Дочка убийцы

На улице продолжался очень сильный дождь. Веатрикс, Рон, Гарри и Гермиона ехали в карете и следили за каплями дождя стекавшими по стеклам. Не повезло сегодня тем кто переправлялся через озеро. Гарри, Веатрикс, Рон, Гермио­на прыгнули на землю и помчались по ступеням, переведя дух лишь под сводами освещенного факелами холла с его величественной мраморной лест­ницей. — Вот это да! — Рон потряс мокрой головой — вода лила с него в три ручья. — Если это продлится, того и гля­ди озеро выйдет из берегов. Я вымок А, черт! Тяжелый, красный, полный воды шар упал с потолка прямо на голову Рону и лопнул. Промокший и бессвязно ругающийся Рон шарахнулся в сторону, толкнув в бок Гарри, и тут как раз упала вторая водяная бомба — едва не зацепив Гермиону, она взорвалась у ног Гарри, подняв волну холодной воды и промочив его до носков. Все, кто стоял вокруг, с криками принялись расталкивать друг друга, стремясь убраться из-под обстрела. — ПИВЗ! — загремел сердитый голос. — Пивз, ну-ка спускайся сюда немедленно! Профессор МакГонагалл, заместитель директора и декан гриффиндорского факультета, стремительно вышла в холл из Большого зала; она поскользнулась на залитом водой полу и была вынуждена ухватиться за Гер­миону, чтобы не упасть. — О, прошу прощения, мисс Грэйнджер... —Все в порядке, профессор, — с трудом выговорила Гермиона и ощупала горло. —Пивз, спускайся сюда сейчас же! — рявкнула про­фессор МакГонагалл, поправляя свою островерхую шля­пу и свирепо глядя вверх сквозь очки в квадратной оп­раве. —Ничего не делаю! — прокудахтал Пивз, запустив следующей бомбой в группу пятикурсниц, которые с виз­гом бросились в Большой зал. — Они все равно уже мок­рые, ведь так? Небольшая поливка! — И он пульнул оче­редным снарядом в компанию только что вошедших вто­рокурсников. —Я позову директора! — пригрозила профессор Мак­Гонагалл. — Предупреждаю тебя, Пивз! Пивз высунул язык, швырнул, не глядя, последнюю гранату и унесся прочь вверх по лестнице, кудахча как сумасшедший. — Ну, пойдемте! — строго обратилась к забрызганным грязью студентам профессор МакГонагалл. — В Большой зал, побыстрее! Гарри, Рон и Гермиона, оскальзываясь, побрели че­рез холл и дальше, направо, в двойные двери. Рон едва слышно ругался сквозь зубы, убирая с лица мокрые во­лосы. Большой зал был, как всегда, великолепен и подготов­лен для традиционного банкета по случаю начала семе­стра. Золотые кубки и тарелки мерцали в свете тысяч све­чей, плавающих в воздухе над приборами. За четырьмя длинными столами факультетов расселись студенты, оживленно переговариваясь; на возвышении, по одну сторону пятого стола, лицом к ученикам, сидели препо­даватели. Здесь, в зале, было гораздо теплее. Веатрикс, Гарри, Рон и Гермиона, пройдя мимо слизеринцев, когтевранцев и пуффендуйцев, уселись вместе с остальными за гриф-финдорский стол рядом с Почти Безголовым Ником — факультетским привидением. Ник, жемчужно-белый и полупрозрачный, сегодня вечером был одет в свой обычный камзол, но зато с необъятных размеров плое­ным воротником, служившим одновременно и празд­ничным украшением, и гарантией того, что его голова не станет уж слишком шататься на не до конца переруб­ленной шее. — Добрый вечер, — улыбнулся он друзьям. Двери Большого зала отворились и воцарилась тишина. Про­фессор МакГонагалл провела длинную цепочку перво­годков на возвышенную часть зала. Гарри, Веатрикс, Рон и Гер­миона хоть и промокли, казались совершенно сухими по сравнению с первокурсниками — можно было по­думать, что они не ехали в лодке, а добирались вплавь. Все ежились и от холода, и от волнения, выстроившись шеренгой вдоль преподавательского стола лицом к ос­тальной школе — все, кроме самого маленького маль­чика, закутанного в огромное кротовое пальто Хагрида. Пальто было ему настолько велико, что казалось, он выглядывает из черного мехового шатра. Его острое личико, высунувшееся из воротника, было болезнен­но-взволнованным. Встав в ряд со своими отчаянно не­рвничающими товарищами, он поймал взгляд Колина Криви, выставил два больших пальца и свистящим шепотом произнес: «Я упал в озеро!» Он явно этим гор­дился. Профессор МакГонагалл выставила перед первокур­сниками трехногую табуретку и водрузила на нее нео­бычайно старую, грязную, заплатанную Волшебную шля­пу. К ней были прикованы взгляды всего зала. Рас­пределение завершилось. Профессор МакГонагалл унес­ла и Шляпу, и табуретку. — Самое время, — пробурчал Рон, схватив