Новое утро оказалось таким же свинцовым и дождливым, как предыдущее. Во время завтрака Хагрид за преподавательским столом опять не появился.
— Зато Снегга сегодня в расписании нет, — ободряюще заметил Рон.
Гермиона широко зевнула и налила себе кофе. Чем-то она была слегка обрадована, и, когда Рон спросил, чем именно, она ответила:
— Шапок уже нет. Такое впечатление, что эльфы-домовики все же хотят свободы.
— Не знаю, не знаю, — едко сказал Рон.
— Они могли и не понять, что это головные уборы. По мне, так это никакие и не шапки — больше похоже на вязаные мочевые пузыри. Гермиона не разговаривала с ним все утро.
За сдвоенными заклинаниями в тот день шла сдвоенная трансфигурация. И профессор Флитвик, и профессор Макгонагалл первые пятнадцать минут урока говорили о важности СОВ.
— Вы должны помнить, — пропищал малорослый профессор Флитвик, взгромоздясь, как обычно, на стопку книг, чтобы голова оказалась выше поверхности стола, — что эти экзамены могут повлиять на вашу будущность на многие годы! Если вы еще не задумывались всерьез о выборе профессии, сейчас для этого самое время. А пока же нам с вами, боюсь, придется работать больше обычного, чтобы вы все смогли показать себя с лучшей стороны!
После этого они час с лишним повторяли Манящие чары, без которых, сказал профессор Флитвик, на экзамене никак не обойдется, а под конец урока он задал им такое большое домашнее задание, какого по заклинаниям еще не бывало. То же самое, если не хуже, — на трансфигурации.
— Невозможно сдать СОВ, — сурово провозгласила профессор Макгонагалл, — без серьезной практики, без прилежания, без упорства. Я не вижу причин для того, чтобы каждый в этом классе не добился успеха на экзамене по трансфигурации, — надо только потрудиться. (Невилл испустил тихий недоверчивый стон.) Да, и вы, Долгопупс, — сказала профессор Макгонагалл. — Вы работаете очень неплохо, вам не хватает только уверенности в себе. Итак, сегодня мы приступаем к Заклятию исчезновения. Оно проще, чем Чары восстановления, которые вам предстоит систематически изучать только при подготовке к ЖАБА, но оно принадлежит к числу труднейших актов волшебства из всех, что входят в программу по СОВ.
Она сказала сущую правду. Для Веатрикс Заклятие исчезновения оказалось чрезвычайно трудным. До конца сдвоенного урока ни ей, ни Гарри, ни Рону так и не удалось заставить исчезнуть улитку, хотя Рон оптимистически заявил, что его улитка, кажется, стала чуточку бледнее.
А вот Гермиона со своей улиткой успешно справилась уже с третьей попытки, заработав для Гриффиндора десятиочковую премию от профессора Макгонагалл. Она единственная не получила домашнего задания; всем остальным было велено отрабатывать чары вечером и готовиться к завтрашнему новому сражению с улиткой. В легкой панике из-за горы домашней работы, которая перед ними высилась, Гарри, Веатрикс и Рон провели большую перемену в библиотеке, где читали об использовании лунного камня в зельеварении. Все еще сердитая на Рона из-за пренебрежения к ее шерстяным шапкам, Гермиона к ним не присоединилась.
К началу урока ухода за магическими существами у Веатрикс уже опять болела голова. День немного разгулялся, было прохладно и ветрено, и, пока они шли вниз по луговому склону к хижине Хагрида, на лица им время от времени падали отдельные дождевые капли.
Профессор Граббли-Дерг, поджидая учеников, стояла шагах в десяти от двери хижины. Перед ней тянулся длинный стол на козлах, на котором были навалены какие-то ветки. Когда Гарри, Веатрикс и Рон приблизились к столу, сзади раздался взрыв хохота; обернувшись, они увидели Драко Малфоя, который направлялся туда же в сопровождении своей обычной слизеринской свиты. Он явно сказал сейчас что-то чрезвычайно забавное, поскольку Крэбб, Гойл, Пэнси Паркинсон и прочие, подтягиваясь к месту урока, все никак не могли унять ржание. По тому, как они поглядывали на Гарри и Веатрикс, предмет насмешки угадывался без труда.
— Все здесь? — гаркнула профессор Граббли-Дерг, когда явились и слизеринцы, и гриффиндорцы. — Тогда поехали. Кто может сказать, как это называется? Она показала на лежащую перед ней кучу веток рука Гермионы взвилась в воздух. За спиной у нее Малфой, скаля зубы, передразнивал ее манеру подпрыгивать на месте, когда ей не терпится ответить на вопрос.
Пэнси Паркинсон взвизгнула от смеха, но этот визг почти сразу же перешел в пронзительный крик: веточки на столе подскочили, встали торчком и оказались крохотными деревянными существами, похожими на пикси, с коричневыми шишковатыми ручками и ножками, с двумя отросточками-пальчиками на конце каждой ручки, со смешными плоскими, покрытыми подобием коры, личиками, на каждом из которых блестели карие, клопиного цвета глазки.
— О-о-о-о-о! — воскликнули Парвати и Лаванда, чем изрядно раздосадовали Гарри. Можно подумать, Хагрид никогда не показывал им ничего впечатляющего. Да, конечно, флоббер-черви были чуточку скучноваты, но про саламандр и гиппогрифов этого не скажешь, а соплохвосты — это уж и вовсе интереснейшие существа.
— А ну-ка, девочки, потише! — скомандовала профессор Граббли-Дерг. Она бросила живым палочкам горсть какой-то коричневой крупы, и они тут же набросились на пищу. — Итак, кто мне скажет, как они называются? Мисс Грейнджер?
— Лукотрусы, — ответила Гермиона.
