Мам, прости

Это было несправедливо. Просто несправедливо. Несправедливо настолько, что не хватало злости, чтобы выразить всё, что творилось на его душе в этот момент. Манджиро сжимает руки в кулаки и смотрит на Камэ исподлобья. Даже она — последняя инстанция в его понимании — в курсе того ребёнка. В курсе того, что Шиничиро нашёл ему замену и что… — Манджиро, — Камэ мягко зовёт его, не давая разрастись накрученной фантазии. Затем тяжело встаёт с неудобного стула, машинально хватаясь за спину. Тем не менее выпрямляется и подходит к нему, чтобы убедительно произнести: — Прошу, выслушай меня сейчас прежде, чем делать какие-то выводы. Хорошо? Манджиро недоверчиво заглядывает в её лицо. Находит там то же, что и обычно: нежность, сочувствие, понимание, желание помочь. Это ведь Ханагаки-сан — она никогда не причинит ему вреда. Не сделает больно, верно? Он ведь поэтому и пришёл к ним в дом, как в своё единственное убежище. — Насчёт Изаны… — Вот значит как его зовут. Слышать несколько раз подряд его имя из уст Ханагаки-сан становится противно. Манджиро морщится. Ханагаки-сан замечает это и на секунду делает паузу, чтобы извиняюще улыбнуться. Зачем продолжает: — Расскажи мне, что ты знаешь на данный момент о нём, чтобы и между нами не возникло недопонимания. Недопонимание — значит, так это теперь называется то, что его старший брат скрывал столько лет другого ребёнка и теперь внезапно решил взять его в семью? Рука Ханагаки-сан плавно поднимается на его макушку. Успокаивающе поглаживает и мягко перебирает торчащие во все стороны пряди. Манджиро прикрывает глаза, наслаждаясь теплом её руки. Но тут же приходит в себя. Хмурится и отшатывается из-под её ладони, почти врезаясь спиной о холодную стену: — Харучиё сказал, что Шин собрался привести в дом какого-то ребёнка. — Отводит от неё взгляд, чтобы не терять бдительности и поэтому бормочет это куда-то в сторону. — Харучиё? — Боковым зрением Манджиро замечает, что она непонимающе хмурится, однако быстро берёт себя в руки и уточняет: — Это всё? Ну, как сказать. Манджиро сам удивился, как оказывается ёмко можно заключить весь прошедший день в одну фразу. Всё началось с того, что его компания, как обычно, решила тайно собраться. Ситуации, когда тренировки прекращались из-за дел Шина в банде — не были такой уж редкостью. Старший брат мог быть сколько угодно вонючим шалопаем, но безопасность семьи всегда ставил в приоритет. Поэтому, когда он временно запрещал младшим собираться — все понимали, что его банда сейчас с кем-то воюет для того, чтобы подняться на новый уровень. И это будоражило. Распаляло любопытство до такой степени, что они просто игнорировали эту просьбу. Запрет превратился в игру: проберись тайно в дом Сано так, чтобы Шиничиро об этом не узнал. В этот раз это было до подозрительного легко. Можно было и не карабкаться по дереву, чтобы перелезть через окно чердака. Шиничиро и главы его отрядов безвылазно торчали в гараже. Удивительно. Обычно им хватало нескольких собраний с пылкой речью Шиничиро, чтобы наметить путь решения проблемы. Но сейчас всё было по-другому. Всё перелилось в другую игру: узнай, что происходит в гараже так, чтобы тебя не заметили. Все с нетерпением приняли новые правила. Все, кроме вздрогнувшего Харучиё. Он был странным с самого начала. Манджиро заметил его слишком бегающий взгляд, когда он только взобрался в его комнату в числе первых. Поэтому, пока остальные весело рассыпались по всему дому, шипя друг на друга за лишний звук и от того создавая ещё больше шума — Манджиро просто захлопывает