нож и вил­ку и с нетерпением уставившись в золотую тарелку. Поднялся профессор Дамблдор. Он улыбнулся всем студентам, приветственно раскинув руки. — Скажу вам только одно, — произнес он, и его звуч­ный голос эхом прокатился по всему залу. — Ешьте. — Верно, верно! — с неподдельным чувством закри­чали Рон и Гарри, и в это время стоявшие перед ними блюда волшебным образом наполнились. Почти Безголовый Ник со скорбным видом наблю­дал, как Гарри, Веатрикс, Рон и Гермиона нагружают свои тарелки. —А-а-а, от эфо лушше, — пробормотал Рон со ртом, набитым картофельным пюре. —Вам повезло, что банкет поздно вечером, знаете ли, — продолжил беседу Почти Безголовый Ник — Тут немного раньше на кухне были неприятности. —Пошшему? Чшо слушшилось? — поинтересовался Гарри сквозь изрядный ломоть бифштекса. —Разумеется, дело в Пивзе. — Ник сокрушенно пока­чал головой, и та опасно заколебалась. Он осторожно передвинул воротник чуть повыше. — Обычная склока, легко можно представить. Пивз выразил желание присут­ствовать на банкете — тут все ясно, вы его прекрасно зна­ете — совершеннейший дикарь, не может смотреть на тарелку с едой без того, чтобы не швырнуть ею куда-ни­будь. Мы собрали Совет призраков — Толстый Монах был за то, чтобы предоставить ему шанс — хотя, на мой взгляд, куда более мудрой была позиция Кровавого Барона — тот решительно воспротивился. Кровавый Барон — это слизеринское привидение, долговязый молчаливый фантом, покрытый серебрящи­мися пятнами крови. В Хогвартсе он был единственным, кого по-настоящему боялся Пивз. —Мы так и поняли, что Пивз чего-то переел, — мрач­но отозвался Рон. — И что же он натворил на кухне? —О, все как обычно, — пожал плечами Почти Безго­ловый Ник. — Учинил разгром и скандал. Повсюду рас­киданы горшки и кастрюли. Все плавает в супе. Домаш­ние эльфы чуть с ума от страха не посходили. Блямс! Гермиона опрокинула свой золотой кубок, тыквенный сок разлился по скатерти, сделав несколько футов белого льняного полотна желтым, но Гермиона даже не обратила внимания. —Здесь есть домашние эльфы? — Она ошеломленно уставилась на Ника. — Здесь, в Хогвартсе? —Разумеется. — Почти Безголовый Ник был поряд­ком удивлен ее реакцией. — Одна из самых больших об­щин в Британии — около сотни. — Но я никогда ни одного не видела! — поразилась Гермиона. — Вероятно, потому, что днем они почти не покида­ют кухни, — ответил Ник — Они выходят только ночью, для уборки... присмотреть за факелами, то да се... Я хочу сказать, вы и не должны их видеть... Это ведь и есть при­знак хорошего домашнего эльфа — что вы его не заме­чаете, не так ли? Гермиона вперила в него негодующий взгляд: — Но им платят? У них есть выходные? А отпуска по болезни, пенсии и все такое? Почти Безголовый Ник фыркнул с таким изумлени­ем, что его воротник соскользнул и голова свалилась, повиснув на том дюйме призрачной кожи, что все еще удерживал ее на шее. — Отпуска и пенсии? — переспросил он, водружая голову обратно на плечи и еще раз подпирая ее ворот­ником. — Но домовики вовсе не желают получать отпус­ка и пенсии! Гермиона посмотрела на свою тарелку с едой, к кото­рой едва успела притронуться, и отодвинула ее от себя, положив нож и вилку. — О-м-м, фы фаешь, Эммиончик, — Рон, по-прежне­му с набитым ртом, окатил Гарри брызгами йоркширс­кого пудинга. — О-о, ишвини, Арри. — Он сделал могу­чее глотательное движение. — Гермиона, ты не предос­тавишь им отпусков, если уморишь себя голодом! — Рабский труд. — Гермиона буквально задохнулась от гнева. — Вот что создало этот ужин — рабский труд. И она больше не взяла в рот ни кусочка. Дождь по-прежнему с силой барабанил в высокие темные окна. От очередного удара грома задребезжали стекла и на грозовом потолке полыхнула вспышка, оза­рившая золотые тарелки, исчезнувшие на мгновенье с остатками первых блюд и немедленно вернувшиеся с пирогами. — Пирог с патокой, Гермиона! — Рон специально по­махал над блюдом так, чтобы соблазнительный запах достиг ноздрей Гермионы. — А вот, смотри-ка, пудинг с изюмом! Шоколадное печенье! Но ответный взгляд Гермионы до того напомнил ему профессора МакГонагалл, что Рон умолк. Когда были уничтожены и пироги, а со вновь заблес­тевших тарелок пропали последние крошки, Альбус Дам­блдор снова поднялся со своего места. Гудение разгово­ров, наполнявшее Большой зал, сразу же прекратилось, так что стало слышно лишь завывание ветра и стук дож­дя. — Итак, — заговорил, улыбаясь Дамблдор. — Те­перь, когда