— Это лесные сторожа, живут обычно на деревьях, чья древесина идет на волшебные палочки.
— Пять очков Гриффиндору, — объявила профессор Граббли-Дерг. — Да, это лукотрусы, и, как правильно сказала мисс Грейнджер, они чаще всего живут на деревьях тех пород, что ценятся изготовителями волшебных палочек Кто-нибудь знает, чем они питаются?
— Мокрицами, — выпалила Гермиона, и Гарри стало понятно, почему то, что он принял за коричневую крупу, движется. — И яйцами фей-светляков, если могут их раздобыть.
— Очень хорошо, еще пять очков. Итак, если вам нужна древесина или листва дерева, на котором обитает лукотрус, следует запастись порцией мокриц, чтобы отвлечь или успокоить его. На вид они безобидны, но, если их разозлить, они пытаются выколоть человеку глаза пальцами, которые, как вы видите, очень остры и опасны для глазных яблок А теперь подходите ближе, берите мокриц и лукотрусов — одного на троих — и изучайте их поподробнее. До конца урока каждый из вас должен зарисовать лукотруса и пометить на рисунке все части тела. Ученики толпой двинулись к столу. Гарри нарочно обогнул его, чтобы оказаться рядом с профессором Граббли-Дерг.
— А где Хагрид? — спросил он ее, пока все выбирали лукотрусов.
— Не ваша забота, — жестко сказала профессор Граббли-Дерг. Примерно так же она ответила ему и в прошлом году, когда заменяла Хагрида. Между тем Драко Малфой с широкой ухмылкой на заостренном лице перегнулся через Гарри и схватил самого крупного лукотруса.
— Не исключено, — сказал Малфой вполголоса, так что слышать мог только Гарри, — что эта безмозглая орясина здорово покалечилась.
— Заткнись, а то я тебя покалечу так, что своих не узнаешь, — проговорил Гарри краем рта.
— Не исключено, что он связался с чем-то слишком большим для него, если ты понимаешь, к чему я клоню. И, ухмыляясь через плечо, Малфой отошел. Гарри вдруг стало нехорошо. Неужели Малфой что-то знает? Ведь его отец был Пожирателем смерти; что, если у него есть сведения о Хагриде, которые еще не достигли Ордена Феникса?
Гарри поспешно двинулся вокруг стола обратно, к Рону, Веатрикс и Гермионе, которые сидели на траве на корточках чуть поодаль и пытались привести лукотруса в более или менее неподвижное состояние, чтобы его зарисовать. Гарри вынул пергамент и перо, опустился на корточки рядом с друзьями и шепотом передал им то, что услышал от Малфоя.
— Если бы С Хагридом что-то случилось, Дамблдор был бы в курсе, — не долго думая, сказала Гермиона.
— К тому же показывать, что мы обеспокоены, значит играть, Малфою на руку. Он увидит, что мы не знаем точно, как обстоят дела. Не обращай внимания, Гарри. Подержика лучше лукотруса, я лицо хочу зарисовать…
— Да, — донеслось до них от ближайшей группы учеников; манерно-медлительный выговор Малфоя узнавался безошибочно. — Мой отец пару дней назад беседовал с министром, и очень похоже, что Министерство всерьез хочет положить конец непрофессиональным методам обучения в Хогвартсе. Так что даже если это глупое бревно здесь еще появится, его скорее всего тут же и пошлют куда подальше.
— О-ОХХ! Гарри так крепко сжал лукотруса, что чуть не сломал, и тот в отместку со всей силы царапнул его острыми пальцами, оставив на руке две длинные глубокие раны. Гарри разжал руку.
Крэбб и Гойл, уже расхохотавшиеся при мысли о предстоящем увольнении Хагрида, заржали еще пуще, увидев, как человечек-палочка со всех ног улепетывает к лесу и скрывается среди древесных корней. Когда по лугу прокатился эхом дальний звонок, Гарри скатал свой испачканный кровью рисунок и с перевязанной Гермиониным платком рукой двинулся на травологию; в ушах у него еще стоял издевательский смех Малфоя.
— Если он еще раз посмеет назвать Хагрида бревном… — прорычал Гарри
— Гарри, не связывайся с Малфоем, не забудь, что он староста, он может тебе устроить трудную жизнь…
— Интересно, что это такое — трудная жизнь? Может, попробовать для разнообразия? — саркастически сказал Гарри. Рон засмеялся, но Гермиона нахмурилась.
Вчетвером они не спеша шли мимо огородов. Небо по-прежнему словно бы еще не решило, будет дождь или нет.
— Мне хочется, чтобы Хагрид поскорее вернулся, только и всего, — тихо сказал Гарри, когда они добрались до теплиц. — И не говорите мне, что эта Граббли-Дерг преподает лучше! — добавил он с угрозой.
— Я и не собиралась, — спокойно заметила Гермиона.
— Потому что ей в жизни не сравняться с Хагридом, — твердо проговорил Гарри, прекрасно понимая, к немалой своей досаде, что урок заботы о магических существах, который она сейчас провела, был образцовым. Дверь ближайшей теплицы открылась, и из нее вышло несколько четверокурсников, в том числе Джинни.
— Привет! — жизнерадостно сказала она, проходя мимо. Некоторое время спустя появилась Полумна Лавгуд. Она плелась в хвосте своего класса. Нос у нее был запачкан землей, длинные волосы собраны в узел на макушке. Когда она увидела Гарри, ее выпуклые глаза от волнения вытаращились еще сильней, и она двинулась прямо к нему. Многие его одноклассники с любопытством повернули головы. Полумна набрала побольше воздуха и, не здороваясь, выпалила:
— Я верю, что Тот-Кого-Нельзя-Называть возродился, и я верю, что вы дрались с ним и спаслись.