дверь перед Харучиё. Они остаются наедине. Манджиро чуть приближается к нему, отчего тот вжимается в дверь и упрямо прячет свой взгляд от друга. — Что происходит? Тебе есть, что мне сказать? Харучиё слишком быстро открывает рот, чтобы сказать явно ложное: — Нет. — Однако тут же закрывает обратно, как только встречается с хищным взглядом Майки. — Подумай несколько раз. — Советует ему Манджиро и прищуривается, требовательно изучая его лицо. Харучиё тяжело вздыхает и так тихо признаётся, что слова практически сливаются с его дыханием: — Я был вчера у гаража. — Зачем? — Манджиро игнорирует тот факт, что сам посчитал идею шпионить за Шином прикольной и впивается в Харучиё ещё более требовательным взглядом. Потому что в голове крутилась ненароком услышанная фраза усталого Шиничиро, который инструктировал деда, что делать: — Скорее всего, предатель кто-то из банды. Мы слишком сильно разрослись. Контролировать каждого практически невозможно. Поэтому ни с кем не контактируйте. — Тогда ещё не было никакого созыва всех капитанов. Просто Шиничиро-сан приехал из своей поездки и разговаривал с Вакасой. — Харучиё будто читает его мысли и тут же заверяет его о том, что никаких «официальных» дел тогда не обсуждалось. — Я пошел туда только потому, что ты давно хотел узнать о сюрпризе. Вдруг я бы смог увидеть его в окно — Шиничиро-сан ведь был уверен, что ты спишь, а значит, не был бы столь бдителен. Эмма сказала, что в тот раз Шин, действительно, заглядывал к нему, чтобы убедиться, что он спит. И её после отправил спать, сказав, что ничего страшного, если она не закончит домашние дела. — И что дальше? — Манджиро всё-таки отступает на шаг, чтобы не давить так сильно на товарища. — Я ничего не увидел. Но услышал… — Харучиё отводит взгляд в сторону и испуганно сглатывает, явно не находя слов, чтобы продолжить. — Услышал что? — Нетерпеливо подгоняет его Манджиро, не оставляя ему иного пути кроме как выпалить: — Что-то про другого ребёнка. Про то, что он собирается его усыновить и для этого ему нужно переговаривать с дедушкой Сано. И вы этого знать не должны. Тогда Манджиро задал точно такой же вопрос как и Харучиё: — И это всё? На что получает жалкое: — Там не особо слышно было. И потом меня спалил Вакаса и пришлось сваливать. — И почему молчал так долго? — Манджиро и сам понимал по какой причине Харучиё старался оттянуть момент признания до последнего. Но всё равно сжимает челюсть, когда слышит подтверждение своих мыслей: — Тебе бы это не понравилось. Видимо, Шин руководствовался такой же логикой, когда решил скрыть от него факт усыновления. Шин, Вакаса, дед, даже Харучиё — весь мир уведомлен об этом и решил скрывать всё от Манджиро? — Майки? — Нерешительно зовёт Харучиё и выводит его из состояния задумчивости. Манджиро хмыкает, отзываясь. Силой заставляет себя успокоиться, но всё ещё чувствует, как волнами начинает накатывать раздражение, готовое перелиться в чистую злобу. Он улыбается — кажется Харучиё пугается от этого ещё сильнее — и отпускает руку, которой до этого всё ещё прикрывал дверь. — Спасибо, что рассказал. — Будто бы этой фальшивой благодарностью старается заглушить посторонний шепот в своей голове. «Тебя заменят. Ты останешься ненужным. У тебя отберут всё, что тебе дорого. Ты боготворишь брата, но он решает, что тебе не нужно знать того, что касается семьи. Твоей семьи. Разве так поступают близкие люди? Разве доверие не самое важное? Разве ты не заслуживаешь правды? Разве Шиничиро хоть раз что-то скрывал от тебя? Разве это не значит, что он боялся твоей реакции на