***
Дан
Утро тратишь на тщетные попытки дозвониться в управу. Проблемы с сантехникой, выявленные ещё на этапе сдачи квартиры, так не удосужились исправить. Во время принятия душа тебя несколько раз окатило кипятком, поэтому и так недоброе утро стало просто отвратительным. И даже заказанные на дом сырники не спасли ситуацию. После произошедших событий ты потерял способность чувствовать вкусы, все кажется одинаково пресным и неаппетитным. Официально у тебя сегодня первый в жизни рабочий день, но какой-то радости или хотя бы приятного трепета не испытываешь. Как бы это статусно и интересно не было, ты мечтал не об этом. Не можешь подменить мечту и делать вид, что все хорошо, что все в твоей чертовой жизни идёт по плану. Пока абсолютно не знаешь, что будешь делать; у тебя ни плана, ни единой мысли по поводу организации тренировочного процесса. Если честно, даже не представляешь, как работает и ведёт себя тренер, себя ты всегда тренировал сам. Надеешься, все случится само. Сложится, потребовав минимальное количество усилий, а главное, времени. В последний год ты с жадностью относишься к часам, отведённым в твоём графике для грусти и многократного прокручивания в голове событий, которых уже никогда не будет: олимпиады, звания чемпиона, гордости и счастья. И так несколько раз без остановки. По порочному кругу. И прямо в пропасть. Где больше нет не только надежд где больше нет тебя. Несмотря на тревожные звоночки, всеми силами оберегаешь свою тоску. Не готов пожертвовать ей ради номера восемнадцать.***
Тина
Открываешь глаза и ищешь в одеяле телефон. Щуришься, пытаясь разглядеть цифры. Точное время — пятнадцать минут до будильника. Глубокий приятный вздох. Каждая минута кажется настоящим подарком, пока можно законно не просыпаться в этот мир. Сильнее прижимаешь колени к груди, перебираясь во все более защитную позу. Пытаешься насладиться каждой минутой. Слышишь, как за картонными стенками постепенно просыпается общежитие: студенты гремят посудой, включают фены, ведут громкие разговоры. В первое время от этого шума болела голова, теперь такая атмосфера кажется привычной. Не уверена, что сможешь заснуть без дребезжащего магнитофона в комнате сверху и храпа на этаже. Завариваешь ромашковый чай, делая вид, что ты, как и все куда-то спешишь. Но, на самом деле, ты пока абсолютно не знаешь, что будешь делать. Прийти и рассказать правду — показаться безответственной. В большом спорте никто не будет «входить в положение», уже завтра место будет отдано другой девочке, у которой инвентарь в порядке. Фигуристка без коньков в середине сезона — нонсенс. Позвонить и отказаться — струсить. Упустить шанс. Ты до сих пор не понимаешь, почему он выбрал именно тебя. Ты никогда не была о себе высокого мнения, после провала на просмотре, даже не мечтала, что тебя пригласят. Но он же выбрал И тебе перезвонили… Что теперь будет правильным?***
Дан
Конечно, опаздываешь, и не на пять минут, а на целых двадцать. Не предполагал, что в центре столицы бывают пробки. Кто мог подумать, что даже самый люксовый автомобиль не спасёт от потери двух часов на дорогах ползущего города. Проходишь вдоль бортика, замечаешь, что твоя «ученица» сидит на первом ряду. Цокаешь, ведь ты надеялся, что за это время она успеет размяться. Ценишь время. И не любишь, когда другие тратят его впустую. Но другое радует — она в своём неизменном желтом костюме и с высоким хвостом, закрученным в такую же яркую резинку, но уже не в лимонного, а горчичного цвета. Уголки губ непроизвольно поднимаются в улыбку — быть такой красочной в этом унылом мире для тебя уже большой душевный подвиг. Замечает тебя и робко улыбается, перекладывая на плечо кончик хвостика, в суете заправляя выбившийся пушок за уши. — Здравствуйте, — приветствует высоко и звонко. Не любишь громкие голоса, но ее не раздражает. Даже, наоборот, приятно обволакивает, что непременно располагает тебя. — Напомни, как тебя зовут? — с первой секунды провал. Абсолютно