— Э… да, — неуклюже сказал Гарри. Уши Полумны были украшены серьгами, похожими на оранжевые редиски, что явно не укрылось от внимания Парвати и Лаванды: они хихикали и показывали пальцами на ее мочки.
— Смейтесь сколько хотите! — повысила голос Полумна, которой показалось, что они потешаются над ее словами. — Было время, когда люди считали, что на свете нет таких существ, как бундящая шица и морщерогий кизляк.
— Так ведь они были правы, разве не так? — с раздражением сказала Гермиона. — На свете действительно нет и не было таких существ.
Полумна бросила на нее уничтожающий взгляд и метнулась прочь. Редиски в ее ушах бешено раскачивались. Теперь уже не только Парвати и Лаванда покатывались со смеху.
— Сделай милость, перестань обижать единственного человека, который верит мне и Веатрикс, — попросил Гарри Гермиону по дороге в класс.
— Не прибедняйся, Гарри, найдутся и другие, — возразила ему Гермиона. — А про эту Полумну Джинни мне все рассказала. Она верит только тому, что ничем вообще не доказано. От дочки человека, который издает «Придиру», другого и ждать нельзя.
Гарри вспомнил зловещих крылатых лошадей, которых увидел в первый вечер. Полумна сказала, что тоже их видит. На душе у него стало еще тяжелей. Неужели она лгала? Его размышления на эту тему прервал, подойдя к нему, Эрни Макмиллан.
— Я хочу, чтобы ты знал, Поттер, — произнес он громким, звучным голосом, — что на вашей стороне не только сумасшедшие. Я лично верю вам на все сто. Моя семья всегда стояла за Дамблдора, и я тоже буду за него стоять.
— Э… спасибо большое, Эрни, — сказал Гарри и удивленно, и обрадованно. Хотя Эрни мог бы выразиться и не так торжественно, Гарри в его теперешнем настроении очень кстати пришлось заявление о поддержке со стороны человека, у которого в ушах не болтаются редиски. От слов Эрни улыбка с лица Лаванды Браун мигом исчезла, и, поворачиваясь к Рону и Гермионе, Гарри краем глаза заметил выражение лица Симуса — смущенное и упрямое.
Профессор Стебль начала урок, конечно же, с наставлений по поводу важности СОВ. Гарри бы не возражал, если бы учителя уже и перестали им это вдалбливать; стоило ему вспомнить, сколько назадавали на дом, как внутренности словно скручивало жгутом.
Это ощущение было особенно сильным в конце урока, когда Стебль задала очередную письменную работу. Утомленные и крепко пахнущие драконьим навозом, который был любимым удобрением профессора Стебль, гриффиндорцы потянулись обратно в замок. Разговаривали мало. Позади был еще один трудный день.
Веатрикс очень хотелось есть, и поскольку в пять у нее и Гарри был первый сеанс наказания, назначенного профессором Амбридж, она сразу же, даже не занося сумку в башню Гриффиндора, отправилась на ужин. Перед тем неизвестным, что ее ожидало, надо было подкрепиться. Но не успела она и Гарри войти в Большой зал, как раздался громкий сердитый возглас:
— Эй, Поттер, Блэк!
— Что еще? — устало пробормотал Гарри и, обернувшись, увидел Анджелину Джонсон, которая, похоже, была вне себя от гнева.
— Я тебе сейчас объясню, что еще, — сказала она и, двинувшись прямо к нему, жестко ткнула его в грудь пальцем. — Как это вы ухитрились заработать наказание на пять вечера в пятницу?
— Что? — спросил Гарри.
— Не по… ах, да, вратарские испытания! — наконец припомнила Веатрикс
— Вспомнили! — возмущенно крикнула Анджелина. — Я же говорила, что мне нужна вся команда, что я хочу посмотреть, как впишется новый игрок! Разве вы не знаешь, что я специально заказала на это время поле? А теперь вы вздумали уклониться!
— Ничего мы не вздумали! — возразил Гарри, обиженный этой явной несправедливостью.
— Нас наказала Амбридж, потому что мы ей сказали правду про Сама-Знаешь-Кого.- поддержала Гарри Веатрикс.
— Ну, так идите теперь к ней и просите освободить вас в пятницу, — яростно потребовала Анджелина. — Как будете ее уговаривать — меня не касается. Можете, если хотите, сказать ей, что Сам-Знаешь-Кто — плод вашего воображения. Но в пятницу извольте быть! Она резко повернулась и унеслась прочь.
— Знаете что? — сказал Гарри Рону и Гермионе, когда они вошли в Большой зал. — Надо бы узнать в «Паддлмир Юнайтед», не погиб ли Оливер Вуд на тренировке. В Анджелину, похоже, вселился его дух.
— Ну, и какие, по-твоему, шансы, что Амбридж отпустит вас в пятницу? — скептически спросил Рон, когда они сели за стол Гриффиндора.
— Меньше чем нулевые, — мрачно ответил Гарри, положив себе бараньи отбивные и взявшись за еду. — Но попытаться-то можно, чем мы рискуем? Предложу, к примеру, два дополнительных наказания потом отбыть… — Он прожевал и проглотил кусок картошки, потом добавил: — Хорошо бы она сегодня не слишком нас задержала. Нам же надо написать три письменные работы, отрабатывать Заклятие исчезновения для Макгонагалл, найти контрзаклятие для Флитвика, дорисовать лукотруса и начать этот дурацкий дневник сновидений для Трелони!
Рон застонал и почему-то поднял глаза к волшебному потолку.
— И кажется, собирается дождь.
— При чем тут дождь, когда мы говорим о домашней работе? — вскинула брови Гермиона.