мы все наелись и напились («Хм!» — с со­мнением произнесла Гермиона), я должен еще раз по­просить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Мистер Филч, наш завхоз, просил меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещенных в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя Визжащие игрушки йо-йо, Клыкастые фрисби и Безостановочно-расшибальные бумеранги. Полный список состоит из четырехсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомить­ся в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает. Едва заметно усмехнувшись в усы, Дамблдор продол­жил: — Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Зап­ретный лес является для студентов запретной террито­рией, равно как и деревня Хогсмид — ее не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. Также для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет. —Что? — ахнул Гарри. Он оглянулся на Фреда и Джор­джа, своих товарищей по команде. Те беззвучно разину­ли рты, уставившись на Дамблдора и, похоже, онемев от шока. —Это связано с событиями, которые должны начать­ся в октябре и продолжиться весь учебный год — они потребуют от преподавателей всего их времени и энер­гии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаж­дение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе... Но как раз в этот момент грянул оглушительный гро­мовой раскат и двери Большого зала с грохотом распах­нулись. На пороге стоял человек, опирающийся на длинный посох и закутанный в черный дорожный плащ. Все го­ловы в зале повернулись к незнакомцу — неожиданно освещенный вспышкой молнии, он откинул капюшон, тряхнул гривой темных с проседью волос и пошел к пре­подавательскому столу. Глухое клацанье отдавалось по всему залу при каждом его шаге. Незнакомец приблизился к профессорскому подиуму и прохромал к Дамблдору. Еще одна молния оза­рила потолок. Гермиона охнула, и было от чего. Вспышка резко высветила черты лица пришельца. Оно словно было вырезано из изъеденного ветрами дерева скульп­тором, имевшим довольно смутное представление о том, как должно выглядеть человеческое лицо, и вдобавок скверно владевшего резцом. Каждый дюйм кожи был ис­пещрен рубцами, рот выглядел просто как косой разрез, а изрядная часть носа отсутствовала. Но самая жуть была в глазах. Один был маленьким, темным и блестящим. Другой — большой, круглый как монета и ярко-голубой. Этот голубой глаз непрестанно двигался, не моргая, вра­щаясь вверх, вниз, из стороны в сторону, совершенно независимо от первого, нормального глаза — а кроме того, он временами полностью разворачивался, загляды­вая куда-то внутрь головы, так что снаружи были видны лишь белки. Незнакомец подошел к Дамблдору и протянул ему руку, так же, как и лицо, исполосованную шрамами. Ди­ректор пожал ее, негромко сказав при этом несколько слов. Похоже, он что-то спросил у вошедшего — тот неулыбчиво покачал голо­вой и тоже вполголоса что-то ответил. Дамблдор кивнул и жестом пригласил его на свободное место по правую руку от себя. Незнакомец сел, отбросив с лица длинные сивые пат­лы, и пододвинул к себе тарелку с сосисками; поднял к тому что осталось от его носа и понюхал, после чего до­стал из кармана маленький нож, подцепил сосиску за конец и начал есть. Его нормальный глаз был устремлен на еду, но голубой без устали крутился в глазнице, ози­рая зал и студентов. — Позвольте представить вам нашего нового препода­вателя защиты от темных искусств, — жизнерадостно объя­вил Дамблдор в наступившей тишине. — Профессор Грюм. По обычаю, новых преподавателей приветствовали аплодисментами, но в этот раз никто из профессоров или студентов не захлопал, если не считать самого Дамблдора и Хагрида. Их удары ладонью о ладонь уныло про­звучали при всеобщем молчании и скоро затихли. Всех остальных, видимо, настолько поразило необычайное появление Грюма, что они могли только смотреть на него. - итак, я остановился на том, что в этом году будет проходить турнир трех волшебников. Зал тут же оживился. Дальше Дамблдор вкратце рассказал о этом турнире и сообщил, что в конце октября приедут учащиеся из других школ волшебства. Позднее все отправились спать обсуждая как же можно поучаствовать в турнире и одолеть закон о том, что тем кому нет 17 нельзя в нем участвовать. Веатрикс думала, что было бы не плохо поучаствовать. Она представляла как проходит испытания, как кубок вынес ее имя и она победила. Все ученики разошлись по своим гостиным. Утром