вылетело из головы ее имя, запомнил, что она «номер восемнадцать», так в голове и отложилось. Ругаешь себя, нужно было, конечно, посмотреть. Но теперь уже ничего не сделаешь, нужно же к ней как-то обращаться. — Я Тина, — удивленно. — Таня, значит, — помечаешь в блокноте, который взял только для солидности. — Я Тина, — произносит строже, хмуря лоб. Вспоминаешь, что нужно представиться самому, если она попытается выговорить твоё несуществующее отчество, ничем хорошим это не закончится. — Ко мне можно обращаться просто Дан, но на «Вы», — делаешь вид, что не замечаешь ее возмущения, — Ты услышала меня, Таня? — специально злишь, пытаясь узнать, с кем имеешь дело. — Услышала, что можно просто Богдан. — А ты не промах, девочка! — ее прыть тебя удивляет. Характер есть, умение за себя постоять тоже, возможно, сойдётесь. Она смущается, немного краснеет, сжимая губы. Девочка, на лице которой в ту же секунду отражается вся палитра испытываемых эмоций. Остаётся только вглядываться и изучать. по деталям по маленьким штрихам Образуется неловкая пауза. Смотрите друг на друга растерянно, не зная, что делать дальше. А внутри возникает какая-то странная тревога. — Ладно, Тина, давай приступим к делу. Готова показать мне свои программы? Меня в первую очередь интересует произвольная, какой на данный момент есть набор прыжков? — Готова, но… — странный взмах головой и снова румянец на щеках. — Что но? — поднимаешь взгляд, разглядывая ее с головы до ног. — У меня нет коньков, — так громко, что, кажется на ее фразу оборачивается весь каток. Не видит смысла оттягивать этот момент. — Чего? — сначала решаешь, что она пошутила. — Вот так, — развозит руками и мнётся. Видишь, как бегает ее испуганный взгляд — она пытается придумать причину. — На просмотре ты была в них. По крайней мере в кроссовках так с акселей не падают, — вспоминаешь ее нелепые попытки приземлить прыжки, — Что-то случилось? — Я их забыла в метро, выбегала из вагона в последней момент и оставила на сидении сумку, — видишь, что врет, но молчишь. Она не из тех, кто может выпаливать любую ложь с честными глазами. — И что ты предлагаешь делать? — закрываешь блокнот, пытаясь выглядеть строгим. Хотя сам пугаешься этой новости. — В принципе можно позаниматься неделю/две в зале, пока я… — И на соревнования в принципе можно в кроссовках поехать, почему бы и нет, — ухмыляешься, — Удобно. — Я… — пытается вклиниться между твоими фразами, но ты не даёшь. — Одевайся, через пять минут жду тебя у главного входа, — бросаешь, стремительно направляясь к выходу с катка. Знаешь, что по регламенту этого делать не должен, но других вариантов нет. Если о случившемся с ее коньками узнает администрация дворца, на вас обратят слишком много лишнего внимания. Долгое отсутствие инвентаря может стать причиной разрыва контракта. Тебе это невыгодно. Опять же. Ты построил план, и по всем твоим расчётам, все должно закончиться быстро, но для этого тебе нужна именно она.***
Тина
Он, как ребёнка, приводит тебя в магазин. Ты долго упираешься, но в итоге сдаёшься. За руку не держит, но как будто невидимо подгоняет. Ты слабо понимаешь, что происходит, но ничего не остаётся, как просто выполнять то, что говорит тебе Дан. В целом, у тебя получается. Он из немногих людей, кому тебе удаётся довериться. Взрослый, сильный, уверенный в себе. В потрясающем просторном чёрном пальто и стильных солнцезащитных очках, производит на тебя особенное впечатление. Как будто он соткан из лоска и природной элегантности. Кажется, что все в нем идеально. Абсолютно. Ты не чувствуешь от него никакой угрозы, что-то, наоборот, с сумасшедшей силой притягивает. Странно, но тебе очень хочется потрогать ткань его пальто, померить очки, подойти ближе, чтобы понять, до куда ему достаёшь. Это неизвестное тебе ранее, но невероятно приятное чувство. Чувство лёгкости, жизни, это что-то, что ты встречала только на страницах книг. В то, что ты никогда не верила. И не собиралась верить.
