Сталь

Хеби чувствовал, что ещё немного, и вот-вот ноги перестанут его держать; сердце ходило ходуном в груди, а пульсация в висках и не думала утихать; боль в груди была невыносимая. Этот момент, когда казалось, что отключка сознания близка, как никогда, был по настоящему отвратителен. Но Куроо-то знал, что отключаться он точно не собирается. Не из-за такой глупости. Глубокий вдох и ещё глубже — выдох, чтобы восстановить дыхание. Лёгкие уже жгло не так сильно, но дыхание восстановилось слишком медленно. Выносливость за времена стажировки, и обучения в Юэй стала в разы лучше и больше, но по-прежнему недостаточно, чтобы парень мог без особых проблем бегать по городу, пытаясь нагнать про-героя и своих одноклассников, с которыми он стажируется в одном агенстве. Агентстве Старателя. У него не было мощной причуды, дабы быстро и без особых проблем набирать скорость, как у тех же Бакуго, Тодороки и Мидории. — Как ты? Помощь не нужна? Плохо выглядишь… — перед глазами мелькает назойливый силуэт с зелёными волосами, напоминающий брокколи, и если честно, это мельтешение ещё больше выводит из себя. — Иди к чёрту, — неконтролируемо вырывается из рта, прежде, чем Куроо успевает подумать. Но Изуку даже не обижается, только ещё назойливее, как курица наседка, начинает крутиться рядом. Хеби ненавидел, когда его принимали за слабого просто потому, что его причуда не была так хороша. Когда хотели помочь, даже если он не нуждается в помощи. Справится и сам, это всего лишь отдышка. Его гордость в такие моменты превыше любых принципов. Нет, он был благодарен Изуку за беспокойство, но ему просто напросто не нужна помощь. Если Куроо хочет стать сильнее, то должен со всем справляться сам. Каждый сам за себя. Старатель сказал, чтобы они всей их компанией: Хеби, Бакуго, Изуку и Тодороки следовали за ним, и пытались. Пытались превзойти героя номер один, и хотя бы раз обогнать его и задержать злодея раньше. Звучит как невыполнимая миссия, да? Вот и Хеби так считает. Ну серьёзно, куда им — четырем подросткам, ещё недавно — ученикам без лицензий, пытаться хотя бы сравниться со Старателем, уже не говоря о том, чтобы обогнать? Куроо не обладал такой отчаянной решимостью и уверенностью в себе, как эти трое. Пусть и очень хотел, но чаще всего, им двигала логика и здравый рассудок. Как-то неожиданно, незаметно для всех, Тодороки, Бакуго, Деку и Хеби начали сближаться. Четверо самых сильных из класса объединились в одну компанию, пусть и сложно себе такое представить. Возможно, сыграло роль то, что первые двое постоянно были вынуждены вместе отрабатывать и готовиться к пересдаче на лицензию, а Куроо поддерживал их в этом. Негласно, просто взглядами. Ещё и Мидория, который всегда был рядом. Вместе с ним Куроо сражался против Восьми Заветов Смерти, и эта битва сблизила их. Как и смерть Ночноглаза, спасение Эри. Бакуго наконец-то засунул свой мерзотный характер себе в причинное место, и даже научился переносить присутствие Мидории без драк. Про Куроо и вовсе стоит молчать — рядом с ним Кацуки становился на редкость тихим. Конечно же в пределах возможного для самого Бакуго. Тодороки и вовсе не приходилось никого терпеть — он стал порядком открытее и добрее по отношению к окружающим, пусть и не так сильно как Изуку. Со временем общение вчетвером стало чем-то обычным, в порядке вещей и никого не смущало. А несколько дней назад младший Тодороки предложил стажироваться у Старателя всем троим. Не то, чтобы Хеби хотел или сильно горел желанием… Такэши и Хина ждали его с «распростертыми объятиями» в своем агентстве, предвещая незабываемую стажировку, но мысль о том, что Куроо будет стажироваться у новоиспечённого номера один была привлекательнее, чем мысль об уборке и починке здания агентства Такэши. Именно этим он занимался на всех прошлых стажировках, успевая также патрулировать район, и участвовать в миссиях под ответственностью