Веатрикс встала рано, потому что хотела увидеть Седрика. Она встала и тихо спустилась в гостиную, там она вылезла и пошла в сторону Большого зала. Да до завтрака было еще много времени, но там они договорились встретиться с Седриком. Седрик уже ждал ее. - доброе утро, солнышко- сказал он и поцеловал Веатрикс. - доброе. Веатрикс и Седрик решили прогуляться на улице. Там они разговаривали на разные темы. Седрик сказал Веатрикс, что хочу попробовать поучаствовать в турнире. Веатрикс естественно его поддержала. Уже начался завтрак и парочка двинулась в сторону замка. Веатрикс понимала, что сейчас появившись она там вместе с Седриком, друзья могут догадаться об их отношениях. Она не боялась того, что о ее отношениях узнает вся школа, она боялась того, как отреагируют на это друзья. Они вошли в Большой зал и Веатрикс сразу же заметила на себе недоуменные взгляды друзей. После Седрик поцеловал ее в щеку и ушел к столу Пуффендуя, а Веатрикс присоединилась к друзьям. - Веатрикс позволь спросить что это было?- спросил Гарри. - ты о чем? - о Седрике, вы зашли вместе с ним сюда, а потом он тебя поцеловал - а ты об этом, мы начали встречаться, и давайте прекратим перерекания, скажите лучше какие у нас сегодня уроки? —Сегодня как будто неплохо... все утро на ули­це. — Палец Рона скользил по колонке уроков на по­недельник. — Травология с пуффендуйцами... и уход за магическими существами... а, черт, это у нас со слизеринцами. —А днем сдвоенное предсказание, — тяжко вздохнул Гарри, посмотрев в конец списка. —Я смотрю, ты снова ешь, — заметил Рон, глядя, как Гермиона щедро добавляет джема к намазанному маслом тосту. —Я нашла лучший способ отстаивать права эльфов, — с вызовом ответила Гермиона. —Ну да... и к тому же проголодалась, — усмехнулся Рон. Над ними послышался шорох многочисленных кры­льев, и в открытые окна с утренней почтой влетело не меньше сотни сов. Совы кружили над столами, высматри­вая адресатов писем и посылок. Большая рыже-коричне­вая сова слетела к Невиллу Долгопупсу и положила ему на колени пакет — Невилл вечно что-то забывал. На дру­гом краю зала филин Драко Малфоя сел на его плечо с обычной, судя по всему, порцией конфет и печенья из дома. Сова приземлилась перед Веатрикс и принесла ей письмо от отца и крёстного с пожеланиями хорошего учебного года. Первые два урока прошли нормально, но потом началось предсказание. — Дорогие мои, для нас настало время обратиться к звездам, — заговорила она. — Движение планет и таин­ственные предзнаменования они открывают лишь тем, кто сумел вникнуть в фигуры небесного танца. Челове­ческая судьба может быть прочитана в их пересекающих­ся лучах... -Веатрикс, Гарри!- позвал Рон - что? Я только что говорила, что вы, без сомнения, рождены под пагубным влиянием Сатурна, — произнесла профессор Трелони не без некоторой оби­ды в голосе —Рождены под чем, прошу прощения? — переспросил Гарри. —Сатурн, дорогой, планета Сатурн! — повторила про­фессор Трелони, явно задетая тем, что Гарри не был по­трясен этим известием. — Я рассказывала, что Сатурн, несомненно, был в пике активности в момент вашего рождения... темные волосы... хрупкое сложение... траги­ческие потери в самом начале жизненного пути... Думаю, что не ошибусь, если скажу, что вы родились в середине зимы? - нет мы с Гарри родились в июле - оба? -ну да, а что разве такого не может быть? Рон поспешил скрыть свой смех за приступом кашля. Полтора часа спустя каждый получил запутанную круговую карту неба и пытался расписать на ней поло­жения планет на день своего рождения. Это была скуч­нейшая работа, требовавшая постоянно сверяться с таб­лицами времени и рассчитывать углы. —У меня тут получается два Нептуна, — сказал Гарри через некоторое время, мрачно глядя на свой лист пер­гамента. — Такого не может быть, верно? —А-а-а-а-ах, — прошелестела Веатрикс, изображая таин­ственный шепот профессора Трелони. — Когда в небе появляются два Нептуна, мой милый, это верный знак, что рождается маленькая зануда в очках.... Симус и Дин, корпевшие рядом, громко захихикали, но все же не смогли заглушить взволнованный возглас Лаванды Браун: —Ой, профессор, посмотрите! Мне кажется, у меня получилась неаспектированная планета! Ой, что бы это могло быть, профессор? —Это Уран, моя дорогая, — сказала профессор Тре­лони, всматриваясь в карту. —А могу я тоже взглянуть на Уран, Лаванда? — ехид­но проворковал Рон. К несчастью, профессор Трелони услышала его