Мам, прости

Сердце у Изаны так и заходится ревущим мотором, но мальчик хищно цепляется ногтями в собственную ладонь и сохраняет равнодушное выражение лица. По крайней мере, он на это надеется, когда видит, что первой во двор прибежала Ханагаки-сан. Секунда — с улицы прибегает взмыленный Шиничиро. Они останавливаются напротив, но не видят друг друга. Ещё секунда, и Ханагаки-сан срывается с места. Конечно же к своему отпрыску, который беспомощно валялся у них под ногами. Уголок губ Изаны дергается в ядовитой ухмылке. Он слегка передвигает ноги, чтобы было удобнее упираться. Словно чужие крики обвинения могут снести его ураганом. Ну, давай, обвини во всем его. Начни судорожно рыдать и, заходясь, в истерике возненавидь его за все правды и неправды. Вцепись в Шиничиро бешеной собакой, рыча о том, чтобы этого ребенка больше здесь не было. Ханагаки-сан падает на колени рядом с Такемичи. Меткий взгляд Изаны подмечает, что безобразная рука, которой она приподнимает мальчика, будто стала еще отвратительнее. — Эмма, не подходи сюда. Не смотри! — Мгновение и оживает сам Шиничиро. Быстрыми шагами обходит их странный кружок и встает так, чтобы загородить собой со стороны дома. Манджиро тут же льнет к нему и прячет лицо в складках черной крутки. Мерзкое зрелище — век бы не видел. Изана косится на застывшую на пороге Эмму. Шиничиро тоже оглядывается на неё и прикрикивает: — Иди в дом! Подготовь тазик теплой воды с мылом, бинты и марлю. Быстро, Эмма! — Она испуганно кивает и скрывается в недра дома. Затем Шиничиро быстро набирает чей-то номер. Видимо его врача. Значит для Эммы — бессмысленное приказание. Они не смогут обработать и зашить рану подручными способами. Даже те, кто не присутствовал лично понимают, что удар был слишком сильный. Её отослали, чтобы она просто не наблюдала за всем этим и отвлеклась, занятая рутиной? — Изана. — Голос у Ханагаки-сан хриплый, будто она не разговаривала до этого неделями. Изана напрягается — вот она та секунда, которую он так томительно ожидал, коротая время за посторонними размышлениями — но вскидывает голову, готовый встретить любую атаку и выстоять против шквала чужих эмоций. — Тебя не задело? — Мальчику кажется, что на какое-то мгновение он забыл родной язык. Он непонимающе хмурится и впивается в женщину мрачным взглядом. Тебя не задело? Она определенно сказала это. Зачем? Она издевается? Это язвительная подводка к тому не дрогнуло ли его сердце, когда он изувечил её сына? — Ты в порядке? — Она осторожно поднимается вместе с Такемичи и в этот раз смотрит прямо на Изану. Шиничиро заканчивает разговор и аккуратно отводит Майки в сторону, чтобы подхватить Ханагаки и увести его в дом. — В тебя могли попасть осколки. Она… Мозг отказывался работать и хоть как-то обрабатывать эту информацию. Она видела, что произошло, поэтому так относится к нему? Изана прикрывает глаза, быстро представляя как они выглядели со стороны. Жертва — Ханагаки Такемичи, весь в крови и по середине между ними. Кто преступник? Майки — это был его крик. Сейчас он выглядит испуганным, бледным и ослабевшим из-за подкатывающей истерики, только от одного взгляда на обломки самолетика или своего друга. Изана — он изо всех сил сохраняет безразличие на лице. Стоит и бесчувственно наблюдает за суетой других. Даже не удосужился как-то помочь или хотя бы отойти, предвкушая ненависть, которую ему вернут в сто крат. Ответ очевиден. Даже Шиничиро награждает Изану настороженным взглядом — и в эту секунду был прав. Тогда почему она встает на его сторону? С такой легкостью и уверенностью, словно по другому и быть не могло. Это ведь так легко ненавидеть его. Накричать, поддавшись импульсу от всех пережитых чувств. Обвинить его во всём. Припомнить всё прошлое: каждый дикий взгляд в ее сторону, каждое ехидное слово, каждое презрительное игнорирование. Он ведь дал ей столько поводов для ненависти. Почему она сейчас делает шаг в его сторону, словно и впрямь переживает? Изана инстинктивно отшатывается от нее. Прячет свой взгляд, своё прерывистое дыхание, свои руки сжатые в кулаки. А затем и вовсе едва ли не убегает от неожиданного беспокойства. От чужой крови. От несбывшихся ожиданий. От всей этой ситуации. Изана забегает в гараж и тут же забивается в самое удобное убежище в мире: между стеллажом с инструментами и холодной