Такэши. Оставалось надеяться, что его пощадят после такого «предательства» по отношению к наставнику. Да и плюс ко всему, там, где эти трое всегда какая-то заварушка происходит. А как самый рассудительный в их компании, Куроо потом должен разгребать последствия, и докладывать всё в мельчайших подробностях Айзаве-сенсею. Ну и, по возможности сдерживать их от необдуманных поступков. Поэтому Хеби и принял это предложение, но кто же знал, что всё вот так сложиться. Бегать по всему городу в попытках догнать всех — те ещё круги ада. Конечно, тело болело не так сильно, как первые дни, и не так быстро уставало, но это было недостаточно по прежнему. — Эй-эй-эй, смотри не сдохни тут, янтароглазка! — Куроо дёргают за плечо, насильно поворачивая в сторону, дабы он мог увидеть перед своими глазами теперь светловолосое создание с красными глазами, которое ещё и зубы скалило агрессивно. — Я и не собирался, идиот, — глаза сами по себе лезут на лоб в излюбленной манере, и Бакуго привычно бормочет: «смотри глаза не выкати». Отдышка отступает, и Куроо наконец-то удается убрать волосы в длинный тугой хвост, чтобы пряди не мешались во время бега. — Может, тебе стоит взять отдых? — рядом с Кацуки вырисовывается Тодороки, протягивая руки, и привычно прикасаясь к холодным ладоням Куроо. От этого действия сердце всё ещё непривычно бьётся в груди от радостных эмоций, а бабочки в животе вызывают тошноту. Этот парень… демон искуситель чистой воды. — Или начать передвигаться более оригинальным способом, — вкидывает Бакуго, и Хеби в ответ может только пнуть его по колену, за что тут же получает в отместку меткий пинок под зад. Но в чем-то эта взрывная псина была права. Парень не раз и не два задумывался о том, чтобы использовать свою оригинальность. Например, можно было из причуды создать лезвия и прикрепить их к обуви, используя, как коньки, скользя по льду, который за собой оставляет Шото. Но это слишком просто, а Куроо, как известно, никогда не ищет лёгкий путь. Контраст ладоней Шото из-за причуды довольно быстро успокаивает, и спустя пару секунд Куроо отстраняет, словно между ними ничего и не было. Как собственно и всегда. Остаётся надеяться, что рядом стоящий Старатель ничего не заметил. Куроо не стеснялся этого, просто… они не в тех отношениях, чтобы так безмятежно держаться за руки. Они ведь друзья. Точно так же, как и Хеби с Кацуки. Просто друзья, не более. Но сердце каждый раз странно реагирует, когда эти двое просто касаются парня. Какими же глупостями забит его мозг!.. И так на протяжении нескольких месяцев. Уже никакие тренировки не способны выбить эти мысли из головы Хеби. — Всё нормально, я справлюсь, — привычным, спокойным тоном отвечает Куроо, складывая руки на груди и ожидая дальнейших указаний от Старателя. — Извини, Мидория. В последнее время я частенько срываюсь по пустякам… Небрежно ведёт плечом, опуская взгляд на землю. Ему действительно стыдно, что он так резко сказал Мидории идти к чёрту. Раньше, скажи он это хоть полгода назад, то и позабыл уже. Подумаешь, послал одноклассника? Не он первый, не он последний. Но сейчас Куроо старался быть добрее… его колючий характер тут ни к чему, как всегда твердит тётя, Хина и даже Бакуго с Ашидо. Все вокруг. Пора бы уже начать расти, как личность, а не сдерживать себя в привычном коконе. — А, да ничего. Я и сам виноват, совсем позабыл, как ты относишься… к таким вещам, — и улыбается так открыто, в своей привычной манере. Куроо кусает изнутри щёки, завидуя такой открытости человека. Ему до этого ещё как до луны пешком. Из груди вырывается неконтролируемый тяжёлый вдох, а ладони в привычном жесте тянутся к лицу, сгоняя усталость. Ладони всё ещё горят от прикосновений Тодороки, несмотря на то, что одна из его частей тела заведомо намного холоднее, чем другая. Как же это всё глупо. Ещё одна причина, почему он согласился на эту стажировку в последний момент… Присутствие