и, воз­можно, именно по этой причине в конце занятия задала им непомерное домашнее задание. —Подробный анализ траекторий планет, влияющих на вас в наступающем месяце со ссылкой на ваш соб­ственный гороскоп, — грозно приказала она тоном, больше похожим на речь профессора МакГонагалл, чем на ее привычное эфирное щебетание. — Все должно быть готово к следующему понедельнику, и никаких отгово­рок! —Чертова старуха, несчастная летучая мышь! — со злостью говорил Рон, когда они вместе с другими студен­тами спускались в Большой зал на ужин. — Это же зай­мет все выходные, это же... — Что, много задали на дом? — оживленно поинтересовалась Гермиона, догоняя их. — А профессор Вектор нам вообще ничего не задала! — Что ж, очень мило с ее стороны, — проворчал Рон угрюмо. Они вошли в холл, где народ толпился у дверей в Боль­шой зал. Друзья отошли в сторонку, и тут позади них раз­дался громкий голос: — Уизли! Эй, Уизли! Гарри, Веатрикс, Рон и Гермиона оглянулись и увидели Малфоя, Крэбба и Гойла, чем-то страшно довольных. — Что еще? — резко спросил Рон. — Твой отец попал в газету, Уизли! — объявил Малфой, размахивая номером «Ежедневного Пророка» и ста­раясь, чтобы его услышало как можно больше народу. — Вот только послушай это: «ДАЛЬНЕЙШИЕ ПРОМАХИ МИНИСТЕРСТВА МАГИИ. Создается впечатление, что неприятности Министерства магии никак не закончат­ся, пишет специальный корреспондент Рита Скитер. Недавно критике подверглась бездарная организация массовых мероприятий на Чемпионате мира по квиддичу и упорная неспособность объяснить исчезновение одной из колдуний, сотрудницы спортивного отдела. И вот вчера Министерство оказалось втянуто в новый скандал — на сей раз благодаря выходкам Артура Уизли из Комиссии по борьбе с незаконным использо­ванием изобретений маглов». Тут Малфой поднял глаза: — Прикинь, они даже его имя правильно написать не могли, как будто он полное ничтожество, а, Уизли? Теперь слушали уже все, кто был в холле. Малфой эффектным жестом расправил газету и стал читать дальше: — «Арнольд Уизли, два года назад оштрафованный за незаконное владение летающим автомобилем, вче­ра ввязался в драку с магловскими блюстителями за­кона (т.н. «полицейскими») из-за нескольких, весьма агрессивно настроенных мусорных баков. М-р Уиз­ли, судя по всему, примчался на выручку Грозному Глазу Грюму престарелому экс-мракоборцу, уволив­шемуся из Министерства, когда он окончательно пе­рестал видеть разницу между рукопожатием и напа­дением убийцы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, явившись к м-ру Грюму в его строго охра­няемый дом, м-р Уизли обнаружил, что м-р Грюм в который раз поднял ложную тревогу. В ходе дальней­ших событий м-ру Уизли пришлось несколько раз прибегнуть к преобразованию памяти, прежде чем ему удалось скрыться от полицейских. При этом м-р Уизли отказался отвечать на вопросы «Ежедневного Пророка» о том, зачем ему потребовалось вовлекать Министерство в эту недостойную и чреватую сканда­лом историю». Тут и картинка есть, Уизли! — ликовал Малфой, развернув и подняв перед собой газету. — Фо­тография твоих родителей перед домом — если это можно назвать домом. Твоей мамаше не помешало бы немного сбросить вес, как считаешь? Рона затрясло от бешенства. Все взгляды были устрем­лены на него. —Иди-ка ты знаешь куда, Малфой? — сказал Гарри. — Пошли, Рон... —Ах да, ты же был у них этим летом, я не ошибаюсь, Поттер? — продолжал веселиться Малфой. — Скажи-ка мне, его матушка на самом деле такая жирная или только на фотографии? —А твоя мамаша, Малфой? — огрызнулся Гарри, вдво­ем с Гермионой оттаскивая Рона за мантию, чтобы тот не набросился на Малфоя. — Такое впечатление, словно она только что унюхала кучу дерьма у себя под носом — скажи-ка, у нее всегда такой вид или это от того, что ты был рядом? Бледное лицо Малфоя порозовело: —Не смей оскорблять мою мать, Поттер! —Тогда заткни свою грязную пасть! — отрезал Гарри и повернулся, чтобы уйти. БАХ! Малфой ударил в Гарри заклятием. Веатрикс достала свою палочку чтоб стрельнуть в Малфоя ответным заклинанием, но появился Грюм и превратил его в хорька. А время между тем шло дальше. Сегодня был четверг и сегодня у них был первый урок ЗоТИ. Гриффиндорским четверокурсникам настолько не терпелось попасть на первый урок Грюма, что в четверг сразу после обеда они столпились у его класса еще до того, как прозвонил колокол. Единственным, кто отсутствовал, оказалась Гермио­на — она появилась только к самому началу урока. — Я была... — ...