Мам, прости

Она была готова к этому разговору. Поэтому решительно открыла дверь Шиничиро и впустила его в квартиру, даже несмотря на поздний визит. Поэтому не спрашивает: зачем он пришел, ведь Такемичи остался на ночевке вместе с Манджиро, а значит у Шиничиро не должно быть никаких причин, чтобы быть здесь. Вместо этого мажет взглядом по тому, как он разувается и бросает непринужденное: — Чайник как раз закипел. — Скрываясь на кухне. Поэтому, когда Шиничиро уже привычно плюхается за стол — успевает успокоиться так, чтобы не пролить кипяток на его фирменные штаны. Шиничиро внимательно следит за всеми её движениями. Как она разливает чай по кружкам, ставит на стол вазочку с остатками печенья, аккуратно вешает полотенчико на ручку духовки и только после этого садится напротив парня. — Ты ведь уже знаешь, зачем я здесь, да? — Устало откидывается затылком на стену и прикрывает глаза, едва заметно усмехаясь: — Кто ты, черт побери? Есть ли хоть что-то в моей жизни, чего ты не знаешь? Камэ на миг медлит с ответом. Возводить новую ложь становится невероятно трудно. Особенно, когда он смотрит на неё с таким смиренным выражением лица. Словно признал все свои проигрыши минувшие и будущие, и просто хочет мира. Спокойствие, которое достигается лишь правдой. — Это долгая история. Я понимаю, что ты хочешь узнать, откуда я знала про Изану… — Размеренный ритм истории прерывается тяжелым вздохом Шиничиро: — Я хочу знать причину, по которой ты потащила меня к Изане. Зачем тебе так была нужна наша встреча? Это ведь был твой план. Затащить меня в детский дом, чтобы сделать что? Она не была готова к этому разговору. Он сейчас серьезно спрашивает причину, а не источник информации? Неужели уже сам с собой решил всё и без сомнения обвинил её во всех грехах? — Что? — Камэ хватается за кружку, чтобы успокоить нервные пальцы. Слишком быстро прихлебывает чай — и тут же шипит от боли. Кипяток обжигал. Камэ спешно ставит кружку на стол и вскакивает на ноги, чтобы запить холодной водой из графина. Шиничиро безучастно наблюдает за её метаниями. В отличие от неё, даже не думает прикоснуться к чашке. Словно, и вовсе не замечает её. Взгляд безотрывно направлен на женщину перед ним. — Ты услышала. Почему ты так настаивала, чтобы я пошёл с тобой? — Нет. — Камэ тяжело плюхается обратно на стул и зарывается пальцами в ниспадающие волосы: — Я настаивала не на том, чтобы ты пошел со мной. А чтобы ты пришел к нему. Поднимает голову и встречается с темным взглядом Сано. Прикусывает воспаленную щеку изнутри, но удерживает зрительный контакт между ними, значительно добавляя: — Тебе всё ещё не ясна причина, почему ты должен был прийти к ребёнку? — Мне всё ещё не ясна причина, почему ты решила вмешаться в наши семейные отношения. — Потому что ты не справляешься. — Это срывается с её губ быстрее, чем Камэ успевает осознать. Потому что тебя скоро убьёт лучший друг твоего младшего брата. Потому что Изана Курокава сойдет с ума от отчаянья и убьёт собственную сестру. Потому что Сано Манджиро уже не в порядке — его черный импульс выберется из-под контроля и уничтожит всё. Включая самого владельца. Потому что Ханагаки Такемичи придётся расхлебывать всю вашу семейную драму и терять самого себя в бесконечных попытках спасти всех. Потому что ему раз за разом придётся видеть смерти близких людей. Потому что ему раз за разом придётся слышать их слова о том, что ему вверяют чужую жизнь. Потому что он всё ещё ребёнок, чтобы нести на себе бремя каждой судьбы. Её ребёнок, который будет страдать из-за твоего бездействия в дальнейшем. Шиничиро поджимает губы и первым отводит