правду? Боялся тебя?» Этот голос сверлит черепушку. С каждой фразой становится всё громче. Превращается из шёпота в рёв боли. — Знаешь, я тут вспомнил: там ещё было что-то про Такемичи и Ханагаки-сан. — Нервно произносит Харучиё. — Что? — Переспрашивает Манджиро, морщась от мигрени и потирая пульсирующие виски. — Я просто услышал их имена. «Ты сам знаешь, что не заслуживаешь быть здесь. Поэтому, когда он придёт — то ему не составит труда стать тобой. Улучшенной версией тебя. От тебя все отвернуться. Разве кто-то дорожит тобой достаточно, чтобы…» — Заткнись! — Манджиро ударяет кулаком о дверь. Та жалобно скрипит, но выдерживает. Харучиё, кажется, перестаёт дышать — настолько близко принимает приказ Майки на себя. «Они узнают твою истинную сущность. Они уже знают о том, какое ты чудовище. Иначе стал бы Шин скрывать его? Нет» — Но я всё мог неправильно услышать. Поэтому пойдём: поговорим с ним. «Просто Шин уверен, что ты не сумеешь сохранить контроль. Что ты навредишь этому ребёнку. И прав. Абсолютно прав — в твоей голове пролетают сейчас такие восхитительно кровожадные картины, что…» — Он сейчас занят. Обсудим за обедом. — Манджиро пожимает плечами и первым едва ли не выбегает из комнаты, оставляя трясущегося Харучиё в одиночестве. «Ты монстр» Нет, не правда. Он ничего не сделал, чтобы его считали таким. Он был хорошим младшим братом. Он…он, по крайней мере, старался! Старался скрыть и этот голос, и собственную ярость, и… «Истинного себя. Думаешь, они бы остались с тобой, если бы слышали твои мысли? Хоть кто-то? Хотя бы один?» Голос захлебывается ядом. Манджиро зажмуривается и врезается в Шиничиро. Мгновение облегчения от понимания того, что крепкие руки брата успели остановить его от падения тут же исчезает в раздраженном голосе Шина: — Манджиро, какого чёрта? Разве я вам не сказал, что нужно сидеть тихо и не высовываться? Вы вообще головой не думаете? Это для вас всё игры что-ли? Придите в себя, если я говорю, что вам не нужно пока видеться — это значит, что вам не нужно видеться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. А если с вами что-то случится? Я буду в ответе за вас. За каждого из вас. — Что за новый ребёнок? — Манджиро честно не хотел поднимать эту тему. Не сейчас, когда Шиничиро уже зол на него из-за того, что Баджи и Казутора попались ему на глаза. Но этот вопрос вырывается помимо его воли. «Он уже разочарован в тебе, видишь. Давай, усугуби ситуацию, как ты обычно любишь. Покажи ему себя настоящего и внимательно смотри ему в спину, после того как он спешно сбежит от тебя» — Значит, это всё-таки ты подслушивал. — Голос Шиничиров секунду из раздраженного становится тихим и усталым. Он отпускает предплечье Майки, за которое до этого крепко держался, чтобы тот никуда не сбежал, пока его отчитывают. Выпрямляется и тяжело вздыхает, потирая переносицу. — Твой брат. — Наконец, произносит Шиничиро и смотрит на Манджиро сверху вниз. — Прости, что не сказал тебе раньше. Я просто не был уверен в том, что… «…что ты не придушишь его голыми руками, как и хотел. Потому что ты кровожадное животное. Потому что ты сплошное разочарование» Манджиро отвлекается на этот противный голос и полностью пропускает объяснения и извинения Шиничиро. Цепенеет из-за постоянных атак собственного сознания. Смотрит в одну точку перед собой и молчит. «Он ещё и твой брат. Ни кто-то посторонний без единого права на этот дом. Нет, вы скреплены семейными узами. Точнее не вы, а он и Шиничиро. Потому что ты больше не часть этой семьи» — Манджиро! — Шиничиро обеспокоенно опускается