в библиотеке, — закончил за нее Гарри. — Давай быстрее, не то без нас займут лучшие места. Они торопливо расселись прямо перед преподава­тельским столом, достали свои экземпляры учебников «Темные Искусства. Руководство по самозащите» и стали ждать в непривычной тишине. Вскоре из коридора до­неслись клацающие шаги Грюма, и он вошел в класс — такой же странный и пугающий, как и всегда. Им даже была видна его шипастая деревянная нога, высунувшая­ся из-под мантии. — Можете убрать их, — хрипло прорычал он, проко­вылял к своему столу и сел. — Эти книги. Они вам не по­надобятся. Друзья спрятали учебники обратно в сумки. Рон за­метно волновался. Грюм вытащил классный журнал, тряхнул длинной пегой гривой, убирая волосы с покореженного и усеян­ного шрамами лица и стал называть имена, причем его обычный глаз не отрывался от списка, в то время как ма­гический вращался по сторонам, устремляясь на студен­та, когда он или она отзывались. — Хорошо, — сказал он, когда последний заявил о своем присутствии. — Профессор Люпин написал мне об вашем классе. Похоже, вы достаточно основательно овладели противодействием Темным Созданиям — про­шли боггартов, Красных Колпаков, болотных фонарников, гриндилоу ползучих водяных и оборотней — я пра­вильно понял? Класс согласно зашумел. — Но вы отстали — и очень отстали — в отношении заклятий. Поэтому я здесь для того, чтобы подтянуть вас в области того, что сами волшебники могут причинить друг другу. У меня есть год, чтобы научить вас, как разби­раться с Темными... — А вы не останетесь? — вырвалось у Рона. Магический глаз Грюма повернулся и уставился на Уизли. Тому стало здорово не по себе, но почти в тот же момент Грюм улыбнулся — в первый раз за все время, что они его видели. От этого его изуродованное лицо иска­зилось еще больше, но тем не менее было приятно убе­диться, что Грюм способен на что-то дружественное, например на улыбку. Как бы то ни было, Рон испытал глу­бокое облегчение. — Ты будешь сын Артура Уизли, да? — сказал Грюм. — Твой отец пару дней назад выручил меня из очень плот­ного капкана... Да, я пробуду здесь ровно год... окажу любезность Дамблдору… Один год, — и назад, в мою тихую обитель. Он засмеялся горьким смехом, с силой сомкнув свои шишковатые руки. — Итак, прямо к делу. Заклятия. Они бывают разной силы и формы. Согласно рекомендациям Министерства магии, мне следует обучить вас некоторым антизакляти­ям и на этом остановиться. Я не должен показывать вам, каковы из себя запрещенные Темные заклятия, пока вы не перейдете на шестой курс — вас считают недостаточ­но взрослыми, чтобы до этого времени иметь дело с та­кими вещами. Но профессор Дамблдор придерживается более высокого мнения о вашей выдержке, он считает, что вы справитесь, а я скажу так чем раньше вы будете знать противника, тем лучше. Как можно защитить себя от того, чего никогда в жизни не видел? Волшебник, ко­торый собирается применить к вам запрещенное закля­тие, не станет делиться своими планами, он не будет дей­ствовать открыто, на ваших глазах, вежливо и тактично. Вы должны быть готовы заранее. Вы должны быть бди­тельны и наблюдательны. Вы должны убрать это, мисс Браун, когда я говорю. Лаванда подпрыгнула и залилась краской — она как раз показывала Парвати под партой свой законченный гороскоп. Несомненно, магический глаз Грюма обладал способностью видеть сквозь дерево точно так же, как он видел через затылок. — Итак... Кто-нибудь из вас знает, какие заклятия наи­более тяжело караются волшебным законодательством? Неуверенно поднялись несколько рук, в том числе Рона, Веатрикс и Гермионы. Грюм кивнул Рону, хотя его магичес­кий глаз был по-прежнему устремлен на Лаванду. —Ну, — робко начал Рон. — Отец говорил мне об од­ном... оно называется Империус... или как-то так? —О да, — с чувством произнес Грюм. — Твой отец должен его знать. Заклинание Империус доставило Ми­нистерству неприятностей в свое время. Грюм с усилием поднялся на ноги — живую и дере­вянную, выдвинул ящик стола и достал стеклянную бан­ку. Внутри бегали три здоровенных черных паука. Грюм поймал одного и посадил себе на ладонь так, чтобы всем было видно, затем направил на него волшеб­ную палочку и негромко сказал: — Империо! Паук спрыгнул с ладони и завис на тонкой шелковой нити, раскачиваясь взад и вперед словно на трапеции. Он напряженно вытянул ноги и сделал нечто вроде заднего сальто, затем перекусил нить и приземлился