он гладит Мина по спине и голове, еле касаясь. — Я, наверное, выгляжу жалко. Ты постоянно вынужден меня успокаивать, — бормочет Юнги. Чимин вздыхает, раздумывая над ответом. Юнги не выглядит жалко, его постоянно хочется защищать, окружать заботой и комфортом. Лунный слишком нежен, чтобы самому со всем разбираться, хотя Пак понимает, насколько он далек от истины в таких высказываниях. — Я тебя люблю, — отвечает Чимин, — я всегда буду хотеть тебя успокоить, поддержать и защитить. Юнги поднимает на него глаза, а в них доверия столько, что у Пака дыхание спирает. Мин целует нежно, неторопливо, словно старается растянуть момент. Чимин ласково водит пальцем по талии Юнги. Лунный разрывает поцелуй, и Пак укладывает его на свою грудь. Он все думает, что было бы если бы не пришел? Если б уснул, не поверив тревоге и кошмару? Пак прижимает Юнги к себе крепче, страх сковывает тело от одной только мысли о том, что лунный мог умереть. — Ты так меня напугал, — тихо говорит Чимин, утыкаясь в макушку Мина. — Мне было, — Юнги замолкает на несколько секунд, — больно?.. больно слышать, что ты не любишь, а просто смирился. Я вдруг понял, что если даже ты не любишь, то никто не полюбит… Хотя мне и не нужен никто кроме тебя. Мне стало страшно, что я останусь на всю жизнь один, потому что я — лунный. Я решил, что если избавлюсь от сущности, то тогда меня возможно будет полюбить. — Но полюбят уже не тебя, а твою упрощенную версию, — возражает Чимин. — Ключевое слово «полюбят», Чимин. — С таким успехом можно радоваться за всех, в кого влюбились. Не ты же. Юнги вздыхает, но ничего не говорит. — Если меняться, то только ради себя, — продолжает Пак, — иначе себя можно потерять. Мин что-то хочет сказать, что Пак перебивает его: — И если ты скажешь, что потерять себя ради кого-то не страшно, я тебя покусаю. Лунный смеется. — Но если это так. Чимин в ответ переворачивается, опрокидывая Юнги на спину. Он целует шею, спускаясь от линии челюсти к ключицам, и кусает плечо. Мин рвано выдыхает, с его губ срывается стон, и Пак, словно с ума сходит. — Не так, — шепчет, кусая ключицу. Он выцеловывает шею, линюю челюсти, забирается руками под футболку, гладит живот кончиками пальцев, то поднимаясь к ребрам, то спускаясь к кромке штанов. Юнги выгибается, поставляется под ласку. Его дыхание сбито, каждый чувственный укус вызывает тихий стон. — Ты прекрасен, не теряй себя, — шепотом произносит в губы, сразу же приникая к ним. Юнги постанывает в поцелуй, выгибается в желании стать ближе, прижимается всем телом. Он разрывает поцелуй и дарит еще несколько в щеки и шею. Мин трется носом о линию челюсти, и Чимина пробивает дрожь нежности. — Останови меня, если я буду неосторожен, — тяжело дыша, говорит Чимин. Лунный кивает. Он снимает футболку с Чимина, губами прижимается к груди, оставляет засос под ключицей, гладит спину, чуть задевая кожу ногтями. Пак отстраняется, чтобы скинуть одежду с себя и стянуть вещи с Юнги. Он немного расстраивается, не обнаружив серебряного сияния, но один взгляд в доверчиво распахнутые глаза, потемневшие от страсти, выгоняют ненужные мысли, и Чимин покрывает тело Мина поцелуями, наслаждаясь рваными вдохами и выдохами, мурашками, покрывшими бледную кожу, стоило подуть легко на возбужденный сосок. Юнги стонет, выгибаясь. — Ты слишком далеко, — хнычет Мин, протягивая к себе ближе Пака так, чтобы кожа к коже и рваное дыхание чувствовать грудью. Чимин посмеивается. Он подхватывает Юнги за талию и прижимает его к себе. Пак обводит языком сосок, зубами сжимает легко, срывая стон. Он опускает руку на возбуждение Юнги, сжимает, и Мина прошибает дрожь. Лунный стонет, откидывая голову и обнажая беззащитную шею. Пак не может не воспользоваться этим. Он целует в кадык, присасывается губами к месту, где чувствуется ритм сердца. Не прекращая целовать, Чимин опускает руку к ягодицам лунного, проводит между ними и стонет разочарованно: — Блять, смазка, — Пак упирается лбом в плечо лунного. Мин тянется к прикроватной тумбочке, слепо открывает ее и достает крем для тела. Он протягивает тюбик Чимину, заливаясь румянцем. Пак смотрит на него лукаво, выдавливает немного на руку и неожиданно касается пальцев левой ноги лунного. Он разминает ступню, поднимаясь к лодыжке, размазывает крем по телу. Чимин вновь выдавливает крем, но уже на живот Юнги. И крем стекает по талии на бок. Пак пальцем поднимает его вверх. Он размазывает по телу все то, что выдавил из тюбика, лаская кожу. Юнги дрожит от контраста холодного крема и теплых пальцев Чимина. Пак тянется за поцелуем и проникает пальцем внутрь Мина. Он гладит стенки, сгибает и разгибает палец. Юнги постанывает ему в поцелуй, вскрикивает внезапно и кусает Чимина за губу, прокусывая ее. Он, словно извиняясь, зализывает рану, пока Пак растягивает его уже тремя