взгляд. Без интереса разглядывает чаинки, плавающие на поверхности напитка. Не возражает, потому что знает сам: она права. Лишь медленно чеканит: — За нами следили. — Что? Кто? — Обеспокоенно восклицает Камэ и читает всё во взгляде Шина: — Якудза? Тот кивает. Наконец, поднимает кружку и осторожно дует на чай, чтобы сделать глоток. — Я их заметил под конец нашей прогулки с Изаной. Несмотря на то, что мы приехали вместе — целью были мы с младшим братом. Камэ открывает рот, но не успевает произнести ни слова, прежде чем Шиничиро вновь перебивает её: — Слежка началась именно с твоей стороны — для них это был самый безопасный вариант. После мы объединились, и они «пересели на хвост» мне. Камэ судорожно вздыхает и чуть надавливает ладонями на горящие глаза. — Клянусь, я никогда никому не говорила об этой поездке. Да мне и говорить некому: у нас с тобой буквально один круг общения. Информация о детском доме не была мега секретной. Поэтому, даже если слежка началась с меня, то утечка информации произошла именно с твоей стороны. Они сталкиваются взглядами. Камэ вновь заставляет себя смотреть в темные глаза. Фокусироваться не на них, а на своём мутном отражении внутри. — Хочешь сказать, что кто-то из банды. — Не спрашивает. Просто констатирует факт, чем напоминает интонации Изаны нетипичные для него. От этого становится жутко. — Я знаю, для чего якудза нужна была слежка за тобой. Знаю, как они используют личную информацию против соперника. Думаешь, я бы стала подвергать кого-либо такой опасности? Особенно ребёнка. У меня ведь самой сын есть! Камэ знала, что последует за этим. Упрёк, который она сама же вручила Шиничиро — сейчас полетит в неё на поражение. Шиничиро, действительно, хмыкает, готовясь напомнить ей о её прежнем отношении к детям. Однако вновь смотрит на её лицо и решает промолчать. Камэ удивленно вскидывает бровь. Что за поблажки? — Я читал досье на Киё. Ты знала, что он не так давно освободился из тюрьмы? Сидел за ограбление магазина сладостей. — Мы с ним не общались так близко. — Настороженно тянет Камэ, не отпуская взгляда с Шиничиро. Тот продолжает, будто и не слышит её: — В то же время с ним сидел и один из членов якудза. Стал жертвой мафиозного каннибализма. Странно, но они умудрились закорешиться. Поэтому хоть он и освободился позже самого Киё — всё равно продолжают поддерживать связь. Именно он и устроил твоего бывшего к якудза. — Занимательные тюремные байки о чистой и бескорыстной мужской дружбе, сейчас расплачусь. — Кисло язвит Камэ, чем вызывает у Шиничиро слабую ухмылку. — О, далеко не бескорыстной. Ты, конечно, не можешь быть в курсе всех тюремных законов. Однако, наверное, можешь представить себе атмосферу, которая там царит. А теперь скажи мне: Киё мог бы спокойно выжить в подобном месте? Камэ не удивилась новости о том, что тот попался на ограблении магазина сладостей. В его стиле — там наверняка ещё и арест прошел до слез нелепо. Что-то типа: он начал есть сладости с витрин и не заметил, как на сигнализацию приехал патруль. Он был легкомысленным, мягким и глупым до невозможности человеком. Смог бы такой как он выжить на зоне, где отбывали свой срок члены якудза? Камэ отрицательно качает головой и прикусывает губы, понимая, что конкретно Шиничиро хочет до неё довести: — Это был долг. За то, что ему помогали во время его отсидки — он стал должным якудза. — Верно. — Шиничиро кивает, словно учитель, который услышал правильный ответ: — А знаешь, что значит долг в понимании якудза? Он вновь не дожидается её ответа и резко произносит: — Отдать свою жизнь во благо их дела. Понимаешь? Это рабство, в