— Ни при чем, — быстро ответил Рон, но уши у него покраснели. Без пяти пять Гарри и Веатрикс попрощались с друзьями и пошли на четвертый этаж в кабинет Амбридж. Когда он постучал, она сахарным голоском откликнулась: «Входите».
Они осторожно вошли, оглядываясь по сторонам. Веатрикс помнила этот кабинет при каждом из троих его прежних владельцев. Когда его занимал Златопуст Локонс, стены были оклеены его портретами. Придя к ее крестному, Римусу Люпину, почти наверняка можно было увидеть какое-нибудь диковинное Темное существо в клетке или аквариуме. При самозванце, выдававшем себя за Грюма, кабинет был набит разнообразными инструментами и приспособлениями для раскрытия тайных козней. Теперь, однако, кабинет изменился до неузнаваемости. На все поверхности были наброшены ткани — кружевные или обычные. Стояло несколько ваз с засушенными цветами, каждая на своей салфеточке, а на одной из стен висела коллекция декоративных тарелочек с яркими цветными котятами, которые различались, помимо прочего, повязанными на шею бантиками. Котята были такие мерзкие, что Веатрикс ошеломленно пялилась на них и пялилась, пока профессор Амбридж снова не заговорила.
— Добрый вечер, мистер Поттер, мисс Блэк. Гарри вздрогнул и обернулся. Он потому не сразу ее заметил, что ее мантия с ярким цветочным узором уж слишком хорошо гармонировала со скатертью на письменном столе.
— Добрый вечер, профессор Амбридж, — деревянным голосом отозвались Гарри и Веатрикс.
— Ну что ж, садитесь, — сказала она, показывая на маленький столик, покрытый кружевной скатертью, у которого она заранее поставила два стул с прямой спинкой. На столике, явно дожидаясь Гарри и Веатрикс, лежало два чистых пергамента.
— Э… — сказал Гарри, не двигаясь. — Профессор Амбридж, прежде чем мы начали, я… я хочу попросить вас об… одолжении. Ее выпуклые глаза сузились.
— Я вас слушаю.
— Видите ли, я и Веатрикс входим в команду Гриффиндора по квиддичу. В пятницу в пять часов мы должны быть на испытаниях кандидатов во вратари, и я… Мы подумали, может быть, вы освободите нас на этот вечер от наказания, я тогда… Мы тогда отбудем его в другой день… Задолго до того, как он кончил, ему было ясно, что ничего не выйдет.
— Ну, что вы, — сказала Амбридж, улыбаясь так широко, словно только что проглотила на редкость сочную муху. — Нет-нет, что вы, что вы. Мистер Поттер, вы двое наказаны за распространение скверных и вредных историй в целях саморекламы, и никто не будет ради вашего удобства ничего переносить. Нет, вы явитесь сюда в пять часов и завтра, и послезавтра, и в пятницу, все ваши наказания пройдут как намечено. Будет совсем неплохо, если вам придется пропустить то, от чего вы не хотели бы отказываться. Это сделает урок, который я намерена вам преподать, еще более поучительным.
— Ну вот, — ласково сказала Амбридж, — мы уже лучше владеем собой, не правда ли? Теперь, мистер Поттер, мисс Блэк, вы напишете для меня некоторое количество строк Нет, не вашим пером, — добавила она, когда Гарри потянулся к сумке.
— Вы воспользуетесь моими перьями, специальными. Вот, пожалуйста. Она протянула им по чёрному перу, длинному и тонкому, с необычно острым кончиком.
— Я попросила бы вас написать: «Я не должен лгать» и «Я не должна лгать», — мягко сказала она.
— Сколько раз? — спросил Гарри, довольно убедительно имитируя вежливость.
— Столько, сколько понадобится, чтобы смысл впечатался, — ласково ответила Амбридж. — Приступайте. Она отошла к своему столу, села и склонилась над стопкой пергаментов, которые скорее всего были сданными на проверку письменными работами.
Веатрикс приподняла острое черное перо, но поняла, что кое-чего не хватает.
— Вы не дали нам чернил, — сказала она.
— О, чернила вам не понадобятся, — заверила ее профессор Амбридж с крохотнейшей смешинкой в голосе. Веатрикс поднесла острие пера к бумаге и вывела: «Я не должна лгать». Она испустила вздох боли. Слова, появившиеся на пергаменте, были написаны чем-то ярко-красным. Те же слова возникли и на тыльной стороне ее правой руки, будто проведенные скальпелем; но не успел она отвести взгляда от свежих надрезов, как их затянуло гладкой кожей — осталась лишь небольшая краснота. Точно такой же вздох боли испустил и Гарри.
Веатрикс оглянулась на Амбридж. Она смотрела на них, растянув в улыбке большой жабий рот.
— Да-да?
— Нет, ничего, — тихо сказал Гарри.
Веатрикс снова посмотрела на пергамент, поднесла к нему перо второй раз, написала: «Я не должна лгать» — и опять почувствовала жгучую боль в руке. Вновь слова были вырезаны на коже, и вновь надрезы затянулись секунды спустя. И так пошло дальше.
Раз за разом Веатрикс выводил на пергаменте эти слова, выводила, как ей стало понятно, не чернилами, а собственной кровью. Раз за разом невидимый скальпель вырезал эти слова на ее бледной аристократичной коже, которая потом затягивалась, но только до того момента, как она опять касалась пером пергамента. За окном кабинета Амбридж стало темно. Ни Веатрикс, ни Гарри не спрашивали ее, когда это кончится.
Они ни разу даже не поглядели на часы. Они знали, что она смотрит на них, дожидаясь признаков слабости, и не собирались их выказывать, пусть даже придется просидеть тут всю ночь, вспарывая этим пером собственную руку…
— Подойдите сюда, — сказала она наконец. По его ощущению, прошло несколько часов. Он встал, за ним встала Веатрикс.