Шото и Кацуки. Рядом с ними легче и проще справляться со своими проблемами и даже тренироваться. Он по-прежнему завидует этим двум, что они так сильны, но вместе с тем, это и заставляет Куроо двигаться дальше. Нет мотивации лучше, чем достойные соперники, которым не хочется уступать. А ещё они всегда успокаивают Хеби. Да, Бакуго невыносим своими подколами и шумом, но пожалуй, без него он — не он. А Тодороки… с ним просто легко. Находясь вместе с ним, есть чувство, что ты рядом со своим человеком. — Шото? Всё хорошо? — Хеби замечает некое напряжение со стороны младшего Тодороки: его спина натянута, как струна, а взгляд разноцветных глаз не отрывается от Старателя. — Да. Сухой ответ, лишённый эмоций. Не знай Куроо парня так хорошо, решил бы, что всё действительно хорошо. Но было ясно, что нет. Всё не очень то и «хорошо». Хеби поверхностно знает, какие отношения между Шото и его отцом. Только то, что Старатель довёл его мать до нервного срыва, и то, что она вылила на сына кипяток, оставив шрам. А ещё, ему прекрасно известно о желании этого человека создать «идеального героя, который превзойдет Всемогущего». И этим героем был Шото. Конечно, Старатель старается сейчас исправить ошибки прошлого, но пока… успехов почти нет. Но хотя бы пытается, в отличие от некоторых. — Идём, — спустя пять минут молчания говорит Старатель, поворачиваясь к своим стажёрам. Парни воодушевленно вскрикивают: «да!», и только у Куроо лицо кривится, словно он съел лимон, и выдавливает недовольное «ага».

***

— Какого хрена?! — рядом вскрикивает Бакуго, хмурясь и скаля зубы. — Нафига?! Куроо обводит взглядом особняк, к которому их привёл Старатель, и в очередной раз убеждается, что Шото — из богатых. Такой особняк явно обошёлся не в один десяток миллионов йен, и это только здание… Он не будет удивлен, если внутри — мраморные полы, кожаная мебель и золотые двери. Уж слишком богато выглядит этот дом снаружи. Тут даже дворик есть со своим искусственным прудом. Не дом, а мечта. Куроо-то всю жизнь прожил пусть и в частном, но небольшом доме, который их семья едва могла оплатить, а после в квартире Рю и общежитие Юэй. Периоды, когда Хеби стажируется у героя «Сусаноо», и вынужден спать на одной кровати с его напарником, он даже вспоминать не хочет. Мидория рядом бормочет «какой огромный», во всю выпучив глазёнки. Впервые Куроо с ним согласен. — Моя сестра позвала нас на ужин. — Нафига?! — не меняет вопрос Бакуго, по-прежнему не сбавляя громкости. Рядом стоящий Куроо может только тяжело вздохнуть, кутаясь в свой кардиган, который постоянно шёл в дополнение к форме Юэй. В отличие от парней, он уже начал замерзать, стоя на улице. — Чтобы ты спросил, остолоп, — выдыхает облачко пара Хеби, подходя ближе к этим двум. Рядом теплее, поскольку Бакуго и Тодороки выделяли поразительный жар от своих причуд. Но усиленно делает вид, будто ему вовсе не холодно, и он не греется за счёт этих двух. — Она хотела познакомиться с моими друзьями. Шото берёт Хеби под локоть, подталкивая внутрь дома под злобные взгляды Бакуго. Видимо, не так уж хорошо у него получается притворяться, что вовсе не холодно. Хотя все в классе без исключений знали, что парень — жуткий мерзляк до мозга костей. — Так скажи ей, что мы не друзья! Ещё не слишком поздно! Ты наврал, — кричит вслед Кацуки, грозно топая позади. Даже не оборачиваясь, Куроо может сказать, что он пытается пробить в нём дыру взглядом. Хеби оборачивается, показывая язык в дразнящем жесте. Уж слишком ему нравится злить Бакуго. — Я вырву твой язык! — О чём ты? Не понимаю… — невинно хлопает янтарными глазами, поджимая губы. А из груди то и дело рвётся смешок. Сёдзи отодвигаются, и на пороге появляется хозяйка дома, судя по всему. Она ярко улыбается, и кажется, даже атмосфера вокруг стала… теплее. — Большое спасибо, что пришли, пусть вы и так заняты! Приятно познакомиться, я старшая сестра Шото — Фуюми. Спасибо, что приглядываете за Шото! — мелодичным голосом представляется девушка, не переставая улыбаться и щурить глаза. А Куроо может только опустить взгляд в пол, прикрывая лицо волосами, которые распустил. Уши невыносимо горят, как и нос. Надеется, что Фуюми не заметила, каким взглядом он на неё смотрел. Вдруг подумает, что он не совсем адекватный. — Простите, понимаю, это было неожиданно. Такая вот у меня эгоистичная просьба — позвать всех сюда. Их пропускают в дом, и по крайней мере коридор тут скромный. Даже пустой. Зато много места. —...