стенкой. Скрытый от мира деревянными полками, Изана тем не менее мог сам наблюдать за происходящим в гараже, благодаря проемам на уровне глаз. Но сейчас ему не нужно было наблюдать за внешним миром. Сейчас только спрятаться, надежно занавеситься плотной, пыльной тряпкой от всех и прийти в себя. Изана делает пару судорожных вздохов. Тяжело опускает кулак на каменную стенку, в попытке хоть как-то отвлечься от прожитых минут. Она не могла так просто взять и даже не поверить в то, что это был не он — а сразу же быть в этом убежденной. Она где-то увидела? Но как? Их ссора с Майки, буквально началась с того факта, что Ханагаки-сан сегодня не с ним. Изана морщится. Едва не ударяется затылком о стеллаж и потирает ушибленное место. Он бы сказал, что воспоминания возвращались слишком резво, но они и не оставляли его. Он, словно одновременно продолжал жить и в прошлом, и в настоящем. Честно говоря, ему и не нужен был особый повод для того, чтобы сцепиться с «младшим братом». Один вид счастливого Майки, который бегал во дворе с этим чертовым самолетиком — уже был причиной раздражения. Точно так же, как и для Майки: то, что Изана всё своё время проводит в святая-святых семьи — гараже Шина — однозначно бесил его даже больше самого факта существования «старшего братика». Столкновение было неизбежным. Поэтому здесь даже нет никакой разницы, кто и что сказал первым из-за чего, вытекла эта история. Но если откинуть лишние разговоры, и начать воспоминания с наивысшей точки напряжения, то виноват Изана — поэтому настороженный взгляд Шиничиро, который тот бросил на него был правильный. Курокава не жалеет о своих ядовитых словах, которые так легко слетели с его губ: — Такой смелый, когда мамочки рядом нет. — Он еще с самого начала заметил, что кухня пустует, а значит вечное бдение Ханагаки-сан было чем-то прервано. — Ой, точно, она же не твоя мамочка, а сопляка Такемичи. — Завались, а. Не тебе вообще про мать что-то говорить, подкидыш. От меня хотя бы не отказывались за то, что я говнюк. — Майки всё-таки бросает взглядом на кухонное окно, чтобы точно убедиться, что там никого нет. Изана ухмыляется, приготовленным заранее оскалом. Боже, он рос в приюте и раком всех там ставил, а этот лох домашний решил задеть его шуткой про мамку? Курокава сверяет Майки уничижительным взглядом. Его это не волнует, но почему ярость так и накатывает? Именно последующие за этим слова становятся кульминацией всего конфликта братьев, всего их раздражения, скопленного за все дни совместного проживаний, всей переваренной зависти и отвращения друг другом: — Моя хотя бы ещё жива. И я продолжаю нормально жить, а не бегать как сучка за каждой теткой, которая случайно уделила тебе секундочку своего внимания. В тот момент костяшки Майки побелели — настолько сильно он сжал самолетик в своих руках. Игрушка начинает трещать — ломаться под давлением любящей руки. Только тогда младший Сано расслабляет кулак. Но даже не удосуживается посмотреть на отвалившуюся часть крыла. Изана лишь победно хмыкает, обрадованный его реакцией: — И я не позорю Шина тем, что прячусь за чужой юбкой. Глаза Майки темнеют. Лицо внезапно становится жестким и безразличным, словно маска. От неожиданности Изана делает шаг назад, но его тут же хватают за руку. Мертвая хватка не позволяет избежать неминуемого. Майки замахивается. Время замедляется, острое крыло самолетика приближается к чужому лицу мучительно долго. — Э, вы чего творите, с ума сошли! — Голос Такемичи доносится так, словно он очень далеко. Но он уже в следующее мгновение становится между ними и отцепляет пальцы Майки от чужого запястья. Спиной закрывает Изану, лицом поворачивается к Манджиро, будто хочет вразумить его словесно. Будто не видит, что сейчас напротив него бездушное чудовище. Будто совсем не боится его поднятой руки. Но Такемичи не успевает сказать ни слова. Удар приходится на правую часть лица: края беспощадно рвут губу и скользят вдоль кожи по щеке. Именно тогда Майки закричал: — Нет! — То ли испуганный тем, что натворил, то ли видом безмолвно оседающего друга в крови. Злополучный самолетик летит вниз и окончательно разбивается о землю. Затем прибегают взрослые — Изана пытается сохранить остатки достоинства, слишком ошеломленный произошедшим. Суета, вызов врачей, странное поведение — и память, наконец, догоняет