Правую кисть сильно саднило. Опустив на нее взгляд, она увидела, что надрезы затянулись, но кожа всюду красная, воспаленная.
— Дайте руки, — промолвила профессор Амбридж. Они протянули ей руки. Она взяла их в свои. Когда она дотронулась до него толстыми пальцами-обрубками, на которые были надеты уродливые старомодные перстни, он с трудом подавил судорогу.
— Увы, увы, увы, результаты пока скромные, — сказала она, улыбаясь. — Что ж, продолжим завтра вечером, не так ли? Можете идти.
Веатрикс и Гарри без единого слова вышли из кабинета. В школе было совершенно безлюдно; наверняка уже перевалило за полночь.
— Ты как? — спросил Гарри внимательно рассматривая свою руку.
— Гораздо хуже тебя- вздохнуба Веатрикс
— Почему?
— Моя кожа гораздо бледнее и следы на ней видны более отчётливо
— Если честно твоя кожа не была бы такой бледной если бы ты чаще выходила на солнце
— Ты думаешь я не была на солнце этим летом, да тетя Андромеда зачастую выгоняла меня туда, чтобы я загорала, но моя бледная кожа аристократки ни чуть не изменилась
— Ну ладно, знаешь Амбридж стерва- сказал минутой позже Гарри
— Да уж, это точно.
Внезапно Гарри остановился и повернулся к Веатрикс, взяв ее руки в свои.
— Я не позволю ей больше издеваться над тобой- прошептал он.
Веатрикс сама не зная зачем оглянулась по сторонам. В коридоре они были совсем одни, что одновременно и радовало и пугало. Веатрикс взглянула в глаза Гарри. Такие чудесные зелёные глаза. С ними он был невероятно красивым. Те кто говорил, что Гарри копия отца, те ошибались. Гарри красивее в сто раз.
— Как же ты это сделаешь? — спросила Веатрикс, отводя наконец взгляд.
— Не знаю, но я постараюсь, что нибудь придумать.
Они медленно двинулись по коридору, но, повернув за угол и зная, что отсюда она уже не услышит шагов, бросились бежать. У них не осталось сил ни на отработку Заклятия исчезновения, ни на дневник сновидений, ни на изображение лукотруса, ни на письменные работы.
Утром ни Веатрикс ни Гарри не пошли завтракать, чтобы накатать по-быстрому для прорицаний, которые шли первым уроком, пару фальшивых сновидений. Что странно, компанию им составил взъерошенный Рон.
— Вечером-то что тебе помешало? — спросил Гарри друга, чей взор дико блуждал по стенам гостиной в поисках вдохновения. Рон, который крепко спал, когда Гарри вернулся вчера от Амбридж, пробормотал, что «делал другое», и, низко склонившись над пергаментом, нацарапал несколько слов.
— Ладно, сойдет, — сказал он, захлопывая дневник — Написал, что мне приснилось, будто я покупаю новые ботинки. Вряд ли она отсюда что-нибудь этакое сможет вывести, втроем они быстро зашагали в Северную башню.
— А как у Амбридж? Что она заставила вас делать? Поколебавшись долю секунды, Гарри ответил:
— Строчки писать.
— Значит, ничего такого страшного? — спросил Рон.
— Да, ничего, — сказал Гарри.
— Кстати… вспомнил сейчас… отпустит она вас в пятницу?
— Нет, — сказал Гарри. Рон издал сочувственный стон.
На обеде к ним подошла Анджелина и спросила не отпустила ли их Амбридж. Ни Веатрикс, ни Гарри обрадовать ее было нечем. Анджелина на этот раз кричать не стала, а просто развернулась и ушла.
— Мы наказаны, ясно тебе или нет? — заорал Гарри ей в спину, когда она зашагала прочь.
— Ты думаешь, торчать у этой старой жабы нам приятнее, чем играть в квиддич? — поддержала друга Веатрикс
— По крайней мере это строчки, ничего больше, — попыталась утешить их Гермиона, когда он опять опустился на свое место за столом и поглядел на бифштекс и пирог с почками, которых ему уже не хотелось доедать. — Не такое уж страшное наказание.
— Сколько домашней работы — это просто немыслимо, — несчастным голосом сказал Рон.
— Не понимаю, почему ты вчера вечером ничего не сделал? — спросила его Гермиона. — Где ты был, кстати?
— Я был… ну… прогуляться ходил, — уклончиво ответил Рон. У Гарри возникло отчетливое ощущение, что не ему одному есть что скрывать.
***
Второй вечер у Амбридж прошел не лучше, чем первый. Кожа на тыльной стороне руки раздражалась теперь быстрее и очень скоро покраснела и воспалилась. Вряд ли, подумала Веатрикс, она долго будет раз за разом так хорошо заживать. Скоро слова врежутся ей в руку, и Амбридж, видимо, будет удовлетворена. Тем не менее она не позволила себе даже вздохнуть от боли и за все время (она опять отпустила их только после полуночи) не произнесла ни слова, кроме «добрый вечер» и «спокойной ночи».
С домашним заданием, однако, положение уже было отчаянное, и, вернувшись в гриффиндорскую гостиную, она и Гарри, хоть и устали до предела, не пошли спать, а открыли учебники и принялись за письменную работу о лунном камне, которую задал им Снегг.
— Как думаешь долго эти сдова будут еще на нас заживать? — спросил Гарри некоторое время спустя
— Скорее всего нет, рано или поздно слова перестанут исчезать и могут превратиться в шрамы- вздохнула Веатрикс, будто ей и без Амбридж на теле не хватало шрамов.