на стол, где принялся беспорядочно кувыркаться. Грюм шевельнул палочкой, и паук, встав на две задние ноги, вне всяких сомнений, отбил чечетку. Все засмеялись — все, кроме Грюма. — Думаете, это смешно, да? — прорычал он. — А по­нравится вам, если я то же самое проделаю с вами? Смех мгновенно умолк — Полная управляемость, — тихо заметил Грюм, ког­да паук сжался в комок и стал перекатываться по столу. — Я могу заставить его выскочить из окна, утопиться, зап­рыгнуть в горло кому-нибудь из вас... Рон невольно сглотнул. — Были времена, когда множество колдуний и вол­шебников были управляемы при помощи заклятия Им­периус, — продолжал Грюм — Вот была забота у Министерства — попробуй-ка разобраться, кто действует по принуждению, а кто по своей доброй воле. Заклятие Империус можно побороть, и я научу вас как, но это требует настоящей твердости характера и далеко не всякому под силу. Если возможно, лучше под него не попадать. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬ­НОСТЬ! — рявкнул он, и все подскочили. Грюм подобрал кувыркающегося паука и водворил обратно в банку. — Кто еще знает что-нибудь? Другие запрещенные заклятия? В воздух взвилась рука Гермионы, Веатрикс и еще Невилла. До сих пор он не стеснялся показывать свои знания лишь на травологии — его, бесспорно, лю­бимом предмете. Невилл, похоже, и сам был потрясен своей смелостью. —Да? — сказал Грюм, и его магический глаз, провер­нувшись, уставился на Невилла. —Есть такое... заклятие Круциатус, — произнес Не­вилл тихо, но отчетливо. Грюм чрезвычайно пристально смотрел на Невилла, на сей раз уже обоими глазами. — Тебя зовут Долгопупс? — спросил он, и его маги­ческий глаз вновь скользнул вниз, пробегая список в жур­нале. Невилл боязливо кивнул, но Грюм воздержался от дальнейших расспросов. Повернувшись к классу, он вы­нул из банки следующего паука и посадил его на кафед­ру, где тот оцепенело замер, слишком напуганный, что­бы двигаться. — Заклятие Круциатус, — заговорил Грюм. — Надо бы чуть побольше, чтобы вы уловили суть. Он нацелил палочку на паука и скомандовал: — Энгоргио! Паук вырос — теперь он был больше тарантула. Рон, махнув рукой на геройство, отъехал на своем стуле как можно дальше от учительского стола. Грюм снова поднял палочку и шепнул: — Круцио В ту же секунду ноги паука прижались к туловищу, он перевернулся на спину и начал ужасно дергаться, качаясь из стороны в сторону. От него, разумеется, не доносилось ни звука Грюм не уби­рал палочки, и паук затрясся и задергался еще неис­товей. Веатрикс закрыла глаза и нервно сцепила руки. В ее памяти еще были свежий воспоминания о том, как ее вот так вот пытал Люциус. — Прекратите! — воскликнула Гермиона. Она смотрела вовсе не на па­ука или Веатрикс, а на Невилла — руки у того были стиснуты на столе, костяшки пальцев побелели, а широко открытые глаза были полны ужаса. Веатрикс с удивлением уставилась на Невилла. Грюм поднял палочку. Ноги паука расслабились, но он продолжал подергиваться. — Редуцио, — приказал Грюм, и паук уменьшился до нормальных размеров. Грюм посадил его обратно в банку. — Боль, — сказал он тихо. — Вам не нужно тисков для пальцев или ножей, чтобы пытать кого-нибудь, если вы можете применить заклятие Круциатус... Оно тоже ког­да-то было очень популярно. Так.. Кто знает еще что-ни­будь? Судя по лицам, все были поглощены мыслями о том, что должно было случиться с последним пауком. Даже рука Гермионы слегка дрожала, когда она подняла ее в третий раз. — Ну? — посмотрел на нее Грюм. — Авада Кедавра, — прошептала Гермиона. Несколько человек посмотрели на нее с тревогой, в том числе и Рон. — Ага, — еще одна чуть заметная улыбка скривила неровный рот Грюма. — Да, последнее и самое худшее... Авада Кедавра... Заклятие Смерти. Он опять запустил руку в банку, и, словно догадыва­ясь, что сейчас произойдет, третий паук отчаянно заме­тался по дну, пытаясь увернуться от скрюченных паль­цев. Грюм его все-таки поймал и посадил на стол. Паук бросился наутек по деревянной крышке. Грюм поднял волшебную палочку, и Гарри ощутил внезапный трепет, как от дурного предчувствия. — Авада Кедавра! — каркнул Грюм. Полыхнула вспышка слепящего зеленого света, раз­дался свистящий звук, будто что-то невидимое и громад­ное пронеслось по воздуху, и паук мгновенно опрокинул­ся на спину — без единого повреждения, но безусловно мертвый. Несколько девушек сдавленно вскрикнули. Рон отпрянул назад и едва не слетел со стула, когда