настоящее время. Что за семья эти Ханагаки? Зачем один подставляется за него? Почему вторая продолжает заботиться о нем, несмотря на всю холодную войну между ними? И что за херня случилась с Майки? Изана вырвал бы язык любому, кто не то, что назвал — просто подумал бы о том, что он трус. Никто бы и не посмел: слишком уж демонстративны проявления его силы духа. Ни один человек не обладает достаточной мощью, чтобы заставить Курокаву отступить. Но в тот момент напротив него стоял не человек. Нечто сверхъестественное. Неподвластное детскому разуму. Настолько пугающее, что Изана даже допустил мысль о том, что тот одержим демонами. Всеми сразу. С настолько мертвыми глазами, что…возможно — только возможно! — Изана всё это время пытался сохранить не королевское безразличие, а…подавить страх мальчишки, который только что чуть жестко не огреб. Но это, естественно, не так. Он же не трус. Просто рассматривает все вероятности. Бесконечные «зачем» и «почему» въедались под корку, выжигались в мозгу, крутились, вертелись, надоедали, заставляли прикрываться руками — но всё ещё и не думали оставлять его в покое. Как ни прячься за стеллажами, как ни хорони себя в железе гаража, как ни дави на пульсирующую от этих мыслей голову — от этого никуда не скрыться. А если у этого мелкого ублюдка опять поедет крыша? А если он в этот момент будет наедине с Эммой? Или с дедом? Или с Шином? Или даже с этой Ханагаки-сан? Они ведь не знают того, с чем он же сталкивался. В прошлый раз он опешил лишь из-за неожиданности, вот и всё. Он просто не думал, что мелкий способен на такое. Но сейчас — он в этом уверен! — в случае повтора, он не сдрейфит. Он на это надеется? Изана осторожно выбирается из своего убежища. Быстрой тенью выскальзывает во двор и забирается в — свой? — дом. Едва избегает дедушку во дворе, который решительно убирал обломки игрушки вместе с клочьями пропитанной кровью травы. Затем мальчик бесшумно проносится по лестницам, чтобы определить кто и где находится из оставшихся. В коридоре замечает чужую пару туфель, значит пришел доктор. Эмма хлопочет на кухне, видимо, домывая оставленную посуду. Изана задерживается, глядя на неё со спины: девичьи плечи сгорблены, острые лопатки торчат нерасправленными крыльями, но судорога плача отсутствует. Уже хорошо. Он оставляет её в одиночестве и несется дальше. Затормаживает только у коридора, который ведет к комнате Майки и Такемичи. На цыпочках проходит к двери и слегка приоткрывает её. Та предательски скрипит. Изана напряженно замирает. Однако Майки даже не реагирует на это. Продолжает сидеть за своим рабочим столом и не глядя смотреть в раскрытую книгу. Явно отослан взрослыми, пока все не разрешится с Такемичи. Курокава тихо закрывает за собой дверь, хотя даже если бы он оставил её нараспашку — это вряд ли было бы замечено. Если дед во дворе, Эмма на первом этаже, Майки в своём крыле, значит взрослые должны находиться либо в комнате Ханагаки-сан, либо в комнате Шиничиро — самых дальних комнатах дома. Изана спешно пробирается туда. Прячется в тени и внимательно скользит взглядом по Ханагаки-сан сидящей прямо на полу, и Шином, который устало прислонился к стене напротив нее. Значит врач всё-таки осматривает Такемичи в комнате его матери. У женщины руки скрещены на груди так, чтобы больная оказалась внутри. Словно её мучают боли, и таким образом, она пытается хоть как-то убаюкать изуродованную кисть. Шиничиро не сводит с неё прямого взгляда, в то время как глаза самой Ханагаки-сан устремлены к полу. — Это ненормально. — По тусклому тону не понятно продолжают ли они свой разговор или же ей просто внезапно захотелось это сказать. — Такая жестокость — ненормально. Шиничиро закрывает глаза, словно собирается с силами. Затем вновь распахивает их и медленно садится на корточки перед Ханагаки-сан так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Осторожно цепляет указательным пальцем её подбородок и поднимает так, чтобы они, наконец, встретились глазами: — Ты знала, что это произойдет. Ханагаки-сан молчит. Поэтому Шиничиро спокойно продолжает: — Знала и молчала. — Но его слова разбиваются о тишину. Рассыпаются на тихий полушепот: — На днях якудза предложили сделку. Мир в обмен на тебя. Поэтому сейчас самый прекрасный момент для того, чтобы рассказать мне всё, что происходит.