— Может нужно кому-нибудь рассказать? — предложил Гарри
— Кому если мы даже Рону с Гермионой не можем сказать правду? — спросила Веатрикс
— Сириусу или Люпину в конце концов- предложил Гарри
— Папа в бегах и вряд ли хоть что-то сможет сделать, а Римус… Амбридж ненавидит полукровок, поэтому может что-нибудь сделать, чтобы я и Римус, например, перестали общаться, так что нет это не вариант. Даже если мы хотим хоть что-то сделать нужно сначала рассказать Рону и Гермионе, я думаю, что они заслуживают знать всю правду
— Я полностью с тобой согласен, ладно давай уже заканчивать, не то я чувствую за ночь мы не справимся.
Кончили к половине третьего ночи.
***
Четверг прошел в тумане неимоверной усталости. Рон тоже был очень сонный — Гарри не понимал почему.
Третий сеанс наказания отличался от предыдущих только тем, что через два часа слова «Я не должна лгать» уже не растаяли на руке, а остались нацарапанными на ней. Из букв капельками сочилась кровь. Перерыв в скрипе острого пера заставил профессора Амбридж поднять глаза.
— А, — мягко сказала она, выходя из-за стола, чтобы лично обследовать руки.
— Хорошо. Это послужит вам напоминанием, не правда ли? На сегодня достаточно.
— Завтра нам приходить? — спросил Гарри, беря сумку левой рукой. Правая очень сильно болела.
— Ну конечно, — ответила профессор Амбридж, улыбаясь все так же широко. — За следующий вечер мы, надеюсь, впечатаем поучение еще чуть глубже.
До сих пор Веатрикс и представить себе не могла, что на свете найдется преподаватель, которого она будет ненавидеть больше, чем Снегга. Но, идя в башню Гриффиндора, она должна была признать, что у Снегга появился достойный конкурент. «Сволочь, — подумала она, поднимаясь по лестнице на восьмой этаж, — гнусная, сумасшедшая, старая…»
— Рон?
Они дошли тем временем до верха лестницы, повернули направо и едва не натолкнулись на Рона, который стоял за статуей Десмонда Долговязого и стискивал метлу. Увидев Гарри и Веатрикс, он так и подскочил от неожиданности и попытался спрятать свой новый «Чистомет-11» за спиной.
— Что ты здесь делаешь?
— Я… ничего. А вы что здесь делаете? Гарри нахмурился.
— Да брось, нам-то ты можешь сказать! Чего ты тут спрятался?
— Я… я от Фреда и Джорджа, если уж тебе так нужно знать, — сказал Рон. — Они только что прошли тут с первокурсниками, наверняка опять что-то на них испытывают. Ведь в общей гостиной они не могут, там сейчас Гермиона. Говорил он очень быстро и как-то лихорадочно.
— Но метла-то тебе зачем? Куда лететь собрался? — спросил Гарри.
— Я… ну… ну хорошо, скажу, только не смеяться, ладно? — слабо обороняясь, проговорил Рон, который с каждой секундой все краснел и краснел. — Я подумал, может, теперь, когда у меня приличная метла, меня возьмут вратарем в команду Гриффиндора? Ну вот. Давай. Смейтесь.
— Никакого смеха, — сказал Гарри. Рон моргнул. — Отличная идея! Просто здорово будет, если ты попадешь в команду! Ни разу не видел, как ты играешь вратарем. Хорошо играешь?
— Вроде бы неплохо, — ответил Рон, которому реакция Гарри явно принесла громадное облегчение. — Когда Чарли, Фред и Джордж тренировались в каникулы, я всегда был у них вратарем.
— Значит, сейчас отрабатывал вратарские приемы?
— И сейчас, и каждый вечер со вторника… правда, сам по себе. Я пытался колдовством заставить квоффлы лететь на меня, но это оказалось трудно, и не уверен, что от этого было бы много пользы. — У Рона был нервный, встревоженный вид. — Фред и Джордж небось лопнут от смеха, когда я приду на испытания. С тех пор как меня назначили старостой, они постоянно меня дразнят.
— Жалко, что нас там не будет, — с горечью сказал Гарри, когда они вместе пошли в гостиную.
— Да, и мне… Гарри, Веатрикс, что у вас с руками? Гарри, который только что почесал нос свободной от сумки правой рукой, попытался спрятать ее, но преуспел не больше, чем Рон со своим «Чистометом».
— Да ничего, порезал просто… Рон схватил Гарри за запястье и поднял его кисть на уровень глаз, повернув к себе тыльной стороной. Довольно долго он молча пялился на слова, вырезанные на коже. Наконец отпустил руку. Ему явно стало нехорошо.
— Вы, кажется, сказали, что она просто велела вам писать строчки. Гарри заколебался было — но Рон-то ведь был с ним откровенен, и он рассказал Рону всю правду о часах, которые провел в кабинете Амбридж.
— Вот старая стерва! — возмущенно прошептал Рон, когда они остановились у Полной Дамы, которая мирно дремала, уронив голову на грудь. — Да она просто сумасшедшая! Идите к Макгонагалл, скажите ей!
— Нет, — быстро ответил Гарри. — Этим я только обрадую Амбридж, Значило бы, что она меня достала. Не хочу.
— Достала? Но нельзя же ей это спускать!
— К тому же я не знаю, имеет ли Макгонагалл над ней власть, сказал Гарри.
— Тогда идите к Дамблдору!
— Нет, — отрезал Гарри.
— Почему?
— У него и без нас много забот, — сказал Гарри, хотя настоящая причина была другая. Он потому не хотел обращаться к Дамблдору за помощью, что Дамблдор с июня не говорил с ним ни разу.
— И все-таки я считаю… — начал Рон, но его перебила Полная Дама, которая уже некоторое время смотрела на них сонным взором и теперь не выдержала:
— Вы намерены говорить пароль? Мне что, всю ночь не спать и дожидаться, пока вы кончите беседу?