паук рух­нул в его сторону. Грюм смахнул мертвого паука на пол. — Ни порядочности, — спокойно сказал он, — ни любезности. И никакого противодействия. Невозмож­но отразить. За всю историю известно лишь два чело­века, сумевших выдержать это, и они сидят прямо передо мной. Веатрикс почувствовала как краснеет при взгляде Грюма. Дак вот как умерла ее мать, тётя Лили и дядя Джеймс, так же как этот паук. Также легко. — Авада Кедавра — заклятие, требующее для выпол­нения серьезной магической мощи. Сейчас вы все може­те достать свои волшебные палочки, направить на меня и произнести положенные слова — однако сомневаюсь, чтобы меня от этого хотя бы насморк прохватил. Но ни­чего, я здесь для того и есть, чтобы научить вас, как это делать. Возникает вопрос — если все равно нет противодей­ствующего заклятия, то зачем я вам это показываю? За­тем, что вы должны знать. Вы должны ясно представлять себе, как выглядит самое худшее. Недопустимо, чтобы вы вдруг оказались в ситуации, где столкнетесь с этим нос к носу. БУДЬТЕ ВСЕГДА НАЧЕКУ! — взревел он, и весь класс опять подскочил. — Итак — эти три заклятия — Авада Кедавра, Импе­риус и Круциатус — известны как Преступные заклятия. Использования любого из них по отношению к челове­ческому существу достаточно, чтобы заработать пожиз­ненный срок в Азкабане. Это то, чему вы должны проти­востоять. Это то, с чем я должен научить вас бороться. Вам нужна подготовка. Вам нужно быть во всеоружии. Но самое главное — вам нужно приучить себя к постоянной, неусыпной бдительности. Достаньте ваши перья... запи­шите это... Остаток урока они провели, записывая примечания к каждому из Преступных заклятий. До самого удара ко­локола никто не проронил ни слова, но как только Грюм отпустил их и они вышли из класса, всех буквально про­рвало. Большинство обсуждало заклятия со смесью ужаса и восторга: «Видел, как его трясло? А как он убил его — прямо вот так!» Все говорили об этом так как-будто побывали на каком-то представлении однако Веатрикс не чувствовала того же. За свои 14 лет она уже успела пережить два из этих проклятий на себе и поэтому представляла, что именно чувствуется при этом. —Быстрее, — озабоченно сказала она Гарри, Веатрикс и Рону. —Что, снова в окаянную библиотеку? — спросил Рон. — Нет, — резко ответила Гермиона, указывая на боко­вой коридор. — Невилл. Невилл одиноко стоял посреди прохода, уставившись в каменную стену тем же испуганным взглядом широко открытых глаз, какой был у него, когда Грюм демонст­рировал заклятие Круциатус. — Невилл, — мягко произнесла Гермиона. Невилл обернулся. —А, привет, — сказал непривычно высоким голо­сом. — Интересный урок, верно? Хотел бы я знать, что сегодня на ужин, я... я умираю от голода, а вы? —Невилл, с тобой все в порядке? —О да, все прекрасно, — пролепетал он все тем же неестественно высоким тоном. — Очень интересный ужин... я хочу сказать, урок... а что нам дадут поесть? Рон встревоженно взглянул на Гарри. — Невилл, что... Но Невилл уже уходил. - Ребята, с Невиллом явно, что-то не так я пойду узнаю- сказала Веатрикс. - ага, нам он не сказал дак скажет - мне скажет- сказала Веатрикс и побежала за Невиллом. -Невилл стой давай поговорим - Веатрикс я голоден - Невилл, давай я тебе расскажу почему этого заклинания боюсь я, а ты взамен скажешь мне почему его боишься ты, хорошо? Невилл кивнул. - на мне опробовали это заклинание, меня им за провинности наказывали Малфои, поэтому я и боюсь... - ты когда нибудь задавалась вопросом почему я живу не с родителями? 13 лет назад заклятием круциатус пожирательница смерти Беллатриса Лестрейндж пытала моих родителей. Они потеряли рассудок. Веатрикс посмотрела на Невилла с сожалением и они вместе отправились на обед. - ну что ты узнала? - да узнала, но я не скажу, когда Невилл будет готов он скажет сам. - но Веатрикс... - я все сказала! — Ай да урок, как вам? — сказал Рон Гарри, Веатрикс и Гермионе наконец отстав от Веатрикс. — Фред и Джордж были правы, верно? Грюм свое дело знает, это точно. Когда он врубил Авада Ке­давра, как этот паук загнулся — прикончил его прямо... - о конечно, легко тебе говорить, ведь не твою мать убили и не тебя самого! Всего лишь посмотрел на чужую смерть!- сказала Веатрикс и ушла. Она понимала, что сказала чересчур резко, но иногда ей трудно было сдерживать свои эмоции. Она шла к Седрику и в течение часа изливала ему свою душу. Он слушал ее не перебивая. И все таки Веатрикс повезло с Седриком...