Ничего страшного, — бормочет под нос Куроо, перебирая пальцы, чтобы как-то отвлечься. Кажется, жар даже к щекам перешёл. Какой ужас… — Эй, ты в порядке, Хеби? — Изуку касается плеча, смотря в лицо парню, и увидев, что тот непривычно покраснел, забеспокоился ещё больше. Привычно бледное лицо неожиданно было розовым, как от смущения. — Кажется, тебе плохо. — Всё хорошо, — неразборчиво шепчет парень, смотря в след Фуюми. Её хвостик забавно мельтешит из стороны в стороны при каждом шаге, а руки ловко развязывали фартук за спиной. — У Тодороки очень красивая и милая сестра. Изуку и Бакуго замирают, как вкопанные, выгибая брови в неверии, и переводя взгляд с Куроо на Фуюми, которая шла рядом со Старателем и Шото. Это что, сейчас был комплимент от Куроо? Он на полном серьезе засмущался в присутствии старшей сестры Тодороки? Завтра конец света наступит. Это было крайне неожиданно. Пусть по Хеби и не скажешь, но он был крайне трепетным в плане отношения к девушкам. Он рос с матерью, которая каждый день защищала его и оберегала, не смотря на то, что сама была хрупкой, как хрустальная ваза. Именно по этой причине, он всегда относится к девушкам, как к нечто прекрасному, тому, что нужно оберегать. Да и как-то само получилось, что у Куроо всегда были хорошие отношения с противоположным полом. С девочками из класса у него сформировалась неплохая дружба, даже лучше, чем с парнями. Его легко приняли в эту девичью компанию, где парням не было места. Не то, чтобы Куроо себе льстил, но было приятно, что ему доверяют и считают за друга. Он был падок на красивых девушек — они вызывали у него восхищение. Что уж говорить про хозяйственных и милых. А именно такой была Фуюми. Тодороки иногда рассказывал, как вкусно готовит сестра, пусть ему и редко доводилось пробовать её готовку. А ещё, как она всегда поддерживала Шото и Нацу — старшего сына семьи Тодороки. Стоило девушке показаться на пороге, как сердце сделало кульбит. Конечно, у него есть люди, которых он любит, но это не мешает Куроо восхищаться и заглядываться. — Не нужно принуждать себя, если что-то не нравится. Куроо смотрит на стол, заваленный самыми различными блюдами, и в горле встаёт ком, пусть и желудок призывно воет. Его проблемы с питанием никуда не ушли — ему всё ещё сложно заставить себя есть, только если не лёгкие перекусы или полуфабрикаты. Он набрал в массе, и даже подкачался, но по прежнему встаёт вопрос ребром в плане здорового питания. Все проблемы находились в голове, а в ней сейчас полный кавардак. Но Фуюми старалась, готовила… да и семья Тодороки ждала их тут. Нужно хотя бы из уважения к Старателю, и любви к Шото попробовать еду. — Приятного аппетита, — Куроо складывает руки, благодаря за пищу под довольный взгляд Фуюми, и только потом берёт палочки в руки. Он сидит между Бакуго и Тодороки, а напротив него — Нацуо и Фуюми. Старатель же в главе стола, как глава семьи. — Очень вкусно. Шото не солгал, когда сказал, что Вы вкусно готовите. Фуюми немного смутилась, но благодарно улыбнулась, принимая комплимент. В подтверждение его слов, Мидория рядом тоже довольно жевал и нахваливал еду, сбивая этим весь аппетит Бакуго. Тодороки же молча ужинал, смотря на кого угодно, кроме своего отца. Шото так старательно ел, что его щёки напоминали хомячьи, и Куроо не смог сдержать едва заметной улыбки. — Возьми, — Бакуго