***
В пятницу — такая же хмарь и сырость, как всю неделю. Хотя Гарри, входя в Большой зал, невольно бросил взгляд на преподавательский стол, по-настоящему он уже не надеялся увидеть Хагрида, и сознание его мигом переключилось на более насущные проблемы — такие, как гора домашних заданий и перспектива новых мучений в кабинете Амбридж. Две мысли поддерживали Гарри в тот день. Одна — что завтра уже выходные, другая — что хотя последний вечер у Амбридж наверняка будет очень тяжелым, в окно ее кабинета хоть издали, но видно поле для квиддича и, если повезет, он сможет посмотреть, как Рон справляется с испытаниями. Лучики света, прямо скажем, довольно слабые, но Гарри был рад всему, что хоть сколько-нибудь могло рассеять окружающий мрак; ни разу еще учебный год в Хогвартсе не начинался у него с такой скверной недели.
В пять вечера Гарри и Веатрикс в последний раз, как они от всей души надеялись, постучали в дверь кабинета Амбридж и услышали, что могут войти. На покрытом кружевной скатертью столике его ждал чистый пергамент, рядом лежало черное заостренное перо.
— Вы знаете, что вам делать, — сладко улыбнулась им. Амбридж Веатрикс взяла перо и бросила взгляд в окно. Если бы переместить стул вправо всего на какой-нибудь дюйм… Притворившись, что подвигается ближе к столу, она смог это сделать. Теперь ей видно было, как вдалеке летает над полем для квиддича команда Гриффиндора, видны были и полдюжины темных фигур, стоявших около трех высоких шестов с кольцами. Это наверняка были кандидаты во вратари, ожидающие очереди показать, на что они способны. Понять, кто из них Рон, на таком расстоянии было невозможно. «Я не должна лгать», — написал Веатрикс.
Надрезы на тыльной стороне правой кисти открылись и снова начали кровоточить. «Я не должна лгать». Надрезы углубились, руке стало горячо и больно. «Я не должна лгать». По запястью потекла кровь. Она еще раз улучила момент и посмотрела в окно. Кто бы ни защищал сейчас кольца, он делал это из рук вон плохо. За те считанные секунды, что Веатрикс осмелилась глядеть, Кэти Белл забросила мяч дважды. Всей душой надеясь, что в роли вратаря выступает не Рон, она перевела взгляд на закапанный кровью пергамент. «Я не должна лгать». «Я не должна лгать». Она поднимаал глаза всякий раз, когда ситуация казалась благоприятной, — когда, например, она слышала скрип пера Амбридж или шорох выдвигаемого ящика стола.
Третий из испытуемых выглядел сносно, четвертый ужасно, пятый уклонился от бладжера очень хорошо, но тут же пропустил легкий мяч. Сумерки за окном быстро сгущались, и Веатрикс не знала, сможет ли разглядеть шестого и седьмого. «Я не должна лгать». «Я не должна лгать». Уже весь пергамент был алый от крови из руки, которая очень сильно болела, Когда Веатрикс опять подняла голову, уже совсем стемнело и на поле для квиддича ничего не было видно.
— Давайте-ка мы с вами взглянем, усвоили ли вы урок, — прозвучал через полчаса мягкий голос Амбридж. Она подошла к ним и протянула короткопалую, с перстнями, ладонь. Они подали ей руки, и она стала рассматривать слова, врезавшиеся в кожу.
— Больно, не так ли? — мягко сказала она. Он не ответил. Сердце стучало очень сильно и быстро. Что она имеет в виду — израненную руку или то, что он почувствовал сейчас во лбу?
— Что ж, я полагаю, вы получили необходимое внушение, мистер Поттер, мисс Блэк. Можете идти. Они схватили сумки и, как могли, быстро вышел из кабинета. «Спокойно, — говорил он себе, взбегая по лестнице. — Спокойно, это вовсе не обязательно значит то, что ты думаешь…»
— Гарри, ты можешь объяснить, что случилось- сказала Веатрикс, пытались догнать Гарри
— У меня снова заболел шрам
— Ты же слышал, что говорил папа, шрам в этом году должен болеть больше
— Он заболел когда ко мне прикоснулась Амбридж
— Ты думаешь она под Империусом?
— Не знаю
— Мимбулус мимблетония! — выдохнул он перед портретом Полной Дамы, и тот в очередной раз распахнулся перед ними. В гостиной из встретил радостный вопль. Рон, сияя и обливаясь сливочным пивом, бросился к ним бегом с кубком в руке.
— Гарри, Веатрикс, я сумел, я в команде, я вратарь!
— Что? Ухты, классно! — сказал Гарри, пытаясь изобразить улыбку, сердце между тем по-прежнему колотилось, рука кровоточила, и в ней мучительно пульсировало.
— Вот, хлебните сливочного пива. — Рон сунул им бутылку.
— Я все никак поверить не могу… А куда Гермиона делась?
— Здесь она, здесь, — успокоил его Фред, тоже попивавший сливочное пиво, и показал на кресло у камина. Сидевшая в нем Гермиона задремала, кубок у нее в руке опасно наклонился.
— Когда узнала, сказала, что рада, — сообщил Рон уже не таким торжествующим тоном.
— Пусть поспит, — торопливо сказал Джордж, и чуть погодя Гарри заметил у нескольких собравшихся вокруг первокурсников явные следы недавнего кровотечения из носа.
— Рон, иди сюда! Посмотрим, годится ли тебе старая игровая мантия Оливера, — позвала его Кэти Белл. — Можно будет убрать его фамилию и поставить твою… Когда Рон отошел, к Гарри и Веатрикс решительными шагами приблизилась Анджелина.