перед ним на корточки. Обхватывает его обеими руками и слегка встряхивает, чтобы добиться хоть какой-то реакции. — Он… — Майки прокашливается в попытке выговорить сухими губами хоть что-то вразумительное: — …а причем здесь Такемичи? — Причём здесь Такемичи? — Удивленно повторяет за ним Шин. Напрягается в попытке вспомнить тот разговор и раздраженно цыкает в сторону: — Это Вакаса придуривался. Не обращай внимания, ни Такемичи, ни Ханагаки-сан здесь не причём. Кстати, я надеюсь вы и Такемичи не притащили сюда? — Шиничиро подозрительно прищуривается и озирается по сторонам, словно в любой момент готовый выловить макушку сына Ханагаки-сан. «Видишь, он переживает даже за постороннего. Потому что знает, если связаться с тобой, то ничего хорошего не будет. Ты приносишь им только несчастья. Странно, что они вообще тебя так долго терпели» — Нет, он в школе. — Отстраненно отвечает Манджиро и краем уха слушает, как Шиничиро ворчит о том, что хоть кто-то в их компании с мозгами и вообще почему это они сейчас не на уроках. — Всё в порядке? Я знаю, что тебе тяжело переварить эту новость о…новом брате, тем не менее, он тоже часть нашей семьи. И он сейчас находится в опасности, поэтому мы должны его спасти. «Опасность — это ты. Ты угроза для него. Прими свой крест и просто начни уже действовать. Хватит пряток. Хватит контроля. Хватит лжи» Манджиро закрывает уши ладонями, чтобы хоть как-то угомонить этот голос внутри себя. Затем просто срывается на бег. Проносится мимо ошеломленного Шиничиро, мимо своих недовольных друзей, мимо встревоженной Эммы. Прочь. Скорее прочь. Просто оказаться как можно дальше от этого дома. От семьи. Он не знает почему оказался рядом с домом Такемичи. Потому что воспоминание о нём было последним? Потому что знал, что здесь его не бросят? И всё это, действительно, уместилось в одну простую фразу: — Харучиё сказал, что Шин собрался привести в дом какого-то ребёнка. Голос внутри оголтело хохотал. Манджиро поднимает взгляд на молчащую Ханагаки-сан и внезапно для самого себя делает шаг ей навстречу. «Вспомни какие взгляды она на тебя бросает. Она тебя боится. Ты угроза и для неё тоже» Он замирает и внимательно вглядывается в её лицо, готовый вновь убегать, если увидит хоть малейшую тень тревоги на нём. Но та вместо этого внезапно обхватывает его руками и крепко прижимает к себе, успокаивающе, гладя по дрожащей спине. Шепчет на ухо, щекоча кожу горячим дыханием: — Всё будет хорошо. Мы разберемся вместе, ладно? Только расскажи мне всё, чтобы я могла понять. Помнишь: я не хочу навредить тебе. Но для этого ты должен говорить мне, когда тебе больно или дискомфортно. Она повторяет фразу, которую говорила ему очень давно. Он тогда разбил кружку и поранился. Но она и бровью не повела на нанесенный вред, лишь принялась обрабатывать его пустяковый порез. Вновь проносятся все мгновения её заботы и сливаются в сегодняшние обыденные фразы о том, чтобы он не сидел на холодном и ел овощи. Он, действительно, больше не был чужим для неё. Она, действительно, готова выслушать его. «Давай-давай, поплачь, мамочке. Расскажи ей всё: и о своих кошмарах, и о своих мыслях, и о голосе в твоей пустой голове. Давай, насладись выражением ужаса на её лице. Только не забудь как можно крепче сжать её в своих объятиях — чтобы она не смогла оттолкнуть тебя в отвращении. Это объятие будет последним» Манджиро слушается. Крепко обхватывает тело Ханагаки-сан в своих руках и испуганно зажмуривается. Быстро шепчет куда-то ей в плечо: — Мне больно и дискомфортно. Потому что со мной что-то не так.