Десять лет

      Был такой же теплый летний день, ничем не отличавшийся от предыдущих. Гирш примерно представлял, чем сегодня займётся: сначала высидит несколько законных часов дома, присматривая за младшими братьями и сестрами (нет бы Лию посадить следить за девчонками!), немного поможет отцу на ферме, а после обеда, когда будет не настолько горячо, сходит на речку. Есть там у Гирша любимое место... Это раскидистая ива, которая растет в три ствола, и стволы эти так расположены, что образуют как будто ложе, скрытое под глянцевито-зеленым балдахином. Туда легко взобраться и даже лечь, и тонкие, но густые ивовые ветви надёжно скрывают тебя от чужих глаз... Можно было там читать, можно просто отдыхать, мечтая о чем-то, что выходит за пределы мещанских будней дома Радомысльских...       ...Так оно, собственно, и прошло, как запланировал Гирш. Наскоро впихнув в себя несколько ложек похлёбки (Гирш вообще любил хорошо покушать, но как любой солидный господин десяти лет от роду предпочитал не тратить лишнее время на чинные посиделки за трапезой со взрослыми) и хумуса, Гершель неуклюже чмокнул Розалию Моисеевну и Аарона Марковича в щеки, немного насмешливо помахал Абраму и выскользнул за дверь, пока его не окликнули. Свобода! Хорошо...       Улица была пустынна. Многие, видимо, отдыхали после обеда, только чьи-то редкие кошки и собаки оживляли пейзаж. По знакомой тропинке в конце улицы Гирш спустился вниз, к реке. Остановился у большого куста красной смородины, сорвал пару "кисточек", скривился от кислого вкуса. Да уж, это не малина возле отцовской фермы! Вот там ягода хороша - крупная, сладкая. А вот и заветная ива...       В первый момент Гирш растерялся, увидев у своего любимого места незнакомого мальчишку. Среди местечковых Гершель такого не встречал. По виду - типичный "хороший ребенок из приличной семьи", невысокий, как и сам Гирш, с такими же большими голубыми, совсем не семитскими глазами и золотисто-рыжими волосами. Одет с особой тщательностью, и пенсне на носу завершало образ "хорошего ребенка".       Между тем сам Гирш вызвал у незнакомого мальчишки не меньший интерес, чем тот у него, хоть и не подозревал об этом. Приехавший в гости к тёте Фаине (на самом деле более дальней родственнице, именуемой для краткости тётей) Лёва Розенфельд решил после обеда изучить территорию и найти хорошее место для прогулок, где было бы неплохо уединяться с книгой или дневником. Ива у реки Лёве очень понравилась, но, кажется, другой мальчик уже назначил её "своей" точкой отдыха.       Некоторое время мальчики изучали друг друга молча. Лёва обратил внимание, что одежда на его визави хотя не новая, но сшита из качественной ткани. И ступает он так аккуратно, с той расчетливостью движений, с какой передвигаются люди, которые боятся повредить обувь, зная, что новой не предвидится. Это был черноволосый кудрявый мальчик с лицом не то чтобы красивым, но выразительным и интересным. Бледный и с намечающейся склонностью к полноте, что указывало на некоторую болезненность.       Первым решил прервать тишину Лёва. - Как тебя зовут? - с интересом спросил он. - Гирш-Овсей Аронович Радомысльский-Апфельбаум, - гордо изрёк Гершель, чуть откидывая голову назад. - Ого! - восхитился "хороший мальчик". - Ну, а я - Лев Борисович, а фамилия моя слишком известна, чтобы я её называл, - Розенфельд, - мальчик подхватил пафосный тон Гирша, и тот одобрительно хмыкнул. - Думаю, сможем обойтись без церемоний, - смилостивился брюнет. - Гирш, или Гершель, - и протянул руку новому знакомому. - Лёва, - повторно представился "хороший мальчик", крепко пожимая ладонь. - Надолго к нам? - На всё лето, - "хороший мальчик" как бы случайно скользнул глазами по зелёному шатру ивы. Гирш проследил за направлением взгляда Лёвы и неожиданно для себя предложил: - Пойдем, я тебе что-то покажу!

***

... - А что ты больше читать любишь? - интересовался Гирш, расположившись возле Лёвы. Они по-братски разделили стволы ивы, которая героически держалась под весом двух не самых маленьких товарищей. - Ты знаешь, наверно, поэзию. Вот, как у Пушкина: "Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье, не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье..." Или лучше даже Некрасова: "Назови мне такую обитель, я такого угла не видал, где бы сеятель твой и хранитель, где бы русский мужик не стонал?" - с надрывом процитировал "хороший мальчик". - Ого! - восхитился теперь Гирш. - Серьезная литература! - и продолжил: - "Стонет он по полям, по дорогам, стонет он по тюрьмам, по острогам, в рудниках, на железной цепи!.." - Как ты выразительно читаешь! - воскликнул Лёва. - Тебе стоит выступать на людях, у тебя и голос такой... сильный, что ли, пронзительный, сразу притягивает внимание. - Ну, спасибо, - притворно смутился Гирш, но на самом деле похвала Лёвы его не удивила, в глубине души он знал, что читает хорошо. - Если стану адвокатом, то буду выступать перед публикой. Хотя больше, конечно, хотелось бы заниматься химией. - А вдруг ты станешь заниматься и тем, и другим? - предположил Лёва и продолжил: - Я тоже хочу быть юристом.       Гирш не замедлил вернуть комплимент: - Думаю, тебе бы подошло. Почему-то я представляю тебя сидящим в какой-нибудь конторе с бумагами. У тебя и вид такой, как же это называется, забыл слово... Благонадежный, вот!       ...Время за разговорами текло незаметно, и вдруг Гирш вспомнил о неприятной повинности. Скоро вечер, он должен вернуться домой и отправиться вместе с мамой с визитом вежливости к какому-то мальчишке, иначе его лишат прогулок на всё лето! - Хорошо сидим, но пора закругляться, - сказал он. - Обещал матери помочь в одном деле, просила она не занимать вечер. - А что такое, может, и я смогу помочь? - любезно предложил свои услуги новоявленный друг. - Да не, навряд ли... К подруге матери приехал какой-то пацан, родственник дальний, полагается теперь по правилам приличия познакомиться с "хорошим мальчиком"... - последние слова Гершель практически выплюнул. - А тебе не хочется? - Лёва поправил сползающее пенсне. - Не знаю, среди знакомств редко бывают удачные, вот как с тобой сейчас. Чтобы было о чем поговорить... А то гимназисты местные, стыдно сказать, всё о ерунде какой-то думают, как бы пакости учителю латыни подстроить или лишнюю булку у лавочника стащить. - Ну а вдруг он и правда окажется неплохим парнем, ты же не знаешь? - Понятия не имею. Ладно, пойдём. Тебе в какую сторону? - По прямой, а там за двумя поворотами налево, сразу за базаром, - Лёва неопределенно махнул рукой поверх головы. - Ну, а я ближе живу, пройдемся немного, увидишь. Слушай, а давай завтра здесь же встретимся после обеда? - Давай! Буду рад, - и мальчики двинулись по улице, любуясь медленно садящимся солнцем. Пожав на прощание руку новому товарищу, Лёва за поворотом ускорил шаг.