котором все личные привязанности, родственные связи и прочие сентиментальные глупости — перестают иметь смысл. За ней ведь уже следили. В прошлый раз она заметила Киё только потому, что он сам решил раскрыться перед ней. А сколько раз он бесшумно следовал за ней? Сколько раз она не замечала его, погруженная в свои мысли? — Это не отменяет того факта, что он не мог знать информацию про детский дом. Я ему ничего не рассказывала. Ты сам прекрасно знаешь, я в принципе не хочу иметь с ним хоть что-то общее. Самому это вынюхать — ему бы не хватило мозгов. А других знакомых, неизвестных тебе — у меня больше нет. Шиничиро слегка прищуривается и внезапно подается вперёд, словно хочет что-то тщательно высмотреть на её лице. — Ты всегда говоришь так, что тебе хочется верить. — Имеет в виду тот раз, когда она вынудила согласиться его пойти с ней. — Кто ты? Камэ пожимает плечами и вновь рискует взять кружку в руки: — Я Ханагаки Камэ — твой друг. — Спорное утверждение. Его тяжело принять из-за факта, что мой младший брат оказался под прицелом. — Младший брат, о котором ты даже и не вспоминал всё это время? — Камэ вновь пересекается с ним взглядом. Шиничиро кивает на её слова и с упором произносит: — По крайней мере, он был в безопасности, пока я не вернулся. — Спорное утверждение. — Фыркает Камэ и продолжает буравить взглядом Шиничиро: — Рано или поздно он бы всё равно оказался в это втянут. — Откуда.ты.можешь.это.знать. — Шипит эти слова, едва ли не в лицо. Камэ тоже подается вперёд, оставляя лишь крохи дистанции между ними: — Ты глава Чёрного Дракона, Сано. Это ведёт к кое-каким последствиям, знаешь ли. — И откидывается обратно на спинку стула. Воцаряется тишина, которую прерывает лишь нервирующее сюрпанье. Камэ мягко барабанит подушечками пальцев по столу и спустя несколько минут не выдерживает этого напряжения. — Так ты мне веришь? — А ты мне врешь? — Эхом отзывает Шиничиро, не сводя с неё взгляда. — Конечно, нет. — Камэ устало цыкает и старается придать своему лицу как можно больше искренности. — Мне нет смысла сдавать тебя якудза. — Давай, я расскажу тебе: кого вижу перед собой. Сильную женщину. Прекрасную мать, которая искренне заботится о своем ребенке, несмотря на травмирующее прошлое. Возможно, даже именно из-за него, готовая, пойти на всё ради его защиты. Чувство вины бывает очень въедливым, не так ли? — Я знаю, к чему ты клонишь. Но мне не угрожали. Не в этот раз. Та история с Кубо сгорела вместе с ним. После этого со мной никто из якудза не связывался, не считая Киё. Но, умоляю, какой он якудза — так, их послушная болванка. Шиничиро понимающе кивает на её слова и медленно встаёт со стула. — Я хочу тебе верить, но не могу. Я больше не могу так рисковать. Пока мы не закончим это дело, можешь держаться от нас как можно дальше? Для своей безопасности. И безопасности Мичи. — Он упирается о кулак, чтобы склониться над всё ещё сидящей женщиной. — Проверь банду. — Но Камэ по его лицу читает, что тот уже сам начал это делать. Значит, её слова не сыграли особой роли в его допросе. Шиничиро уже всё решил сам до того, как постучаться в её дверь и столкнуться с её взглядом. Тогда в чём был смысл этого разговора? Он не спросил ни откуда у нее эта информация, ни как давно она в курсе, ни личностей тех, кто ещё знаком с этой ситуацией. Неужели пришел, чтобы просто послушать её оправдания? — Мне правда жаль, что с Изаной вышло всё вот так. — Камэ тоже поднимается, чтобы проводить Шиничиро. Однако тот застывает на пороге и глухо произносит: — Это всё, что тебе есть сказать? Больше нечего добавить? Что же он хочет услышать от неё?