протягивает Хеби резинку, и тот непонимающе приподнимает брови. Но кивком головы на распущенные, длинные волосы парня, становится всё понятно. Точно, он ведь забыл резинку для волос, когда переодевался, а за столом с распущенными волосами… — Спасибо. Немного неловко принимать что-то от Кацуки, но он оказался на удивление внимательным. И вообще, откуда у него резинка? Навряд ли он свои колючки собирает. Пусть они и жёсткие на вид, но очень мягкие на ощупь. Куроо даже завидовал Бакуго в этом плане. — Тебе понравилась тацута-агэ, Куроо? — Шото с другой стороны указывает палочками на блюдо, и Куроо кивает. Ему понравилось тут всё. Впервые за столько времени он с таким удовольствием ужинает. Даже и не вспомнить, когда последний раз такое было. — Да, но мне больше по вкусу холодная соба… Мне кажется, у Фуюми это блюдо получилось лучше всего. Это потому, что Тодороки обожает собу? Фуюми ожидаемо покраснела и посмеялась, говоря, что Куроо близок к правде. Все знают, как Шото любит холодную собу. — Тогда вот, возьми, — Тодороки ловким движением палочек подсыпает Хеби ещё одну порцию собы, а тот и отказаться не может. Это мило — Шото поделился тем, что ужасно любит. Несмотря на беззаботное общение, за столом всё равно было напряжение. Нацуо и Старатель были гвоздём этой проблемы. Казалось, ещё немного, и искры полетят от их взглядов. Хотя в данном случае скорее — лёд и пламя. Нацуо выглядел так, словно его заставили сюда прийти под угрозой смертной казни. Фуюми старалась разбавить атмосферу, подшучивая и расспрашивая мальчиков о их жизни, но этого было явно недостаточно. Хеби пытался также поддерживать разговор, чтобы этот ужин не был похож на состязание взглядов двух Тодороки. Напряжение в какой-то момент достигло своего пика — ком в горле мешал еде лезть в рот, и весь аппетит Куроо был окончательно испорчен. Тяжело вздохнув, он отложил палочки в сторону, смотря прямо на Нацуо и Старателя. Янтарные глаза были прищурены, а тонкие губы — сурово поджаты. Он понимает, семейные проблемы это семейные проблемы, и ничьи более, но почему же от этого должны мучаться другие люди? Фуюми и Шото в их числе. Пусть Шото не показывал, но ему всё ещё было сложно простить, и попытаться принять отца. Он мог только использовать его в своих целях, как когда-то, Старатель делал со своими детьми. И ему сложно перешагнуть через себя, видя, как Нацуо сторониться примирения с отцом. В глазах Хеби, старший брат Шото сейчас выглядит как обиженный, грубый ребёнок, которому плевать на всех, кроме него самого. — Я пришёл, как и обещал. Этого же достаточно, сестра? — Нацуо поднимается с насиженного места, собираясь уходить. — Ты меня бесишь, — срывается с языка, и это прерывает все разговоры за столом. Теперь Нацуо отвёл взгляд от отца, непонимающе смотря на Куроо. — Ведёшь себя как ребёнок обиженный, хотя старше меня и моих друзей. Своим эгоистичным поведением и обидами портишь весь ужин. Не только мне, но и своей семье. Куроо говорит открыто, не скрывая того, что думает. От этого Изуку выпучивает глаза, а Бакуго давится порцией жареного мяса. Шото непонимающе смотрит на парня, но не останавливает, ровно, как и Фуюми. Слова срываются, выплёскиваются, падая грузом на плечи Нацуо. С каждой брошенной фразой Хеби, его силуэт словно становится меньше, а голова понуро опускается, как у щеночка, которого отругали. Хеби привык говорить в лицо всё, что думает о людях, не скрывая этого. Открыто говорил, что ненавидит отца, терпеть не может Бакуго, завидует Мидории, и уважает Тодороки. Его нельзя назвать лицемерным. Он прекрасно осознаёт, что эта ситуация его не касается, но почему же должен улыбаться в лицо, и делать вид, будто их недосказанность ему не мешает отдохнуть и расслабиться? — … Уверен, что только твой отец плохой? Ужин окончательно испорчен. Нацуо ушёл не попрощавшись, а Куроо не чувствовал даже капли угрызения совести.