***
Дан долго изучает витрины, то и дело забавно хмуря нос, советуется с продавцом. После двадцати минут хождений уходит с ним на склад и сам приносит три коробки. Ставит их перед тобой, достаёт коньки, не церемонясь с лежащей в них бумагой и маленькими пакетиками с шариками. От последних не отрываешь взгляд, эти пакетики с детства тебя очень интересуют, но мама всегда забирала их у тебя, пугая тем, что там опасное ядовитое вещество. Дан помогает примерять коньковые ботинки. А главное, ничего не говорит, что смущает тебя ещё сильнее. Интересно, он всегда такой? Или только сейчас, чтобы составить о себе впечатление. — Удобно? — прерывает «рабочее» молчание. — Да, как влитые, — пытаешься улыбнуться, ёжась от смущения. У тебя точно нет на них денег. — Отлично, — укладывает коньки и сгребает упаковочный материал обратно в коробку. — А там что? — спрашиваешь, когда дело доходит до пакетиков. — Силикагель, — также безэмоционально произносит он, — эти шарики впитывают влагу. Так обувь лучше сохраняется. — А как они выглядят? — Шарики? Ты никогда не разрывала? — удивленно произносит он, поднимая на тебя глаза. Вспышка. — Нет, родители не разрешали, говорили это что-то опасное. — Ну есть, конечно, их нельзя. Но оттого, что ты один раз откроешь и посмотришь, ничего не случится, поверь. Протягивает тебе пакетик, предлагает разорвать его самой. Осторожно надрываешь бумагу, высыпая шарики на ладонь. Улыбаешься. — Такие красивые, не думала… Он по-доброму улыбается. — Как мало нужно для счастья. Можешь взять с собой остальные и раскрыть из дома, — берет коробку и направляется на кассу, — а вообще, не нужно так серьезно относиться к запретам. Иногда легче взять и однажды посмотреть, что там внутри. Чем всю жизнь бояться и гадать.***
Дан
Привозишь ее обратно к дворцу. Специально останавливаешься и поворачиваешься к ней — даёшь последний шанс. Она всю дорогу пыталась собраться с силами, чтобы что-то тебе сказать. — Дан, наверно, не нужно было… я виновата. И должна была сама решать эту проблему. — Я делаю это не для тебя. Надеюсь, что ты понимаешь, что мне не нужны лишние проблемы с руководством? — поправляешь очки. — Все равно спасибо. — Примотай сумку к своей руке, чтобы опять не оставить ее в метро, — пытаешься не снимать маску безразличия. Незачем вам обмениваться сантиментами. — Не оставлю. Эти точно не оставлю, — крепче сжимает сумку, только сейчас осознавая, настолько дорогая вещь находится в ее руках. — Что с теми то случилось? — вздыхаешь, всё-таки решаешь спросить. — В смысле? — Тина не понимает. — Я же вижу, что ты лжёшь. Давай договоримся, такие вещи я распознаю сразу. Ты не могла оставить в метро свои коньки. — Почему не могла? — упрямиться, все ещё надеясь тебя переиграть. — Потому что ты какая никакая, но фигуристка. Так убедительно? — Их порезали мои соседки по общежитию, — отвечает тихо. — За что? — ее слова сначала вызывают небольшое удивление, но в принципе, ты что-то подобное и предполагал. — Я подставила соседок перед комендантом. У них был в комнате алкоголь, а я дверь не закрыла. Вот и получила по заслугам. — Подставили они себя сами, слышишь. Лучше нужно было прятать. А портить твои вещи не имели никакого права. Никакого, поняла? — повторы для убедительности уже становиться привычкой. Но тебе очень не нравится ее покорность. — Теперь нужно их раскатывать? — переводит неудобную тему. — Сегодня уже не успеем. Через двадцать минут тренировка у хоккеистов. Так что, завтра приходи на час раньше. Хотя можешь на полчаса, потому что я все равно опоздаю, и катай. Сначала просто по кругу, не нагружая, потом постепенно пробуй элементы. Но не торопись, здесь это не нужно. — Спасибо… я сделаю все в лучшем виде. — Хотя бы просто приди завтра с коньками… это уже будет замечательно.