пальцами. Он хочет добавить четвертый, но Юнги просит прекратить мучить, и настолько сладко и нежно звучит его голос, что Чимин не может противиться. Он плавно входит и замирает, стараясь не причинить боли. Юнги шипит на него, притягивая за шею ближе: — Если ты сейчас не ускоришься, сверху буду уже я. Пак плавно качает бедрами, стараясь не сорваться и не начать вбивать в старую кровать лунного. Мин стонет в шею, покрывая ее же поцелуями. Чимин ускоряется, еще раз повторяя просьбу сказать, если будет неосторожным. Юнги отвечает ему стоном. Пак выцеловывает линию челюсти, кусая ее нежно. Сбитое дыхание, тихие сладкие стоны распаляют его все больше и больше. Пак срывается на рваный и быстрый ритм, искренне надеясь, что не причиняет боли. — Чимин, — шепчет, словно в бреду, лунный. Пак чувствует, что приближается к оргазму, поэтому обхватывает возбуждение Мина, и Юнги подбрасывает. Он крупно дрожит от оргазма, и Чимин выходит из него. Он проводит рукой по члену пару раз, кончая в руку. Юнги устало приподнимается, вновь тянется к прикроватной тумбочке. Он открывает Нижний отдел и достает из него полотенце вытирает свой живот, протягивает Чимину, и тот избавляется от спермы на руке. Пак ложится, и лунный обнимает его за талию, укладывая голову на грудь. Чимин гладит его плечо и спину, вслушиваясь в дыхание. — Мне так хорошо с тобой, — сонно шепчет Мин. Чимин не знает, что ответить. В его голове остались лишь признания в любви, но говорить их, ему почему-то не хочется. Пак наслаждается тишиной, в которую вплетается дыхание Юнги. Лунный засыпает, и Чимин не может не улыбнуться этому. Он убирает волосы с глаз Мина и думает, думает о том, что очарование, каким бы сильным оно ни было, не сумело привязать так же крепко как чувства. Сейчас, когда влияние сущности на Юнги минимально, Чимин всего лишь более ясно мыслит, но желания остались теми же. И это вызывает трепет в душе. Пак не знает, когда влюбился в Юнги. Когда увидел в первый раз? Когда рассматривал исподтишка? Когда стал общаться с Юнги? Когда на лунного надели амулет? Все это время его тянуло к Мину невидимыми нитями. Впрочем, неважно это все. Важно то, что он может держать лунного в своих объятьях, не страшась обмануть его.

***

Юнги спит недолго. Час или два, за которые Чимин успевает несколько раз извиниться перед Чонгуком за то, что потревожил его. Гук пошло шутит, но не показывает свое недовольство. Вместо этого он неожиданно рассказывает, что познакомился кое с кем в деревне. Пак не хочет знать подробности знакомства, потому откладывает телефон в сторону. Он любил Чона. Не так как Юнги. Ему нравилось спать с Гуком, разговаривать и просто проводить время вместе, но они изначально были слишком разными для отношений. Чонгуку всегда хотелось чего-то страстного, грубого. Чимину хотелось тепла, уюта и заботы. Но, влюбившись в Гука, Пак пытался отказаться от этих своих черт. Он был более настойчивым, страстным. Только вот этого было мало Чону. Ему стало скучно. Не хватало эмоций. Неудивительно, что он изменил Чимину. И как бы больно Паку не было он понял: разные люди не могут задержать друг друга. Попытки изменить себя не привели ни к чему хорошему. Зато теперь, когда у него есть Юнги, Чимин понимает, что найти кого-то идеально подходящего возможно. И хоть любить все равно сложно, все равно много работы, но нежное счастье того стоит. Мин смог дать Паку то, чего тому не хватало в отношениях с Чонгуком. И Чимин рад, безумно рад, что успел приехать ночью. — Я снова уснул? — бормочет Юнги. Он поднимает заспанные глаза на Чимина, и в груди Пака разливается тепло, словно глоток чая, растекается внутри. — Как ты умудряешься усыплять меня? — Я должен быть твоим наркотиком, а не снотворным, — ворчит Чимин. — Что? Что за бред? — Юнги смеется беззлобно. — Нет, ну а что, ты мой котик, я твой наркотик. — Все, хватит, — Мин смущенно стонет. Пак поднимает его лицо, пальцем подцепляя подбородок. Глаза лунного сияют, и Чимин замирает. — Почему ты так смотришь? — шепотом спрашивает Юнги. — Твои глаза сияют. — Но ведь сущность слишком слаба, чтобы… — Неважно, — перебивает Чимин, — ты невероятно красивый. — Хватит меня смущать, — едва не пищит Мин. Чимин отвечает ему поцелуем в лоб. — Я так по тебе скучал, — тихо произносит Чимин. Юнги замирает. — Боялся, что больше не увижу тебя. Боялся потерять и разлюбить после новолуния. — Чимин… — Я идиот, так тебя обидел. Сам ничего не понимал, и тебя запутал. Больше всего боялся, что потеряю тебя, и чуть не потерял. — Чимин, — Юнги смотрит ему в глаза, трепетно проводит по щеке ладонью, — я люблю тебя. Пак перехватывает его руку и целует в центр ладони. Этих слов ему не хватало. Он хотел услышать, что все еще важен, что ничего не испортил. Туман страха спал с глаз, сердце бьется спокойно и ровно.