— Простите, Поттер, Блэк я немного погорячилась, — коротко сказала она. — Нервное это дело — руководить командой. Я начинаю думать, что не всегда была справедлива к Вуду. Слегка нахмурившись, она смотрела на Рона поверх края поднятого кубка. — Я знаю, что он ваш лучший друг, но должна сказать, что я от него не в восторге, — сообщила она без обиняков. — Хотя, надеюсь, потренируется — и дело пойдет. Ведь у него в семье были хорошие игроки. Если честно, я взяла его только потому, что рассчитываю на большее, чем он показал сегодня. И Викки Фробишер, и Джеффри Хупер летали лучше, но Хупер самый настоящий нытик, он вечно на что-то жалуется, а Викки состоит во всех обществах, какие есть. Она мне прямо сказала, что если тренировка совпадет с собранием Клуба ворожбы, то она выберет клуб. Как бы то ни было, первая тренировка у нас завтра в два, так что извольте на этот раз быть. И очень вас прошу, помогай Рону как только можете, хорошо? Гарри кивнул, и Анджелина вернулась к Алисии Спиннет. Гарри сел рядом с Гермионой. Когда он положил на пол сумку, она вздрогнула и проснулась.
— А, это ты, Гарри… Здорово, что Рона взяли, правда? — сказала она вяло. — А я что-то очень… очень устала, зевнула она. — Вчера до часу ночи вязала шапки. Они исчезают с дикой скоростью! Оглядев гостинную, Гарри увидел, что шерстяные шапки рассованы по всем мыслимым местам, где неосмотрительные эльфы могли случайно их взять.
— Замечательно, — без энтузиазма сказал он, чувствуя, что лопнет, если не сообщит кому-нибудь немедленно.
— Слушай, Гермиона, я был сейчас в кабинете у Амбридж, и когда она дотронулась до моей руки… Гермиона слушала очень внимательно. Когда Гарри кончил, она медленно проговорила:
— Ты боишься, что Сам-Знаешь-Кто контролирует ее, как Квиррелла?
— Согласись, — сказал Гарри тихо, — что такое возможно.
— Да, возможно, — отозвалась Гермиона, хоть и не слишком уверенным тоном. — Но я не думаю, что он владеет Амбридж, как владел Квирреллом, ведь он вполне живой сейчас, у него есть собственное тело, и ему не нужно вселяться в кого-то другого. Я скорей могу допустить, что он держит ее под заклятием Империус… Некоторое время Гарри смотрел, как Фред, Джордж и Ли Джордан жонглируют пустыми бутылками из-под сливочного пива. Потом Гермиона сказала:
— Но ведь шрам у тебя может теперь заболеть, даже когда никто тебя не трогает, и помнишь, как это объяснил Дамблдор? Причина в том, что чувствует в этот момент Сам-Знаешь-Кто. Я хочу сказать, что, может быть, это и не связано с Амбридж, может быть, это просто случайное совпадение.
— Она сволочь, — отрезал Гарри.
— Гнусная сволочь. — подтвердила Веатрикс
— Да, она ужасная, но… Гарри, ты должен сказать Дамблдору, что у тебя болел шрам. Уже второй раз за два дня ему советовали пойти к Дамблдору, но его ответ Гермионе был таким же, как Рону.
— Не буду докучать ему такими вещами. Ты сама сейчас сказала, что это не очень важно. Летом меня часто беспокоил шрам, сегодня чуть сильней, только и всего…
— Гарри, я уверена, Дамблдору надо, чтобы ему докучали такими вещами.
. — Да, — вырвалось у Гарри прежде, чем он мог бы остановить себя, — это одно во мне его интересует. Мой шрам.
— Зря ты так говоришь, это неправда!
— Напишу-ка я об этом папе, что скажешь Гарри, посмотрим, что он ответит…
— Веатрикс, в письмах про такое нельзя! — встревоженно воскликнула Гермиона. — Неужели ты забыла? Грюм велел нам быть насчет этого очень аккуратными! Никто теперь не может гарантировать, что сов не перехватывают!
— Ладно, значит, не буду ему писать! — раздраженно пообещала Веатрикс и встала.
— Пойду лягу спать. Поздравь Рона от моего имени, хорошо? — отрезал Гарри
— Ну уж нет, — сказала Гермиона с облегчением. — Ты идешь спать, значит, и я тоже могу, и совесть моя будет перед ним чиста. Я совершенно вымотана, а завтра мне делать новые шапки. Слушай, может, и ты подключишься? Это очень увлекательно, у меня получается все лучше и лучше, я могу вывязывать узоры, помпончики и все, что угодно. Гарри посмотрел на ее светящееся от радости лицо и постарался сделать вид, что предложение его в какой-то мере соблазняет.
— Э… нет, я, наверно, не смогу, — сказал он. — Завтра уж точно не получится. Столько уроков… И он устало потащился к лестнице, ведущей к спальням мальчиков. Гермиона поглядела ему вслед с легким разочарованием.
Веатрикс посмотрела вслед уходящей Гермионе и достала пергамент. Да, она не будет писать папе о шраме Гарри, но может написать о Амбридж, ну иди спросить как у него дела, уж очень она по нему соскучилась.
Дорогой Бродяга,
Надеюсь, что ты здоров; первая неделя здесь прошла ужасно и я очень рада, что она наконец закончилась.
У нас новый профессор по защите от тёмных искусств, Долорес Амбридж, она такая же милая как моя бабушка. В письме всего писать не буду. Могу лишь написать, что в первую же неделю словила наказание. Передавай привет Лунатику.
И пожалуйста пришли ответ на мое письмо скорее, просто я очень соскучилась по тебе, несмотря на то, что виделись мы всего то неделю назад.
Всего самого хорошего.
Веатрикс