***

— Куда поставить посуду? — гора посуды в руках звенит, опасно раскачиваясь, но Хеби удерживает равновесие, не давая фарфору разбиться. Следуя указаниям Старателя, относит посуду, осторожно ставя на стол, и направляясь к выходу с кухни, чтобы донести ещё грязной посуды. — Почему ты сказал это? Разве тебя это касается, Тамахаганэ? — собственное геройское имя звучит непривычно с уст про-героя, и Куроо замирает, так и не дёрнув за ручку сёдзи. В голосе Старателя нет злости или недовольства, скорее… усталость. — Вы злитесь на меня? — Вовсе нет. Просто интересуюсь, — Старатель протягивает Куроо полотенце, как бы прося помочь с мытьём посуды, и он без проблем соглашается. В конце концов, как много людей мыли посуду вместе с героем номер один, и помогал ему в уборке? Шум воды не даёт уйти в свои мысли. Куроо до скрипа трёт посуду, вытирая от капель воды, и наконец подаёт голос: — Я завидую Вашим детям, — в этот момент что-то в стальной душе Куроо надломилось, дало трещину. Он решил сказать то, что копил в себе, наблюдая за попытками восстановить семейные узы. — Я рос с отцом тираном, который избивал мою мать просто ради того, чтобы выплеснуть гнев и почувствовать власть. А когда я вырос, то начал заступаться за мать и принимать удар на себя. Отхватывал за двоих. Он ненавидел героев, а я мечтал им стать, и делал для этого всё возможное. Эти шрамы он оставил мне, как напоминание того, что люди никогда не будут ко мне тянутся, — шрамы на лице будто ноют, вспоминая те дни, когда острые лезвия царапали ещё мягкую на тот момент, кожу. — Тренировки до потери сознания и истощения. Зубрёжка материалов до такой степени, что испортил себе зрение. Быть ловчее, сильнее, быстрее, лучше. Превзойти всех и самого себя. У меня не было детства — всё смешалось в одно месиво: тренировки, школа, уроки, избиение и унижение от отца, горькие слёзы матери. Серо и скучно, как собственно вся моя жизнь. Мужчина не перебивает, молчит и моет посуду. Со стороны кажется, что он даже не заинтересован в разговоре, а скорее где-то глубоко в своих мыслях. Но чем дольше Куроо следил за эмоциями этого человека, тем лучше понимал — сейчас Тодороки вспоминает прошлого себя, свои поступки. — Я даже друзей не заводил и по жизни был волком-одиночкой. Люди сторонились меня, а я сторонился их. Не знаю, почему не сошёл с ума от такой жизни и не стал злодеем. Люди частенько ломаются от такого. В итоге, когда я смог поступить в Юэй, мне пришлось уехать из родного дома. После… Я нашёл мать всю в крови, а отец сбежал, чтобы потом вступить в Лигу Злодеев. Никого не напоминает? — в ответ Старатель кивает, поджимая губы. — Вот только… Вы пытаетесь исправить ошибки прошлого, пусть и пока не очень получается. Вы осознаёте, как ужасно поступали со своей семьей. Иногда достаточно одного, но искреннего «прости», полного раскаяния и сожалений. А я даже этого не получил, — мне просто плюнули в лицо и сказали, что все проблемы из-за меня. Что я виноват в боли, которую пережила мать, и если бы не моё рождение, всё было бы совсем по другому. Хеби видит в отражении железа — себя. Свои янтарные глаза, которые ему достались от отца; чёрные непослушные волосы, которые достались от матери и некрасивые шрамы на лице, в дополнение с родинками. Разве можно его назвать привлекательным? Сколько не полируй, сколько не точи, всё равно результат один. — Я тогда долго плакал, и подумал, что возможно, этот больной ублюдок прав. Без меня всем бы стало легче. И когда я увидел, что Ваш сын так по детски себя ведёт, то просто… сорвался. Потому что хотел услышать хоть одно доброе слово от отца, прежде чем он умер. Наступает тишина, прерываемая только звоном посуды и шумом воды. Когда же посуды почти не осталось, а стол убран, Старатель повернулся к Куроо, заглядывая прямо в глаза. — Мне правда жаль, что твоя жизнь так сложилась, но этим ты мне очень помог, Тамахаганэ. Признаться честно, не думаю, что без тебя всем стало легче. Не моему младшему сыну точно, — мужчина хлопает Куроо по плечу, и тот позволяет себе слабую улыбку. Его страдания были не напрасны. — И откуда ты вообще знаешь про нашу семью? Куроо заминается, поглаживая затылок. Видимо, он наговорил много лишнего… — Э? Ну… Шото мне сам рассказал, всё же мы с ним довольно близкие друзья, — на слове «друзья» поневоле происходит заминка, как будто Куроо не уверен в своих словах. — Он знает о моей жизни не так уж и много, не люблю этим делиться, да и сам он не то чтобы много рассказывал… И мне очень жаль, что так вышло с Вашим старшим сыном Тойей. Примите мои соболезнования, пусть уже и поздно. Куроо действительно соболезновал, что пусть и давно, но семейство Тодороки лишилось одного из членов. Неизвестно при каких обстоятельствах, но любая потеря — это уже больно и тяжело. Когда вся посуда была перемыта и поставлена на свои места, стол убран, а гости собирались уходить, Куроо отвёл Старателя в сторону под настороженные и непонимающие взгляды одноклассников, игнорируя рык Бакуго за спиной. Кому-то не терпелось вернуться в агентство и отдохнуть на тесной, но мягкой кровати. — У нас с Тодороки очень… близкие отношения, всё же нас с ним многое связывает, и во многих аспектах мы похожи. Хочу сказать, что Шото очень добрый, и думаю, что он близок к тому, чтобы Вас простить. Просто… выжидает момент. И я понимаю его, будь на его месте, поступил бы так же. Поэтому, сделайте всё возможное, чтобы ваша семья вновь была счастлива, — Куроо показывает «класс», в ответ получая благодарный кивок. «Я желаю Шото только лучшего.» Куроо надеется, что этот небольшой разговор пусть и самую малость, но поможет семейству Тодороки воссоединиться. Ведь он знает, как трудно бывает, когда рядом нет близких людей, которые всегда поддержат и помогут. — О чём ты говорил с отцом? Он выглядел довольным, такое редко увидишь… — Шото непонимающе смотрит на Хеби, пока тот обувается. Руки сами тянутся помочь, но Тодороки вовремя себя отдергивает, вспоминая, кто они друг другу. — Да так, о мелочах. О жизни, о семье, о любимых, — на последнем слове парень по доброму, с непривычной нежностью смотрит в сторону Тодороки и Бакуго, едва заметно для чужих глаз улыбаясь. — Фуюми-сан, оставите мне рецепт запеканки? Она была просто божественной. Фуюми в ответ только кивает, слегка краснея. Ей очень понравились друзья Шото — добрый и отзывчивый Мидория, немного вредный и громкий Бакуго, и… обаятельный, вежливый Куроо. Пожалуй, Фуюми теперь понимает, почему её младший брат влюбился в этого парня.